По чем ретивое ноет

Крапивник быстрым шагом, чуть в присяди, двигался вдоль зарослей кустарника — вокруг не наблюдалось других живых, не слышалось тварей Зоны, но осторожность не пропьешь. Он держал путь на бирюзовую точку, которая светилась на краешке экрана кпк. Судя по пейзажу, «точка» засела в одном из небольших покосившихся домов, ютившихся на холме, под небом, тронутым оранжевым предчувствием заката. На подходе мелькнула в голове мысль, что о себе стоило бы предупредить, чтобы пулю в лоб не получить… Крапивник подключился к нужной частоте и негромко мурлыкнул: — Сержант, прием… в каком ты доме? В ответ раздался хрип помех, окончившийся резко, и приятный голос, все еще вызывавший мурашки: — Птенчик? Ты что, здесь? Отвечать снова Крапивник уже не стал. Выполз из кустов, выпрямился, легкими шагами поднимаясь на холм — сапоги едва приминали траву. Ближайший дом с обвалившейся пристройкой почти совсем превратился в руины, а вот в доме подальше мелькнула спокойная, неспешная тень, показавшись в проеме окна. Улыбка объявилась сама собой — края шершавой ткани балаклавы притерлись к уголкам губ. Зайдя в дом с голыми стенами и солидным слоем трухи и бетона на полу, Крапивник без особенного стеснения пошел ближе: рослая фигура в армейской форме, с винтовкой наперевес, его никогда не пугала. — Как ты меня нашел? Сводченко все еще в этом своем шлеме, весь закрытый, как по уставу положено, и это все еще не мешало его понимать, даже не видя лица — Крапивник все прекрасно слышал. Улыбку слышал. Усталую такую, но все же улыбку. — Знакомый технарь немного повозился с моим кпк, так что теперь ты — особенная точка на моих картах, — усмехнулся Крапивник, спуская с плеча пока что довольно легкий рюкзак. — А ты здесь что забыл? Сержант жестом позвал за собой, чуть в глубину домишка, где на боку лежал добротный шкаф, почему-то не успевший сгнить даже в местных условиях. Сели на когда-то лакированный, порепанный бок, слегка скрипнувший под весом двоих взрослых мужиков. Тяжелая винтовка прильнула к шкафу с одного бока, сталкерский рюкзак опустился на пол с другого. — Я тут, знаешь ли… — Сводченко сделал паузу, чтобы все-таки стянуть шлем, еле видно пыльный на забрале, — в засаде сижу. На кого — хрен его знает, начальству виднее. Крапивник ответил тихим хмыканьем и пригляделся к теплым карим глазам напротив. — Понимаю… работаешь. Это я тут как обычно хуи пинаю и прихожу тебя отвлекать… — прежде, чем сержант успел сказать все, что думает об этом, Крапивник положил руку на его плечо. — Шучу. Я так… мимо шел. Не мимо. Вообще не мимо. Грубая, ребристая под подушечками ткань военной формы ощущалась так странно знакомо. Даже… знакомо-приятно. По комнате ползли рыжеватые лучи, полосками ложились на пол, на две пары ног, вытянутых рядом, сапог к сапогу. — И давно ты мимо меня ходишь? — с усмешкой спросил Сводченко, заглядывая в лицо. У него не только голос усталый. Даже плотная уставная балаклава не закрывала полностью темные круги под глазами, легкие морщинки. Приглушенный туман в карих глазах, которые все равно смотрели мягко, с задорными, мелкими, невидимыми почти искорками. Кажется, сержанта загоняли, хотя он об этом особо не распространялся. Будет же молчать, как партизан, что его опять пустили в оборот — он со всем справится… Он-то справится. Какой ценой — вопрос уже другой. Крапивник пожал плечами не без самоиронии. — Да знаешь… пару кругов мимо тебя намотал. Он скучал. Очень сильно. Очень эгоистично. И делал все, чтобы этот эгоизм никому из них не вылез боком. — Мог бы набрать, вообще-то… Раньше же так и делал. Тяжелая, сильная рука сержанта приобняла за плечи, и Крапивник привалился к крепкому боку, укрытому ребристостью бронежилета. По рации так не сделаешь. — Ты же знаешь, слушать тебя вживую мне нравится больше. Они молчали какое-то время, и это не казалось смущающим или неловким. В пыльной, усыпанной мусором комнате, легко окрашенной рыжиной солнечных косых лучей, как будто спокойно. Даже ветер снаружи затих, перестал трепать траву и кустарники, давая послушать, как рядом дышал человек, который зачем-то так нужен. Неохотно отстранившись, Крапивник потянулся к рюкзаку без следа сомнений, стал рыться, чтобы выудить небольшой, ладони в полторы длиной контейнер, герметично закрытый и хорошо упакованный. Видно, что не для оружия или артефактов, новенький, из Большой земли, да и замотанный там же. Может, это не много, но… поделиться хотелось. — Это тебе, — контейнер Крапивник отдал прямо в руки сержанту. — Как говорил один мой знакомый, земля ему пухом: «Десантник с ложкой непобедим, а с сухпайком — практически бессмертен». Не знаю, где ты служил, но тебе все равно полезно будет. До Сводченко дошло почти мгновенно, едва ли секунда пролетела. Он легонько нахмурился, покачал головой. — Брось, у меня паек есть, никуда не денется… — И, конечно, тушенка на редкость хорошо поднимает настроение, — не фыркнуть не получается. — Там есть вещи, которые ты, возможно, последний раз ел в увольнительной. Ветчину вот нормальную ты давно в глаза видел? Я иногда себя балую такими мелочами… не волнуйся, у меня есть еще пара таких контейнеров по нычкам. Видно было, что сержант еще хмурился. Сколько раз это бывало… Да, у него есть обеспечение от государства, да, ему и паек выдадут, и раны в части подлатают, и даже по знакомым каналам кое-какую запрещенку по мелочи из Большой земли передадут. Но там — другое. Там на виду. Там через сослуживцев, знакомых, а то и под бдительными глазами начальства. А здесь — не по-уставному. Просто и искренне. — Дём… — звук своего имени на этих губах заставлял Крапивника в который раз чувствовать, как сладко в груди тянуло. — Я не могу. Собственные ладони легко скользнули по рукам сержанта, укладываясь на шершавые ношеные перчатки, и немного сжали. — Конечно не можешь — ты должен и будешь, — голос тихий, но уверенный. — Прошу, Лег… возьми. Будь Сводченко не таким задолбанным, он бы поспорил. Не оставил бы без своих острот, которые Крапивник любил, как и нотку лихой наглости, как и упорство бычье, как и это его долбанное благородство, которое их когда-то свело. Но сейчас уже сам сталкер был готов стоять насмерть, а добиться, чтобы его послушали. Олег вздохнул и все-таки забрал контейнер, отставляя с тихим стуком на свободное местечко на шкафу. — Спасибо… Ох и веревки из меня вьешь, Птенчик… — Просто хочу, чтобы ты прожил подольше. Кому еще я по ушам смогу столько ездить без риска быть застреленным? Тихий смех сержанта приятно пригладил по нервам. Крапивник улыбнулся и, метнув взгляд за окно, снова потянул к себе рюкзак — собираться. — Уже уходишь? — У меня тоже есть своя работа, представь себе. Да и твою портить совсем уж не хочу. — Скоро стемнеет, — голос Сводченко стал серьезнее, — а ты в чисто поле собрался? — У меня еще куча времени до темноты, успею добраться до своей лежки и пережду ночь там. Ты, надеюсь, тут ночевать не будешь? Место открытое все равно… — В соседнем доме подвал добротный, — ответ торопливый, как попытка отпихнуть волнение о себе и продолжить говорить о другом. — Куда ты пойдешь? — Мне нужно в десятый сектор… заказ один. А там погляжу. Крапивник смог подняться и почти сделал полный шаг в сторону, когда почувствовал, что его перехватили за руку — на уровне локтя, удивительно крепко, но без нажима. Ровно так, чтобы не сделать больно ни на секунду, но удержать. Он успел только повернуться, и тут же оказался в теплых, сильных руках, прижатый к твердым пластинам бронежилета. Даже не помедлил, прижимаясь крепче и довольно, шумно выдыхая в шею Сводченко, едва не ластясь и давно не ощущая неловкости от того, что он сам ниже на добрую голову. В тишине комнаты резким, дававшим эхо звуком застрекотала рация — предвестник вызова с базы. Крапивник по привычке молча, чтобы не выдать себя, легонько стукнул ладонями в грудь сержанта и с улыбкой отошел еще на шаг. Стал отступать, не сводя глаз, и увидел, как Сводченко на полном серьезе послал ему бесшумный воздушный поцелуй. Этот жест было трудно в первый раз переварить, как будто и не ожидаешь от такого здоровяка в форме… но Крапивнику нравилось. Он усмехнулся и на ходу ответил тем же, жалея только о том, что на полноценные поцелуи времени не удавалось сейчас выкроить. Плюс, под обмен позывными с базой сержант жестом показал, что наберет, и лишь тогда можно было спокойно выскальзывать в рыжеватый сухостой снаружи. Крапивник шагал легко и тихо, и, хоть солнце едва ли грело, он чувствовал ясное тепло под плащом даже после того, как бирюзовая точка исчезла с экрана кпк.