Знак клана Фут

      Их Мастер всегда был холоден и строг. Для человека, неподготовленного к встрече или попросту не привыкшего к виду Хозяина, он казался всегда одинаковым — и столь обманчивое и ложное впечатление о нём складывалось не только у врагов и союзников клана, но порою и у самих его членов. Подобная мысль прощалась — в особенности рядовым солдатам — но была на корню неверна: властный и нетерпящий пререкательств тон голоса оставался прежним — взгляд менялся. И сейчас Саблезуб уверен, что взгляд его Мастера поменялся: он отдал приказ, неизменно за ним напомнив, что тот должен быть исполнен беспрекословно и без самовольства — глаза разрешили делать всё, что Ксевер пожелает. А Ксевер желает мести. Он взял с собой элитных фут-ботов: неизвестно, как Хан поведёт себя, встретив на пороге давнего знакомого. Цой встретил его мрачно-молчаливо — нормальное состояние для бывалого мясника-головореза, повидавшего на этом свете слишком многое. Он окинул Ксевера невесёлым взглядом — в нём читалось безразличное понимание происходящей ситуации — и всё так же молча, без всякого сопротивления пропустил футовцев внутрь здания. Он зашёл без стука — Хан как обычно сидел в своём кресле. Красивая чёрно-золотая чернильная ручка на долю секунды замерла в воздухе, но лёгкое оцепенение тут же спало — на документе появилась угловатая подпись. Хан поднял голову и широкая ухмылка расползлась по его острому лицу — Саблезуб был готов поклясться, что под массивными чёрными очками чужие глаза враждебно сверкнули: — Ксевер Монтес? Какая встреча. Мастеру Шреддеру что-то понадобилось от меня? Ксевер обнажил ряд плоских остроконечных зубов: — Именно. Он сделал короткий жест — фут-боты стали приближаться к рабочему столу Хана. Главарь Пурпурных Драконов выпрямился и привстал, уперевшись кулаками в стол. Он не был испуган, не был удивлён или расстроен — его голос звучал злобно-насмешливо: — И что всё это значит, Ксевер? — Ты знаешь, что это значит. Футы окружили Хана — тот лишь искоса прошёлся по ним глазами, продолжив: — Неужели Шреддер приказал избавиться от меня, не имея при себе ни единого доказательства моего «предательства»? — он поднял бровь. — Я, признаюсь, не самый честный человек — мы все не без греха, да, Ксевер? — но перед кланом я чист. — Пока не приказывал, — Ксевер махнул ближайшему к Хану футовцу. Но умение различать слова от взгляда и позволило ему подняться так высоко. — А свою репутацию перед кланом ты уже замарал. Один из ботов заломил руки Хана за спину — тот лишь хрипло фыркнул: казалось, это движение даже не причинило ему боли. — Ищи сколько угодно, Ксевер, — спокойно отозвался он. — Здесь ничего нет. Монтес бросил на него презрительный взгляд — в нём, словно водоворот, унёсший всю человечность, бурлила насмешка, смешанная с глубокой, ещё незабытой ненавистью: — Это уже не имеет значения, Хан. Ведь ты в любом случае больше не выйдешь отсюда. Хана вывели из-за стола, отведя к закрытому светло-коричневыми жалюзи окну. Саблезуб неспешно прошёлся по комнате: чёрно-красная, с мелькающим на коврах и стенах золотом; усеянная броскими рисунками порхающих бабочек и взмывающих к потолку птиц, извивающихся драконов и других фантастических существ — она, пускай и напоминала своим убранством крышку драгоценной шкатулки, не выглядела роскошно и особенно богато. Но это было хорошо скрытым обманом: всё здесь равнялось числу проданных им на чёрные рынки человеческих душ, чьи несчастные тела ожидала либо потеря части органов, либо пожизненное рабство. Ксевер взглянул в зеркало — его тёмно-малиновая чешуя по-глупому сливалась с красным интерьером комнаты — затем отдал короткий приказ — боты разбрелись по комнате, принявшись рыскать по углам — и прошёл к столу, лишь мельком осмотрев бумаги: в них не могло быть того, что он искал: Хан — не дурак. Он оставляет, но прячет. Но это всё равно его не спасёт. Ксевер открыл ящики, изучив их содержимое — ничего обличающего. Хан пристально следил за каждым его движением, его губы трогала едва заметная бесцельная усмешка — Ксевер видел её и злился всё сильнее. Когда эта сволочь прекратит улыбаться? Он снял ящик с выдвижных механизмов и, схватив его двумя руками, с силой приложил его о своё колено — посередине прошла трещина, и ящик разломался на две половины. Двойного дна не оказалось. Та же участь постигла и другие ящики — они так же оказались пусты. Боты снимали со стен картины, кроша рамки и осматривая внутренности. Хан смотрел на это — он продолжал ухмыляться. Саблезуб перешёл к книгам — здесь он был сдержаннее: перелистывая страницы, он тщательно рассматривал каждую на наличие хоть малейшего намёка на зашифрованное послание. Но книги были пусты: никаких заметок, никаких помарок — лишь выделенные маркером абзацы про финансовые пирамиды и манипуляции. В последних Ксевер заметил настырно повторяющееся слово — «улыбка». Хан теперь смотрел скучающе — казалось, он ожидал шоу поинтереснее. Книги оказались чисты — это начинало откровенно раздражать. Один из ботов осматривал люстру, второй вскрывал красный велюр обивки дивана, подушек и стоящих рядом кресел, бесцеремонно вытряхивая из них внутренности. Хан ехидно молчал: ни выдавать свои секреты, ни издеваться в открытую он не собирался. И это злило. Ксевер, не церемонясь, с силой ударил своей механической ногой в одну из опор железного чёрного стеллажа — в это же время один из ботов, найдя в стеклянной ширме подозрительный зазор, с грохотом разбил её кунаем — место удара смялось, стеллаж покосился, и содержимое — оставшиеся книги, различные сувениры и бесценные статуэтки — посыпалось на пол: часть — безвозвратно разбиваясь о тёмный паркет, другая — чудом спасаясь на ворсистой поверхности ковра. Хан, не меняясь в лице, наблюдал за своей потерей — стеллаж тем временем, дополнив какофонию звона стекла и фарфора, оглушительно грохнулся посередине комнаты. За ним ничего не было. Ксевер простукал стену — звук, испуганно-глухой и твёрдый, упрямо не менялся в любой её части. Судя по тому, как фут-бот отошёл от остатков бывшей ширмы — в ней также ничего не оказалось. — Я же сказал, что у меня ничего нет, — Хан наконец-то подал голос. Он звучал спокойно — злорадные нотки, однако, совершенно не скрывались. — Ты лишь зря тратишь время. Ксевер оскалился и сжал кулаки — глухой грохот от столкновения с полом перевёрнутого на ребро стола разнёсся по этажу и забился в дальнюю комнату. Это не приносило желаемых результатов. — Здесь не может быть чисто. Потому что подозрения — обвинения — Мастера всегда имеют под собой основания. Здесь не может быть чисто. Ксевер взглянул на пол — в осколках разбившейся стеклянной дряни лежала чуть облезлая статуэтка манэки-нэко. Она, улыбаясь своей хитрой нарисованной моськой, невозмутимо продолжала махать своей неаккуратной чёрной лапкой. Её глаза — чуть продолговатые и чёрные, чёрные, чёрные — с отвратительным полусломанным треском ходили из стороны в сторону, не задерживаясь нигде и никогда. Она, наверняка замечая рядом с собой шершавые осколки бывших товарищей по полке, продолжала улыбаться кончиками клыков, так же задорно размахивая лапой. Её хвост оторвался — она даже не поняла этого. — То, что тогда ты не занял место лидера Пурпурных Драконов — не моя вина, Ксевер Монтес. Это было решение Мастера Шреддера. Кошка затрещала от боли под весом чужой ноги. В тишине комнаты раздался скрежет — Ксевер перевёл резкий, победный взгляд на Хана. Чужое спокойствие и невозмутимость дали едва заметную трещину: это издала не кошка. — Искать! — рявкнул Ксевер послушным ботам, чувствуя, как внутри начинает бурлить ярость победителя. Искать, однако, уже не было необходимости: часть ковра, до этого скрытая от глаз под теперь уже перевёрнутым столом, заметно просела, уйдя в пол. Футы отогнули края ковра — в паркете показалось небольшое углубление, закрытое до этого механизированной крышкой. Ксевер просунул руку в сухой и тёплый тайник, параллельно кинув торжествующий взгляд на Хана — лицо того было гордо-невозмутимым, но без тени улыбки. Это не могло не радовать. Он начал доставать оттуда папки: имена на первых двенадцати были ему либо вовсе не знакомы, либо знакомы лишь частично и смутно — он отложил их в сторону. Оставалось лишь две: серая и красная. Он открыл красную — по его лицу расползся хищный оскал. К зашифрованному тексту заботливо прилагался перевод — из него, словно растекаясь по бумаге, вырисовывались два чертовски знакомых слова: «КСЕВЕР МОНТЕС» Хан, чуть приспустив очки, в напряжённом молчании наблюдал за выпрямившимся в полный рост Ксевером — чужие глаза горели: в них уже не было радости от победы — лишь лютая ненависть. Хан неожиданно улыбнулся: — Ничего личного, мужик. Это бизнес. Удар мощной металлической ступни прилетел Хану в переносицу, припечатав того затылком в бетонную стену — послышался треск, и гортанный, сдерживаемый зубами вой разнёсся по комнате. Ксевер убрал ногу — нос был вывернут вверх под неестественным углом и отдалённо напоминал маленькое изуродованное свиное рыло. Хан глотал воздух ртом: перегородка была сломана — в этом не оставалось сомнений — в черепе, казалось, была вмятина. Оправа очков раскрошилась, стёкла вылетели и разлетелись — из правого глаза Хана текла кровь: осколок угодил в глазное яблоко, устроив под веком кровавое месиво. — Ничего личного, — просипел Ксевер, хватая Хана за волосы — тот, несмотря на травмы, был в сознании и пытался сопротивляться. Ксевер присел перед ним и, перехватив Хана за затылок, резко двинул коленом, угодив Хану в открытую челюсть. Послышался скрежет и треск — Ксевер повторил действие ещё несколько раз — на ковёр посыпались сломанные металлом зубы с ещё висящими на них нервами. Рот наполнился кровью, которая беспрепятственно стекала по подбородку — губы не могли остановить красное море. Хан захрипел — осколок зуба угодил ему в трахею. Ксевер оскалился — его колено с затёкшей внутрь свежей кровью издало лёгкий скрип, когда он приподнялся. Боты безучастно стояли около двери, ожидая приказаний. Ксевер переступил через всё ещё живое тело Хана и пнул его в сторону осколков — оно перекатилось на разбитый фарфор и с гулким стуком врезалось в чёрный стеллаж. Ксевер движением ноги перевернул его на спину — лицо бывшего главаря Драконов было испещрено царапинами и ссадинами; несколько осколков, словно жадные плотоядные насекомые, впились в изуродованный нос. Ксевер схватил перепончатыми пальцами несколько особенно крупных осколков узорчатых причудливо-привлекательных ваз и засунул в окровавленный рот Хана — приподнял ногу и вновь безжалостно ударил, целясь в зубы. После соприкосновения с черепом нога не остановилась, пройдя вниз и передавив горло — мерзкий хруст сломанных и отделённых друг от друга позвонков смешался с чавканьем металла о разорванные мышцы нижней челюсти. Хан всё ещё был жив. Саблезуб, оставив голову истекать в собственной красно-бордовой крови, перешёл к ногам: он снял с Хана забрызганные ужасом лакированные туфли, закатал штанины и, действуя по отработанной годами схеме, вонзил, словно пиная, металлические когти ноги в чужую плоть. Потом ещё раз, и ещё — плоть рвано расходилась, оголяя сустав между костями голени и стопы. Ещё несколько ударов — сустав разошёлся; Ксевер наступил на голень, схватил руками чужую стопу и рванул её на себя — та с пугающей лёгкостью полностью отделилась от тела. — Доказательство твоей вины перед Мастером, — произнёс Ксевер, несколько дёргано передавая ступню одному из ботов. Слова ненадолго повисли в воздухе и осели на мертвеца. — Теперь мы в расчёте. Кровь из мягких, медленно дубеющих тканей пропитала ковёр, затекая в щели паркета. Хан больше не двигался — запах железа, смешавшийся в воздухе с отходами жизнедеятельностями, исходившими от трупа, образовывал тошнотворный смрад, наверняка доходивший до нижних этажей. Ксевер, поморщившись, поднял с пола последнюю, серую папку — содержание красной теперь, после смерти Хана, его интересовало мало. Он открыл её и не смог сдержать удивления. Потому что наткнуться здесь на имя «Микеланджело» было очень неожиданно.

***

      Аудиенции у Мастера долго ждать не пришлось: Шреддер, едва Ксевер вернулся, сам пригласил его в свой тронный зал. Саблезуб привычно склонился и, дождавшись разрешения, доложил спокойным, уверенным, чуть хрипловатым от раздирающего душу веселья после желанной расправы голосом: — Как Вы и просили, Мастер, я побывал у Хана — Ваши опасения подтвердились: он оказался предателем. В его доме я обнаружил информацию о членах и союзниках клана, к которой лидер Пурпурных Драконов, в силу своего положения, не мог иметь доступ, и за которую враги клана заплатили бы немалую сумму — все найденные бумаги я передал Такеши-сану, — Саблезуб чуть поднял голову. — К сожалению, мне не удалось выполнить Ваш приказ: Хан оказал сопротивление, и я был вынужден избавиться от него прежде, чем успел доставить его к Вам, — он поклонился. — Я готов понести наказание за нарушение приказа. Это нужно было сказать по уставу: извинения — обязательное завершение подобного признания. Но оно было излишним — по тому короткому, но ясному взгляду напротив Ксевер заметил, что Мастер был доволен. Он произнёс: — Ты принёс доказательство того, что предатель великого клана был наказан за свои злодеяния? — Конечно, мой Мастер, — Ксевер подозвал к себе одного из ботов — тот подошёл, неся в руках холщовый мешок, из которого, едва капая на пол, стекало что-то мокрое и грязное. Он раскрыл мешок, небрежно вытащил оттуда ледяную ступню и торжественно вытянул её перед собой. — Это ноги предателя, Мастер. Мастер кивнул — теперь уже не только глаза говорили о том, что он был доволен проделанной приспешником работой. — Это очень хорошо, — возле глаз Шреддера образовались скрываемые шлемом морщинки — Ксевер не смог разобрать, улыбается Мастер или неприязненно морщится. — Очень хорошо. Ты отлично поработал, Ксевер. — Спасибо, Мастер, — он поклонился. — Мне идти? — Постой, — теперь Ксевер был уверен, что Мастер улыбается. — Теперь, после заслуженной гибели нашего бывшего союзника, Хана, место главы Пурпурных Драконов освободилось, — Саблезуб не смог сдержать удивления на своём лице — осознание пришло мгновенно. — Готов ли ты занять его место? Он уже и забыл, как когда-то мечтал об этой роли. — Я согласен, Мастер. Благодарю Вас за такую возможность. Я Вас не подведу, — прохрипел Ксевер — его голос сел от волнения. Он встал на одно колено и поклонился — почтительно, искренне, благодарно. — Я не сомневаюсь в тебе, Ксевер, — усмешка в голосе Шреддера исчезла, заканчивая диалог. — С завтрашнего дня ты объявляешься новым лидером Пурпурных Драконов. Иди. Тебя уже ждут твои новые обязанности. Саблезуб встал и, вручив мешок всё ещё стоящему рядом боту, вышёл из тронного зала. Ксевер не относился к тем людям, что привыкли списывать всё хорошее в жизни на «чудесный сон»: Хан уничтожен, теперь он действительно стал лидером Драконов. Не в мечтах — наяву. Нет, он не станет прыгать от радости — в конце концов, он заслужил эту должность ещё давно. Просто дрянное стечение обстоятельсв — Хан — не дало ему сесть в личное кресло намного раньше. Но перед вступлением на новую должность он должен закончить старые дела. Такеши разрешил войти сразу же после стука в дверь — судя по сосредоточенному взгляду, Правая рука Шреддера ожидала его прихода. Рядом с ним лежали папки, найденные у Хана — Саблезуб коротко посмотрел на них — красная и серая лежали отдельно. — Если ты собираешься спросить откуда он достал это, — начал Саблезуб, рукой указывая на две разноцветные папки, — то я поспешу тебя разочаровать: не имею ни малейшего понятия. — Зато я имею, — негромко прорычал Такеши — он злился, но на себя, а не на окружающих. — Прекрасно узнаю почерк и манеру письма. Слова про «жалкого предателя-старикашку» остались висеть в воздухе, почти ощутимо падая на плечи и раздражая нежную влажную чешую. — В любом случае, — Саблезуб вёл себя свободно: Тигриный Коготь больше не был его руководителем, — меня волнует черепаха. Не дошла ли случаем информация до посторонних ушей? Хан любезно оставил к документу полный перевод — читай сколько хочешь. Такеши, пускай и отпустил короткий косой взгляд в сторону Ксевера — ему явно не понравился несколько язвительный и даже обвинительный тон — замечание не сделал. Значит, решение о переводе Ксевера было принято ещё давно, и Коготь уже знает, что больше не командует им. Тем лучше: вопросов меньше. — Даже если и прочитали, — наконец прорычал Такеши, — меня больше интересует крыса. В кабинет зашёл Рахзар — при других обстоятельствах Ксевер обязательно бы отпустил саркастичную шутку насчёт слов Такеши и тайминга появления Криса. — Квартира пуста, — сдерживая раздражённое рычание, доложил Крис с порога, — и выглядит так, словно в ней не живут последние несколько месяцев. Саблезуб фыркнул — сработали на удивление оперативно: с момента, как папки были доставлены Такеши, прошло только около полутора часов. — Сбежал, дрянь, — сплюнул Брэдфорд, скалясь. Усы Такеши зашевелились — он не спешил высказывать своё мнение. — Где он ещё может быть? — наконец спросил он. — Нигде, это единственная его квартира, — Рахзар чуть помедлил. — Возможно, он прячется в какой-нибудь забегаловке: тогда можно было бы подключить людей Хана… — …людей Ксевера, Брэдфорд, — довольно просипел Саблезуб. — Теперь я — глава Пурпурных Драконов. Рахзар, казалось, мысленно покрутил у виска на подобное заявление и повернулся к Такеши — помрачневшее выражение того говорило ярче любых слов. Крис вновь посмотрел на Ксевера — уже осторожнее, но всё ещё скептически — и, чуть помедлив, сказал без энтузиазма: — Поздравляю. — Спасибо. — Отставить обмен любезностями, — прорычал Коготь, поднимаясь из-за стола. — Найдите мне Рорта К. . Живым.

***

      Рорт К. живым, конечно же, найден не был, а труп — в этот раз, к сожалению — оказался излишне хорошо спрятан. Да и отрезанные ступни пропали — теперь даже и не подтвердишь, что бывший футовец реально мёртв. А подтверждать как-то придётся: Шреддер навряд ли поверит голословному заявлению. Он так и не понял, как Такеши — а может, и не только он — вообще смог выйти на убийцу предателя клана Фут. Нет, указал он, конечно, верно — ну убил и убил, чо бубнить-то? — но всё равно странно. И страшно. Что ж, ему, наверное, стоит мысленно поблагодарить Карай: если бы она не сказала ему — пускай и в форме обвинения — что он всё уже выяснил, то его нынешняя реакция на внезапное приглашение к Шреддеру могла бы быть совсем другой. Самая вероятная — ложь и глупые отмазки, придуманные под страхом наступающей на пятки смерти. Проблема только в том, что врать он не умеет: заговаривать зубы — да, а врать — нет. А ведь если бы его поймал на лжи сам Шреддер… О-о, это бы точно плохо кончилось. Поэтому самое логичное — говорить правду. Теперь только она способна его спасти. С этой мыслью он открыл двери тронного зала. «Знаешь ли ты, кто такой Рорт К.?» Да. «Знаешь ли ты, что он был предателем клана Фут, продававшим нашим врагам информацию?» Знаю, мой Мастер. За это я и убил его. «Ты так легко признаёшься в своём поступке?» Да. «Ты знаешь, что был обязан сообщить о злодеяниях предателя своему покровителю?» Я знаю, мой Мастер. Я был излишне самонадеян. Такеши, стоящий с правой стороны от трона Шреддера, неудовлетворённо нахмурился. Карай не выдавала никаких эмоций. «Откуда ты узнал об этом человеке?» Я был знаком с ним ещё до вступления в клан. «Ты брал у него информацию?» …Нет, мой Мастер. Карай сказала, что в этот раз ему повезло — ему, видимо, остаётся лишь надеяться, что это действительно так. «Почему ты убил его?» Он был предателем. Такие люди не должны жить. «Почему ты решаешь, кто должен жить, а кто — умереть?» (А почему Вы это решаете?) Я был слишком самоуверен. «Это не ответ.» Тогда я не знаю, почему поступил так. «Ты знал о том, что Хан, предатель клана Фут, пользовался услугами Рорта К.?» Я… догадывался, мой Мастер. «Догадывался?» Ещё до моего вступления в клан Рорт К. однажды упомянул Хана. Я не знал, правдивы ли его слова; а если и правдивы — то не мог их доказать. Зашуршали страницы. «Ты знаешь что-нибудь об этой папке?» Да, мой Мастер. Не знаю, с какой целью, но этот человек собирал обо мне информацию. «Как эта папка попала к Хану?» (Ох блин…) Думаю, он украл её: я лишь знал о её существовании, но после убийства так и не смог найти. «Когда произошло убийство?» Несколько месяцев назад. Во время приказа о замене рядовых солдат на фут-ботов. «Почему ты убил его?» (Уже было) Он был предателем. Он… он плохо отзывался о клане за Вашей спиной. «Ты должен был рассказать об этом мне.» Простите. Если это конец допроса, то он оказался не таким уж и страшным. «Подними голову.» (Зачем?) «Ты видишь это?» (Что?) «Это твоя семья.» (…Вот как) «Я прощу тебе это» (Ладно) «Но лишь в этот раз» (Да, Карай сказала мне) «И только потому, что ты действовал из верных побуждений» (Я знаю) «Больше не совершай проступков» (Я уже совершил) — И в качестве «аванса» я дарую тебе подарок: теперь ты занимаешь место Ксевера Монтеса и получаешь возможность командовать фут-ботами. Он удивлённо уставился на Мастера. — Я освобождаюсь от покровительства? Не лучший вопрос, но очень важный. Такеши кивнул — он знал об этом? — Именно так. Он сел на одно колено и склонился — лоб коснулся холодной поверхности пола. — Спасибо, мой Мастер. А вот это действительно нужный подарок.

***

      В кухонное окно постучали — Эйприл, едва заметно нервничая, незамедлительно открыла его: позднего гостя она не просто ждала, но и позвала сама. Он, как и ожидалось, пришёл очень быстро. — Всё в порядке, Эйприл? — Лео ловко зашёл в квартиру, прикрыв за собой окно. Он выглядел серьёзно, но очень обеспокоенно. — Я получил твоё сообщение. — Да… — растерянно согласилась Эйприл, сама не до конца уверенная в том, что именно она подтверждала: факт отправки сообщения или то, что всё в порядке. Лео окинул её внимательным встревоженным взглядом — Эйприл слегка стушевалась и едва заметно вздохнула, явно не зная, как начать диалог. Она выглядела виноватой — это не на шутку пугало. — Что случилось, Эйприл? — уже более спокойно и требовательно спросил Лео, чувствуя, как в душе начинает зарождаться неприятное чувство вовсе не беспричинного страха. Эйприл поджала губы: — Перед тем как я всё расскажу тебе, давай договоримся, что ты не станешь принимать поспешных решений, а также выслушаешь меня до конца, — заметив подозрительный прищур в чужих глазах, Эйприл добавила чуть строже. — Я серьёзно, Лео, пообещай мне это. Я не хочу, чтобы в моём доме проливалась чья-то кровь. Лео заметно помрачнел, услышав последние слова — предупреждающее свербение в душе усилилось. Он кивнул: — Я обещаю, что не предприму никаких поспешных действий. Эйприл вздохнула — она, казалось, не поверила ему — и сказала: — Дело в том, что… — В том, что я тоже тут. Лео резко обернулся — в проёме, облокотившись на стену между гостиной и кухней, стоял Майки. Лео машинально достал катану, выставив её вперёд. Он не успел сказать и слово — стальной тэссен Эйприл, звонко ударившись о поверхность меча, отвёл лезвие катаны в другую сторону. — Стой! Он перевёл на Эйприл короткий, быстрый взгляд, в котором смешались непонимание и мимолётный всплеск мрачного недоверия. Она заметила это. — Ты пообещал, Лео, — она, тяжело вздохнув, убрала веер. — Спрячь катану — он безоружен. Лео бросил внимательный, долгий взгляд на брата. Тот, пожав плечами, похлопал себя по поясу сквозь ткань плаща: — Она забрала его, честно, — он, заметив чужое недоверие и чуть подумав, добавил. — Я разрешаю тебе подойти и обыскать меня. Только без выкрутасов. Лео, под настороженные взгляды Эйприл и Майки, вынул из ножен вторую катану и сложил оба меча на кухонный стол. Он, будто опасаясь спугнуть, сосредоточенно-медленно направился к брату, следя за каждым его движением. Тот выглядел спокойным, но лишь на первый взгляд — он также нервничал. Значит, слова про оружие — блеф?.. Лео подошёл к нему вплотную, протянув напряжённые руки. …Или он боится нападения? Майки не издал ни звука и не предпринял ни единой попытки ни уйти от чужих рук, ни как-либо напасть. Он, чуть закатив глаза и рассматривая стену напротив, молча и смиренно ждал, пока брат закончит обыск. Лео, закончив, сделал шаг назад — карманы были пусты, как и пояс. Майки заговорил: — Кусаригама там, — он мотнул головой, указывая на полку с книгами. — Видишь? Лео излишне резко повернул голову, краем глаза заметив, как Майки едва заметно дёрнулся, видимо порываясь отойти подальше. На полке действительно лежало оружие. Он вновь перевёл взгляд на брата. — И всё же, — холодно начал Лео. Его покоробило с собственного тона. — Что здесь происходит? Эйприл вышла из кухни и, аккуратно пройдя мимо Лео, встала чуть поодаль от Майки. — Это… — она колебалась, не зная, как правильно начать свой долгий рассказ. — Это я его позвала, Лео.