Слова леди всегда наполнены изяществом и добротой, несмотря на ее настоящие чувства. Она должна казаться счастливой в любой ситуации, независимо от того, насколько она раздражена на самом деле.
О викторианских манерах.
«Не думай о слонах», — напоминал себе Уильям на протяжении всего долгого дня. Учитывая, что они, по сути, были заперты в маленькой комнате, им удалось найти потрясающее количество занятий на весь оставшийся день. Уильям предложил поиграть в шахматы, и Элизабет согласилась. Это занятие заняло почти два часа. После шахмат они сыграли несколько десятков партий в вист, а затем она потратила огромное количество времени на изучение путеводителя, который он купил для поездки по железной дороге. Он провел это время, «разбирая» деловые бумаги, не нуждающиеся ни в какой сортировке. Ни она, ни Уильям ни словом не обмолвились о навязчивом аппарате, пристроившемся на столе, который было ужасно трудно игнорировать. Всякий раз, когда он смотрел на эту штуку, Уильям испытывал странную смесь трепета и возбуждения. Это жутко смущало. Как только Элизабет закончила читать книгу-путеводитель и передала ее обратно Уильяму, он услышал голоса их попутчиков, которые эхом разносились по коридору, пока те шли на ужин. Когда она со вздохом откинулась на спинку своего раскладного стула, ему неожиданно пришла в голову блестящая идея. —Баффи, не хочешь прогуляться по палубе? —Что? В смысле - сейчас? —Да. Остальные пассажиры будут ужинать, по крайней мере, час. Палуба должна быть в полном нашем распоряжении. Конечно же, не стоило объяснять, почему палуба должна быть свободной, ведь «сумасшедшая миссис Пратт», скорее всего, будет представлять интерес для своих попутчиков. Элизабет улыбнулась ему. Это была лишь маленькая улыбка - уголки ее рта слегка приподнялись. Но это была искренняя улыбка, первая, которую он увидел с тех пор, как она изменилась, и он принял ее словно драгоценный дар. —О, да. Покинуть эту комнату - звучит как нечто замечательное, — она соскочила со стула и подошла к шкафу, где взяла пару туфель. Когда она села обратно и начала надевать обувь, Уильям достал свой пиджак и шаль для нее, так как вечера на палубе могли быть довольно прохладными. Элизабет возилась с пуговицами своих туфель, пытаясь застегнуть их на ощупь и негромко ругаясь себе под нос. Он быстро достал крючок для пуговиц и опустился на колени рядом с ней. —Может быть, я могу тебе помочь? Когда она быстро кивнула, он принялся за дело, продевая пуговицы в петли. Это было поразительно, действительно, то, что она не знала. Наблюдение за тем, как она ужинает, было особенно показательным. Так много вещей, к которым она привыкла, теперь были ей абсолютно чужды. Ему пришло в голову, что так же было с ней, когда она впервые появилась в его доме несколько месяцев назад. Будучи служанкой «Бесси», она не знала об их манерах за столом, о том, как одеваться, о сложном социальном порядке, который ее окружал, но она никогда не жаловалась и не выражала ни малейшего недовольства. Как же он был слеп к тому, как трудно ей приходилось. Он закончил застегивать ее обувь и встал, инстинктивно протянув ей руку. Она бросила на него несколько подозрительный взгляд и встала, отвергнув его помощь. Мысленно он проклял себя за глупость. Коридор был абсолютно пуст, как он и надеялся. На палубе тоже не было ни пассажиров, ни команды. Был прекрасный ясный вечер, с очень легким бризом. Паруса хлопали и трепетали на ветру, пока они шли к поручням. Он встал немного позади нее, чтобы защитить от ветра. Она положила руки на перила и устремила взгляд на воду; выражения ее лица было спокойным, и, казалось, она глубоко задумалась. Он знал, что его Элизабет время от времени становилась такой. В такие моменты лучше всего было оставить ее в покое. Но что предпочитает «Баффи»? Он понятия не имел. Она вздохнула. —Итак, чтобы я все поняла. План таков: когда мы сойдем с корабля, мы поедем в Калифорнию на поезде, так? Вот почему у тебя та книга, которую я читала? —Верно. Мы едем на виноградники в долине Напа. —Не в Саннидейл? —Саннидейл еще не существует, любимая, — она немедленно отреагировала на это, резко вскинула голову и бросила на него настороженный взгляд. Он мысленно выругал себя и быстро постарался отвлечь ее внимание от своей промашки, от того, что посмел использовать ласковое слово. —Мы могли бы отправится туда, где однажды будет Саннидейл - если ты этого хочешь. —Да. Я бы хотела, — она ничем не выдала себя, только крепко вцепилась в поручень и стоически смотрела на воду. —Ты мне много рассказывала о Саннидейле, — произнес он, наблюдая, как смягчается выражение ее лица от его слов. Это было как бальзам для его сердца, и он не смог удержаться, чтобы не сказать больше. —О Скуби, твоей маме, твоей сестре Дон. —Дон? — теперь она выглядела взволнованной. —Что я говорила тебе о Дон? —Ах, ты много-много рассказывала о ней, Баффи. Как она озадачивала тебя, как она втягивала тебя в опасные ситуации, как ты любила ее. —А из какого года, как ты утверждаешь, я пришла к тебе? Что я рассказывала тебе такое о своей сестре? —Ты пришла ко мне из 2011 года. —Значит, ты утверждаешь, что Дон была жива, когда я пришла к тебе? Я рассказывала так, словно она была рядом со мной в 2011 году? Глори не убила ее? —О, Глори. Адская богиня, да? Элизабет с энтузиазмом кивнула. Он был таким болваном, что не заметил этого раньше. Как он мог быть таким глупым, таким невнимательным? —Элиза…баффи, с Дон все в порядке. Ты рассказала мне о Глори и о том, что победила ее. Дон справилась с этим испытанием. Облегчение на лице его жены настолько преобразило ее, что смотреть на это было почти больно. Он был чертовым идиотом, раз не предвидел, что она могла беспокоиться о подобном. —Ты уверен? Ты уверен, что Дон пережила это благополучно? Ты говоришь это не просто для того, чтобы мне стало легче? —Я никогда не поступал с тобой нечестно, дорогая. И никогда не поступлю. Ее зеленые глаза смотрели в его, ища что-то. Через мгновение она, казалось, нашла в них какое-то подтверждение и кивнула, ее глаза наполнились слезами. Она крепко ухватилась за перила и отвернулась от него обратно к океану. —Ты можешь рассказать мне что-нибудь еще о Дон? Как мы победили Глори? Чем она занимается сейчас? Он хотел дотронуться до ее плеча, чтобы успокоить, но вовремя спохватился. Уильям сжал руку в кулак и засунул ее в карман пиджака. —Ты рассказала мне о том, что она поступила в колледж и нашла работу. Ты говорила мне о мужчине, с которым она встречалась, и о том, что он тебе не очень нравился. А еще ты много причитала о том, как она привязана к своему смотрифону. —Что такое смотрифон? — повернувшись, Элизабет приподняла бровь. —Я не уверен, любимая. Ты сказала, что она была замужем за этим устройством и что она была «помешанная на приложениях». —Я думаю, это что-то вроде убийственного мобильного телефона, — решила Элизабет. —Она всегда была немного помешана на телефонах. — Баффи подарила ему улыбку. Вторая улыбка, не менее волнующая, чем первая. Он поймал ее, припрятал на случай, когда она может ему понадобиться, и с трепетом вернул свою. —Что я рассказывала тебе об остальной компании? Джайлз, Ксандр, Уиллоу, моя мама? Ее мама умерла. Холодок пробежал по его телу. Она не знала. Этого еще не произошло в ее понимании. Улыбка на губах Уильяма застыла, обратилась внутрь, задушив его. Он обещал ей полную честность, но как он мог рассказать ей это сейчас, когда она начала оттаивать, вживаться в свою кожу? Уильям потянулся, чтобы обнять ее за плечи, но вовремя остановился и ухватился за поручень. —Ты рассказывала мне какие-то детали обо всех этих людях, — честно ответил он. —Но многое оставляла без внимания. Особенно о моем собственном прошлом. Ты сказала, что о некоторых вещах лучше не знать, поскольку в этой временной шкале они вообще не произойдут. Элизабет нахмурилась. —Но вещи, которые произошли в моем прошлом, были общими с «Элизабет», не так ли? Поэтому я могу знать о них. И она поймала его - действительно поймала. Именно в этот момент он услышал голоса других пассажиров, возвращавшихся с ужина, и почувствовал удивительное облегчение от этого вторжения… Он жестом указал в сторону коридора, где начали появляться люди. —Может быть нам лучше вернуться в нашу комнату? Она оглянулась через плечо, вздохнув, и закатила глаза. —Хорошая идея. Я бы так хотела избежать… всего этого. Уильям протянул ей руку, проклиная свою привычку, но прежде чем он успел убрать ее, Баффи его удивила, взявшись за ладонь и прижавшись к нему. Он сглотнул и направил ее к основному коридору. Они не успели отойти далеко, как Уильям узнал женщину, направлявшуюся в их сторону: Элизабет Первая. Позади нее, словно стая гусынь, двигалась небольшая группа молодых женщин. Он попытался обойти ее, огибая дымовую трубу, но она была слишком умна и направила стаю так, чтобы пересечься с ними. —Уильям и Элизабет Пратт! Как приятно видеть вас на прогулке этим вечером! — Элизабет Первая приблизилась, чтобы положить ладонь на руку Уильяма; ее глаза блестели и были полны томного любопытства. —Мы как раз собирались удалиться. Доброй ночи, — произнес Уильям, прозвучав крайне категорично и довольно грубо. Элизабет Первая, как Гибралтарская скала, была непоколебима. —Нам так не хватало вас за ужином. Все… в порядке? — она пристально посмотрела на его Элизабет. —В полном порядке. Желаю вам доброго вечера, — ответил Уильям, снял ее руку со своей и направился в сторону, проталкиваясь сквозь толпу. —Ну! Еще бы! — буркнула Элизабет Первая. Направляясь к центральному коридору, он услышал, как его жена пробормотала «сука» чуть слышно, и не мог не усмехнуться. Они быстро удалились по коридору в свою комнату. Не успели они закрыть дверь, как раздались два стука. Уильям замешкался на мгновение, затем открыл дверь и увидел Джорджа, лучащегося улыбкой и держащего блюдо в руках. —Сегодня у нас прекрасный ужин для вас и вашей супруги, сэр. Могу я накрыть его для вас? —Конечно, Джордж. Спасибо. Джордж накрыл ужин, который состоял из жареного ягненка в мятном соусе, палтуса в белом соусе и эффектно выложенных ростков спаржи, среди прочего. Джордж с поклоном вышел из комнаты, и они молча принялись за трапезу. Они как раз заканчивали с десертом, когда Уильям заговорил: —Дорогая, мне только что пришло в голову, что доктор, скорее всего, заглянет к нам сегодня вечером. Элизабет закусила губу. —Возможно, если я первым загляну к нему, это поможет избежать его визита. —О, да. Это звучит, как отличная идея! Он вышел из каюты в коридор, чтобы принять удар, предназначенный для его жены, на себя.***
Баффи лениво играла с крошками чего-то под названием «ягодный пирог», когда два быстрых стука в дверь возвестили, что Джордж вернулся за остатками ужина. Она быстро впустила его. —Ужин прошел удовлетворительно, мэм? — спросил Джордж, складывая в стопку грязную посуду. —Прекрасно, Джордж. Спасибо, что так хорошо заботишься о нас. —Ничего особенного, миссис Пратт. Не стоит благодарности. —Твоя мама, должно быть, ужасно гордится тобой, — Баффи не могла ничего с собой поделать. Он был таким очаровательным и так старался. Джордж густо покраснел, и ей это странным тревожным образом напомнило Уильяма. —Я старший в своей семье, мэм. Мое жалование очень помогает моей маме и сестрам. —У тебя есть сестры? — оживилась Баффи. —Три, все младше меня. —Держу пари, ты скучаешь по ним. Джордж поставил тарелку и задумчиво посмотрел на нее, после чего смущенно отвел взгляд. —Да, мэм, скучаю. Ничего нет роднее семьи, понимаете? Она почувствовала, как на глаза навернулась слезы. «Это все из-за разговоров о Дон на палубе», — сказала она себе. Из-за того, что она попала в эту слишком странную ситуацию. Из-за того, что этот мальчик говорил о том, как скучает по своим сестрам. Из-за всего этого, но не из-за чего-то конкретного. Это просто человеческая тоска по дому. Не совсем доверяя своему голосу, она кивнула в его сторону, не решаясь встретиться с ним взглядом. Джордж, возможно, почувствовав, что эта тема вызвала у нее неприятный всплеск эмоций, продолжил деловито убираться. Он сложил посуду на тележку, которую оставил за дверью, а затем вернулся в комнату, опустив голову и устремив взгляд в пол. —Я знаю, что это не мое дело, мэм. Просто я видел много людей, которые приходили и уходили с этого корабля. И если говорить о семье, то ваш муж, мистер Пратт… нет лучшего человека. Она подняла глаза и увидела, как Джордж вспыхнул неистовым румянцем, который, похоже, стал его практически постоянным спутником. Он покинул комнату, кивнув головой. Как только Джордж ушел, ее плотину прорвало. Слезы, которые грозили пролиться еще с того момента, как они начали обсуждать Дон на палубе, вырвались наружу. Дело было даже не в том, что Джордж сказал что-то настолько глубокое. Просто то, что у него «были сестры», вызвало цунами слез. Боже, это было так же трогательно, как когда она плакала над рождественской рекламой «Folgers». Баффи забралась в кровать и спряталась в своем любимом углу, зарывшись лицом в подушку. Если бы она могла просто… хорошенько выплакаться, может быть, все стало бы лучше. Поможет ей быть не такой «Рыдающей Салли», когда Спайк вернется в комнату. Уткнувшись лицом в подушку, она дала волю слезам и крикам. По счастливой случайности она услышала щелчок задвижки, пока переводила дыхание. Кто-то вошел в комнату. Баффи была уверена, что это он. Она подавила рыдания, заставляя себя быть настолько сильной, насколько это было необходимо. —Баффи. Она, как могла, выровняла свой тон и оторвала лицо от подушки. —Просто устала, — сказала она, тщательно выговаривая слова и изо всех сил стараясь, чтобы голос не звучал слишком хрипло. —С тобой все в порядке? — его голос был серьезным. Черт бы его побрал. Он видел ее насквозь. Сработали ее защитные механизмы. Когда есть сомнения, переходи в атаку. Это было ее проверенным и надежным девизом. —Ты оглох? Я сказала, что устала, — она выпалила свой ответ, но потом сделала паузу, смягчилась и спросила: —Как доктор? Он обосрал тебя? —Что? — в его голосе звучал ужас. —Он… он наговорил тебе гадостей о том, что мы не… не, ты понимаешь? —Баффи? Я пытаюсь, дорогая, пытаюсь. Но что под «обосрал» и что за «гадости» ты имеешь в виду? В гневе она забыла про свои красные глаза, опухшее лицо и повернулась к нему. —Доктор отчитал тебя за то, что мы сегодня не воспользовались этим дурацким аппаратом? Полагаю, поэтому ты к нему ходил. Он обосрал тебя за это? —О, — он дернул себя за волосы и бросил нервный взгляд на прибор. —Он попытался. Я ему не позволил. В воздухе повисла пауза. Она знала, что должна что-то сказать, что угодно, об аппарате, о том, что она согласна сделать. Но вместо этого заговорил он. —Похоже, ты расстроена. Я не хочу вмешиваться, но… похоже, что ты плакала. —А вот это уже не твое дело, — огрызнулась она и снова отвернулась к стене. —Могу ли я… могу ли я чем-нибудь помочь? —Без машины времени - нет, — жалобно пробормотала она. —Или… ты можешь попробовать сказать правду о том, почему я здесь. Он ничего не ответил. Долгое время она слышала только тишину, а потом он спросил: —Хочешь, я удалюсь в коридор, чтобы ты могла подготовиться ко сну? —Я хочу сегодня спать в своей одежде. Мне все равно. Просто оставь меня в покое. —Прекрасно. Она услышала шорох. Он снимал одежду, надевая какую-то дурацкую старинную пижаму, без сомнения. Она слышала, как он разбирает свою кровать, расстилает одеяла, затем масляные лампы замерцали и погасли. Любопытство взяло вверх и она поинтересовалась: —Могу я задать тебе вопрос? —Только если я смогу задать тебе один в ответ. Она задумалась на мгновение. —Хорошо. Я хочу знать… Я знаю, что согласилась, чтобы ты использовал этот аппарат на мне, но… что, если я передумаю? Что если я никогда не позволю тебе использовать его на мне? Что бы ты тогда сказал доктору? Он усмехнулся. У этого раздражающего человека хватило смелости усмехаться! —Твое определение «вопроса» несколько шире, чем мое, Баффи, но я думаю, что могу ответить тебе. Нам не нужно использовать устройство, если ты этого не хочешь. Если доктор будет настаивать, я могу сказать ему все, что ты пожелаешь. Это не то, что я буду навязывать тебе, любимая. Она ничего не ответила ему. Это было именно тем, что она ожидала услышать от Спайка. Почему, даже когда она чувствовала себя грустной и подавленной, он умел вывести ее из себя, как никто другой? Ее меланхолия быстро сменилась раздражением. —Теперь моя очередь, — раздался в темноте его баритон. —Твоя очередь? —Моя очередь задать вопрос. —О, Боже. Когда Уильям понял, что это будет ее единственным ответом, он продолжил. —Когда ты жила в Саннидейле, вместе со Скуби, если тебе было грустно, что они делали, чтобы утешить тебя? Это было неожиданно. Это настолько застало ее врасплох, что она начала отвечать с полной откровенностью. —Уиллоу обнимала меня. Она всегда была очень тактильной. Джайлз читал мне лекции и давал отеческие советы. Ксандр пытался отвлечь меня неудачной шуткой, а Дон всегда провоцировала какую-нибудь катастрофу, чтобы отвлечь меня от переживаний. Что за странный вопрос. Она села в кровати и принялась бороться с одеялом, пока ей не удалось накрыться. У нее было сильное искушение выглянуть из-за бортика кровати и посмотреть на него, лежащего на раскладушке прямо под ней, но она удержалась. Чувствуя себя неловко, Баффи лежала, ворочаясь с одного боку на другой, зная, что в данной ситуации заснуть сможет только через несколько часов. Может быть, он тоже ерзает в темноте на своей койке. Она подождала, посчитала в обратном порядке, затем задрала голову, чтобы посмотреть в иллюминатор, и попытаться сосчитать звезды. Когда он заговорил с ней из темноты, это так взволновало ее, что она слегка подскочила. —Кто самый круглый рыцарь за столом короля Артура? — спросил он. —Что? —Кто самый круглый рыцарь за столом короля Артура? — повторил он. —Я понятия не имею… — замялась она, не представляя, о чем речь. —Сэр Камференс. Она лежала в ошеломленном молчании. Он...? Он пытался пошутить? —Что означает понятие «джентльмен»? — спросил он. О, Господи, так оно и было. —Понятия не имею, Уильям. Что значит джентльмен? —Тот, кто знает, как играть на альте, но не играет. Она не могла удержаться, чтобы не разразиться смехом. Не совсем смехом, скорее, громкими задыхающимися воплями гиены, от которых сотрясался матрас. Дело было не в шутках - они были ужасны. Дело было в нем, благослови его жалкое, убогое чувство юмора и его неуклюжие попытки развесились ее в стиле Скуби. Это была одновременно самая жалкая и самая милая вещь, которую кто-либо когда-либо делал для нее. Когда смех поутих, она сделала глубокий вдох и заговорила: —Два кита заходят в бар. Первый кит говорит другому: «ВООООООО. УИИИИИ ООООО. УЕЕЕЕЕЕЕ ЕЕЕЕЕЕ ООООООО». Второй кит отвечает: «Заткнись, Стив, ты пьян». Сначала он ничего не сказал. Затем его смех разразился, подобно фейерверку, озарив комнату и ее существо своим пламенем и теплом. Она крепко зажмурила глаза, удивляясь этому странному новому месту, в котором ей удалось очутиться. Никто из них не заметил, что она назвала его просто «Уильям».***
Доктор Чарльз Крауднер мог быть поразительно легким на подъем, когда этого требовали обстоятельства. Он прошел по центральному коридору и остановился прямо перед комнатой семнадцать. —Чарльз, прошу тебя, мы должны вернуться в нашу комнату! — настойчиво прошептала его жена в четвертый или пятый раз. К этому моменту он уже сбился со счета. —Это часть моего профессионального долга, — прозвучало ужасно убедительно, по крайней мере, для его собственных ушей. —Я должен убедиться, что с прибором нет никаких проблем. Уильям заверил меня, что попытается провести терапию сегодня вечером. Если я не проверю его успехи, я не выполню свои обязанности. Джейн скрестила руки на груди и скептически посмотрела на мужа. —Нужно ли напомнить тебе, что я один из немногих врачей, которые достаточно рассудительны, чтобы позволить мужу пациентки попытаться провести терапию. Но они очень… необычная пара. Я бы сказал, совершенно уникальная. —Прекрати обманывать себя, — настоятельно прошептала Джейн. — Ты жутко назойливый человек и знаешь это. —Я ответственный врач. А теперь помолчи, дорогая, чтобы я мог послушать. Они затаили дыхание, пока доктор Крауднер прикладывал стакан к двери, затем приник ухом к противоположной его части. —ВООООООО. УИИИИИ ООООО. УЕЕЕЕЕЕЕ ЕЕЕЕЕЕ ООООООО, — пауза, несколько невнятных слов, а затем раздался маниакальный смех Уильяма. —О, Господи, — пробормотал доктор Крауднер, отходя от двери. —Что случилось? — Джейн был обеспокоена и встревожена. —Очень трудно сказать. Либо все идет очень хорошо, либо все пошло ужасающе, ужасающе неправильно.