Кружево, ленты, булавки, тесьма...

Боден с самого раннего утра работал в поте лица: командовал тремя мальчишками-посыльными, распределял товар по заказам, лично укладывал по корзинкам то, что следовало отнести к особо важным клиентам. К моменту, когда колокол на Сен-Сюльпис отмерил десять гулких ударов, у парня уже изрядно намокла спина, а в горле пересохло, потому он с особой признательностью воспринял предложение мэтра Бонфиса сделать небольшой перерыв, во время которого хозяин и слуга вполне по-дружески, в спокойной обстановке лакомились кусочками жареного угря и попивали отличное вино. - Господину Атосу c сегодняшнего дня в долг не отпускать, - между делом распорядился мэтр Бонфис. – Желает брать товар у меня в лавке – пусть платит сразу. Так Гримо и передайте: никакого снисхождения. Мэтр Бонфис при слове «снисхождение» скорчил мину, которая вряд ли понравилась высокородным господам дворянам, поскольку выражала всю степень презрения к зазнайкам, хвалившимся своим происхождением, но при этом не имевшим в кармане ни единого лишнего су – видите ли, им запрещено работать иначе, как шпагой! Правда, теперь некоторые из дворян пописывали стихи и памфлеты, особо благоразумные (разумеется, через подставных лиц) не гнушались вести торговые дела, а самые не щепетильные пополняли пустой кошелёк женитьбой на богатой купеческой дочке. - А если кто из других слуг господ мушкетёров заглянет? – уточнил Боден. – Они же вечно вместе! Ну, «неразлучные» наши! Про остальных я молчу! - Ничего не отпускать в долг! Нет денег – нет вина! – повторил мэтр Бонфис. – Ты налегай, налегай давай, подкрепляйся, хороший угорь. Не забудь: семь заказов лично доставишь. - Да как же забыть, всё помню! Четыре бочонка, три корзинки с бутылками! – Боден даже обиделся, поскольку на память он пока не жаловался, рановато! Очень некстати звякнул колокольчик, извещавший о появлении посетителя. Боден молниеносным движением убрал за прилавок две тарелки, мэтр Боден столь же ловко спрятал два стакана. После обильных дождей, случившихся на Пасху, входная дверь изрядно разбухла и всё ещё не могла просохнуть, открывалась с трудом, потому хозяин и слуга знали, что у них есть время на то, чтобы придать лавке надлежащий вид. Боден успел отступить от прилавка, а мэтр Бонфис промокнул салфеткой губы, подбородок и пальцы. В лавку вкатился невысокий толстячок, словно слепленный из хорошего сдобного теста. Волосы его были подстрижены по-церковному, «в скобку», макушку прикрывала бархатная добротная скуфейка. Боден полагал, что сохранять приверженность чёрному цвету в одежде по такой жаре могли только истинные сторонники христианской аскезы, потому поклонился вошедшему как можно ниже. Мэтр Боден так же милостиво кивнул и даже изобразил приветливую улыбку: - Рад вас видеть, любезный мэтр Базен! Что вам нынче угодно? Толстячок попросил хорошего бургундского, которое выписывали из цистерцианского аббатства Кло де Вужо, и бровь мэтра Бонфиса выразительно дёрнулась. Боден понял: живо сбегал в погреб сам, наполнил из бочки шесть бутылок, принёс как положено. Базен расплатился, подхватил корзинку и исчез. Тотчас на дубовый прилавок вернулись тарелки и стаканы, а хозяин и слуга продолжили трапезу. - Есть деньги – есть вино, мы только что говорили на эту тему, не так ли, мой юный помощник? Готов признаться, что господин Арамис всё же достоин кредита, - мэтр Бонфис довольно потёр руки, - я сделаю исключение для этого молодого человека, пусть он и королевский мушкетёр. - Почему – исключение? – невольно вырвалось у Бодена. Мэтр Бонфис выдержал паузу, для чего опять воспользовался салфеткой, чтобы удалить жир с пальцев. - Потому что если господин Атос всегда платит или не платит сам, без участия мадам Фошо и каких-то других дам, то у господина Арамиса явно имеются приличные знакомства, которые выручат в трудную минуту. При его-то смазливой внешности немудрено заиметь постоянную покровительницу, а то и двух! Я не одобряю подобную вольность нравов, но прекрасно понимаю, что молодые люди такого сорта всегда нравились дамам-поклонницам рыцарских романов про всяких там благородных Роландов, Амадисов и Ланселотов. Всяким баронессам и маркизам по душе, когда кавалер воспитан, учтив и говорит этак сладко, складно… Боден не выдержал: конечно, нехорошо вступать в спор с хозяином, но он-то мог себе такое позволить! - Извините, но господин Арамис вовсе не кроткая овечка! Он такой же записной дуэлянт, как и остальные в полку господина де Тревиля, даже хуже прочих! Вот господин Портос, его приятель, известный всему нашему кварталу, тот выглядит грозно, но погубил куда меньше христианских душ, чем господин Ара.. - У господина Арамиса совесть имеется! Его слуга всегда расплачивается сразу и не выклянчивает скидку как этот… прости, Господи! – Мушкетон! Мэтр Бонфис осенил себя крестным знамением, Боден поспешил сделать то же самое, чтобы не злить хозяина. Оба взяли с тарелки по очередному куску угря и макнули в соус. - Чем вам не угодил Мушкетон, лакей господина Портоса? Мэтр Бонфис зафырчал как недовольный кот и воинственно встопорщил усы: - Тем, что это отменный пройдоха, у которого нет ни малейшего понятия о чести и достоинстве! Он законченный негодяй и искусный воришка, который кичится якобы высоким происхождением своего господина! - Но господин Портос – важный барин! – осмелился возразить Боден. - Господин Портос! – выражение лица мэтра Бонфиса не смог бы передать даже самый талантливый актёр труппы Бургундского отеля. – Господин Портос!!! Виноторговец, чтобы не наговорить лишнего, прикрыл глаза и поднял руки к потолку точно священник во время мессы. Повисла долгая пауза, которую прервал хозяин. Отдышавшись, мэтр Бонфис проговорил чётко и медленно: - Боден, мальчик мой, запомните: нельзя доверять людям вроде господина Портоса. Нет, пока лично я ничего против него не имею, но всё же вот вам мой урок. Боден, слегка ошарашенный такой отповедью, молчал. Мэтр Бонфис сделал добрый глоток вина, после чего продолжил: - Ты тоже вносишь записи в расходную книгу и видишь, что Базен, лакей господина Арамиса, предпочитает брать товар именно у нас в лавке. Его барин непритязателен и скромен в своих запросах, потому довольствуется лёгким молодым вином, которое я закупаю у монахов монастыря Сен-Лежер. Посуду каждый раз возвращают целой, и я за это уважаю господина Арамиса, не обладающего пагубной привычкой своего приятеля, господина Атоса, который почти никогда не заботится о целостности бутылок! Господин Атос имеет обыкновение откалывать горлышки бутылок, приводя их в полную негодность, потому я всегда, рассчитываясь с ним, учитываю стоимость посуды. Он заплатит, будь уверен! Когда у господина Атоса есть деньги, он расплачивается сполна, как и подобает знатному вельможе! Именно поэтому господин Атос имеет у меня кредит! Он снова хлебнул из стакана и принялся за угря. - Господин Арамис от случая к случаю принимает у себя своих поклонниц из числа знатных особ, уж я-то это точно знаю, поскольку Базен приходит заказывать то же вино, какое мы обычно отпускаем для герцога де Шевреза или принца Конде. Если бы это случалось чаще, молодой человек давно бы пользовался теми же условиями, что и остальные надёжные покупатели. Вот у господина Атоса изысканный вкус, он требователен, и мне доставляет радость соответствовать его ожиданиям. А господин Арамис, когда у него нет посетительниц, предпочитает самый ходовой товар, лёгкое вино, которое не может стоить дорого, к тому же его слуга всегда платит сразу. - Господин Атос один пьёт как целая компания, - осмелился высказать своё мнение Боден. – Почему вы не пойдёте на уступки? Он же заплатит! - Заплатит, потому что знает про мои правила! – мэтр Бонфис не без гордости плеснул себе в стакан ещё вина, выпил и крякнул от удовольствия. - Господин Атос чаще всего заказывает вино с виноградников Берри, которые ему хорошо известны, его вкус помогает мне находить других состоятельных клиентов, и я бы даже сейчас охотно закрыл ему кредит, если бы… - Если бы – что, сударь? - Если бы господин Атос не посчитал моё снисхождение за оскорбление. Его долги редко превышают месяц, разве не так? Он всегда расплачивается 24-го числа каждого месяца. Потому я спокоен, Боден. И в случае с господином Арамисом буду спокоен: если за него не заплатит одна, то непременно расплатится другая, столь же щедрая. Дамы теряют рассудок, когда заполучают такого кавалера, а сам кавалер, как правило, не умеет ценить деньги, они ему слишком легко даются: появляются из ниоткуда в самый непредсказуемый момент и очень быстро исчезают в никуда! - Но господин Портос тоже очень нравится дамам! - Не говори мне про господина Портоса, если не хочешь меня разозлить! Боден посмотрел на хозяина, который аж побагровел от нахлынувших чувств, и вдруг кое-что смекнул. Конечно, Мушкетон был тем ещё нахалом и продувной бестией, вечно клянчил скидку и намекал на знатное происхождение своего господина, козырял его аристократическими привычками и требовал уважения и к собственной персоне, но похоже, что раздражал мэтра Бонфиса вовсе не он, а сам господин Портос, великолепный образчик мужской красоты и силы, служивший предметом тайных и явных вздохов многих дам. Мушкетёр, судя по всему, пил много и хорошо, но… Как же раньше было не сообразить, что по г-ну Портосу, судя по устойчивым слухам, вздыхали дамы, принадлежащие к третьему сословию, а у Бонфиса тоже имелась молодая привлекательная жена! Где обилие вина, да ещё хорошего, там источник соблазна, ведь ароматный дар виноградной лозы коварен и способен обнажить многие человеческие пороки, не последним из которых являются грехи прелюбодеяния и прелюбодейства. Про юного гасконца, четвёртого из компании, можно было даже не спрашивать: этому и сам Боден не отпустил бы в долг даже стакан самого дрянного монрейльского вина, какого в лавке мэтра Бонфиса отродясь не держали – приличное же место, нечего приваживать всякий сброд! Помимо страданий бедняги Планше, о которых Боден знал не понаслышке, имелось предупреждение из уст г-на Бонасье, посчитавшего своим долгом предупредить приятеля о плачевных финансовых обстоятельствах новоявленного парижанина: уже три месяца отставной галантерейщик не видел ни единого су в счёт оплаты комнаты, слуга вышеозначенного юнца ходил с унылой физиономией и не иначе как от отчаяния пытался завести интрижку со служанкой мадам Фошо. Боден помнил, как попытался заступиться за приятеля, и получил в ответ обещание мэтра Бонфиса взять Планше в услужение, уполовинив при этом жалованье самого Бодена. Боден вынужден был отступить, но про себя решил, что ради Планше готов какое-то время получать меньше: приятель действительно попал в нехорошую историю, поступив на службу к этому самому гасконцу. Откуда у того в самом начале были полные карманы золотых монет? Не приснились же они Планше! Да чего теперь вспоминать о том, чего уже нет, и вряд ли хорошие дни вернутся: ведь всем известно, что богатых гасконцев не бывает, и даже добрый король Анри, случалось, ходил в драном камзоле и стоптанных башмаках, пусть и имея титул принца Наваррского! Все они там такие - смуглые носатые горлопаны, голытьба, которая только и умеет, что орать свои песни, ловко орудовать шпагами да задирать подолы женщинам! Между прочим, по поводу женщин: у Бодена был свой повод испытывать неприязнь к постояльцу г-на Бонасье, поскольку приказчику несколько раз казалось, что молодой гасконец пытается заигрывать с мадам Теру, а с миловидной зеленщицей он сам уже несколько месяцев имел пусть не бурный, но роман. Приятное увлечение привносило в жизнь Бодена некую толику романтики и риска, потому что зеленщик, прознай он про тайные похождения своей жёнушки, точно превратил бы физиономию счастливого соперника в кусок отбивного мяса. Кстати, про мадам Фошо. Бодену казалось, что та неровно дышит к своему постояльцу и пытается строить ему глазки. Парень искренне жалел соседку-домовладелицу: вот бы с кем закрутить роман, вот бы кому согревать постель и пользоваться всеми благами бытия, да только красивая состоятельная вдовушка не обращала на лакея из винной лавки никакого внимания. У неё, между делом будь сказано, тоже имелся кредит в лавке у Бонфиса, и Боден не раз приносил ей заказанные вина. Именно ей предназначалось содержимое одной из корзинок, которые надлежало доставить лично. Там лежали восемь заказанных бутылок, обёрнутые соломой и украшенные цветными лентами – вдова готовилась отметить день ангела. Снова звякнул колокольчик, извещая о визите покупателя, и Боден торопливо освободил прилавок. Пора было возвращаться к работе. К удивлению приказчика, на пороге снова возник Базен, на сей раз попросивший бутылку малаги. - У вас застолье, почтенный мэтр Базен? – позволил себе вопрос мэтр Бонфис. - У нас гости. Гости, знаете ли… - Базен отвечал как-то невнятно, отводя взгляд, и по его поведению было яснее ясного, что слуге эти «гости» не по душе. Ох, не по душе! - Так, может, в долг запишем? Я понимаю – гости… Нежданные, да? Расходы, расходы, ох… А господин ваш, конечно, не может отказать, принимает как положено… - Ваша правда, сударь. Да и гости… Люди солидные, дальняя родня из Тура. Хочешь, не хочешь, а хлопотать приходится. Но справляемся, пока справляемся. На прилавок легла требуемая сумма. - Как вернёшься, открой кредит господину Арамису, - тихо сказал Бонфис, когда толстячок закрыл за собой дверь. – Родня из Тура, значит, вот как… Между прочим, Боден, герцогиня де Шеврез очень любит малагу. Запоминай, пригодится: к нам много управляющих из приличных домов приходит.