Кладбище бабочек

      Кайл              Из маленького окошка сочится слабый свет. Слишком слабый. Уже не лунный, но еще и не солнечный. Перед моими глазами меньше, чем мрак, и больше чем полутьма. Я вглядываюсь в расплывчатые очертания реальности.       Я бок о бок со своими новыми загадками. Кати и Самуэль. Мои случайные собутыльники, соседи, приятели, любовники… Кто они для меня? Не знаю. Я ни черта о них не знаю. Ни сколько им лет, ни что они любят, ни о прошлом, ни о настоящем… Никаких подробностей, никаких откровений, никаких надежд и обещаний. Они не выдали ничего личного… Впрочем, как и я. Но мы опять в одной кровати, и я сейчас едва дышу, чтобы не разбудить два спящих тела, плотно прижатых ко мне. Не потревожить сплетение трех пар рук и ног, слияние ароматов — наш унисон усталого забытья. Пахнет перегаром и мускусом, пахнет длительным половым актом. Я вдыхаю и пьянею заново.       Жадно разглядываю живой мираж. Волосы Кати щекочут мою грудь, пальцы Самуэля подрагивают во сне, неровно касаясь моей спины, как клавиш, хотя по его части струны. Он, словно большой черный кот, приластился к связке тел рядом, прижался максимально тесно и накрыл властной рукой, чтобы никто до утра ненароком не упорхнул из его крепких объятий.       Кто же для меня Кати и Самуэль? Что я чувствую на самом деле? Что происходит с моим трепещущим сердцем? Тахикардия, гипертензия, аритмия… Адреналин в крови шалит? Не знаю. Я ни хрена не знаю и не понимаю. Я стал сам не свой… Я потерялся в металлическом сером и в глубоком синем под пепельными и смоляными ресницами.       Пробитый хрящик и несколько сережек в мочке слабо сверкают серебром. По лицу Самуэля ползет почти неуловимый блик чего-то меньше мрака и больше полутьмы. У Кати тоже несколько проколов в ушах. Еще у нее длинные пепельные волосы, капризные губы и родинка на нижнем веке. На солнечном сплетении геометрический узор. Серп луны в наслоении треугольников. Тонкие линии, плавные контуры. Невзирая на всю грубость, в Кати таится хрупкая женственность. Она прячет ее за цинизмом и громоздкими ботинками.       Сегодня я заметил татуировки и у Самуэля. На внутренней стороне бедра бабочка. Черно-белая с красной полосой, цифры восемьдесят восемь — вот и весь орнамент. Ниже бедренной кости слева синяя роза с шипами. Что значат рисунки на их коже? Может быть — ничего, а может хранят какую-то историю. Без понятия. Я совсем потерялся в рваном дожде собственных мыслей, и настоящий ливень за окном ни заглушает беспорядочные вопросы, ни вымывает из серого вещества беспорядок паутинных чувств.       Что значат для меня Самуэль и Кати? Почему я падаю в их объятия и рассыпаюсь дождевыми каплями? Меня безумно тянет к этим двоим. Да, я определенно сошел с ума и отступать некуда. Да я и не собираюсь. Я распахну свою душу, пусть разноцветный рой пробьет мое сердце. Неважно. Уже бесконечно все равно. Веки смыкаются, как крылья бабочки на теле Самуэля. Диэтрия Климена убаюкивает меня. Я опять засыпаю.       Скоро наступит рассвет. Жаль, розовые лучи не достанут до трех тел на одной кровати. Не осветят лоскутки до конца разорванного кокона. Единственным широкими взмахом яркие лопасти вытолкнули все, что было прежде. Внутри меня больше нет места гусеницам.