Когда погаснет пламя

      Из Мронана отряд джара отправился позже, чем планировалось. Манара плохо себя чувствовала, и Норен всё утро провёл в её комнате, самостоятельно пытаясь привести в чувства. Девушку постоянно тошнило и сильно болела голова. Только ближе к полудню ей стало легче, и отряд покинул город под прощальные крики горожан.       Следующим пунктом их остановки должен был стать Кигон. Это был центральный город племени Аран, и в нём проживал отец Манары. Она не скрывала радости, что вот уже через три дня окажется дома. Даже скверное самочувствие не портило её настроение. Девушка без конца болтала, но слушали её только Мирея и Язуан. Норен же, пока было светло, прямо в седле перебирал бумаги и на ходу что-то записывал. Манара не беспокоила его, видя, какое сосредоточенное лицо у её парня. О случившемся ночью никто не вспоминал, словно это был всего лишь бредовый сон.       Во время привалов сразу после трапезы большинство воинов и приближённых джара ложились вздремнуть. Помимо сторожевых, отдохнуть не удавалось и Мирее. Норен без конца будил её, спрашивал что-нибудь о прошедшем приёме и вновь уходил, продолжая что-то записывать. Девушка усомнилась в том, что парень вообще отдыхает. Он, словно не ведая усталости, копался в бумагах, что-то считал, задумчиво и в одиночестве прогуливался по развёрнутому лагерю.       За три дня, как показалось Мирее, Норен спал всего один раз. Его уставшее лицо и вялый пустой взгляд говорил о многом. Догадку девушки подтвердила Манара. Она поведала Мирее, что Норен и ей плохо давал спать. В одну постель с ней не ложился и вечно засиживался за столом. От такого замечания в голове у Мирее зародились новые рассуждения. Она наблюдала за Манарой и Нореном и никак не могла понять, почему они так холодны друг к другу. В последнем перед прибытием в город привале Мирея разговорилась с девушкой и, когда они остались наедине, не постеснялась поинтересоваться:       — У вас ведь любовные отношения?       — С Нореном? — уточнила Манара и, получив подтверждение, ответила: — Можно так сказать.       — По вам не очень видно, — Мирея улыбнулась, а потом вдруг опомнилась. — Прости, если я болтаю лишнее.       Манара непринуждённо посмялась и отмахнулась.       — Глупости. Говори со мной, о чём хочешь. А такие отношения нас обоих устраивают. Мне лишь не нравятся его однодневные романы с другими… — девушка очнулась и нахмурилась. — Ладно, не бери в голову.       Мирея не стала настаивать о продолжении разговора, позвонив Манаре сменить разговор:       — А у тебя есть возлюбленный?       — Не знаю, что тебе и ответить, — замялась девушка. — До отъезда встречалась с одним, но, мне кажется, я ему неинтересна. Для него главное, чтоб его слушали и восхищались успехами. Мои дела его не интересовали, но что-то меня побуждает держаться возле него.       — Так и бросай его, — улыбаясь, выдала Манара, а потом вдруг помрачнела. Её только что вспыхнувший огонёк весёлости скрылся за опущенными в мох взглядом. Девушка тыкнула палкой его сочные зелёные листья и как-то тяжело выдохнула. — Не нужно тратить свою молодость не на тех людей. Он тебя недостоин.       Мирея и сама думала об этом. Когда-то вспыхнувшие чувства давно угасли. Она виделась с ним лишь ради разнообразия, постоянства, но всегда возвращалась домой опустошённой. Девушка разоткровенничалась и о многом рассказала Манаре, а она внимательно её слушала и комментировала там, где это было уместно. Вылив душу, Мирея вдруг почувствовала облегчение. Со всеми подругами она давно разругалась, а выговориться хотелось, и Манара оказалась понимающей и внимательной слушательницей. Если в чём-то она и была легкомысленна, то в отношениях разбиралась как никто из знакомых Миреи. Именно тот вечер позволил девушкам ещё сильнее сблизиться. Дочери мардовода даже показалась, что они могут стать хорошими подругами.       До Кигона девушки болтали без умолку, иногда подшучивая над мрачными юношами. Как только они не пытались привлечь их к разговору, но у них ничего не выходило. Норен обсуждал дела с Язуаном, советовался, лишь изредка делая отстранённое умозаключение.       На третий день пути до ушей людей дошёл шёпот близкого моря. Чуть прохладный солёный ветер щекотал нос, принося запах водорослей. Манаре не терпелось побыстрее оказаться в городе, но отряд двигался неспешно, минуя длинные стволы густо поросших деревьев.       Город Кигон стоял на краю каменного обрыва, омывающегося голубой водой. Его величественные серые стены надёжно защищали возвышающиеся башни дворца. Перед городом расстилались поля крестьян, старательно возделывающие будущее пропитание на суровые зимы. Порт Кигона находился немного в стороне, где берег становился более пологим. Там стояло небольшое поселение, куда вечно причаливали большие и маленькие корабли, словно уставшие чайки после бури.       Преодолев крутой холм, отряд под гул труб въехал в Кигон. Жителям не было заранее известно, что в город явится джар, но их внимание привлекли многочисленные воины. Они выбегали на широкую мощёную улицу и с восторгом наблюдали за длинной шеренгой мужчин, тихой рекой втекавшие в большие и добротные ворота.       — Норен, я хочу сейчас навестить отца. Вернусь к ужину, — радостно проговорила Манара и, не дожидаясь разрешения, свернула в более узкую улицу, оставив после себя лишь цокот копыт.       Джар явно что-то хотел ей сказать, но не успел. Махнув рукой, он нахмурился и что-то прошептал Язуану.       Когда отряд спешился на узкой дворцовой площади, к Норену вышел невысокий мужчина с упитанным телосложением. Мирея, глядя на широкое распавшееся лицо, едва узнала вождя племени Аран. Именно о нём с гордостью говорил Изан в Мронане. Приподняв широкие брови, мужчина распахнул в приветствии руки и весело поздоровался с молодым джаром.       — Ну вот и дождались! Я уже переживать начал. Должны же были ранним утром приехать, — хриплым басом говорил он, вводя джара и его приближённых во дворец. — Ну ничего. Главное, что доехали.       Велев доставить вещи гостей в их комнаты, Мазар повёл юношей и девушку в трапезную.       — Я смотрю, вы подготовились, — Норен улыбнулся.       В трапезной столы ломились от еды и напитков. Разнообразные блюда сводили пустые желудки ароматами. Не медля, гости присели за стол и, когда еду проверили на наличие ядов, принялись обедать.       — Каким благородным вырос джар Гронхейма, — добродушно нахваливал Мазар, закидывая в рот то жирное мясо, то овощи. Он опустил руку и улыбнулся. — Помню Вас совсем ребёнком, вот таким. А сейчас вон какой высокий и крепкий, не то, что я.       Мазар хлопнул себя по круглому пузу и рассмеялся, да так громко, что затряслись бокалы. Его заразительный смех парни быстро подхватили, но Мирее это показалось неуместным. Она из приличия улыбнулась и продолжила скромно доедать суп. Девушка впервые поняла, что имела ввиду Манара, когда обрадовалась её появлению в отряде мужчин. Их шутки для неё были недосягаемы, как и пустые разговоры.       За обедом Норен договорился о времени приёма жителей. Он решил, что лучше начать с раннего утра, чтоб вечером раньше освободиться. Мазар с ним согласился. Обсудив дела, мужчина принялся расспрашивать о пути, о приёме в Мронане, об идеях Норена, но последнее юноша не спешил обсуждать, отделавшись парой общих фраз. Постепенно их деловой разговор сменился, и Мазар поинтересовался, как поживает король и королева.       Разговор, как поняла Мирея, сильно затянется. Она устала и хотела отдохнуть, оттого удалилась в сопровождении слуги до выделенной для неё комнаты. Между делом девушка спросила у женщины, куда разместят её друзей.       — Джар Норен будет почивать в другом крыле, а уважаемый Язуан вон в той комнате, — служанка указала на дверь вначале коридора.       Поблагодарив, Мирея скрылась за дверью. В Кигоне комната девушки была больше и более богато обставлена мебелью, нежели в Мронане. Открытые окна выходили на высокую башню, скрывающую кипевший жизнью город.       Переодевшись, Мирея прилегла на кровать и принялась читать книгу, что взяла с собой. За строчками букв скрывалась история об охотнике, что выслеживал мифическое существо. Мирея всегда с трепетом читала книги, а воображение вырисовывало яркие, подвластные воле писателя картины, но в этот раз девушка была такой уставшей, что, так и не успев уловить смысл прочитанного, уснула.       Разбудил её негромкий стук. Мирея встревоженно поднялась с кровати и распахнула дверь. Она удивилась, когда встретила на пороге Мазара. Он приветливо улыбался, держа руки за спиной.       — Вам всего хватает, госпожа?       — Да, спасибо. Всего предостаточно, — глянув в комнату, вежливо и растерянно ответила Мирея.       — Если будет что-то нужно, обращайтесь, — он чуть поклонился и, всё также добродушно улыбаясь, пошёл в глубь коридора.       Мирея была удивлена, что вождь так беспокоится о гостях. Как ей казалось, это было похвально. Закрыв дверь, девушка вновь взялась за чтение. Немного отдохнувшая голова быстро схватывала строки, погрузив девушку в книжный мир.       Перед ужином она прервалась и попросила навести ей ванну. Слуги мигом выполнили её просьбу, принеся всё необходимое. Мирея сдала в стирку грязные вещи и с удовольствием смыла с себя походную грязь. Надев комплект оставшихся чистых вещей, девушка вышла из комнаты и сама отыскала трапезную. Столы ещё не были заполнены едой, но слуги уже расставили столовые приборы.       Пока Мирея ожидала прихода друзей, наблюдая, как стол заполняется едой, вернулась Манара. Она чуть ли не с разбегу залетела в трапезную.       — Успела, — радостно проговорила девушка.       Мирея не могла не заметить, как сияла Манара. Такой ей ещё не приходилось видеть девушку. Её глаза сверкали живостью, энергией, а улыбка так и не сходила с лица. Дома она переоделась в лёгкое алое платье с длинным разрезом на боку и глубоким вырезом на груди. Девушка выглядела отдохнувшей и чересчур возбужденной. Она весело рассказывала Мирее, как дома её встретил отец, как без умолку с ним болтала и наслаждалась пребыванием дома. Из-за её рассказа Мирея вдруг вспомнила своего отца и поняла, что скучает. Она твёрдо решила написать ему письмо после ужина.       Юноши подошли в трапезную, когда стол вновь заполнился едой. Вождь же присоединился чуть позже. За своё опоздание он извинился и сослался на бесконечные дела.       За столом Манара заметно потухла. Вся её весёлость куда-то исчезла, как и блеск в глазах. Она продолжала добродушно говорить с Нореном, Язуаном и Мазаром, но от той прежней энергии не осталось и следа. Мирея долго не могла понять, что послужило её быстрой смене настроения, пока мужчины не собрались отдыхать.       — Мы вдвоём будем делить мою комнату, — с улыбкой сказал ей Норен.       — Я хотела бы ночевать у себя дома, — дрогнувшим голосом заключила Манара, не глядя на джара.       — Давай обсудим это в комнате, — Норен поднялся и махнул Манаре рукой.       Лишь одна Мирея заметила, с какой грустью натянуто улыбнулась джару Манара и молча последовала за ним. Возможно, решила она, Норен не до конца понимает, насколько для его девушки важен дом. С этими мыслями Мирея покинула трапезную и вернулась в комнату.       Рано утром Мирею разбудил сам Норен. Он велел ей привести себя в порядок и спускаться на завтрак. Судя по помятому лицу, юноша наконец-то поспал. Это порадовало Мирею, ведь выспавшийся Норен был приветливее, чем в последние три дня.       После завтрака Мирея забежала в комнату за бумагами и в компании Норена, Язуана и Мазара отправилась в приёмный большой зал. Там не было так душно, как в Мронане. С моря задувал освежающий бриз, позволяя дышать полной грудью и не мучиться от изнуряющей жары.       — А где Манара? — присаживаясь по левую руку от Норена, проговорила Мирея.       — Её не будет. Она дома, — сердито ответил Норен.       Значит, решила Мирея, Манара настояла на своём, отчего они, скорее всего, поругались. Разложив бумагу для записей перед собой, девушка принялась ожидать жителей.       Люди Кигона были куда смелее, чем в Мронане. Они резво рассказывали о своих проблемах, советовались с джаром и получали ответы. Когда Норен не знал, как можно решить проблему, его выручал вождь или Язуан, а иногда и сама Мирея. Она помогала джару обратить внимание на казавшиеся совсем незначительные советы жителей. Он, развив эту мысль, приходил к решению и сам записывал на листке свои идеи.       Приём длился вплоть до звучания колоколов, что вещали о наступлении полудня. Тогда было решено прерваться и отобедать. Мирея не успела проголодаться поэтому решала подышать свежим воздухом. Предупредив Норена и Язуана, девушка одна вышла на улицу. Ей хотелось прогуляться по улочкам Кигона и, возможно, самостоятельно отыскать дом Манары.       Незаметно покинув территорию дворца, девушка оказалась на втором ярусе, где так же, как и в Олигейле, проживали зажиточные жители. Их дома имели не один этаж, с балконами и большими окнами. Все они были необычной красоты, с каменными и деревянными статуями и фигурками животных, удерживающие своды крыш. Прогуливаясь вдоль их, девушка с восхищением озиралась.       Люди на той улице встречались часто. Роскошно разодетые мужчины и женщины важно расхаживали по каменной мостовой, обсуждая всякие мелочи и свои дела. На Мирею они не обращали внимания, казалось, их в округе вообще ничего не интересовало, кроме себя. Этим они не отличались от жителей столицы. И всё же одного из важных господ девушка осмелилась побеспокоить. Остановив высокого мужчину, Мирея спросила:       — Подскажите, где находится дом купца Гинона?       Мужчина изучающе осмотрел девушку и, обернувшись, махнул рукой.       — Идёте вдоль дворцовой стены. У трёхэтажного красного дома поворачиваете направо. Четвёртый дом слева в переулке.       Поблагодарив мужчину, Мирея продолжила путь вперёд. Сколько идти, она не знала, потому внимательно вглядывалась в каждый дом и переулок. Она надеялась, что доберется до особняка быстрее, чем закончится обеденный час.       Девушка миновала больше десятка домов, пока вдали не показался красный фасад. Мирея, радостная верному пути, ускорилась, но дойти до него так и не сумела. Её сбил с толку звонкий смех из соседней улицы. Мирея, к своему удивлению, узнала его и заглянула в переулок. Возле белого каменного двухэтажного дома стоял высокий стройный парень с убранными назад длинными чёрными волосами. Он весело смеялся, что-то говорил и, придерживая за талию девушку, целовал в щёки, губы и шею. Мирея застыла на месте, когда узнала с этой красивой даме Манару. Она, счастливо улыбаясь, поглаживала его блестевшие волосы и сама не раз впивалась в губы парня.       Они выглядели такими беззаботными и необременёнными, что Мирея не поверила в увиденное. Она надеялась, что ошибается, но глаза не обманывали её. Когда парень заметил застывшую на месте девушку, он что-то сказал Манаре, и та обернулась. Сияющее лицо тут же омрачилось и покраснело как закатное светило. В широко раскрытых бегающих глазах застыл ужас. Быстро оторвавшись от парня, девушка подбежала к обескураженной Мирее.       — Я не должна была это увидеть, — едва слышно отмахнулась ошеломлённая Мирея и, растерянно отвернувшись, собралась уйти, но Манара схватила её за руку, да так крепко, что ей стало больно.       — Нет, не говори ему. Умоляю, — напряжение в до смерти напуганной Манаре достигло своей вершины, и из её глаз брызнули слёзы. — Если он узнает, то убьет и меня, и его, — она махнула на оставшегося в стороне парня.       Всё оказалось не так, как думала Мирея. Она посчитала, что Манара рвётся к отцу и именно от него приходила такой счастливой, но на самом деле всё было куда серьёзнее.       — Объясни мне, — спокойно произнесла Мирея.       — Это Разан, — вытерев слёзы, дрожащим голосом начала Манара. — Мы год назад познакомились здесь. Я его очень полюбила, но всё ещё была с Нореном. Я не могла сказать ему правды. Он был очень ревнивым. Часто устраивал скандалы, а сам спал с множеством девушек, стоило той понравиться ему. Да, после смерти брата он сменил свои привычки. Но до этого я терпела невыносимые унижения. С Разаном я почувствовала себя единственной, нужной. Мне отвратительно спать с Нореном в одной постели, — слёзы вновь потекли из её раскрасневшихся глаз. Когда неведение чуть отступило, Мирее стало жалко девушку, и она погрузила её в свои объятия. — Я очень хочу остаться здесь навсегда, быть ближе к отцу и Разану, но он не позволит.       — Я говорил ей, что можно сбежать, — вмешался парень и с особой заботой погладил оголенную спину девушки. — Но она никак не хочет решиться…       Его прервали доносившиеся с территории дворца колокола. Манара в испуге вздрогнула и посмотрела на Мирею.       — Мне нужно идти, — сказала ей девушка. — Я попробую что-нибудь придумать. Но ситуация и вправду тяжёлая.       — Ты поможешь нам? — удивилась Манара и шмыгнула носом.       — Я постараюсь, — ответила ей Мирея. — Мне нужно бежать, а то тоже не поздоровится.       Во дворец Мирея вернулась в глубоких раздумьях. Ей не хотелось бы вмешиваться в отношения Норена и Манары, но случайность невольно вовлекла её. Она была настолько озадачена ситуацией, что перестала делать пометки и слушать жителей. Девушка смотрела вперёд, но ничего не видела. В её голове вновь и вновь вспыхивало наполненное ужасом лицо Манары, её рассказ, слёзы. Она попыталась поставить себя на место девушки и поняла, что поступила бы также. Манара уже не любила Норена, отдав свою юное сердце другому. Её осенило, что она оставалась с джаром лишь из страха, а он этого даже не подозревал. Оторвав взгляд с очередного жителя, Мирея посмотрела на Норена и представила, сколько боли этот юноша принёс Манаре. Ей вдруг стало обидно за девушку, которая так и не смогла высказать ему всё, что о нём думала.       Норен заметил наполненный какой-то злобой взгляд Миреи, но не спешил выяснить, в чём дело. Только когда просьба жителя была обсуждена, он обернулся к девушке.       — Что случилось?       — Ничего, — холодно ответила она и вновь обратила взгляд вперёд.       Он не стал больше задавать вопросы и велел ввести следующего жителя.