***
С самого обеда Геннадий был сам не свой, постоянно рассматривая себя в зеркале и причесывая и без того идеально уложенные кудри с проседью. И сейчас он сидел в соседней комнате, выделенной под кабинет и личную библиотеку хирурга, заваленную какой-то научной литературой, касающейся его профессии. Свой телефон мужчина забыл на кухне, потому от глаз Людмилы не укрылось новое сообщение. Она и сама не поняла, как пальцы нежданно и спонтанно потянулись к смартфону. Геннадию ранее нечего было скрывать, потому разблокировать телефон без пароля не оказалось проблемой. — Сегодня в семь вечера у меня. Егорова. — женщина шепотом прочитала имя контакта. Было бы глупо забыть эту фамилию, носительница которой 15 лет назад чуть не разрушила их совсем еще свежую семью, ставая на пути к их совместному будущему. Все эти годы Людмила жила как на вулкане, на подкорке боясь еще одного появления Ирины в жизни Геннадия. Она и так выложила все свои силы на сохранение их брака, все равно ощущая все это время последствия закончившегося романа супруга на стороне. А действительно ли он был закончившимся?... Она вспомнила, как однажды Кривицкий, жалуясь на новую работу, упомянул, как негативно к нему относится заведующая отделением экстренной хирургии. Вскользь. Но ее имя она почему-то хорошо запомнила: Ирина Алексеевна Павлова. Вышла замуж, из-за этого и фамилия другая. А может она и сейчас замужем? Может скрывает связь с ее супругом от мужа? Теперь ясно вырисовывалась истина, на какую работу сегодня собирался Геннадий. Какое же все-таки дежавю... Мерзко, все так же мерзко, как и тогда. Он вновь ее обманул, вновь нарушил обещание, хотя до этого всегда сдерживал слова. Страх за то, что Геннадий действительно любил эту женщину настолько, что пошел на такую гнусную ложь, все больше сковывал сердце, заставляя дышать чаще и глубже. Хотелось выдохнуть эту внезапно объявившуюся в груди тяжесть, но не получалось. Шаги Кривицкого заставили Людмилу вернуться к чтению любимой книги, заставляя оторваться и от сообщения, и от собственных размышлений. — Люд, я сегодня на дежурстве, если вдруг забыла. — предупредил супруг, даже не заметив, как пытающаяся сконцентрироваться на строках женщина сглотнула очередной комок и слов, и слез. Лишь молча кивнула, не желая выдавать состояние дрожью в голосе. Спустя полтора часа входная дверь захлопнулась, говоря о том, что Геннадий ушел. И только тогда Людмила дала волю эмоциям, не став сдерживать вырывающийся из серых глаз поток наполненных горечью обиды от предательства мужа слез.***
На часах была половина седьмого, но Ирина уже была полностью готова к предстоящей встрече. Знала, что он отличался истинной пунктуальностью в отличие от нее. И сейчас женщина, стоя перед зеркалом, в очередной раз поправляла плечики платья и никак не могла определиться, опустить их, как и предполагалось изначально, или все же быть немного скромнее хотя бы в начале вечера. Разгладив каждую складочку на наряде, поправив и без того идеально уложенные блондинистые локоны, непринужденно спадающие на покатистые плечи, и все-таки натянув плечики вверх, Павлова как раз задумалась, чем бы еще заняться. Но ожидаемый гость как чувствовал, постучал во входную дверь. Слишком хорошо ощущала его присутствие, потому даже на минуту не засомневалась в том, что это ее "коллега". — Привет. — Ирина, спешно открыв дверь, не торопилась со встречающими объятиями, с удивлением рассматривая букет в мужских руках. Поразительно, но Павлов никогда не баловал свою жену романтикой, потому подобные проявления чувств к ней заведующая видела впервые. — Ты собираешься проходить? — смущенно улыбнулась, заметив, как Геннадий смотрит на нее. Сразу было видно, восхищался настолько, что так и не смог вымолвить простое "привет". — Да, конечно. Ир, это тебе. — мужчина протянул ей букет белоснежных георгин, смешанных с несколькими бутонами роз, за что она, вновь смутившись, потянулась к его губам, увлекая их нежным поцелуем в знак благодарности. Оторвавшись и получше рассмотрев небольшой презент, Ирина подтолкнула Геннадия в квартиру, закрыв за ним дверь. Ирина решила пройти на кухню, чтобы еще раз удостовериться в том, что вся заказанная еда расположилась на столе. Только вот в ее планы не входило словить на себе пристальный взгляд карих глаз. Он любовался этим элегантным темно-зеленым платьем, спускавшимся почти до миниатюрных колен и соблазнительно облегающим и выделяющим все ее изгибы, любовался ее светлыми локонами, спадающими на спину и плечи, ее покачиваниями бедер при походке. Геннадий всегда отмечал великолепие любовницы, каждый раз словно заново изучая свой идеал. — Ген, ну чего ты стоишь? — рассмеялась Ирина, увидев, как тот застыл. — Ты у меня такая красивая, Егорова... — Павлова встала сзади, стягивая с мужчины пиджак, потому не увидел, как ее щеки налились алой краской от смущения. Что-что, а комплименты этот мужчина явно умел делать. — Я вот вино принес. Твое любимое кстати. — он протянул бутылку красного полусладкого, аккуратно вкладывая ее в женские ладони. — Да не нужно было, я и сама купила, но спасибо. Ну проходи. — Геннадий обхватил ее талию, направляясь за ней. Зайдя на кухню, Ирина сразу же с волнением в глазах взглянула на мужчину, ожидая его реакцию, которую не пришлось долго ждать: — Ир, ты так заморочилась. — он с интересом рассматривал полный еды стол, от которого аппетит накатывался еще с большей силой. Ирина же лишь улыбнулась, оставляя на щеке мужчины след от алой помады. За все время их отношений Геннадий еще ни разу не видел ее такой... по-особенному обаятельной?... И дело было не в макияже, не в наряде, а в ее счастливых, блестящих глазах, которые из-за встречи после такой долгой разлуки стали будто гораздо ярче. Сейчас главным было не потерять ее любовь, ее хрупкое доверие, которое она приняла по отношению к нему со скрипом в сердце. Как истинный джентльмен, подвинув Павловой стул, он остановился сзади, бережно спуская плечики вниз. — Так лучше. — прошептал, целуя оголившуюся кожу, после чего и сам сел за стол напротив. Женщина вложила в руку Геннадия свою ладонь, решив не убирать ее до самого окончания вечера. Лучше, когда рядом, когда ощущает его каждым рецептором кожи. — Я люблю тебя, Ир. — он внимательно наблюдал за каждым ее движением, за каждой эмоцией и про себя отмечал, как же она красива, когда ее лицо озаряет такая чистая и невинная улыбка. Хотелось прижать к груди и никогда не отпускать, никогда не огорчать эту дорогую сердцу женщину. Аппетит каждый раз покидал лидирующие позиции в сознании, когда Ирина смотрела на Геннадия, потому, одарив в очередной раз Кривицкого томным взглядом, она поднялась, все ближе подходя к мужчине. — Тебе это не пригодится. — женщина медленно стянула с любовника очки, укладывая их на стол, а сама прильнула губами к его макушке, щекам и шее, попутно начиная расстегивать пуговицы на белоснежной рубашке. Только ее исступленные поцелуи, обжигающие кожу, а вместе с тем и его чувствительное к этой женщине нутро, могли доводить до такого наслаждения, желания и возбуждения. Ирина резко развернула к себе любовника, ставя меж его ног на мягкую обивку стула лакированную туфлю на длинном каблуке, касаясь острым носком его паха. Не зря она сегодня испытала столько неудобностей с этими винклиперами, которые сдавливали ногу буквально со всех сторон. Дыхание окончательно сбилось, когда Геннадий коснулся ладонью сначала плоского живота, скрывшегося за тонкой тканью платья, а затем поднялся к груди, заставляя почувствовать силу его хватки даже через чашечку бюстгальтера. Женщина вновь обхватила губы Кривицкого своими, нещадно покусывая их, чем вызывала еле слышимый рык любовника. Пальцы нарочно медленно расстегивали треклятый ремень на его брюках, иногда спускаясь ниже, дразня, ощущая всю нарастающую силу возбуждения, копившегося в паху. Жадно потянувшись ладонями к платью, дабы наконец избавить Ирину от этой вещи и открыть перед своими глазами вид ее прекрасного тела, Геннадий встретил неожиданное сопротивление. Но вопросов не возникло: было понятно, что у Павловой свои планы. — Ир, у меня есть кое-какая идея. — безусловно, адреналин уже успел ударить в голову, но весь вечер его преследовала одна идея, ставшая уже чуть ли не навязчивой. Слишком сильно он хотел стать с ней одним целым не только физически, но и душевно. Поднявшись, Геннадий взял ее ладонь в свою, а сам опустил вторую руку на женскую талию, обхватывая ее цепкими пальцами. Уложив ее голову к себе на грудь, носом зарылся в пушистых ароматных волосах, начиная неспешно двигаться. Ирина поняла: это тот самый танец, который они однажды танцевали на набережной в Израиле под местную музыку. В комнате было тихо, но эти двое словно слышали такую до боли знакомую мелодию, плавно двигаясь ей в такт. Под мужской ладонью ощущалась небывалая легкость, что говорило о каком-то ранее неизъявляемом таланте этой женщины в сфере медленного танца. Геннадий размеренно двигался, ведя за собой и ее — хозяйку мужского сердца. А она податливо вторила ему, опираясь о его грудь ладонями и носом. Внезапно Кривицкий остановился, давлением рук заставляя Ирину слегка потерять равновесие, прогнуться и опереться спиной на его руку, склоняясь над женщиной. Это движение явно было несвойственным для этого танца, но Геннадий уж очень хотел оказаться в этот момент гораздо ближе к ее лицу, чем позволяла прошлая поза. Еле ощутимо проведя кончиком носа по ее носу, Кривицкий не спешил овладевать ее пухлыми алыми губами, подразнивая, вырисовывая причудливые фигуры устами, никак не касаясь ее. Ее пальцы млели из-за желания прикоснуться к его проседи, провести по мягкой шевелюре, а тело окатывал озноб, оставляя после себя полыхающее предчувствие скорой близости. Он настолько рядом и душевно, и физически, что ее переполняло от испытываемых чувств. От искренней и нежной любви до выжигающей душу страсти не было и шага в мыслях обоих, это стало в один миг чем-то единым. Их опаляющее дыхание пересекалось, находя свое место на лицах друг друга. Он знал, как она хочет чувствовать его еще ближе, и это желание разделял и сам. — Скажи, что любишь меня. — прошептала Ирина, путешествуя взглядом от его губ к карим глазам и обратно. Было похоже на наваждение, заставляющее колени неметь, а разум отключаться. — Люблю. Даже больше, чем ты думаешь. — наконец мужские губы, не церемонясь, обрушились на ее уста, зацеловывая до потери сознания. Пора нежности закончилась, и Геннадий, с силой сжав ее ягодицы, подхватил женщину и решительным шагом направился в спальню. По наитию. Опустив свою драгоценную ношу на белоснежные простыни, Кривицкий еще раз с восхищением окинул взглядом ее тело, вновь и вновь возвращая внимание к идеальному лицу, на котором уже успел отпечататься след томного желания испытать его прикосновения на обнаженной коже, его резкие порывы в ней и, конечно же, мужские поцелуи на своих губах. С последнего он, пожалуй, и начнет. И когда женские губы будут полностью изучены, при этом оставив на лице хирурга множество алых следов от яркой помады, Геннадий направится ниже, одаривая своим вниманием и соблазнительно выступающие ключицы, и полную грудь, не забывая про самые чувствительные места ее искушающего тела, опускаясь до самого сокровенного места женщины, сочащегося влагой даже от малейшего его прикосновения. Настойчиво коснется губами ее промежности, чем вызовет громкий восторженный стон, граничащий с криком. — Гена, не медли. — судорожно прошепчет, все сильнее сжимая в своих пальцах его кудри, и он не станет противиться. Резко войдет в нее, выпуская испарину, вызванную до предела возбужденным нутром, толкаясь все глубже в женщину, буквально вжимая ее в мягкую кровать. Будет видеть, как до крови кусает пухлые губы, дабы соседи не услышали, что творится в этой квартире, потому прикроет ее рот ладонью, прерывая тем самым периодически раздающиеся уже не стоны, а крики. Прислонится своим лбом к ее, делая заключительные толчки и чувствуя, как по его телу разливается электрическим рязрядом приятная нега от испытанной эйфории, и даже не заметит, как расслабится, навалившись на Ирину. — Извини. — раскаяние настигнет сразу же, когда подметит, что переместил свой вес на хрупкую Павлову, немедленно поднимаясь и ложась рядом. Но она и не ощутит никакой тяжести... Прикрытые глаза, обрамленные пушистыми ресницами, разомкнутые губы, покрытые размазанной помадой, попытки вобрать в легкие как можно больше воздуха после бешеных энергозатрат... Будучи обнаженной и такой уставшей, с небрежно разбросанными по постели локонами, она вызовет еще больше восхищения в глазах, устремивших свой взор на любимую женщину. Разговоры не будут иметь места здесь, потому Геннадий, одарив поцелуем ее кожу, уткнется носом в женское плечико, проваливаясь в долгожданный сон, даже не услышав, как на кухне разразится нежданным звонком его телефон. В этом созданном ими крохотном мире, не выходящем за пределы квартиры Павловой есть будут только они, наслаждающиеся сладостными моментами пребывания друг друга рядом.***
— Черт, Кривицкий, мы проспали! — взвигнула и подскочила Ирина, увидев на циферблате настольных часов восьмерку. — Гена, вставай! — женский кулачок с силой опустился на спину мирно спавшего мужчины. — Ну Ира! — возмутился тем, что его сон так бесстыдно прервали. Женщина тем временем уже спешно натягивала махровый халат, неуклюже запахивая его пушистым поясом. — Гена, звони своей Алле Сергеевне, говори, что задерживаешься, уж она тебя прикроет. — съязвила, наспех протягивая телефон Кривицкого ему же. — Черт, Людмила звонила. — выругался, видя пропущенный. Знакомое имя заставило Ирину на минуту оторопеть, остановившись. Встряхнув головой, дабы убрать все портящие настроение мысли, Павлова убежала на кухню, чтобы приготовить кофе. Наврав в сообщении жене, что они всем отделением разгребают последствия массовой аварии и что его не стоит ждать раньше позднего вечера, Геннадий вновь упрекнул себя в лжи, которая начинала все больше тяготить мужчину. — Кривицкий, кофе на столе, ты долго будешь здесь разлеживаться?! Кровать сама заправлю, пошли быстрее завтракать. — Ирина спасла Геннадия от ненужных сейчас размышлений, выдернув его из роя своих мыслей. — Да иду, иду! — недовольно процедил Кривицкий, натягивая на себя рубашку. Брюки пока смогут подождать, не без трусов же он в конце концов... Поедая завтрак, Ирина обратила внимание на поникший вид мужчины. Она не сдержалась и звонко рассмеялась тому, как забавно он строил из себя обиженного. — Ну и чего ты смеешься? — Геннадий осекся, замечая, сколько согревающей его теплоты таилось в ее взгляде. Эта женщина была точно волшебной, совмещая в себе и коварную соблазнительницу, и безмерно любящую женщину, которую и он бесконечно любит... Спешно допив кофе, Ирина чмокнула губы Кривицкого и направилась в спальню, будто нарочно зазывая его особо заметным покачиванием бедер. Но, увы, не место и не время, а ее игривое настроение наверняка таковое, пока Геннадий не решит настоять на еще пяти минутах задержки начальства. Конечно же будет злиться, ведь опаздывать по такой причине не в духе строгой начальницы. — Подвезу. — уведомит женщину перед выходом, а уже спустя десяток минут откроет ей переднюю дверь, пропуская в дорогой автомобиль.***
— Подскажите пожалуйста, где кабинет заведующей Ирины Алексеевны... Павловой? — вспомнив злосчастную фамилию, спросила у Нины брюнетка зрелых лет. — А Вам она зачем? — с подозрением окидывая женщину взглядом, спросила Нина, которая ранее никогда не видела эту посетительницу. — По личному вопросу, она знает. — Дубровская, конечно же, обязана была уведомить начальницу о том, что ее спрашивают в приемной, но внезапно навалившаяся на нее с утра куча работы так и соблазняла просто пропустить женщину, что она и сделала. То, что об этом визите брюнетки никто и не подозревал, суетившаяся Нина не узнала, что не могло не порадовать посетительницу. Ирина Алексеевна была сегодня в прекрасном расположении духа из-за великолепно прошедшей ночи, потому не убирала с лица миловидной улыбки, даже будучи невыспавшейся. Так даже работалось гораздо легче. И внезапный стук в дверь даже не заставил ее изменить настрой, напротив, Павлова с радостью пригласила нежданного гостя. Или гостью. — Ирина Алексеевна... Егорова? — женщина, показавшаяся на пороге, слишком прочно однажды засела в памяти юного сосудистого, потому воспоминания с новой силой ворвались в сознание. — Людмила?...