Where Your Loyalties Lie

      Тренировки Габриэля были приблизительно такими же жестокими, как и ожидал Джек. Их занятия на 85% состояли из упражнений на развитие силы и на 15% — из знакомства с различными видами оружия, причем Джек был уверен, что эта часть занятий была призвана показать, почему именно ему нужно наращивать мышцы. Его руки уже дрожали, хотя он выпустил всего пять стрел. Он наложил шестую и натянул тугую тетиву, пытаясь удержать лук ровно. Его не удивило, что стрела не попала в мишень, прибитую к дереву. Габриэль фыркнул. — Ты самый худший стрелок, которого я когда-либо видел. — Ну, тогда я могу стать только лучше, — сказал Джек, не теряя надежды. Такой оптимизм застал Габриэля врасплох. Если честно, многое в Джеке застало его врасплох. И наименьшее из всего — это его настойчивое требование, чтобы Габриэль называл его Джеком. Аканде всегда описывал младшего принца как избалованного и пошлого, не интересующегося людьми и политическими событиями. Но Габриэль обнаружил, что отстраненность Джека объясняется скорее тем, что люди не разговаривают с ним, чем отсутствием интереса или притупленным интеллектом. Джек не был наследником престола, поэтому приезжие сановники и светские льстецы уделяли свое внимание Рейнхардту или королю. Он не был принцессой, которую можно было бы наряжать, как куклу, и ублажать. Самое большее, чего ожидали от Джека, — это женитьба на королевской особе из другого государства для укрепления политического союза. Несомненно, обсуждение как союза, так и брака не будет включать его. Джек имел полное право быть избалованным, беспутным и незаинтересованным в окружающем мире, но это было не так. На самом деле это немного злило Габриэля. По крайней мере, он мог утешиться тем, что Джек действительно был настолько бесполезен в бою, как он предполагал. Хотя Джек все еще злился из-за того, что Габриэль быстро нейтрализовал его перед знатью, он должен был признать, что ему есть чему поучиться у подростка. Габриэль мог подкрепить свое высокомерие знаниями и опытом, и, несмотря на свой скверный характер, он был хорошим учителем. — Ты слишком полагаешься на эти мышцы, — сказал он, касаясь бицепса Джека. — Больше используй эти, — его палец провел линию по лопаткам Джека. Джек кивнул и сосредоточился на активизации мышц в верхней части спины, когда натягивал следующую стрелу. Его руки все еще дрожали от напряжения, но держать лук стало легче. Как только он отпустил тетиву, она неожиданно сорвалась. От внезапного отсутствия сопротивления Джек споткнулся и упал набок. Габриэль поймал его, прежде чем он упал, его широкая грудь и толстые руки легко выдержали вес Джека. И Джек с тихим щелчком понял, что хочет этого. Он хотел мужчин так, как другие мужчины хотят женщин. Ему хотелось силы и твердости в постели, шелеста бороды на коже во время поцелуя, мозолистых пальцев, переплетенных с его пальцами. Жажда женского общества, которая, как настаивал Рейнхардт, должна была настигнуть его со дня на день, не задерживалась — она вообще не приходила. Джек знал, что должен был быть встревожен открытием такого внутреннего различия, но вместо этого он был поглощен почти чудесным чувством удовлетворения, которое приходит, когда понимаешь себя чуть лучше, расшифровываешь еще один кусочек головоломки того, кто ты есть. Когда Джек немного поразмыслил над этим, его близость с Винсентом приобрела новую теплоту и глубину. Было множество моментов, которые могли бы привести к чему-то большему, будь они на несколько сантиметров ближе или немного смелее. Последняя записка Винсента пробила новые трещины в сердце Джека. То, что его мать раньше Джека догадалась, что они с Винсентом любят друг друга, было ужасно. Она уничтожила сокровище, о котором он даже не подозревал. Голова и сердце Джека слишком сильно кружились, чтобы сосредоточиться на остальной части тренировки. Хотя теперь он мог попасть в цель, силы не хватало, чтобы стрелы прилипали. Не впечатленный плохим результатом, Габриэль утроил количество отжиманий, приседаний и бега, но Джек выполнял все, что ему поручали, без комментариев и жалоб. Этот далекий взгляд все еще был в его глазах, когда он пожелал Габриэлю спокойной ночи и закрыл дверь в свою спальню.       Раздраженный и озадаченный, Габриэль лежал без сна на своем скромном ложе. Тишина замка после наступления темноты была чуждой. Спустя несколько часов, когда он уже собирался погрузиться в сон, он услышал, как дверь Джека снова открылась. Принц, очевидно, старался быть незаметным: он прокрался через маленькую прихожую, отпер вход и проскользнул в зал. Габриэль подождал несколько секунд, затем вывернулся из одеял в облаке дыма и протиснулся под дверь, чтобы последовать за ним, бесшумно и незаметно в мерцающем свете факелов. Было ясно, что Джек хорошо знает свой маршрут. Он проскочил вниз по узкой винтовой лестнице, и Габриэль остановился на самом верху, чтобы перевести дух и дыхание. Спускаться становилось все легче, но это все еще отнимало у него много сил. Он умел быть бесшумным и без этого. Спустившись вниз, он с удивлением обнаружил, что находится в части замка, предназначенной для слуг, где горничные, прислуга и повара были спрятаны от посторонних глаз. Голоса и свет доносились из-за большой двери в конце тусклого коридора, за которой, по его предположению, находилась кухня. Габриэль заглянул внутрь и убедился в правильности своего предположения. В центре стоял длинный стол, служивший днем разделочной доской и столовой для слуг, а ночью, видимо, местом для карточной игры. Несколько человек сидели вокруг капающих свечей с кубками вина на дальнем конце. — Смотрите, кто наконец-то появился! — пропела Лена, когда Джек приблизился. — Мы уже сыграли первый раунд. — Нужно было вздремнуть, — засмеялся Джек, садясь в кресло. — У меня был тяжелый день. — Конечно, — ухмыльнулся Батист. — Или ты просто так сильно проиграл в прошлый раз, что решил пропустить раунд или два. Джек притворился возмущенным и налил себе вина. Было удивительно слышать, как они так непочтительно разговаривают с принцем. Лена была королевским гонцом и проводила дни, порхая по замку, как стрекоза. Батист много лет назад прошел обучение в гвардии Тэлона, но с тех пор стал придворным врачом. Еще более поразительным был знакомый голос, который заговорил следом. — Удивлен, что ты можешь ходить после того, как Габриэль тебя измотал. Я немного наблюдал. Тебе нужно поработать над прицелом. Что здесь делал Джесси МакКри? С каких пор он и Джек стали друзьями? И почему Эш не была с ним? Близнецы всегда вовлекали других охранников в карточные игры. Габриэль показалось странным, что ее не включили в это веселое сборище. Немного задело и то, что Джесси так и не пригласил Габриэля с собой. После Оливии Джесси был его самым близким другом. Чувствуя себя подавленным, Габриэль отвлекался, наблюдая, как Джек преображается, когда он расслаблен и счастлив. Это был совсем другой человек, нежели негибкий игрушечный солдатик, подпирающий суд, и увлеченный, но тихий студент, которым Габриэль командовал. Джек с легкостью воспринимал дружеские шутки и сам отпускал несколько. Его улыбки были искренними и заразительными. Они освещали комнату. С легким вздохом Габриэль отступил и вернулся в каюту Джека, где боролся с болью одиночества так, как боролся всегда — перечитывая рассказы из антологии своего отца. Габриэль проснулся от стука. Утреннее солнце освещало потолок из узких окон. Он отпер дверь и, зевнув, помахал Эмили рукой, уступая ей дорогу, чтобы она могла поставить поднос с завтраком Джека. Пока она возилась с пробуждением и одеванием принца, Габриэль пережевывал положенные ему фрукты и хлеб. — Сегодня я встречаюсь со своим репетитором, — сказал Джек после того, как вышел из дома, причесанный и накормленный. — Значит, я тебе не понадоблюсь. — Думаю, да. — Разве ты не будешь в замке? —Ага. — Так зачем я тебе там нужен? Джек только пожал плечами, на что охранник нахмурился. Затем, во второй раз за двенадцать часов, Габриэль последовал за Джеком в ту часть замка, которую он никогда не видел. — Что за книга, с которой ты заснул? — спросил Джек, пока они шли. — Не твое дело. — Судя по всему, ты читал ее довольно много раз. — А что, если да? — Тебе это не надоедает? — Нет. — Наверное, трудно заскучать по мифам. Кажется, что всегда можно найти другой уровень смысла. Габриэль ничего не ответил, ему не нравилось, что этот разговор заставляет его чувствовать себя уязвимым. Ему следовало быть более осторожным, чтобы скрыть антологию. Дать понять другим, что ты любишь, — это гарантированный способ пострадать. Габриэль провел Джека через пару крепких деревянных дверей, и у него перехватило дыхание. Они находились в библиотеке — полки с книгами в кожаных переплетах на двух уровнях, соединенных парадной лестницей и освещенных дневным светом, льющимся через большие окна. На одной полке было больше книг, чем Габриэль видел за всю свою жизнь. В груди у него защемило. Вся библиотека была пропитана затхлым запахом бумаги, который ассоциировался у него с воспоминаниями о том, как отец читал ему в детстве, когда он был любим и в безопасности. Высокий, суровый мужчина с бледной кожей академика ждал у круглого стола, заваленного книгами, пергаментом и перьями. Он поклонился Джеку. — Доброе утро, Зибрен. Это Габриэль, мой новый телохранитель. — Вы предполагаете, что его присутствие будет необходимо? — Осторожность не помешает, — проворчал Джек. — Действительно, — ответил Зибрен отрывистым голосом. Джек повернулся к Габриэлю, который пытался скрыть благоговейный трепет в своем взгляде, когда он прошелся по стопкам. — Мои уроки длятся до обеда. Очевидно, что тебе нет необходимости просто сидеть и слушать. Не стесняйся, изучай. Глаза Габриэля расширились от удивления. Его сердце забилось в груди. То, что он действительно получил доступ к богатству окружающих его историй, было просто невероятно. Он ждал, когда Джек продолжит, чтобы сказать, что он хочет получить в обмен на эту привилегию, но Джек уже направился к учебному столу. — Спасибо, — сказал Габриэль, его голос был робким и низким, а желудок подпрыгивал от волнения. Джек посмотрел на него ослепительными голубыми глазами и улыбнулся искренне, тепло и только для Габриэля. И хотя каждая рациональная косточка в его теле кричала, что он ни при каких обстоятельствах не может подружиться с принцем, Габриэль улыбнулся в ответ.