Medical Tale

Идя по этим длинным, каменным, бесконечным коридорам, в которых едва присутствовало освящение, да полностью доверяя себя карте, Фриск снова думала — только теперь не совсем про Санса. И что же все-таки с этим местом случилось? Пока что не было понятно наверняка — а информация о голоде, да о каких-то безымянных событиях… Еще и этот странный сон, где Андайн решила Санса глаза… Был ли он правдой? Или это просто плод воображения? Хотя… Плод такой реалистичный… В любом случае, она уже поняла — ответить точно, наверняка, а главное — правдиво — ей может только Санс. А мог ли он быть зачинщиком? Или, как и все — просто жертва обстоятельств? В любом случае, на эти мысли у нее времени прямо сейчас нет — спустя долгое время, она, наконец, находит что-то на подобии лестницы, от которой откалываются небольшие фрагменты — путь в Водопадье, если верить карте. Точка, где Андайн долгое время жила — но потом была вынуждена переехать в столицу — а заодно унесла туда… Многих, кого раньше называла друзьями. Если верить карте, то из Водопадья можно было попасть как и в Хотленд, так и в Сноудин — девочке нужно было в последнее. «Водопадье же должно быть мокрым, да?» — думалось Фриск, пока она, схватившись за лакированные перила, поднималась по каменным ступенькам — толстые, большие, все в трещинах, такие ободранные — они выглядят тоскливо и жалко, как и все здесь в целом. Что с ними случилось? Они так сильно разбились от… Чего? Какого характера были эти воздействия? Как только девочка достигла верха и оказалась в Водопадье, она была… Удивлена, что-ли? В плане, что в Водопадье воды не было вообще — все пересохло. А еще была какая-то особенно давящая темнота, которая приятно убаюкивала… Найдя поле с тем, что звалось эхо-цветами, она сделала аккуратный шажок — и вздрогнула — светящиеся неоном цветы разразились какафонией сотни голосов — и все они о чем-то молили — каждый о своем. Водопадье пересыхает! Мы умрем без воды! Еды не хватает! Голод убил уже 15% населения, Андайн! Сделай с этим что-нибудь! Фриск не без удивления поняла, что последняя реплика принадлежала Сансу — если это действительно он, то зачем же он сюда тогда прибыл? Мы все покрываемся загадочными язвами! Они не проходят! Специальных лекарств нет, а те, которые есть — не подходят! Санс и Альфис не то, что не справляются — они даже не могут объяснить, что это! Мой ребенок погиб из-за этих язв, Андайн! Я тебе никогда не прощу смерть своего престарелого отца, Андайн! Монстры продолжают погибать из-за голода! Водопадье практически все пересохло! Андайн. Андайн! Андайн!!! АНДАЙН! Фриск вздрогнула и неловко завалилась на траву, смотря на эти цветы со страхом — своеобразные носители информации, они запомнили всю ту боль, что была здесь — до того, как все вымерли — а может, кто-то просто ушел на поиски лучшей жизни? Чуть пошарив рукой, она задела ещё какой-то бутон — и в отличии от других, он содержал некое подобие диалога. А разговаривали там Санс и Андайн — точнее, очевидно, ругались — интересно, а они когда-нибудь тихо и мирно общались? В чем вообще причина их ненависти друг к другу? — Андайн, — раздался обманчиво-милый голос Санса — Я в курсе, что у нас обоих по одному глазу поделено на ноль, но… Ты действительно не видишь или притворяешься?! — Не надо на меня орать, Санс, — цыдит сквозь зубы рыба — Я вижу, что происходит. А ты видишь, что я не всесильна? — Я вижу. Вижу, что ты ни черта не делаешь! Так тогда какого черта ты заняла трон?! Еще и моего брата к этому препахала! Если с ним что-то случиться — я тебе этого не прощу! — Да что ваше докторское величество говорит! — театрально вздохнула Андайн, начиная выходить из себя — Ты мне хоть что-нибудь когда-нибудь прощал, кальций?! — Довольствуйся тем, что я не сварил из тебя уху, когда узнал о решении Папируса взять тебя в жены! Сколько лет живем уже в этой трагедии! — Довольно ерничать и обвинять меня во всех бедах, Санс! — взревела рыба — Ты тоже выполняешь свою работу не идеально, как я вижу! — В отличие от тебя, я хотя бы пытаюсь жителям помочь — а не повысить градус страданий! Прекрати заниматься собой и займись окружающей тебя действительность! Сначала Андайн на это промолчала — думала, что ответить — а потом выдала: — Не надо указывать, что мне делать, Санс. Займись лучше прежде всего сохранностью своих костей — больно много желающих сварить на твоих ребрах рагу. — Желающих сварить из тебя уху — не меньше, поверь мне. — О, я верю. А ты их возглавляешь, да? — Как ты догадалась? — Это слишком очевидно — иначе стал бы ты мне добавлять в еду скрепки? — Я просто заметил, что тебе в организме не хватает железа — а у меня как раз ненужные были. Тц, черт… Между невесткой и деверем сначала установилась тишина — пока Санс не выдал: — Эй, «Ваще Высочевство», — Фриск так и почувствовала, что скелет эти ковычки выделял пальцами — Хотите акт помощи? — Себе помоги, кальций, — рявкнула Андайн, но уже не так уверено — опасалась. — Не переживай — это все будет на безвозмездной основе. Сначала помогу тебе — а потом помогу другим. — Да? Ну и как? Передозировку снотворным всем устроишь? — Нет. Это мой запасной план. В неком подобии тишины раздался булькающий звук. — Что в этой бутылке? — подозрительно спросила Андайн. — Яд, — признался Санс, и, судя по посторонним звукам — пошел с ней на Андайн. — Чт- Нет! Не подходи ко мне! Ты сумашедший! — Но при этом я все еще адекватнее тебя, — «морщится» в ответ Санс — а потом, замахнувшись, разбивает бутылку Андайн о голову — Фриск поняла это по характерному звуку. — Ты ни черта не знаешь, как править — слишком спокойно говорит Санс — И ты ни черта ни можешь никому помочь — не то, что всем монстрам сразу — да даже Водопадью ни черта! Андайн молчит, да тяжело дышит — не ясно, была ли она в сознании вообще. Достаточно неожиданно раздается еще один голос — он уже принадлежал Папирусу. — Какого черта тут происходит, Санс?! — восклицает Папирус — Во имя звезд! Что ты сделал с Андайн?! — Ничего такого, братишка, — цыдит старший скелет, и яд так и сквозит от него — Всего лишь избавляю монстров от нашей главной проблемы… — Санс! Прекрати так относиться у моей жене! Более того — прекрати пытаться ее убить! И можешь такую удивленную мордашку не строить — мне прекрасно видно, что ты не святой, каким пытаешься казаться! — Папирус… — издал Санс, но потом тяжко вздохнул — дальше обманывать брата, особенно когда он свидетель всего, смысла нет — Ты… Ты просто не видишь правды — так позволь открыть тебе глаза… — ХВАТИТ! — рявкнул Папирус — Если так сильно хочешь помочь народу — будь добр остановить эти загадочные язвы или хотя бы найти лекарство! О, и будь добр прекратить рассбрасываться заявлениям, мол, я ничего не вижу! Я все прекрасно вижу, и сейчас я очень отчетливо лицезрею, что ты в очередной раз пытаешься устранить мою жену! — Папирус… — шипит Санс, а потом как-то злобно хихикает — Тебе не кажется, что… Ты еще не дорос, чтобы так разговаривать со старшим братом? — ЧТО?! Ты меня вообще не слышишь?! Да я тебя сейчас сам убью! — судя по звуку, Папирус наступил на стекло, но все равно схватил старшего брата за грудки… Сидя на этой поляне, с осадком от прослушенного диалога, Фриск не была уверена, что же ей именно стоило чувствовать — душа вдруг стала какой-то отяжелевшей от раздумий. А может… Может, Санс более плохой, чем кажется?.. Так. Нет. Точнее… Это сейчас не важно! Задача номер один — дойти до Сноудина и найти Санса — каким бы ублюдком он не был. Кивнув самой себе, девочка встала — и пошла дальше, по этим иссохшим камням, стараясь ни о чем не думать — особенно о таком странном диалоге, который она прослушала. Имеет ли она право кого-либо судить — если не знает, с чего же все началось? Сноуден встретил ее холодом — более мягким, чем тогда, когда она впервые встретила Папируса, но все еще жестким — особенно после сравнительно теплого Водопадья — однако едва ли он способен задеть девочку сейчас. Домиков здесь… Достаточно много, но многие были давно заброшены, с заколоченными окнами, ветхие и покосившиеся. Как много монстров выжило здесь? Да и… А где, собственно, все? Мотнув головой, Фриск поняла, что это не тот вопрос, на который ей хотелось знать ответ — да и смысл гадать, если она это вот-вот узнает? Неспешно продвигаясь вперед, девочка ежилась, но стоически терпела, «любуясь» местными видами — не то, чтобы там на самом деле было чем любоваться. Везде — снег, горы снега — да пустые дома — где-то жильцы ушли временно — а в какие-то не вернуться уже никогда. В отличие от Водопадья, в котором словно всегда была глубокая ночь, Сноудин, как и место, где обитала, судя по всему, студия Меттатона, имело небо — такое же белое, бессолнечное — словно нечто мутно-белое разлили. А вообще, Сноудин еще сохранился сравнительно неплохо — если не знать, да и не видеть, что тут живут монстры — это вполне можно принять за человеческую деревушку — просто очень изолированную, живущую по своим законам. Возможно, в другой ситуации, Фриск бы и не отказалась здесь остаться — хотя бы на каникулы. Ох, каникулы… Да когда они теперь будут, да и будут ли вообще, эти каникулы? Интересно, а насколько здешние монстры будут дружелюбны, да и будут ли вообще? Конечно, Фриск не встретила все их разнообразие, по большей части потому, что шла окольными путями, да и не стоило забывать, что многие погибли от голода — но есть ли хоть какой-то шанс, что те выжившие остатки смогли сохранить доброту где-то там, в сердце? Смогут ли они просто не наброситься на Фриск — в конце концов, она ведь им ничего не сделала? Или это уже будет выше их сил? Нахмурившись сильнее, девочка потрясла головой, выбивая ненужные мысли — главным сейчас было не это. Достав фотографию, Фриск внимательно рассмотрела ее, да любовно пригладила пальцами, буквально впитывая это тепло — они все выглядели там такими счастливыми… Однако сейчас ей нужны были не совсем они — если быть точнее, то ей нужен был Гриллби — не мог же он их забыть, верно? Другое дело — захочет ли сам монстр о них вспомнить? И не захочет ли он, как и все монстры, отлакомиться ей — уж он-то явно мог. Что этот неоновый огонь вообще забыл в ледяном Аду? Гриллби протирал стакан и… Скучал. Да, именно скучал — без Санса было откровенно скучно — даже несмотря на то, что эти сахарные косточки ничего хорошего не делали и не рассказывали. Но… Несмотря ни на что, Санс все еще был частью их — а они будут считаться с любым его решением. «Ах, где же эти сахарные косточки сейчас?» — уныло подумалось Гриллби, после чего он налил какое-то крайне сомнительное пойло — да протянул стакан с ним такому же крайне сомнительному монстру. Когда-то этот монстр был крупным добряком, которого уважала вся округа — теперь же стал просто пьянчугой. Какое занимательное и унылое зрелище, ах. Устало потерев подобие лица когтистой огненной ладонью, Гриллби без сил поразился тому, насколько без Санса все загибалось — возможно, когда-то это место только и выжило благодаря тому, что всем стали управлять сахарные косточки, тем самым не повторив судьбу Водопадья — и это было даже не так печально. «Вот бы сахарные косточки были Мэром…» — подумалось Гриллби. Если бы он был Мэром — они бы явно жили не так печально — и в этом сомнений нет — вот только какая жалость, что предположительно живой скелет однажды решил стать медиком, а не идти в политику. В прочем… Определенно, он бы в политику мог — связи позволяли. Но Санс ими ни разу не воспользовался, пока был у всех на виду — да и судя по его скупым жалобам, брак своего брата с этой Андайн вообще был ошибкой — не Гриллби его здесь судить. Оперевшись на стойку, монстр окинул взглядом других — выживших не так уж и много, и сейчас все они забились в его баре — когда-то он пылал вкусными закусками, да теплой дружеской атмосферой — а сейчас все были вынуждены наслаждаться сомнительным пойлом, от которого не менее сомнительно несло — вот только Гриллби было все равно — главное, что ему падали хоть какие-то суммы в карман. «Были бы здесь сахарные косточки…» — не без сожаления подумал он, после чего предпочел удалиться в заднюю комнату — он не переживал, что у него могут что-то украсть. Никто ничего не посмеет у него украсть. Хотя нет. Сахарные косточки посмели завладеть душой огненного монстра — эти костлявые пальцы все никак сердце не отпустят. Как только огненный монстр удалился — сначала все даже было мирно — каждый монстр что-то пил, да о чем-то шумно беседовал с другим, поддерживая назойливый гул, который, собственно, и позволял им оставаться на плаву — благо, что сплоченность у них была — и возможно бы все так тихо и мирно было, пока… Дверь бара резко открылась. В теплое помещение зашел человек! Какой кошмар! Откуда человек здесь?! Почему это дитя еще живо?! Отчего она не заледенела на холоде?! Отчего она все еще жива?! Какого черта Андайн и Папирус ее упустили?! В баре сразу стало как-то более шумно и опаснее — а хмурое выражение лица у дитя пугало монстров еще сильнее. — Мне нужен Гриллби, — четко, раздельно, с расстановкой сказала она, захлопывая за собою дверь — все-таки на улице был дубак. — Да ну? — раздался голос самого Гриллби, который уже какого-то черта был здесь. «Он больше, чем на фото» — думала Фриск, умело скрывая накативший страх — только этого монстру не хватало. Если на фото он был еще худым, и, явно молодым, то сейчас его магия сформировала очень даже неплохие мускулы — но не станет же он ее убивать, верно? — Ну так и что? — пафосно отвечает Гриллби, оперевшись о стол — Зачем я тебя? — Мне нужно больше информации касательно Санса, — смело заявляет девочкой — и все монстры захлопывают свои рты. Кажется, замолчало все — даже неконтролируемые порывы снега. Все уставились на Гриллби — а он молчал, сложа руки на груди, смотря только на Фриск таким ненормальным, едким взглядом — словно бы она нарушила важное табу. Хотя да, именно это она и сделала — но знала ли человеческая душонка, что тема этих сахарных косточек была для них запретной? Очевидно нет. — Предположим, — отозвался огонь, словно вспоминая, как говорить, — Иди за мной, — и он ушел в заднюю комнату. Сначала Фриск, конечно, помялась — а вдруг это ловушка? А вдруг сейчас другие монстры на нее накинуться? Ну а с другой стороны — не все ли равно, если она, по сути, и так сбежала от палачей на поиски палача? Тихонько кивнув самой себе, девочка пошла туда, куда ее «любезно пригласил» огненный монстр — и быстро прошмыгнула внутрь, тихонько прикрыв за собой тяжелую дверь. Это была небольшая, но достаточно уютная комнатка, которую собой освещал Гриллби. Могло ли это быть самым безопасным местом? — Ну так и что? — выдал огонь опираясь плечом на стену — Что тебе конкретно интересно о нем узнать? — Я… — девочка даже на миг стушевалась — Я хочу знать, какой у него характер, и насколько он не предсказуем. Гриллби чуть призадумался — воспоминания об этих сахарных косточках, несомненно, грели его — но также и приносили много боли. Сколько раз он клялся этим сахарным косточкам в искренней любви? И сколько раз после этих слов шел с абсолютно другим монстром на свидание? — Абсолютно непредсказуем, — начал Гриллби, но так задумчиво — словно сам сомневался в подлинности своих слов — Может с самым радужным видом жать тебе руку, хотя у самого они испачканы в трупном яде. Может приготовить тебе завтрак в постель, где ты найдешь камни. Он может… Может корешиться с тобой сквозь зубы. Может в глаза говорить об искренних и светлых чувствах — а за спиной точить на тебя ножи. Может стать спасением, все ещё оставаясь проклятьем. — Он все может, — словно бы себе кивает бармен — Если бы не он, то и Сноудена сейчас не было. Он стал спасением в самый трудный момент. А потом исчез — решил не предавать тех, кому в верности клялся. Не предал одних, так предал других. Эти сахарные косточки свой выбор уже сделали — а они… Все они просто ещё не решили, как же им относится к скелету — любить и помнить все, что он для них сделал — или ненавидеть, очернить, сделать предателем? — Ты мне лучше вот, что объясни, малая, — нахмурился Гриллби — Зачем он тебе? Мы даже не уверены, жив ли он! — Это я и хочу выяснять, — кивнула ему Фриск — Да и… Я слышала, что он убивал детей, которые к вам падали — лишь бы они не достались Андайн и Папирусу. Ну и… Я… Тяжко вздохнув, Гриллби ее перебил: — И ты решила, что лучше умереть от его рук, да? — Я… Все верно, сэр. Да уж, Гриллби помнит, что чуть челюсть не уронил, когда к нему пришел довольный, но нервный Санс, стиснув окровавленный молоток — а вот уронил ее все-таки тогда, когда сахарные косточки ему рассказали, что же произошло. «Серьезно?» — подумалось тогда Гриллби, когда он, смочив полотенце, оттирал скелета от крови — «Ты все-таки способен на убийство?» Тогда ему слабо верилось — эти сахарные косточки были способны только на хмурость — да зубоскалие. Но, видимо, открыв для себя такую штуку, как убийство людей, да подгаживание Андайн, сахарные косточки стали это практиковать с завидной регулярностью, вмиг став такими солеными. Хотя… Для Гриллби эти косточки всегда будут сахарными. — Где я могу его попробовать найти? — подала голос дитя. — В Руинах, — кивнул Гриллби — Туда он… Ушел. Не уверен, там ли он сейчас, но… Если он все ещё жив, то тогда точно там. — Спасибо, сэр, — сказала малая, а потом, чуть подумав, протянула ему старую фотографию — Вот. Мне это Меттатон дал. Но… Думаю, что это лучше хранить вам. Ах, ну да. Та самая фотография. Сахарные косточки, другие косточки, которые внезапно возомнили себя королевскими, рыба, да динозавр — все здесь. Такие молодые, не познавшие горя. Особенно как раз Санс, которому вот-вот на череп выльется какая-то жидкость. — Знаешь, малая, я дам тебе один совет, — строго сказал Гриллби, смотря прямо на нее — Если не хочешь навлечь на себя гнев других монстров — тогда не поднимай тему Санса, ясно? У нас не принято вспоминать его в слух. Сначала Фриск уж было хотела спросить, в чем причина, даже открыла рот — но потом молча закрыла его, коротко кивнув. Ясно. Не ее ума это дело, она поняла. Кивнув ей в ответ, Гриллби, наконец, перестал подпирать плечом дверь, и подойдя к девочке, схватил ее за руку — а потом самолично вывел из бара, следя, чтобы никакой оголодавший монстр на нее не набросился — и оставил здесь, на улице. На такой холодной, безжизненной, но — все еще более безопасной, чем бар, который кишил оголодавшими, да встревоженными монстрами. Кивнув самой себе, Фриск пошла дальше — не так уж и много осталось.