В буйстве красок и вспышек фотоаппаратов...

      Если бы поезд, на который села Клодетт был бы проходящим, то она наверняка сейчас бы носилась по станции в Син-Аомори. Хотя он и был проходящим, но девушке повезло, что у нее зазвонил телефон из-за входящего спама, как раз в тот момент, когда машинист объявил что следующая станция Сендай. Так бы Лавуазье продолжила бы спать, пока бы её не вытряхнули на конечной.       Кое-как пригладив растрепанные волосы, девушка посмотрела в окно. За окном мелькал сельский пейзаж, а у линии горизонта виднелась широкая полоса воды, а именно Тихий океан. Француженка быстро полезла в свою сумку за телефоном. Выудив из нее гаджет, она быстро сделала несколько фотографий из окна и парочку фотографий салона, чтобы опубликовать на своей страничке в Инстаграме. Часы показывали 19:10. — Было бы славно вспомнить как выглядит эта дедушкина соседка, как её там, Иваизуми-сан, — подумала про себя модельер, но так и ничего не вспомнила. Все воспоминания четырёхлетней давности напрочь отшибло.       Понадеявшись на то, что все вспомнит, если увидит, девушка приготовилась выходить. До станции оставалось меньше десяти минут.       Через семь минут поезд, прибывший строго по расписанию, остановился на третьем пути на вокзале Сендая. Лавуазье высыпалась на перрон с другими пассажирами. Прижимая к себе сумку и рюкзак с ноутбуком, Клодетт вошла в здание вокзала, прошла его насквозь и вышла на огромную, полностью забитую машинами и встречающими людьми, площадь перед ним. Француженка тяжело вздохнула. Может, если бы она не спорила сегодня с отцом, может быть он бы ей скинул контакты, ну в крайнем случае, фотографию Иваизуми-сан. Жить было бы легче. Хотя, стоит проверить. Может быть и скинул. Девушка вновь вытаскивает телефон, и проверяет переписку с отцом. И действительно, находится контакт Иваизуми Хошиюми. Клодетт сглатывает, ещё раз оглядывает площадь, подбирает слова и набирает номер. Идут гудки, а потом на другом конце слышится тонкий женский голос. — Алло? — Здравствуйте, Иваизуми-сама. Это Клодетт Лавуазье. Отец договаривался с вами, что вы заберёте меня с вокзала. — Ааа, это ты Кродетт-чан! Ты так официально обратилась, что я не поняла сначала, кто мне звонит. Я уже у вокзала, не вижу тебя. Помаши рукой, пожалуйста.       Кое-как взобравшись на высокий выступ лестницы, блондинка в одной руке держала телефон, а другой стала размахивать над головой, паралельно оглядывая площадь ещё раз. Пробежав взглядом где-то половину, она заметила у чёрной машины невысокую стройную японку, машущую рукой и смотря на неё. Предположив, что это и есть та самая Хошиюми, Клоде резким движением спрыгивает с постамента, хватает стоящий рядом чемодан и быстрым шагом направляется в сторону женщины.       Когда девушка уже подошла к машине, к ней подскакивает Иваизуми и быстро оглядывает её. — Какая ты высокая, Кродетт-чан. Когда я видела тебя в последний раз, ты была раза в два пониже. — Здравствуйте, Иваизуми-сан, —француженка немного посмеялась — Конечно, мне было только 12, а сейчас мне почти 17, в октябре будет день рождения.       Девушка продолжила невольно улыбаться.Женщина была крайне энергичная. Такая же, как и в детстве Лавуазье. — За эти четыре года отсутствия, ты сильно изменилась. В спокойной, красивой и очень высокой европейке не узнать, ту маленькую энергичную девочку которая носилась с братом по всему участку дедушки, отбирая у него волейбольный мяч, — Хошиюми посмеялась, — Ладно-ладно, не буду смущать тебя. Закидывай вещи в багажник и садись в машину.       Модельер, кряхтя, запихнула рюкзак и чемодан в багажник небольшой Мазды. На заднем сидении было очень тесно для длиннющих ног француженки, поэтому девушке пришлось сесть на переднее. Сидеть слева от водителя было очень странно и непривычно.Вот что значит левостороннее движение. Было ощущение, будто по встречной полосе едешь.       Пока Клодетт пыталась убедить себя и свой мозг что машина не едет по встречке, японка рассказывала о том, о сём, о сыне, о его школе, о работе… — А ты так понимаю, пойдешь тоже в Сейджо? — спросила Хошиюми, когда они свернули с магистрали, на менее оживленную дорогу. — Да. Отец говорил, что так якобы пожелал девушка Такеда. Не знаю. Друг говорил что в этой школе учится второй связующий Японии, в прошлом году ученицы этой убили его лучшую подругу. — Уже успела друга найти? А ты шустрая Кло-чан. А что касаемо второго связующего, то это действительно так. Его зовут Ойкава Тоору. Он с Хаджиме с детства «не разлей вода», — посмеялась женщина. — А что касаемо этих враков о убийстве? — спросила девушка смотря с небольшим прищуром на соседку. — Да так, ерунда на самом деле. Никто никого не убивал. Просто Яойрозу затравила подругу детства Ойкавы, а та сиганула в воду. В общем, куча слухов притянутых за уши. — Ну так я и думала. Никакой тайны покрытой мраком тут нет, — Клодетт усмехнулась. — А что, хотела в детектива поиграть? — Ну может, если только немного. Люблю головоломки и сложные логические задачки. — Вот мы и приехали. Ну что, узнаешь места? — Иваизуми завернула на площадку перед своим домом и поставила автомобиль на паркинг.— Иди пока домой, разложи вещи и в без пятнадцати девять приходи к нам ужинать. — Ой что вы, Иваизуми-сама, не стоит. Я и сама прекрасно справлюсь. Отец чрезмерно меня опекает.— Лавуазье стала доставать свои вещи из багажника. — Во-первых, зови меня Иваизуми-сан или Хошиюми-сан, а то я чувствую себя бабкой. Во-вторых, уже поздно. Супермаркеты у нас закрываются в восемь. Ты не успеешь ничего купить к ужину. В-третьих, я приготовила целую кастрюлю карри. Там слишком много для меня и Хаджиме, и к тому же тебе будет не так одиноко ужинать. — женщина уперла руки в боки. — Кроме того, это не просьба Лавуазье-самы, а моя личная, ты очень сильно обидишь меня, если откажешься.       Девушка немного замялась. Она надеялась, сейчас завалиться в свою комнату смотреть сериальчик и хрумкать сладости, которые она так старательно берегла на темный день. — Хорошо, я приду. — Вот и здорово! — женщина довольно хлопнула в ладоши.— Мы ждём тебя.       Тяжело вздохнув, девушка кивнула и пошла к дому. Отыскав в кармане ключи от калитки, блондинка окинула взглядом заросший забор. Клодетт снова тяжело выдохнула, прикинув что норму на тяжёлые вздохи она перешла ещё где-то дня четыре назад, и что все эти заросли выглядывающие из-за каменной стены, завтра ей нужно будет привезти в порядок, как и все на участке и в доме. Провернув в замочной скважине ключ, девушка прошла на участок. Справа и слева росли кусты жасмина, те самые, которые загородили дорожку, и перекинувшие ветви через забор, усыпая весной всю улицу белыми лепестками. Газон давно никто не стриг, и он щекотал голые лодыжки девушки. Да и в принципе, весь палисадник был заброшен. За ним не ухаживали минимум год, если не больше.       По темной дубовой лестнице дома сбежал полосатый рыжий кот, и с важным невыспавшимся видом, пошёл по тропинке на встречу француженке. Блондинка присела на корточки и погладила животное. — Здравствуй, Кико. Давно тебя не видела, — девушка подхватила кота на руки, — А ты подрос. Тяжелый, зараза.       Кот лишь обижено мяукнул. Дав питомцу спрыгнуть с рук, Лавуазье быстренько зашагала к дому. Повертев в руке ключи, она отыскала от входной двери, и отперев её, прошла в прихожую. В потёмках Клодетт попыталась найти на ощупь переключатель, но плюнув на эту затею, разулась и собралась пройти в гостиную. Но на пути возник гэнкан, про который зеленоглазая, естественно, забыла.В отличие от дома тети Комори, в котором гэнкан ниже и расположен ближе к двери, в дедушкином доме этот порожек, отделяющий прихожую от основного пространства дома, был выше и немного дальше от входа. Об него споткнуться сложнее, чем о тот, который в квартире родителей Мотои.       Модельер зацепилась о выступ, и рухнула, поцеловав носом пол. Руки она выставить не успела, потому что в одной был рюкзак, а второй она придерживала сумку, которая висела на плече. На светлый пол упало несколько капель крови с носа и осталось небольшое пятно от губы. Упавшая француженка выпустила из рук вещи и дрожащими пальцами провела под носом и по рту, который от удара потерял всякую чувствительность. — Чёрт, кровь.       Кое-как поднявшись, и пройдя в гостиную, Лавуазье включила свет. Оттуда, она уже смогла попасть на кухню где и смыла кармино-красную жидкость. Там же отыскалась аптечка с ватой и перекисью.       По мимо разбитой губы и носа, разбит о пол был и лоб.Выяснилось это, когда в тесто для кексов, с носа упала красная капля. Не сразу догадавшись в чем дело, Клодетт тёрла нос, и только когда стала вытирать пот со лба и испачкала запястье в крови поняла откуда течет. Убрав в духовку небольшой кекс, она опять полезла в аптечку в поисках пластырей. По какой-то необъяснимой причине, телесных пластырей не было. Ну вообще не было, за то с детскими рисунками — завались. С котиками, цветочками, рыбками, птичками, конфетами, какими-то закорючками, машинками и самолётами. Даже с цифрами и иероглифами были. Просто телесных — нет. Девушка решила что лучше не стоит заклевать рану пластырем, потому что она тогда дольше будет заживать. За место этого русоволосая достала банеоцин и засыпала часть лба белым порошком, пачкась в нем же и перепачкав им почти все вокруг.       В общем, к девяти часам картина обстояла следующим образом: прихожая в крови, которую размазали по всему полу, кухня частично в банеоцине, частично в муке, а сама царица сего погрома с опухшим носом, губой и засохшей струйкой крови на переносице, белым, как у гейш и куртизанок, лбом и в перепачканной одежде. Если бы этот видела Карла, она бы подала плечами и сказала короткое «база».       Она не первый раз видела разрушения под предводительством Лавуазье. Занимаясь деятельностью, в которой внимательность, осторожность, серьезность, ясность рассудка, и аккуратность были основой всего, Клодетт за пределами ателье умудрялась быть человеком-аварией. Её безалаберности нет ни конца, ни края. Она умудрялась найти приключения на свою голову просто стоя на месте. Ну и не только приключения, а ещё вереницу проблем, решение ких скидывала на кого-нибудь. А про целостность кожного покрова девушки можно просто забыть. Обычно, шрамы красят мужчину, а счастье женщину, так в случае модельера было наоборот. На некоторых мальчиках нет столько увечий, сколько их у блондинки. По мимо огромного темного шрама от левой лопатки до правой ягодицы, у Клодетт было множество мелких следов от ссадин и царапин. На правом плече вообще красовался след от медузы-крестоносца, которую девушка повстречала в Средиземном море в возрасте 10 лет. Тогда она поняла, что не особо жалует морскую живность, в независимости от рода и из классификации. А ещё был шрам на правой лодыжке.       В ту летнюю поездку в Японию, когда француженке было 12, дедушка предложил съездить с детьми на пляж. Идея очень понравилась и Киёми, и Клодетт, и даже родителям Комори, поэтому вся троица была в сборе. Семья остановилась на безлюдном, известном только местным, берегу. Вода была здесь крайне чистой из-за каменистого дна, а особенностью этого места было дикая, не напуганная человеческим присутствием, фауна. Многим понятно желание девочки поплавать с маской. Признайтесь честно, и сами этим грешите. Вспомните, когда это хорошо заканчивались, погружения на глубину в неизвестном месте. Так вот и с Клодетт это тоже произошло. Маленькая девочка убежала плавать возле скал одна. И как это обычно бывает, там и бывают подводные течения, возникающие из-за разницы температуры и свойств воды в разных местах. Из некоторых таких, затягивающих потоков взрослый не выплывает иногда, а про ребенка и речи не идёт. В тот день, девочка и попала в одно такое течение, которое уходило в открытый океан. В попытках выплыть из него, она ударилась спиной о скалу, о которую её сильным потоком воды протащило оставив шрам на всю спину. Когда француженка сумела зацепиться за выступ, и собралась вынырнуть, чтобы набрать в лёгкие воздуха, её захлестнула волна, нагнанная с океана. Девочка вновь оказалась под водой. Откинутая в глубь, она попыталась оттолкнуться от дна, но правая нога запуталась в листах ламинарии. Воздух заканчивался и время истекало. Длины водорослей хватило только на забор небольшого количества воздуха. Клодетт пыталась их порвать, но все было четно. Водоросли были слишком прочные. Девочка металась под водой, воздух постоянно заканчивался, и как свойственно мозгу в такой ситуации он выдавал мысль лишь о гибели, что приводит в большую панику. Тот вид на поверхность с глубины был настолько страшен, что его красоты было невозможно разглядеть глазами, отчаянно жаждущими кислорода.Тогда Клодетт впервые в жизни задумалась о смерти, и о том, как она может пожаловать на порог…       С тех самых пор Лавуазье больше не ныряла и не входила в воду, а спина и лодыжка были напоминанием о том роковом решении.       Однако, как говорится, вернёмся к нашим баранам. Только скорее к одной овечке. Эта самая овечка сейчас сидела за столом в доме Иваизуми и приступила к ужину месте с хозяйкой. Под челкой у неё красовался большой телесный пластырь. Девушка тихонько ела курицу с рисом, задумавшись о своем. Женщина же смотрела на неё выжидающе, желая услышать рассказ о том, как девушка провела эти четыре года во Франции. Неловкая тишина висела до хлопка двери. Это вернулся домой сын Хошиюми—Хаджиме.Тренировка у него закончилась в районе семи, но парень смог пойти домой только в половине восьмого из-за долгой уборки в зале.       Иваизуми разулся и устало прошёл в дом. Он бросил короткий взгляд на кухню, и собирался пройти мимо, однако, взгляд зацепился за то, чего раньше не было. За столом к нему спиной сидела давняя знакомая особа. — О, Хаджиме, ты вернулся. Давай бегом мыть руки, переодеваться и садиться за стол. С нами сегодня Клодетт-чан ужинает.       Девушка недоуменно подняла глаза на Хошиюми, пытаясь понять к кому там обращается женщина. Клодетт повернулась в полоборота и увидела парня с черными, как сажа, волосами. В здоровенном волейболисте, она узнала мальчика с сачком, перепачканного всего в глине и листьях. Все дело, наверное, в неизменной причёске Иваизуми, хотя кто знает.       Лавуазье слегка помахала ладонью и улыбнулась. Ничего не сказав, третьегодка со скоростью света растворился в дверном проёме. Клодетт уже второй раз за две минуты сделала недоуменное выражение лица, и развернулась обратно к столу. Странные эти японцы.       Тем временем, Хаджиме просто пытался восстановить порядок в собственной голове. Все его мысли просто свалились с полок в одну кучу, к котором добавились воспоминания о первой любви и веселой, немного странноватой, девочке с изумрудными глазами и сильно вьющимися русыми волосами. Кажется, к этой девочке, в детстве, прилагались два сторожевых пёсика. Хаджиме вздохнул. Вот что-что, а на последнем году в старшей школе ему только не хватало неразделённой любви, маячащей перед самым носом в виде новой, а точнее хорошо забытой старой, соседки и одноклассницы. Наспех переодевшись в чистое, парень спустился вниз...       И все-таки бывает так, что человек помнит другого человека, и долго хранит, бережет свои чувства и воспоминания связанные с тем человеком. Нет, конечно есть такие судаки, которые все забывают, даже после того, как пробыли с человеком треть жизни. Могу смело сказать,что последних в процентном соотношении в десяток раз больше,чем первых. Но это не значит,что тех кто в меньшинстве, вообще не существует. Самое ужасное, когда эти два вида встречаются. Один верен и помнит каждый миг, не важно плохой или хороший он был, а второй потом, позже, втаптывает сердце последнего в грязь, говоря грубости и бросая в бездну. Хотя, порой бывает и хороший конец. Люди могу помочь научиться других людей любить, ценить, верить. Однако это происходит только в том случае, если человек сам этого желает, сам к этому стремится...        —Мда, твое произношение, Кродетт-чан, оставляет желать лучшего.— тихо выдохнул парень, отправляя себе в рот ещё немного карри,— в принципе, как и раньше. Ты разговаривала на смеси французского, японского и английского. Понять такую белеберду было невозможно. — Сейчас-то моя речь улучшилась? — ответила девушка, отпивая немного чаю. Трое человек сидели за столом и попивали чай с шоколадным кексом, хотя так-то,чай пила только Клодетт.С момента прихода Хаджиме, за эти полчаса, тема разговора поменялась раз десять,наверное. Сначала, Иваизуми-старшая решила выяснить как у сына дела в школе и парень стал рассказывать как прошел день, и как его задолбали фанатки Ойкавы. Девушка стала возмущаться и негодовать, потому за эти три дня, проведенных в Японии, она только о них и слышит. Женщину это развеселило, а Хаджиме сочувственно пожал плечами, мол: "держись, тебе ещё с такими в одном классе учиться".       Одним словом "покой". С прилета в Токио, его очень не хватало Клодетт. Лавуазье стала чувствовать что переезд в Японию, это не конец света. Не будет никакого летального исхода, если она поживёт здесь пару-тройку лет. В конце-концов, это какая-никакая практика языка, которую она, частично, но ждала. И к тому же, у нее есть здесь давний знакомый, брат,кузен и друг, который на самом деле, метит на место её зятя, ну да ладно. Все более-менее хорошо.       С такими мыслями, зеленоглазая поблагодарила Иваизуми за ужин, и откланившись, отчалила домой спать, а так же строчить Карле о том, как она устроилась, и капать бедной певице на мозг...