Ведь ты уже не ребёнок, повтори.
Больше не нужно истерить
* * *
В квартире Сверчковой почти всегда накурено. Особенно, если в ней долго не было Лизы, которая открывает форточки и напоминает о существовании балконов, недовольно возмущаясь. В кружке крепкий чай стынет, на столе полная пепельница, в микроволновке греются остатки еды. Подружка так и не отписалась где она, что с ней и как всё прошло. Мысли о свободной от учёбы недели никакой радости не приносят. Лучше бы дальше учились без перерыва, чтобы хотя бы что-то отвлекало. Единственное чего сейчас правда хочется — это поймать Лизу за шкирку, отчитать за отсутствие ответов на сообщения и куда-нибудь уехать. «Может в Москву съездить» — всё, на что фантазии о планах на каникулы хватает. И эта мысль неплохой кажется. Микроволновка несколько раз пищит, телефон начинает звонить — слишком много шума. Хочется верить, что пропавшая это Андрющенко объявилась и спешит извиниться за вызванное волнение, но нет: «Мама». Стиснув зубы, звонок сбрасывает и решает, что самое время наведаться домой к подруге — десять утра субботы. Тарелка с теплой едой отправляется обратно в холодильник, звук на телефоне отключается. Нужно накраситься и что-нибудь надеть.* * *
— Вилка-а-а, вставай! — стягивать одеяло с человека — задача нелёгкая, но если этот человек — Виолетта, невозможная. — Я тебя тресну щас. — Алис, отъебись, — отворачивается и одеяло из рук вырывает, кутаясь сильнее, — я не хуй, чтобы по утрам вставать. — Ты ещё тот хуй, — захваченный кусок одеяла отпускает и в сторону стола отходит. — Мы тебя вчера еле перенесли, а ты ещё выёбываешься. — Спасибо, — Виолетта веки прикрывает и старается обратно в сон провалиться, но подруга не унимается: ходит рядом и что-то недовольно бубнит. — Да твою ж мать, — детское поведение злить начинает. Хочется взять стакан воды, стоящий на столе и вылить его на чужое лицо, забыв про все нормы приличия. — Я тебя щас водой обдам, подлетишь. Со стороны двери смех слышен и стук тихий по стене. Голову повернув, Алиса замечает Рони, которая с улыбкой на телефон смотрит. — Помоги поднять её, а не смейся. — Не трогай её, — смех чуть тише становится, — сюда глянь лучше, — телефон повернув, экран показывает, заставляя подойти ближе, чтобы прочитать. Мишель 10:21 Жду пачку жвачек, Винстон с оранжевой кнопкой и косарь от Кристины за моральный ущерб Кирюха 10:28 Пиздец Кристина влиплаРони Вербицкая 10:36
Подарок Индиго мы
точно не переплюнем
Сообщения сначала странными кажутся: жвачка, сигареты, моральный ущерб — бред какой-то. Но от упоминания «Индиго» в голове будто лампочка загорается, как в старых мультфильмах. — Я больше не буду брать Мишель на слабо, — подытоживает, выдыхая. Алиса верила во многое, но точно не в эту несуразную затею с детским спором. — У неё тормозов нет, всё-таки. — Можем к ней не приходить, у неё другие гости, — Рони в который раз убедилась, что Мишель очень похожа на ребёнка: пару колких фраз, решающее «слабо» и она готова на многое. Даже жаль Лизу и Кристину становится — не в того они человека. — Кстати, Кирюха ушла, если ты не слышала. — Куда она уже? — К Кристине домой пошла, — выдох усталый речь сбивает, — проверить хотела, дошла ли эта несчастная. — Я б её убила, а не беспокоилась, — руки на груди складывает и щурится недовольно, — зачем вообще возиться с ней после вчерашнего? — Ну, видимо, Кира видит в её выходках что-то другое, — плечами пожимает, потому что таким же вопросом задаётся: зачем? — Я хуею просто.* * *
Уходить из дома Мишель не хочется. Тут тепло, приятно пахнет чужими духами (если не заходить на балкон), разговоры приятные, которым отдельный угол в памяти выделен навсегда, и девушка красивая, которую рассматривать хочется постоянно. Но уходить приходится — не оставаться же жить у неё (хотя Лиза была бы не против!) Наушники, которые уже, кажется, к ушам приросли, хриплый звук музыки, ограждающие от противного внешнего мира и огромная туча, которая так и норовит обдать холодным осенним ливнем. Единственное, что греет — это мысль о том, что дома ждёт шоколадка, оставленная «на потом»; любимый чай с мятой и интересная книжка, найденная в закромах маминой полки. Было решено через парк не идти — по утрам там слишком много людей с собаками и родителей с громкими детьми. И определиться очень сложно: собаки хуже или всё-таки дети. Курящий человек с пепельными волосами в чёрном пальто удивляет. Что Медведева вообще тут делает? Насколько секунд паники со ступором и до Лизы доходит: она стоит возле подъезда Захаровой. Кристину ждёт? Лизу это не касается. Хочется шаг ускорить или вообще бежать начать, чтобы лишний раз перед глазами не маячить перед подружками Кристины. После вчерашней выходки она могла им многое наговорить — лишние проблемы сейчас не нужны. Ускорить шаг или убежать не получается. Слышен свист на всю улицу и хриплое: «Индиго!» Отвратительное прозвище. Татуировка на шее уже не кажется такой интересной и индивидуальной, а проклятие больше напоминает, которое за ней по пятам следует третий год. Со слезами на глазах вымаливала у мамы разрешение в пятнадцать, а теперь жалеет о своём решении игнорировать «это на всю жизнь». Фигура приближается, теперь спокойно можно разглядеть вечно нахмуренные брови, тонкие губы, серёжку на крыле носа, растянутые тоннелями мочки и неживые карие глаза. У Мишель другие. — Чё у вас там с Кристиной вчера стряслось? — непонятный страх комом к горлу поступает. Зачем она вообще это спрашивает? — Ничего. — Разве? Карие изучающе по телу проходятся. Кажется, что она рассматривает всё: чистоту кроссовок, цвет носков, чёрные джинсы, грязную кофту с каплями крови на некоторых местах и дырой в районе плеча. Взгляд останавливается где-то в районе шеи — Лиза заметно напрягается. Но расслабляется, как только Кира усмехается и говорить спокойно начинает: — Чья же работа? — ничего не понятно, поэтому остаётся только молча взгляд тупить и пояснений ждать. — На шею свою посмотри. Приходится телефон из кармана достать и ужаснуться количеству сообщений от Сверчковой. Но Идея подождать может, поэтому вместо чата с контактом «Рыба» открывается фронтальная камера. Прямо возле буквы «о» виднеется пятно, похожее на те самые синяки на рёбрах, которые до сих пор полностью не сошли, после первой совместной ночи с Мишель. — Мишель, блять, — выругаться тихо старается, но всё равно слышно — полный провал. — Ответ верный, молодец, — окурок на землю роняет и наступает на него. В карманах копаться начинает, пачку доставая, а после о некой вежливости вспоминает и добавляет: — Куришь? — Нет. — Зато я курю, — улыбка ещё шире после ответа становится. — Сюда стань. Пассивное курение знаешь что такое? Чего она хочет вообще? — Знаю. Эта противная ухмылка раздражает. Хриплый голос, надменный тон, дым, в котором сладости никакой нет — всё это напрягает и кажется «не таким». — Не боишься, что Мишка от тебя после этого убежит? — попадание. — С чего бы? — руки на груди складывает и губы кусать начинает — боится, но Кире об этом ни за что признаваться не будет. Тешить подружек Захаровой? Слишком много чести. — Ну и зря, — затягивается показательно и пепел стряхивает, чуть ближе наклоняясь, — она ведь может. Дыхание задерживает, чтобы отвратительный дым, обдающий лицо, не вдыхать. На макушку тёмную пара капель попадает — дождя тут только и не хватает. — Не может, — щурится недовольно и по голове ладонью проводит, в попытке неприятные ощущения после воды холодной убрать. Хуже холодного моря может быть только отвратительный осенний дождь. — О, дождь начинается походу, — сигарету в зубы берёт и телефон достаёт, сообщение кому-то печатая. — Домой беги давай, а то Шума бродит где-то. Разнимать вас я не собираюсь. Лиза кивает и уходит быстро, не понимая, что вообще произошло сейчас. Зато Кира всё прекрасно понимает и, открыв чат с подругой, быстро пишет.Кира Медведева 09:02
Мишель не наебала, у Индиго
засос на пол шеи. Думай чё
делать будем, пока
Кристина её не убила
* * *
Впервые приходить домой не хочется. Надежда на то, что мама всё ещё спит, не выйдет встречать и не начнёт задавать множество вопросов, постепенно гаснет. Дверь тихо открывается, из кухни слышны голоса: мама и Идея. Факт прибывания Идеи и радует, и пугает — слишком много сообщений было не прочитано, но поделиться всем, что произошло ночью, очень хочется. Мысли до сих пор спутаны в огромный ком и непонятно, что с ним вообще делать. «О, Лиза пришла. Пойду встречу» — можно выдохнуть, кроме подруги сейчас её никто не увидит. Из-за угла выходит Идея в чужой футболке и шортах — давно нужно попросить её перестать брать вещи без спроса. — Приве-ет, — голос резко становится тише. — Лиза, блять, ты в зеркало смотрелась вообще? — Знаю я, — шею ладонью прикрывает и взгляд в сторону отводит неловко. От стыда внутри всё горит. — Жду объяснений, — ловко дверь открыв, Идея внутрь комнаты подругу пихает, — щас приду. Пойду тёте Наташе скажу, что ты живая. Дверь хлопает, за стенкой слышен смех мамы и голос Идеи. Иногда кажется, что подруга — тот самый более любимый ребёнок в семье Андрющенко. Слишком сильно она прижилась в их доме за пару лет. Сложно представить, как бы жила Лиза, если бы Идеи больше не было рядом. Смех затихает, в комнате появляется подруга с косметичкой. В последнее время приходится слишком часто что-то замазывать. — Ну-с, давай, буду гримировать тебя, — на кровать быстро запрыгивает и с интересом за переодевающейся Лизой следит. Мокрая кофта летит в дальний угол, в руках уже другая, чистая, сухая и без лишних дырок. Но одеть её сразу не получается — вопрос отвлекает. — Лиза, твою мать, — в голосе удивление явное, — кто тебя так? — Так случайно получилось, — поскорее вещь натягивает, чтобы тело спрятать и на вопросы лишние не отвечать. Идея правда на маму похожа — постоянно всё узнать старается и беспокоится без причин. — Кристина? Лиза придерживается мнения, что врать — стыдно и неприлично, тем более лучшей подруге. Поэтому губы поджимает, и еле заметно кивает, слыша выдох. — Да нормально же всё, Дей, что не так? — Завязывала бы ты со своей Мишель. Тебя Захарова такими темпами в клочья порвёт. — Удачи ей, — рядом усаживается и голову на плечо кладёт. Не будет же она говорить, что сама это знает и боится. — Не смешно так-то! Мне не нужно пол Лизы, хочу целую оставить. — Давай пока займёмся вот этим, — пальцы скользят по шее, — а потом будем думать, как меня порвут. — Договорились, — косметичку открывает, начиная нужные средства искать. В руках два непонятных Лиза флакона и какая-то круглая губка. Лиза никогда ничего не понимала в этих «женских штучках». — Ну, гримёр школы номер тринадцать к вашим услугам, мадам.* * *
— Я же говорила, что однушка у бати просто стоит. Поедешь? — Не знаю я, — отказывать подруге очень сложно, — в понедельник ещё учебный же. — Ты опять хочешь семь часов в карты играть? Завтра придёт человека три, — эта попытка «вежливо отказаться» кажется жалкой. Идея прекрасно понимает, что Лиза за статусом «примерной ученицы» никогда не гналась. С чего бы сейчас начинать. — Мишель придёт. — Ты всю жизнь за своей Мишель бегать будешь? — теперь всё понятно становится: дело как всегда не в учёбе, а в ходячей проблеме с блондинистыми волосами. — Да не бегаю я за ней! — неприятно такие глупости слушать. Она не бегает за ней, а просто не убегает. Это же обычные взаимоотношения нормальных людей. — Мы друзья же всё-таки, зачем мне её избегать? — Лиз, мы друзья? — голос звучит очень серьезно — напрягает. — Что за глупый вопрос? — Да или нет? — Да. — Тогда почему я тебя выебать не пыталась никогда? Щёки краснеют моментально. К чему этот странный допрос? — Не знаю, но спасибо тебе за это. — Зато я знаю, — эта детская наивность улыбнула. Лиза — это шпала, бывший спортсмен, так ещё и с мозгами. Невольно хочется пожать руку Мишель за то, что она так умело вертит ей как хочется; а ещё хочется вырвать ей пару клочков волос, потому что из-за неё за Лизой, в прямом смысле, бегает Кристина. — Вы не подружки, Лиз. — А кто же? — А мне откуда знать? Друзья с привилегиями, как минимум. В голове что-то щёлкает: Идея права. И эта правота пугает до жути — что теперь с этим осознанием делать? — Блять, иди на хуй, — виски руками тереть начинает, в попытке в себя прийти. — Грубиянка, — фыркает недовольно и в телефон утыкается, ища расписание поездов. Ехать хочется завтра и с утра пораньше — от прокуренной квартиры уже тошно. — Лиз, у тебя время до вечера. Решай: едем мы в Москву или будем проёбывать неделю тут, — возразить Лиза не успевает. Идея сразу добавляет: — С тётей Наташей я договорилась, если что. Она рада сплавить тебя куда-нибудь, чтобы ты дома сидеть перестала. — Сучка-а.* * *
— Доброе утро-о, — сонно глаза потирая, на кухне появляется Маша. — Вы бы хоть потише были. Спать мешали, суки. Мишель даже кофе давится от такого резкого и грубого заявления. — Слышно было? — Конечно, — чайник явно самая важная вещь на кухне. Каждое утро к нему подходит и ладонь кладёт, надеясь, что он ещё теплый. В этот раз ей везёт. — Мы ж обсуждали ещё давно, что стены картонные. — Пизде-ец, — голову на руки кладёт, чтобы взгляд насмешливый не видеть. Стыдно до жути. — Да не переживай ты. Не сдам я никому, ты же знаешь. — Спасибо, — всё, что сказать может. Усталость всё утро чувствуется: ночью поспать не удалось, на футболке до сих пор мокрые пятна, а тут ещё и Машка, которая, оказывается, всё это слышала. — Я вот всё спросить хотела, — напротив садится и по столешнице стучит, надеясь, что сестра всё-таки голову поднимет. — Чё? — это работает. Мишель подбородком в ладонь упирается и старательно делает вид, что внимательно слушает. — А вы с Лизой типо вместе? — Дверь там, — пальцем в сторону окна показывает и встаёт, чтобы уйти в комнату другую. На бредовые вопросы отвечать не хочется — не вместе, конечно. Это же Лиза. — Ну Мише-е-ель! — Семнадцать лет как Мишель, — недовольно стул задвигает и дверью кухонной хлопает, как только порог переходит. Последнее о чём сейчас хочется думать — это Индиго.* * *
Воскресное утро, на несчастье Лизы, очень холодное и опять мокрое — осенние дожди из себя выводят. Приходится куртку надеть и зонт взять — отвратительно. — У нас до сапсана двадцать минут, — Лиза кивает, сжимая ручку зонта. — Пойду-ка я перекурю. — Де-ея, — тянет жалобно, надеясь, что это сработает. Не хочется лишние минут пять на улице торчать. — Я ж тебя с собой не тащу. Иди места ищи. Бросает это и за какой-то угол уходит. Лиза подмечает, что Идея полная противоположность Мишель. Гаджиева бы тащила с собой, постоянно извинилась за клубы дыма, попадающие в лицо, и смеялась, что-то рассказывая. Идее же достаточно предупредить об уходе, чтобы её ненароком не потеряли, и уйти. Сейчас очень сильно хочется, чтобы её именно тащили за собой, говорили с ней о чем-то не важном, смеялись с её кашля и повторяли «прости». Но вместо глупых извинений, смешков и приятного голоса слышатся хриплые звуки динамика, объявляющие о прибытии очередного поезда. Повезло, что они взяли места рядом.* * *
— Я же просила не звонить. Я с вами никуда не уеду. Ни через неделю, ни через полгода, ни через год. Чирканье зажигалки каким-то образом доходит и до мамы, отчего она начинает злиться ещё больше: «Ты куришь там?» — Не курю я, — выдыхает недовольно и, держа в зубах сигарету, руками всячески её прикрывает, чтобы она всё-таки зажглась. — Пусть ищут меня по всему Питеру, флаг им в руки. Слова звучат максимально нечётко из-за фильтра в зубах. Капли постоянно на телефон попадают, что мешает сильно — зонт был один на двоих и тот остался у Лизы. Матушка недовольно возмущается и кричит о безрассудности дочери. Так сильно пытается как-то повлиять и вбить что-то в голову, что тошно становится: «Христина, это не обсуждается!» — Раз не обсуждается, то перестань мне звонить. У нас уговор какой был? Вы не лезете ко мне, я хорошо учусь и вас не позорю. На конце провода слышен выдох и тихое: «Это стечение обстоятельств, в котором мы не виноваты». «Мы же не виноваты» злость вызывает и мурашки колющие. Они никогда не в чём не виноваты. — Нехуй было связываться с ними. Я говорила, что наебут вас. «Не лезь в наши дела»? Вот и не лезу. Au revoir madame. На недовольства и крики о безкультурной речи не отвечает — просто вешает трубку. От всей этой неразберихи с родителями забиться в угол хочется и в своих же слезах захлебнуться, как маленький ребенок. Слишком часто они ей звонить начали. Но Идее уже не десять и этот вариант больше не помогает. Не помогает так же, как романтизированный табак, курение которого просто вошло в привычку и больше не успокаивает. Самая частая причина конфликтов в семьях — это финансы. Даже если денег более, чем достаточно, найдётся тема для очередного скандала. Что чувствует ребёнок, вынужденный закрываться в своей комнате, слушая крики за стенкой? Обиду, разочарование, злость или страх? Скорее всё вместе. Но со временем дети растут и им становится просто плевать. Плевать на проблемы родителей, на их запреты, указы и на размытые рамки «уважения». Идее теперь тоже плевать — она себя частью «семьи» не считает. Достаточно того, что на карту каждый месяц приходит круглая сумма, которой на спокойную жизнь с головой хватает, и сообщений «С днём рождения» раз в год от папочки. — Заебали, — почти докуренную сигарету на асфальт роняет и в сторону железнодорожных путей идти начинает. Лиза уже, наверное, заждалась.