В буйстве красок и вспышек фотоаппаратов...

      Все любят фильмы. Ну согласитесь, лучше смотреть какой-то странный фильм, снятый по литературному произведению, чем писать по этому же произведению сочинение на триста с лишним слов. Перспектива так себе, особенно для сторонников физико-математического направления. Взрослые больше любят полнометражные документальные фильмы о политике или каких-нибудь деятелях культуры. Подростки же предпочитают сериалы. Кто-то любит сериалы не длиннее двух сезонов по десять серий, кто-то же предпочитает вещи, вроде Ван Писа — тысяча сто серий, и это при условии, что серии продолжают выходить.       Однако, не важно к какой группе вы относитесь. С вероятностью в 99,9999%, вы засиживались за просмотром до раннего утра. Ну, а кому же не хотелось поскорее увидеть что будет дальше и как развернёться сюжет?       Вот и француженка тоже просидела за сериалом до пол третьего ночи. За российским сериалом. Без французского дубляжа. Только с битыми английскими субтитрами. Мда, убийственное сочетание. Клоде тоже оценила, сидя на кровати в темноте и пялясь в экран ноутбука. Свои запасы всяко-разных леденцов, мармеладок, сухариков и лимонада она надёжно убрала в маленькую холодильную камеру, стоящую в углу комнаты. Это заставило девушку лечь раньше, чем четыре часа утра. Ей было в падлу вылезать из-под теплого одеяла и спускаться за едой со второго яруса кровати, на котором уже успела удачно свить гнездышко из пледов, одеял и мягких игрушек.       Клодетт разлепила веки, когда солнце было в зените, и все школьники выползли со своими бенто из душных классов обедать. Она потянулась, зевнула, и стала выбираться из кучи всего, во что успешно смогла завернуться за ночь. В комнате было прохладно из-за кондиционера. Медленно спускаясь по лестнице с кровати, девушка все так же продолжила зевать и набрасывать у себя в уме, чтобы такого на завтрак состряпать. Захватив с письменного стола телефон, Лавуазье деловито направилась из комнаты вниз, попутно перелистывая ленту новостей.       Дотопав до кухни, зеленоглазая щедро плеснула в чайник воды, насыпала в чашку кофе и уселась наблюдать за тем, как закипает в нем вода. Немного странные настенные часы с маятником стали бить. Русоволосая нахмурилась. Она не оценила цифру на которую указывала большая стрелка. А потом брови её резко взлетели до небес, выходя в открытые слоя атмосферы. — БЛЯЯЯТЬ, Я ЖЕ К ДИРЕКТОРУ ОПАЗДЫВАЮ.. Усталость и недосып на рукой сняло. Клодетт подорвалась и на первой космической понеслась обратно в комнату собираться, хотя казалось, давно-ли пахала пол головой. Вещи из чемодана были одним движением вывалены на диван, а позже вообще разбросаны по всей комнате, начиная от кровати, которая располагалась над дверью, до окна противоположной стены. За какие-то считанные минуты, девушка нацепила на себя частично приличную одежду, схватила со стула сумку и метнулась обратно на кухню, где уже успел закипеть чайник. Пролив чуть-ли не весь кипяток на себя, зеленоглазая практически залпом выпила чашку черного кофе и выбежала в коридор обуваться. Бедный Кико получил пинок за то, что лежал на белых кроссовках, и отлетел чуть ли не на середину гостиной с добрым напутствием вести себя хорошо, и следить за домом. Стремглав выскочив из дома, и закрыв только калитку, и то, на два оборота из пяти, француженка умчалась в свою новую школу…       Девушка стояла у ворот, оперевшись руками о колени пытаясь отдышаться. В её планы немного не входил марш бросок от остановки до учебного заведения. Зато, теперь у нее есть время в размере 5 минут, чтобы докопаться до какого-нибудь ученика с просьбой объяснить, где кабинет директора.       Поправив растрепавшийся пучок и отряхнув коричные бриджи, Клодетт прошла на территорию. Тут и там стояли группки школьников, оживленно о чем-то беседуя. Иностранка бегала по лицам в поисках помощника, медленно бредя в сторону входа в здание. И быстро нашла его.       У самого входа в школу, в тени деревьев, стоял высокий парень и спокойно беседовал с двумя другими: у одного был странный пробор, а у другого светло-каштановые волосы, местами кажущейся розовыми. Поправив козырек кепки, девушка бодрым шагом пошла в сторону разговаривающих, попутно пытаясь сколотить фразу, в которую вложит всю вежливость и важность её просьбы. Честно, получалось не очень. Голос и руки немного дрожали. Это же простые японцы, а не чудесный братишка, понимающий смесь бульдога с носорогом или соседка которая спокойно понимает объяснения на английском.       Первый, кто заметил приближение странно разодетой девушки был Куними. Этот парень хоть и плохо выражал эмоции, но был очень наблюдательным и обладал хорошим слухом, поэтому сразу расслышал за спиной торопливые шаги и какие-то странные причитания. — Привет. Не подскажите, как пройти к кабинету директора?—спросила француженка.       На неё вылупились две пары испуганных глаз. Девушка повторила сказанное ещё раз. Испуганные глаза Киндаичи продолжали быть большими, и парень оглядел присутствующую ещё раз. Ханамаки же на вопрос девушки утвердительно кивнул головой, и слегка усмехнулся: — Странно, что за отсутствие школьной формы, директор тебя вызвал только к четвертому уроку. Ты же та новенькая второгодка из класса Кентаро-куна? — ответил Макки, окидывая собеседницу ещё раз. — Эээ, нет. Я первогодка.То есть пока нет, но скоро буду. Мне необходимо передать и подписать документы у директора. — Хахахахах, ну то есть, ты все равно новенькая. Ладно, пойдем.Проведу тебя, "ещё не первогодка". По крайней мере, у меня есть причина опоздания на литературу.— пожал плечами парень, весело рассмеявшись, — Куними-кун, Киндаичи-кун, бегом по классам, а то от Иваизуми-сана получите.       Парни кивнули головами, и как джины в сказках, почтительно поклонились старшему и растворились в воздухе. «Какая у них классная способность. Бац, и нет тебя. Надо будет перенять».— подумала девушка и устремилась в здание за старшеклассником.       Клодетт не была бы собой, если бы не споткнулась об этот гребанный гэнкан и в школе. А вы что думали? Эта адская ступенька и в школьной раздевалке присутствует. Лавуазье мысленно проматерилась всем своим не обширным словарным запасом, и отряхнула колени. Парень немного посмеялся, подал руку, и рассказал, как однажды, в прошлом году разбил здесь нос, запутавшись в шнурках.Француженка, естественно, рассказала и похвасталась, как вчера расшибла свой лоб в прихожей в своем доме. Макки сочувственно кивнул. — Тебя как звать, пока-не-первогодка-чан? — Ханамаки усмехнулся и остановился у входа в кабинет. — Клодетт Лавуазье. А тебя? — в этот момент девушка могла поклясться, что у собеседника были квадратные глаза. — Эм, что-то не так? — Да нет, все в порядке. Меня зовут Ханамаки Такахиро, третьегодка и член волейбольной команды. — парень отошёл немного к окну.— Вот кабинет директора. Мне пора Увидимся, Детт-чан. — Ханамаки Такахиро, — грозно обратился к парню, вышедший из кабинета высокий мужчина, на вид лет 40. «Я влип».— пронеслось у парня в голове… — Я уже ненавижу это место,— сказала француженка, шагая по коридору в сторону библиотеки за учебниками. Кожаная сумка, в которую Клодетт старательно запихнула свою новую школьную форму, неприятно тянула уставшее плечо. Школьная форма, к слову, по скромному мнению модельера, была так себе. Вопросов к клетчатому пиджаку, жилетке и лиловой рубашке не было, зато были вопросы к юбке и к белым гольфам. Юбка была слишком короткой, так и носить её надо было с такими же короткими белыми гольфами. Верх похабщины, по представлению Клодетт. По правилам или нет, но она будет носить свою клетчатую юбку чуть ниже колена с телесными или белыми колготками.       По словам директора, являющегося в прошлом близким другом и соседом по парте отца девушки, библиотека находится в коротком крыле на втором этаже.       Блондинка медленно тащилась уткнувшись в бланки для клубов, которые выдал ей выше указанная личность. — Блин, тут в обязательном порядке надо будет записаться в какой-нибудь клуб, — девушка продолжала идти, уткнувшись в заявления разных секций, хотя об этом ей ещё Атцуму писал. Она уже было собралась постучать в нужный кабинет, как её сносит открывшейся дверью. Листы подлетают в потолку, а потом красиво разлетаются в разные стороны по всему коридору. — Ой, прости, пожалуйста, я не знала что ты стоишь за дверью. Прости, прости, прости! Я не специально. Сильно больно? — вокруг ошарашеной Клодетт прыгала и рассыпалась в извенениях низенькая японка. У нее были короткие, черные как сажа, волосы с подкрашенной внутренней стороной в темно-вишневый и желто-карие глаза. — Ау, ты здесь? — она помахала руками с собранными бланками перед лицом лежавшей на полу Клодетт. Та медленно села и провела рукой по носу. Крови нет и хорошо, а вот лоб горел нещадно. Бедный её лоб, второй раз уже получает. — О! Ты села. Меня слышишь? — девушка села на корточки напротив француженки, — Прости пожалуйста что сбила тебя дверью. Я не специально. Меня, кстати, зовут Саканакаджима Иору, а тебя? — Знаешь, было бы странно, сделав ты это нарочно, — Клодетт отряхнула свои брижди, — Меня зовут Лавуазье Клодетт. — Равуазье Кродетт? Какое интересное имя! — Ла-Ву-Азье Кло-детт, — повторила по слогам девушка. — Лаву Клоде, — повторила Иору. — Уже лучше. Поняв что её имя и фамилию выговорить невозможно, девушка не на шутку задумалась. Звук «л» отсутствует в японском языке, поэтому японцам трудно учить иностранные. Ладно одноклассники, на них пофиг, а вот над преподавателями издеваться своим именем как-то нехорошо. — А, Лавуазье-чан вот ты где. А я сижу жду пока ты ко мне зайдешь. Я Кобаяси Хейсуке, классный руководитель 1-А класса и преподаватель английского. Директор предупредил меня обо всем, — в дверном проёме показался мужчина сорока пяти лет. — Здравствуйте, Кобаяси-сенсей. Извините что заставила вас ждать, — Клодетт вежливо поклонилась.— Я за учебниками пришла. — Да-да, я в курсе. Саканакаджима-чан, будь так добра, помоги.— сказал преподаватель и скрылся за дверью. Японка в полной боевой готовности забежала обратно в класс. За ней зашла и русоволосая…       Дольше всех наша троица искала вторую часть по всеобщей истории. Как обычно в принципе,. Клодетт ни капли не удивилась. Всегда попадают какие-то маловажные предметы по типу биологии или второй части всеобщей истории, которая в лучшем случае понадобится к концу года, но которую кровь из носа выдать ученику надо. Хоть под поезд ложись, но выдай. Наконец, найдя то, что искали, учитель отправил Иору в клуб, а француженке сказал на последок: — Жду тебя завтра к первому уроку. Он в восемь сорок пять! Не опаздывать! Девушка что-то ему ответила и ушла за темноволосой Саканакаджимой, а сам учитель ушел переставлять парты в классе. Мест стало нехватать из-за новенькой.       Девушки спускались по лестнице в полной тишине, пока активная японка не решила её прервать. Заметив что девушка что-то говорит, и это «что-то» явно адресовано ей, модельер снимает наушники. За этот короткий день она заколебалась сильнее, чем за один вторник в своей предыдущей школе, где по расписанию стояла химия вторым уроком, после физ-ры, естественно, и присутствовал на 5 и 6 уроках блок алгебры. — А ты, Ра-чан? Тоже менеджером пойдешь в клуб? — А? Ты что-то сказала? — француженка пыталась выглядеть и выражаться максимально вежливо. — Я сказала, что являюсь членом мужской волейбольной команды, а ещё хожу в клуб журналистики. Занимаюсь стенгазетой. Как-то ты плохо слушаешь, Кро-чан.— Иору встала прям перед носом Лавуазье, не давая пройти.— В какой клуб планируешь записаться? О, а давай ко мне? Будем вместе менеджерами. — Не, спасибо за предложение, я думаю между читательским, шахматами и рисованием, хотя было бы резоннее пойти на дополнительные по японскому. Мне в принципе все равно, клуба по теннису все равно нет, — Клодетт безразлично обошла собеседницу и направилась к выходу. — Могу тебе посоветовать записаться в волейбольный или баскетбольный клуб. С твоим-то ростом, я думаю что ты сможешь вывести команду на национальные. Но если хочешь в читательский клуб, я тебя заставлять не буду. —Я никогда не была волейболисткой и никогда ей не буду. Я не люблю волейбол, он мне не интересен, — девушка не хотела и слышать о волейболе. У нее и так забот с этим волейболом по горло.Она вернётся во Францию, как только Киёми доучит французский, а смотря на его прогресс, возвращение не за горами. — Да чего ты так взбеленилась? У тебя личные счёты с этим видом спорта? — менеджер успела переодеть обувь, пока блондинка пыталась сообразить как выйти на улицу, ведь дверь, через которую она зашла с Макки, была закрыта. — Эй! Подожди! Куда ты так спешишь? — Я никуда не спешу, у меня просто шаг длиннее. А что? Ты от меня что-то хотела? — Я хотела спросить не против ли ты моей компании? У меня нет друзей, а тут я подумала раз мы обе новенькие, было бы неплохо держаться вместе. — Я не против, только, пожалуйста, говори помедленнее и поменьше. Мне нужно больше времени чтобы понять все тобою сказанное.— как бы Клодетт не пыталась скрыть раздражение в голосе, оно все равно вылезало наружу. Все что сейчас девушка хотела к четырем часам, это вернуться домой и навести в комнате порядок, потому что уходя, там остался хаос и разруха. — А? Да-да, хорошо. Тебе в какую сторону? — девушки вышли из здания, — мне в сторону спортзала. — Ам, подожди минутку, — Клоретт заглянула в телефон и посмотрела не звонил ли ей отец. Тот обещал забрать её от школы. Но звонка не было. — Я жду отца. Он пока не приехал. Если хочешь, я могу с тобой до спортзала пройтись, — она убрала телефон в сумку. — Правда? Ты пойдешь со мной? — девушка сияла от радости.— Мне просто страшновато. Все волейболисты под два метра, а я со своим метр пятьдесят чувствую себя мошкой какой-то. Потом привыкаю, но первое время жутковато бывает. — Вот как значит. А почему ты решила стать менеджером? — спросила француженка девушку когда они увидели вход в спортзал. — Волейбольная команда напоминает мне моих братьев. Такие же громкие и активные. А ещё постоянно… — ОСТОРОЖНО! Из открытой двери зала вылетел мяч и с ужасающей силой попал в вытянутую руку Лавуазье, которую та успела выставить перед головой, обернувшейся на крик, Иору. Из глаз посыпались искры. Девушка согнулась и коленями уперлась в землю. Руку сковала режущая боль, которая с каждым мгновением становилась все сильнее и сильнее. Клоде было настолько больно что по её щеке потекла слеза, а губы выдавали одно ругательство за другим. Увидев новоиспечённую подругу в таком состоянии, Саканакаджима стала звать на помощь. В дверном проёме спортзала, откуда и вылетел мяч, появился тренер и несколько голов парней, которым, видимо, было интересно что происходит. —Что произошло? — мужчина обратился к менеджеру, присев около Клодетт.       Но та резко подскочила, придерживая быстро опухшую кисть левой руки. — БЛЯТЬ, КТО ЭТОТ ПРИДУРОК, ЧТО ТАК ПОДАЁТ?! ПОКАЖИТЕ МНЕ ЭТОГО КОСОГО КРЕТИНА, Я СЕЙЧАС ЖЕ ЕМУ РУКИ ПООТРЫВАЮ И ЗАСУНУ ТУДА, ОТКУДА У НОРМАЛЬНЫХ ЛЮДЕЙ НИЧЕГО НЕ РАСТЕТ! —Кроде-чан, успокойся, пожалуйста. Ты орёшь на всю улицу, — Иору попыталась усмирить, вышедшие из берегов, эмоций француженки. — А? — настала непродолжительная тишина. Волейболисты прибывали в шоке от того что девушка не уселась рыдать в сторонке, а рвалась надавать им всем по намыленным шеям, хотя её рука свисала плетью и уже успела заплыть, приобретая синий оттенок. — Саканакаджима-чан, отведи её в медпункт, наложить бандаж и бегом обратно. У неё просто сильный ушиб, — крикнул молодой тренер, вынырнув из толпы волейболистов.— Нобутеру-сан, мы продолжаем? — Да-да, сейчас. Иору, не забудь воды налить на обратном пути.— продолжил главный тренер направляясь обратно в зал, и всунув кареглазой штатив с бутылками. «Шикарный тренер. Если он так и с игроками, то я им соболезную. Хотя, где-то так и есть. У меня просто сильный ушиб. Хорошо, что мадам Ситролан заставляла меня есть творог и морковь, так бы мне кисть сломало.» — подумала модельер, медленно плетясь за японкой, и представила большую тарелку тёртой моркови и яблок заправленных сметаной и зерновым творогом. Щас было бы в тему, а то голодный желудок стал издавать ультразвуковые волны для связи с тихоокеанскими китами. Клодетт с прошлого вечера ничего не ела, а утром буквально залила в себя черный кофе без всего… — Просто великолепно. С воскресенья до вторника я умудрилась покалечиться сильнее, чем прошлым летом. — Знаешь, было бы странно, если бы ты не разбила свой лоб и не вымазала всю прихожую в крови, как в фильме ужасов.       Клодетт сидела в гостиной на диване, пожав под себя ноги, и пила чай. На левой руке у нее был фиксатор с компрессом. На соседнем кресле сидел отец и работал, уткнувшись в ноутбук. Типичная ситуация. Отец всегда мало внимания ей уделял, но Клодетт особо не жаловалась. Такой у нее был отец, но что-то в нем поменялось.Если у Клодетт все перевернулось к верху дном с уходом дедушки, то Антуану как будто было все равно. Девушка не понимала этого. Он был таким же сентиментальным, даже больше, чем она сама. Раньше, просто фотографии из школы или универа заставляли глаза Антуана наполниться слезами, но не теперь. От этого француженке было тревожно и её время от времени охватывал страх. Отцу было безразлична смерть дедушки Такады. Был тесть, нету тестя. Клодетт рыдала навзрыд, хватаясь за голову и вырывая клоки волос. Всю неделю перед отъездом у Лавуазье был просто пустой взгляд, ничего не выражающий, время от времени с навернувшимися слезами. Даже сейчас в остывший чай стали падать соленые капли. Густое, вязкое, тяжёлое неприятное чувство наполнило весь организм и ,как иголками, стало колоть в области груди и горла. Кричать не хотелось, бить все вокруг тоже. Это были просто слезы, которые невозможно было удержать внутри себя. Уход человека это очень страшно. Слишком страшно чтобы об этом говорить или даже писать...