Я дышу, чтобы вымолвить имя твоё

Во Флориде было жарко. От асфальта парковок и подъездных дорог, окружавших Международный Аэропорт Юго-Запад, в воздух поднималось дребезжащее, золотистое марево. Укрывшись под козырьком ворот терминала, Салим наблюдал за людным простором площадки вокруг и бесконечно сменяющими друг друга авто. Он задержался на сорок минут из-за нескончаемых обысков, в которые его ввязывали на каждом пропускном пункте, и излишне затянувшегося паспортного контроля. И Осман был бы готов принести за это извинения, если бы хоть кто-то действительно ждал его появления. По прибытии ему было велено прямиком напротив выхода искать джип Гранд Витара умброво-серого цвета, и по гордо раскинувшимся перед входом в терминал парковочным местам для инвалидов Салим догадывался, кому именно должна была принадлежать эта машина, но всё же здесь не было ни джипа, ни полковника Кинга. Положение ощутимо усугубляло и то, что Осман не имел на руках собственного телефона — от него велели избавиться в пределах Иракской границы, взамен выдав раскладушку с совершенно пустым контактным списком. Так что позвонить подрядившимся забрать его товарищам Салим не мог, и ему оставалось только ждать, сидя на месте и пусто надеясь на то, что его не забыли и не бросили. После пятого перелёта и почти двух недель, проведённых на перевалочных контрольных пунктах и в мотелях под строгим конвойным наблюдением раз за разом сменяющихся кураторов, Осман, на удивление, не испытывал уныния или даже усталости. Его ноги страшно болели, лицо посерело, а во рту было невыносимо сухо, но он боялся возвращаться в аэропорт и вновь проходить через металлодетекторы прямиком в руки досмотрщиков только затем, чтобы купить воды за баснословные семь долларов. Выход был лишь один — терпеливо ждать. Наверное, Салим задремал, боком привалившись к массивному столбу, вокруг которого кольцом обвивалась выбранная им скамья. Это вовсе не было страшно, увидеть его с парковки не составило бы особого труда, а красть из потёртого рюкзака, лежащего рядом, было совершенно нечего. Единственный ценный предмет — новый телефонный номер сына, записанный на бумажке, — лежал во внутреннем нагрудном кармане хлопковой белой куртки. Человеческие силуэты проплывали мимо, тенями проскальзывая сквозь вуаль век. Навязчивое головокружение смазывало не стихающие звуки вокруг, горло сдавливала лёгкая тошнота. Осман запоздало вспомнил, что все последние дни толком не успевал есть, перебившись едой в паре пересадочных самолётов, когда это не было харамом. Впрочем, голод, как и весьма дурное самочувствие, его заботил мало. Все эмоции жадно пожирала зияющая пустота в груди, с каждым днём разрастающаяся всё дальше, изнутри впивающаяся в рёбра и нещадно сдавливающая сердце. Салиму не хватало цвета мыслей на то, чтобы испытывать страх, усталость или хотя бы пресловутое волнение. Поэтому, услышав собственное имя сквозь гул шевелящейся вокруг толпы, он не вздрогнул и не подскочил, а только медленно открыл глаза, лишённым блеска взглядом скользнув по сумбуру фигур вокруг. Место на продольной линии парковки, находящееся не больше, чем в дюжине ярдов от Салима, действительно занял джип густой серой расцветки. Из-за приоткрытой двери со стороны парковки, опершись на опущенную на асфальт здоровую ногу, выглядывал Эрик. В белой футболке-поло, две из четырёх пуговиц на вороте которой были расстёгнуты, узких джинсах и неизменных тёмных очках он казался, отчего-то, более похожим на себя, чем это было в пещерах, хотя до сих пор Осману не доводилось заставать кого-либо из встреченных там морпехов в исключительно гражданском виде. Напряжённо потерев глаза ладонью, Салим глубоко вдохнул и, поднявшись на ноги, с притворной лёгкостью накинул рюкзак на левое плечо. Он предчувствовал, что встрече суждено было стать непростой. В конце концов, они с полковником так и не достигли хотя бы приятельского уровня взаимопонимания, как это было с сержантом Кеем. Осман знал, что за помощь, оказанную ему с лёгкой руки Кинга, следовало благодарить исключительно Джейсона. Тот, умело надавив на чувство вины за разгромный провал Целуса, вынудил Эрика добыть для Салима беженство и даже организовать долгий и трудный, но всё-таки относительно безопасный путь через все границы, лежащие между Ираком и США. Не сказать, чтобы Осман был в восторге, когда к нему в дом заявилось трое вооружённых мужчин без каких-либо опознавательных знаков. Зейна на тот момент уже месяц, как не было, и Салим готовился ввязаться в драку, пока ему не назвали заветной фамилии — «Колчек». Затем посоветовали не дурить и выслушать. На размышления были даны всего сутки, но, по правде говоря, Салим не нуждался даже в них. Он больше ни за что не держался на охваченной очередной войной Родине. Если уж на то пошло, навещать сына из США, как и Зейну приезжать в Америку, было гораздо проще, чем преодолевать границу Ирака ради семейной встречи. Оказанная Эриком помощь, определённо, вызывала признательность, но самого Кинга лояльным к Салиму ещё не делала, и тот по привычке решил держать ухо востро, насколько хватало сил… Пока вдруг не отказался от этой идеи, не успев даже вымолвить хоть какое-то приветствие. С дальнего бока авто открылась дверь переднего пассажирского, и над крышей кабины показалась знакомая кепка, а за ней и курносое, покрытое бледными веснушками лицо. — Пиздец, ты свалил из ебучей пустыни в другую ебучую пустыню. Живёшь в сраной печи и радуешься. Что не так с тобой? — небрежно бросил Джейсон в сторону сконфуженно скривившегося полковника, но затем, обогнув капот, чтобы дойти до пешеходного участка, вдруг заметил Салима и застыл на краю тротуара. Несколько мгновений они пусто смотрели друг на друга, пока установившуюся между ними растерянность, смешанную с восторгом, не прервал хлопок автомобильной двери. Эрик также отступил от Джипа, но не стал вынимать ключ зажигания, боясь оставить кондиционер в купе отключенным даже на пару минут. — Салим! — Колчек наконец опомнился и, дружелюбно вскинув руки, широким, скорым шагом кинулся вперёд, чтобы сжать Османа ладонями за плечи. Судя по всему, настоящих объятий он старался избегать. — Брат, чёрт возьми, прости, это место — сущий кошмар. Ты долго ждал? — Что случилось? — вместо ответа спросил Салим, взглянув на Джейсона с мягкой, лишённой яда или раздражения улыбкой. — Лейтенант перепутал Форт-Майерс и Форт-Майерс-Бич, — Эрик сдержанно прыснул. — Завались, — небрежно отмахнулся Джейсон. — Мне пришлось ехать в соседний город, чтобы встретить его. Благо, тут полчаса по Восемьсот Шестьдесят Седьмой, но… Сам понимаешь, полчаса туда, полчаса обратно и полчаса до аэропорта, — Кинг пожал плечами, остановившись на расстоянии нескольких шагов поодаль, явно опасаясь затронуть общее пространство, занятое Джейсоном и Салимом. — Мне жаль, что тебе пришлось сидеть здесь. — Мы бы не задержались так сильно, если бы ты водил свой джип, как джип, а не как гольф-кар, — буркнул Колчек. Осман мельком ощутил, как чужие пальцы дважды сжались на его плечах, словно что-то проверяя, и лишь после этого Джейсон, опустив руки, отступил немного назад, без лишней лести добавив: — Дерьмово выглядишь. — У кого-нибудь из вас случайно нет с собой воды? — опустив голову, вполголоса спросил Салим. — А у тебя что…? — Джейсон нахмурился, явно задумавшись, но уже через пару секунд встрепенулся, скинув полупустой рюкзак на бок за одну лямку и принявшись шариться в основном кармане. — Тебе совсем, что ли, пить не давали? Поганый какой-то переезд. Держи, — он сунул полупустую бутылку Салиму в руки, а затем вновь накинул лямки рюкзака на оба плеча. — Куртку-то сними, чего ты? Жарко же. Но в ответ Салим только покачал головой и, выдавив приглушённое «спасибо», начал пить, стараясь не глотать слишком много и быстро. Джейсон, судя по всему, изначально не рассчитывал получить свою воду назад в хоть каком-нибудь остатке. Он ухмыльнулся, наблюдая за тем, как Осман медленно запрокидывал голову по мере опустошения бутылки, и молча выждал момент, когда будет сделан последний глоток. Испытывая непривычно светлую радость от встречи с Салимом, Колчек так же ощущал настороженность и странное, надсадное сожаление. Салим действительно выглядел просто кошмарно. Его лицо осунулось, вокруг век запали тени, волосы были небрежно примяты, а глаза, некогда чёрные, полные испытующего блеска, казались теперь совершенно тусклыми и пустыми. Осман, разумеется, на собственное состояние не жаловался, но теперь не заметить, что он явно прошёл через сущий Ад, было попросту невозможно. Джейсон, впрочем, списал всё на долгое и полное нескончаемого стресса путешествие. Успев донести до него примерный маршрут, по которому Салиму удалось добраться до Флориды, Эрик едва не ввёл Колчека в сущий психоз. Две недели на всю дорогу, включавшую мили пешком и пять воздушных перелётов определённо показались ему кошмарным излишком, но выбора особо не было. На удивление, Салим согласился на это, и сейчас Джейсону недоставало решимости спросить, как. Уехать из Ирака подобным образом означало больше никогда туда не вернуться, но Осман, несмотря на свою нынешнюю оторванность от привычного ему по духу дома и очевидное физическое изнурение, казался изумительно спокойным. Он не нервничал, не дёргался, не огрызался и не стенал. Он только выпил всю воду, что дал ему Джейсон и, мельком оглядевшись, прицельным броском отправил пустую бутылку в ближайший мусорный бак. Джейсон Колчек чертовски восхищался этим человеком. — Ники и капитан Кинг только завтра приедут, — как бы ни к чему заметил Джейсон, упустив из внимания то, насколько нервно Эрик дёрнулся при упоминании Рейчел. — Я сказал, что холодное пиво было бы кстати, и предложил полковнику скоротать время в каком-нибудь тики неподалёку… Здесь хотя бы можно купаться. Но он сказал, что хочет «обе-е-едать», — Колчек протянул последнее слово, обнажив кончики жемчужно-белых зубов, с ехидцей изображая ребяческое нытьё. — Я бы тоже не отказался поесть, — осторожно заметил Салим, и Джейсон, как по щелчку, переменился в лице. — Ну так и пойдём, — он небрежно махнул рукой, развернувшись и направившись назад к машине, словно именно таков и был его личный первоначальный план. Только пробурчал напоследок совершенно конфузное: — Что я, пиво в местных забегаловках не найду, что ли? Обменявшись с Эриком растерянными взглядами, Осман пожал плечами и улыбнулся то ли смятенно, то ли, отчего-то, виновато. Нужно было быть сущим дураком, чтобы не заметить разницы между тем, как Колчек был небрежен и язвителен с полковником, и, напротив, внимателен и уступчив — с Салимом. Это было бы, вероятно, неприятно и унизительно, если бы Эрик сам не чувствовал вины перед каждым, кому довелось свалиться под Загрос из-за нелепого недочёта в работе его спутника. Он бы вынес и куда большее негодование со стороны бывших подчинённых, если бы пришлось. Джейсон, кроме того, невзлюбил его с самого начала, по-дружески бездумно встав на сторону Ника до тех пор, пока Рейчел не дала от ворот поворот разом двум своим незадачливым воздыхателям. Только вот отношения с сержантом Кеем у Эрика после этого наладились, а с категорически уволившимся лейтенантом Колчеком — нет. Тот имел привычку придерживаться накатанной, не изменяя тем из своих взглядов, которые уже успели хоть сколько-нибудь сформироваться. Испытывая неприязнь к Кингу изначально, Джейсон оставался верен ей и теперь, даже находясь с ним бок о бок и получив от него немало трудновыполнимой помощи. Эрик, в свою очередь, под давлением неуверенности и вины, всеми силами старался ему угодить, а потому слабовольно держал язык за зубами, считая каждую шпильку со стороны Колчека заслуженной. И за руль он сел с молчаливым терпением, не став указывать на очевидную противоречивость в чужом поведении. В купе автомобиля стояла приятная прохлада — кондиционер работал на славу. Даже Салим, привыкший к истощающей жаре родной земли, лишь сейчас ощутил, как начало постепенно отступать мучительное головокружение. Он удивлялся тому, насколько энергичным и резвым на подобной температуре умудрялся быть Колчек. Одетый в светло-серую футболку и просторные белые бриджи, на которых, вероятно, было не меньше восьми различных карманов, Джейсон прятал лицо под козырьком неизменной кепки, полностью игнорируя жар, пробравшийся под кожу оголённых рук и ног. Колчеку было не в новинку обгорать на солнце. Первые месяцы, проведённые в Ираке, всё же отучили его скептически воспринимать спреи от загара. Будучи выходцем Арканзаса — одного из южных штатов, — он не считал жару чуждой, и всё же привык к обилию леса и рек, а не к засушливым пустыням или даже флоридским пляжам. Впрочем, и то, и другое переносил с одинаково блистательным успехом. Лоб под козырьком кепки лишь немного взмокал, но не было ни горячечной отдышки, ни лишнего румянца на лице. Колчек чувствовал себя более, чем комфортно, вальяжно развалившись на переднем пассажирском сидении. За рулём — Эрик. Салим бесшумно устроился сзади, взяв на колени свой потрёпанный старый рюкзак. Совершенно неосознанно он не занимал много места и не издавал ни одного лишнего звука. Его присутствие висело в воздухе лишённым материальности следом. Не личность, а только лишь её эхо. Тающий отзвук среди сверкающих на солнце пылинок. У Джейсона и Эрика от этого кошмарно свербело в затылках. Никто не стал затевать обсуждение о том, куда ехать. Эрик, проживший в Форт-Майерс-Бич последние месяцы и уже успевший досконально изучить все изыски и недочёты близлежащей местности, без лишних вопросов повёл автомобиль в сторону города, прекрасно зная, что все подходящие для них места, так или иначе, будут находиться максимум в пяти минутах езды друг от друга. Для него всё, что происходило вокруг, с каждой минутой лишь набавляло напряжения. Джейсон, затеявший нынешнюю встречу, как и Ник с Рейчел, на неё согласившиеся, похоже, видели в общем собрании некий ритуал очищения. Шанс открыто и честно обсудить пережитый ими общий опыт. Кинг же, в отличие от всех них, считал эту идею сущим кошмаром. Он не имел ни малейшего понятия о том, как собирался смотреть им троим в глаза разом, но, даже учитывая это, по собственной мягкосердечности уже неоднократно умудрился всё усугубить. Первым фактором стресса для него была встреча с Рейчел. Она не выходила с Эриком на связь с тех пор, как его отстранили от службы, и это Джейсон был тем, кто пригласил её приехать. Понятия не имея о том, какой между ними с Рейчел был статус теперь, Кинг едва ли не трясся от ужаса при мысли о грядущем. Отказавшись впредь быть его женой или даже возлюбленной, Рейчел не стала звать его ни другом, ни врагом, и Эрику было попросту не за что уцепиться. Следующим провалом для него стало общение с Ником, который, получив от Джейсона предложение приехать, спросил, не знает ли Кинг, где ему можно будет переночевать поближе к товарищам и не особенно дорого. Эрик, недолго думая, без какой-либо задней мысли предложил свою гостевую спальню, и только ляпнув это в телефонную трубку обомлел от собственной беспечности. Выслушивая благодарности и бездумно убеждая Ника, что гость не стеснит его новый съёмный дом, Кинг живописно представлял в голове худшие сценарии их возможного соседства, многие из которых вовсе не казались надуманными или даже маловероятными. И, наконец, Салим… Салим был его третьей ошибкой. Чужак, чистокровный араб, убеждённый мусульманин, человек, который неоднократно брал самого Эрика на прицел со вполне серьёзным намерением прикончить, если вдруг придётся, сидел на заднем сидении его авто. И Эрик вовсе не был ксенофобом, но именно сейчас в Османе чувствовалось что-то странное, что вызывало под кожей лёгкий тревожный холодок. Кинг не испытывал страха за себя, успев убедиться, что Салим, по сути своей, был рассудительным и благородным человеком. Кинг вообще страха не испытывал. Это был скорее лёгкий неуют, определённо не предвещающий ничего хорошего. Впрочем, несмотря на сжимающее его за горло беспокойство, полчаса пути до города пролетели незаметно, и опомнился Эрик только тогда, когда Джейсон, внезапно встрепенувшись, бодро хлопнул ладонями по коленям и поинтересовался: — А тут случайно картошки приличной не делают? Не то, чтобы жалуюсь, но я тащился сюда за рулём двое суток, и сейчас меня, ну… Укачивает, как бы, — то ли машинально, то ли в подтверждение собственным словам, Джейсон запрокинул голову, глядя в опущенный потолочный щиток с зеркальцем, чтобы не смотреть в окно. — Что-нибудь солёное было бы кстати. — Тебя слишком очевидно тянет в Дексайд для того, кто никогда здесь не бывал, — усмехнулся Эрик. — Чего? — Дексайд, — он повторил терпеливо и вкрадчиво. — Ты сказал, что хочешь в тики, чтобы выпить пива. А теперь ещё спрашиваешь, где здесь можно поесть вкусной картошки. В Дексайде можно. И это… — Эрик хотел сказать ещё что-то, но вдруг склонил голову, тихонько посмеиваясь. — Это чёртов тики. — Почему ты смеёшься? — с ярким выражением глубоко задетых чувств фыркнул Джейсон. — Потому что это забавно. То, как легко ты получаешь всё, что тебе нужно, точно не зная, чего ты хочешь. — Смейся-смейся, — насупился Джейсон. — Я точно знаю, чего хочу. Я хочу картошки с пивом. — Он подумал ещё немного, а затем вдруг отвернулся к окну и, скрестив руки на груди, приглушённо добавил: — И мира. — Боюсь, мира в Дексайде не подают, — Эрик повёл плечами. — Тогда, может, не такой уж он и распрекрасный, этот твой хренов Дексайд? Джейсон никогда в жизни не менял своё мнение настолько быстро. Форт-Майерс-Бич, будучи некрупным городом, от окраины до центра пролетел за окном авто всего лишь за несколько минут. Вдоль протяжного пляжа, перекрывшего всю береговую линию песком и редкими дощатыми пирсами, было множество кофеен, ресторанов, баров и мотельных забегаловок, но Дексайд выделился среди них самым ярким образом. То, что Эрик столь скромно назвал «тики», на поверку оказалось стилизованным кафе под открытым небом, с просторной верандой, зонтиками, столами и даже шезлонгами для различных потребностей гостей. Людей здесь, впрочем, в разгар рабочего дня оказалось совсем не много. Крошечная парковка, на счастье, была наполовину пустой, и Кинг, скрепя сердце, всё же оставил свой джип заблокированным на ярком послеполуденном солнце, с закрытыми окнами и выключенными кондиционерами. С ужасом он представлял, какой будет температура в купе, когда настанет время возвращаться домой. Проще было дождаться первых сумерек прямо на пляже, чтобы не вынуждать себя самовольно лезть в настоящую печь. Втайне от Джейсона именно этим соображением и руководствовался Кинг, когда выбирал Дексайд для их послеобеденного места перекуса и дальнейшего пребывания. Это кафе удовлетворяло запросам обоих из них, и единственным, чьего мнения не спросили, остался Салим. Хотя ему, похоже, было совершенно безразлично, где проводить первые из нагрянувшей череды беспутные дни. Умную голову Османа наполняли куда более важные вопросы, к которым он умудрялся оставаться безразличен и практически глух. Вскоре ему нужно было выбрать, где устроиться, найти жильё и работу, чтобы прокормить себя и не оставить без поддержки сына. Если даже столь важные вещи не могли вогнать его в невроз и панику, выбор места, где поесть, должен был казаться ему не значительнее песчинки в пустыне. После Эрика и Джейсона он сделал заказ на те доллары, что успел выменять в первом за минувшую многодневную дорогу аэропорту, и не стал задавать вопросов, когда Кинг попросил завернуть еду с собой для всех них. — Чувак, это иракские динары? — склонившись к плечу Салима, уточнил Джейсон, беззастенчиво заглянув в раскрытый в чужих руках, потёртый, но очень ухоженный старый кошелёк. — Почему у тебя динары? — Потому что я араб, Джейсон, — с мягкой улыбкой подтрунил Осман, и тут же получил тычок в плечо. — Нет, я спрашиваю, на кой чёрт тебе нужны динары во Флориде? — Не смог разменять их здесь, — Салим признался отстранённо и безразлично. — Получил около сотни ваших долларов за те фунты, что остались после того, как Зейн уехал… Я покупал ему валюту дома, это легко. Но ты знаешь, как сложно продать наш динар в другой стране? Приходится носить с собой. — На хер это, — отстранившись, Джейсон зажмурился и вздрогнул, скривившись, словно во рту у него было что-то невыносимо кислое. — У меня тоже иракские динары были, но я их Нику отдал сразу, как закрыл свой последний контракт. Он в той проклятой дыре ещё до сентября торчал, представляешь? — Джейсон, — полушёпотом позвал Салим. — И сейчас говорит, что он только в увале, — продолжил Колчек, в смеси возмущения и растерянности явно не расслышав собственного имени. — Типа назад ещё поедет. Как тебе такое, а? — Джейсон, — голос Салима не стал громче или грубее, но в нём определённо прибавилось твёрдости. Колчек тут же замолк, растерянно вскинув брови. Он привык полагаться не столько на социальный авторитет, сколько на внутренний. Его дух был той силой, что могла превратить гору в пыль и помогала говорить и действовать уверенно, без труда подавляя даже тех, кто был главнее, как это случилось между ним и Эриком. Для Джейсона было странно вдруг просто взять и замолкнуть от одного лишь звука чужого голоса. — Я родился и вырос в «той проклятой дыре», — только и напомнил Осман. Он не стал ни злиться, ни язвить, и это настолько же устыдило Колчека, насколько насторожило. — Сержант Кей остался на фронте? — неожиданно кстати откуда-то сбоку послышался голос Эрика. Кажется, он уловил общую суть разговора весьма выборочно, пока отходил к стоящему у дальней стены от ресепшн холодильнику с напитками, чтобы взять купленную им газированную воду. — А ты не знал? — в привычном своём тоне хмыкнул Колчек. Обойдя Салима сбоку, он облокотился на стойку вполоборота, чтобы не упускать из виду никого из своих собеседников. — Они же там, вроде, с миссис Кинг всё ещё вместе работают, — оставалось загадкой, были эти слова сказаны из соображений небрежности или жестокости, но Эрик в ответ только криво улыбнулся, изображая что-то наподобие благодарности. — Так вы с ней уже в разводе? — осторожно полюбопытствовал Салим, и Кинг, застигнутый врасплох, отступил на шаг прочь от них с Джейсоном, как безоружные отступают от наведённого на них пистолета. — Прости, — почти что мгновенно опомнился Осман. — Разумеется, это личное. — Мы не в разводе, — Эрик поспешил возразить прежде, чем Салим успел окончательно закрыть столь деликатную и вместе с тем совершенно безжалостную тему. — Мы… Мы просто не вместе. Она ещё не просила развестись. Салим давно не слышал, чтобы человеческий голос звучал настолько безнадёжно и смиренно. Он попытался отыскать в себе немного сочувствия для Эрика, если не по-дружески, то хотя бы из простой человеческой добродетели. В каком-то смысле он мог представить, через что проходил Кинг, но, оглядываясь на него, был даже несколько благодарен своей бывшей жене за то, что она не заставляла его месяцами метаться между сохранением брака и разгромным расставанием. Эрика же, в свою очередь, слепила беспочвенная надежда на завтрашний день, когда всё, похоже, уже давно было кончено. Единственное, что оставалось для Салима загадкой, так это причина, по которой волевая и уверенная Рейчел вела себя настолько нерешительно по сравнению с его собственной бывшей супругой, которой не понадобилось даже недели для раздумий. Он не знал, что происходило в маленькой и уже почти наверняка разрушенной семье Кингов, попросту не был достаточно знаком ни с одним из них, и всё-таки даже с его стороны это казалось странным. Он хотел уже сообщить об этом, но не успел подобрать достаточно осторожных слов, прежде чем перед ними на прилавок поставили два бумажных пакета с едой. Эрик и Джейсон, в кои-то веки пришедшие к немому согласию в том, что разговор получился паршивым, были рады ухватиться за эту возможность, чтобы окончательно его прекратить, и Салим не стал вставать у них на пути, в безмолвной задумчивости направившись следом за ними на выход из кафе, к простору пляжа. Песчаный пляж извилистой змеёй тянулся вдаль на северо-запад. Белый хребет его покрывали мелкие борозды, оставленные волнами минувшего отлива. Тут и там пляж пересекали вереницы человеческих следов. У береговой линии резвились на отмели чьи-то дети. Эрик не стал заводить своих спутников далеко, остановившись в тени рассаженных вдоль набережной пальм и присев на широкую деревянную ограду, отделяющую щепу в клумбах с пальмами и цветами от пляжного песка. Закрытая бутылка с газированной водой, на жаре уже начавшая покрываться испариной, была практически мгновенно оставлена рядом на ограде и благополучно позабыта. Кинг теперь казался не то расстроенным, не то озадаченным, так что Салим, осторожно забрав у него пакет, достал заказанный им рап и заботливо вложил в чужие опустевшие руки. Наблюдающий за этим со стороны Колчек только глубокомысленно хмыкнул. Он не впервые замечал за Османом эту странную попечительность. Салим в ней не был приторно услужлив или суетно кропотлив, напротив, каждое его действие казалось невероятно простым и естественным. Не спуская с него исполненного любопытства взгляда, Джейсон без особых церемоний уселся прямо на песок и достал из собственного пакета долгожданную картошку, завёрнутую в пищевую бумагу поверх небольшого лотка из картона. Салим оказался единственным, кому дали вилку. У Салима тоже был картонный лоточек, но в нём была отнюдь не картошка. — Салат? — изумлённо скривился Джейсон. — Ты почти две недели пересекал хренову тучу государственных границ, спал на КПП, ел в самолётах, и заказал себе один чёртов салат? — Мне вряд ли можно есть то мясо, что подают здесь, — уклончиво объяснил Салим. Он не стал озадачивать Колчека тем, что в мусульманстве называлось харамом, рассказывать о неприемлемых для него правилах забоя, принятых в США, или говорить, что, раз в местном заведении подают хоть пару блюд со свининой, ему, вероятно, следовало избегать и другого мяса, приготовленного здесь, чтобы случайно не съесть пищу, в которой мог быть запрещённый жир или кровь. Впрочем, Джейсон, судя по выражению глубочайшей удручённости, отразившемуся на его лице, понял всё и сам. — Без обид, но в такие моменты я радуюсь, что вырос католиком, — Колчек почти неслышно рассмеялся, достав со дна своего пакета банку пива, пока она ещё не успела нагреться о раскалённый песок. — Вам же половину вещей на Свете нельзя. И ты с самого детства так живёшь? — Вовсе нет, — покачал головой Салим, но, стоило только Джейсону немного приободриться, как его тут же спустили с Небес на Землю. — Я суннит, халяф. Но мой отец был салафом. И воспитывал меня, как салафа. Пока я был под его опекой, я жил в гораздо более строгих правилах, чем сейчас. Он был бы безутешен, если бы узнал, что я позволяю себе пить воду в дневные часы, когда идёт Рамадан. — Он тебе пить запрещал? — опешил Колчек, но затем, отрыв банку с пивом, сделал пару отвлечённых глотков. — Дерьмово. А моя мать определённо прикончила бы меня, если бы узнала, что я посмел назвать мусульманина братом. — Мой отец тоже прикончил бы тебя, если бы узнал, что ты, католик, посмел назвать братом его мусульманского сына, — прыснул Салим и, когда Колчек протянул ему раскрытую ладонь, с готовностью ударил по ней. Он уже успел перенять этот культурный обычай, не раз застав подобные жесты в общении между Зейном и Тариком. — Но он любил меня, Джейсон, — добавил Осман с неожиданной теплотой. — Очень сильно любил. И только поэтому порой бывал слишком строг. За попечительские запреты обид не держат. У меня были хорошие родители, пускай даже мне многое не дозволялось. — У тебя, помнится, есть сын. Он суннит? — наконец отмерев, робко поинтересовался Эрик, явно желая вступить в завязавшуюся беседу, но точно не зная, с чего начать. — Не поверишь, его пацан даже не мусульманин! — Джейсон ответил прежде Салима, энергично вскинув руки с картошкой и пивом. — Там, откуда я, ты получаешь религию от своих родителей, как цвет глаз, курносый нос или что-то в этом роде… Так принято. Я даже не задумывался о том, чтобы быть католиком, я им, блядь, просто родился! А потом проходит тридцать лет, я вламываюсь в дом к людям, которых у нас принято считать закостенелыми и повёрнутыми на своей вере, и оказывается, что первый же мусульманин, с которым я познакомился вместо того, чтобы пускать пулю ему в лоб, заткнул за пояс всю чепуху, которую у нас принято считать сраными семейными ценностями. — В моей семье тоже так не было, — возразил Кинг. Одним плавным движением руки он снял тёмные очки и повесил их себе на ворот. После Джейсона его взгляд многозначительно обратился к Салиму. — И как у тебя не было. Я мог верить или не верить во что угодно, пока это не мешало учёбе и проектам для колледжа. Единственное, что мне запрещалось, это тратить время на то, что мои родители считали несущественным. Так что моя нынешняя смерть и грядущая жизнь в моих руках. В целом славно. — Он развернул бумагу, в которую был запакован рап, и хотел уже откусить, но воздержался, прежде добавив: — Хотя теперь я не вписываюсь в любимый американский афоризм последнего века. В окопах всё-таки есть атеисты. — Не пизди, ты штабной, — буркнул Джейсон, стараясь говорить внятно с набитым картошкой ртом. — Ты в окопах-то никогда не был. — Нет, но мы все знаем, что я, как и вы, видел дерьмо пострашнее, — Эрик удручённо усмехнулся. — И выбрался оттуда без помощи Бога. — Ты, быть может, — голос Салима внезапно стих до шёпота. — Но, когда первая из этих тварей напала на меня и погналась за мной по коридору, меня спасло только то, что на неё упал грузовик. Каким-то чудом… В самый подходящий момент. — Он склонился вперёд, опустив голову и озадаченно нахмурившись. — А меня даже не задел. — Это могла быть случайность. — Возможно, — Салим пожал плечами. — Как и то, что мы все сумели выбраться. Или это было проведение. Кто-то направлял нас. Мы не сможем узнать этого точно, пока не умрём. — Если бы в наше спасение вмешались божественные силы, разве сумели бы мы уцелеть все? — Эрик пытливо вздёрнул светлые брови. — Двое атеистов, католик, мусульманин и… Кто у нас Николас? — Протестант, — на удивление легко, не помедлив ни секунды отозвался Колчек. Впрочем, это едва ли хоть кого-то удивило. Он мог быть весьма специфическим человеком, но, тем не менее, слыл хорошим другом. — Как минимум, трое из нас ошибаются, — подытожил Кинг. — Разве боги, будь они, стали бы беречь своих противников? Судя по сложному выражению, в котором тут же застыло прежде беззаботное лицо Колчека, этот вопрос его всерьёз озадачил. Он опустил взгляд и как-то совершенно по-ребячески зажевал нижнюю губу. Над переносицей у него образовалась небольшая ямочка — прикосновение растерянности. О собственной вере он не солгал: Джейсон действительно был католиком только потому, что привык им быть. Никогда в жизни он не брал в руки ни одну из священных книг для того, чтобы действительно их прочесть. Но так жило большинство людей на Земле, и, тем не менее, каждый из них, не колеблясь, звал себя верующим. Салим же, в свою очередь, остался спокоен и даже светел. Словесный крючок, которым Эрик попытался его подцепить, поднял уже давно знакомый ему вопрос. Осман знал Коран, читал Инджиль, но, кроме того, привык брать в руки и все прочие книги, что попадались ему в привычном быту. Он не взялся бы судить между собой и Эриком, и тем не менее точно знал, что, независимо от того, были ли боги, или же нет, настоящая суть религии крылась вовсе не в поклонении. Упускали её лишь те, кто мнил вероятных создателей идолами, а не судьями. Задумчиво помешивая салат пластиковой вилкой, Салим вдруг ухмыльнулся, и глаза его сверкнули прежними искрами жизни. Лишь на миг, но всё же он ощутил себя присутствующим, ощутил себя живым, прежде чем всё внутри него вновь впало в беспросветное онемение. — Давным-давно, в матери городов Мекке, жил юноша по имени Адем, — на этот раз голос Османа разлился тёплым бархатом. Джейсон, явно поняв, к чему пошло дело, со смешливой улыбкой покачал головой и вернулся к своей еде, достав из пакета заказанные вместе с картошкой сэндвичи. — Он был скромен, отважен и добр, помогал всем, кто только мог нуждаться в его помощи, но, в отличие от всех своих соседей, он не был религиозен. Адем не постился, не вставал на молитвы и не ходил в храмы, вместо этого проводя время за трудом и добрыми делами. Но как-то раз он возвращался с работы в поле и, войдя в собственный дом, увидел сидящего за его столом ангела, пишущего что-то на длинном пергаменте. Оробев, Адем замер поодаль и дрожащим голосом спросил: «Могу ли я узнать, что ты пишешь?». На это ангел ответил ему: «Я составляю список тех, кто любит Бога». «А есть ли я в этом списке?» — спросил Адем. «Нет, юный Адем, тебя в нём нет», — признался ангел и исчез. На следующий день, вернувшись с работы в поле, вновь увидел Адем ангела за своим столом. Отчаявшийся и печальный, он всё же осмелился попросить: «Пожалуйста, скажи мне, что ты пишешь на этот раз?». На это ангел ответил ему: «Я составляю список тех, кого любит Бог». Не имея никакой надежды, Адем, всё же, уточнил: «Быть может, я есть в этом списке?». Ангел склонился над бумагой и, улыбнувшись, ответил вновь: «Гляди-ка, ты в нём — самый первый». — Мужик, ты просто нечто, — прыснул Джейсон. Он старался держать смех под контролем, но плечи его мелко подрагивали, явно выдавая то, что привычка Салима приписывать притчи туда, где иным людям не хватало обычных слов, ощутимо его забавляла. Осман, впрочем, продолжил улыбаться, мягко и спокойно. Независимо от причины, он был рад видеть, как Джейсон смеялся. Наперекор реакции бывшего боевого товарища, Эрик, похоже, принял слова Салима разборчиво и серьёзно. Он видел как прямой ответ на свой вопрос в этом, так и нежданное утешение. Салим, разумеется, не мог просто так взять и рассыпаться в словах поддержки к человеку, с которым был практически чужим. И тем не менее, он не остался к проблемам Эрика равнодушным. После слов о том, что Бог не стал бы беречь атеиста и закономерным вопросом, как сумел выжить Кинг, если только существовала на Свете высшая сила, Осман почти что прямо заявил, что Бог, по его мнению, сберёг Эрика потому, что он хороший. В чужом отсутствии религиозного рвения Салим разглядел почву для тонкой успокаивающей похвалы, и Эрик неизбежно проникся к нему глубокой благодарностью. Он и сам не считал, что заслуживал сочувствия. В конце концов, именно по его вине каждый из них всего несколько месяцев назад пережил кошмар наяву. Его ошибка стоила жизней десяткам людей, многие из которых, наверняка, тоже были хорошими, даже если некоторые и не были религиозны. Но ведь Эрик не хотел этого… Об этом он вспомнил только сейчас. То, в чём он попрекал себя всё это время, вину за что пытался загладить, было именно ошибкой, а не проступком. Знай Эрик, чем обернётся его отчаянное желание снискать уважение, стать полезным и проявить себя с лучшей стороны, он без раздумий самовольно отказался бы от всех некогда имевшихся у него амбиций. Сейчас для этого было уже слишком поздно, но Кинг старался исправиться, как мог, и он явно свершил добро, согласившись передать Салиму просьбу Джейсона и помочь её выполнить: ты любишь свою Родину, но она не любит тебя, уходи. Осман был здесь, живой, пускай и несколько измождённый. Это явно было лучше, чем оставить его в пасти прожорливого фронта, где Салим неизбежно был бы вынужден вновь сражаться за то, с чем никогда не был согласен. Как и предвидел Эрик, они просидели у ограды Дексайда до заката, пока дневная жара не начала спадать, а горизонт не окрасился густыми рыжими оттенками. Разговоры, помогшие им скоротать время до этого момента, от задушевных и острых перешли к шутливым и небрежным, попросту товарищеским, несмотря на то что все трое, и Эрик с Джейсоном и, уж тем более, Салим, были знакомы между собой, по сути, не больше пары суток. Их роднила печаль, роднил страх, роднили кошмары, духовное опустошение и беспросветное отчаяние. И именно на этой почве в обществе друг друга им вдруг стало более, чем комфортно. Вероятно, Колчек, на службе успевший прослыть едва ли не самим олицетворением командного духа, предвидел это, когда убеждал всех собраться вместе хотя бы один раз. В глазах каждого из них были остатки пережитого, в душах — то, что никто другой не смог бы уловить. Несколько миллиардов людей со своими печалями и трагедиями жило на Земле, но только пятерых из них роднил ужас, оставшийся погребённым под Загросом. Им всем нужна была помощь, которую было попросту не у кого искать, и Джейсон пошёл бы на что угодно, чтобы убедиться, что он не был оставлен наедине со случившимся. С нетерпением он ждал грядущего дня, встречу с бывшим командиром и, что было гораздо важнее, единственным в его последнем отряде, кто смог стать Колчеку настоящим другом. Привязанность к Нику, несмотря на последние, проведённые порознь месяцы, в Джейсоне оставалась крепкой и искренней, и он всё ещё надеялся узнать вдруг, что хотя бы их сближала не только лишь травма, но и способ её пережить. Эрик, как Колчек успел выяснить, был занят в основном тем, что разлагался в болоте вины и самоуничижения, явно не намеренный выводить это через гнев или запальные разглагольствования. Салим оставался всё так же сдержан, спокоен и мудр, как это было при их первой встрече. Тяжесть его положения выражалась пониманием и готовностью помочь, и Джейсон не имел ни малейшего понятия о том, как кто-то мог справляться с подобным инфернальным опытом настолько просто. В этом плане Осман его даже несколько нервировал. Он продолжал жить так, словно никогда и не видел огромного подземного храма, переполненного кровожадными, чудовищными тварями. Джейсон ценил его поддержку, но полагал, что на необходимом поприще говорить им было совершенно не о чем. Впрочем, это не помешало ему ощутить некоторую бодрость духа, когда Эрик привёз их к выделенному на время пребывания во Флориде ночлегу, который, не то, чтобы нелогично, но и не вполне ожидаемо, оказался общим. На самом северном краю острова, уходящем под воду в направлении Сан-Карлос-Бей, местность была практически пустынна. С восточного ребра его покрывал густой, изумрудно-зелёный тропический лес. Вся западная полоса была занята белыми песками просторного пляжа и скалистой косой в самом конце. На пересечении этих двух местностей располагалась вереница однотипных домов, стоящих попарно и отделяющихся друг от друга разбивающими берег на отсеки буями. В это время года здесь почти никто не жил, и Эрику не стоило особых затрат заведомо зарезервировать одну из таких пар курортных домов, чтобы на их площади могли разместиться все, кому удалось выбраться из-под Загроса живьём. Хотя, говоря откровенно, правый домик он снимал для себя ещё с тех пор, как приехал во Флориду в спонтанной попытке забыться и провести увольнение с удовольствием, раз уж над Кингом дамокловым мечом висел шанс всё-таки угодить под трибунал. Он принимал свою судьбу спокойно, но не без попыток надышаться перед тем, как окунуться в судебно-бюрократический Ад. В каждом из этих домов, изнутри и снаружи абсолютно одинаковых, было две спальни, и если в проживании Салима и Джейсона это не вызывало особых проблем, то Эрик с трудом представлял, как он планировал размещать Рейчел и Ника. Сдавшись под давлением нерешительности, ещё утром он принял единственное из возможных решений и перенёс свои личные вещи в гостиную, устроив себе постель на сложенном диване на тот случай, если Рейчел и Кей захотят жить в одном доме, но не в одной спальне. И, случайно узнав об их совместной работе от Джейсона в Дексайде сегодня, Эрик потратил остаток светового дня на то, чтобы в мыслях клятвенно божиться пережить всё грядущее с достоинством. От переживаний он, впрочем, неизбежно окунулся в мучительную усталость, с момента увольнения ставшую ему привычной, и, отдав Джейсону ключи от второго дома и получив взамен оплату за его аренду, ушёл к себе, едва волоча ноги под грузом уныния. Автомобиль, на котором сам Колчек добрался до Флориды, уже стоял на подъездной дорожке позади дома, но вещи до сих пор оставались в нём. Их, впрочем, оказалось не больше, чем у Салима. И эта общая черта показалась бы им обоим забавной, если бы не была столь очевидно вынужденной. Джейсон продолжал использовать армейскую выучку в гражданском быту, без неё опасаясь вновь скатиться в беспросветный морок, побег от которого некогда и заставил его отправиться на фронт. Салим, в свою очередь, был беглецом. Взять больше необходимого с его стороны было бы расточительно и непрактично. Благо, в этом ему неожиданно подсобило нынешнее состояние мертвенного безразличия. Он лишился умения скучать по дому, по знакомым вещам и привычным дневным ритуалам. Он остался бы совершенно спокоен, даже если бы весь Мир вокруг горел, как бы страшно и неуютно это ни было. Безразличие оставляло простор для реакций. Салим не чувствовал необходимости в получении поддержки, но его тело, прежде четыре десятка лет хранящее в себе полноводный разум и доброе сердце, отлично справлялось с тем, чтобы не бросать близких без помощи и ласкового слова. В доме он, притворяясь, что осматривает обстановку общего зала, терпеливо подождал, пока Джейсон первым выберет понравившуюся ему спальню, и лишь затем занял оставшуюся. Колчек, в свою очередь, любезно пустил его первым в ванную, явно отдав приоритет чужому почти двухнедельному пути до Флориды из Ирака, а не собственному трёхдневному — из Арканзаса. Правда, в своей попытке проявить обходительность, он несколько просчитался. Когда Салим вышел из ванной, Джейсон уже спал.