***
Кейси лежал и, смотря в потолок, молчал. Казалось, он даже не замечал Эйприл, суетящуюся вокруг и старающуюся проверить его на наличие серьёзных травм. Это начинало не на шутку беспокоить её: что, если Кейси нужно в больницу, и она только теряет время, думая, что всё и так пройдёт? Она просто не может позволить себе терять дорогих ей людей, даже если людьми они не являлись. Сначала мать. Потом отец. Затем Майки. Не выдержав нарастающей тревожности в мыслях, Эйприл поддалась порыву, который так пыталась скрыть: ей хотелось знать, что произошло. Присев около Кейси, она начала. — Кейси? — тот отозвался не сразу, после лишь коротко кивнув. — Как ты себя чувствуешь? — Да норм. — его голос звучал хрипло и немного болезненно. — У тебя точно ничего не болит? Мы можем поехать в больницу. Кейси отвернулся к спинке дивана, ничего на это не ответив, что взволновало Эйприл ещё больше. Он не выглядел так, словно ему больно или плохо физически, но было прекрасно понятно, что заместо тела страдала его душа. — Кейси… — она накрыла его руку своей, но он не отреагировал на это действие. — Ты же знаешь, что я всегда готова выслушать тебя. Расскажи мне, что произошло? Эйприл сидела около него, надеясь на чудо, но Кейси молчал — не из-за упрямства, однако — не глядя на неё и не реагируя на ласковые слова. — Хорошо, Кейси. Если захочешь поговорить, я на кухне, — она, вдохнув, уж было встала, но он не дал ей этого сделать, сжав её руку сильнее. — Он не был плохим человеком, знаешь? — не знает. Она даже не знает, про кого он сейчас говорит, но это чувство того, что она должна выслушать, заставило её сесть, не задавая лишних вопросов. — Правда, неплохим. Да, он ненавидел некоторых людей, и из-за этого я его сначала не понимал. Помню мать, когда трезвела, говорила мне не общаться с ним, но я продолжал делать это втайне от неё, потому что он однажды спас меня от шайки каких-то не очень умных хулиганов. А она продолжала думать, что он крадёт детей и продаёт их в рабство (я тогда пытался переубедить её), ведь он никому не говорил, где работает. А потом он пропал и я, честно, сильно расстроился, ведь теперь, выходя на лестничную площадку ночью, я больше не встречал там его, покуривающего сигарету и задумчиво глядящего в потолок. А потом я возненавидел их: и того, что бросил нас, и ту, что променяла нормальную жизнь на бутылку. Я понял, что ненавидел всю жизнь — и в момент, когда я осознал это, я понял и того человека. Просто я ненавидел двух, а он — всех. И, наверное, поэтому он так и не пошёл работать туда, что люди называют «работой»: он вступил в клан Фут, не стараясь завести друзей или хотя бы сделать вид, что ему интересно что-то кроме денег и дел, которыми занимается клан. Даже не знаю, как снова начал общаться с ним: мы как-то пересеклись на улице — он явно не горел желанием разговаривать, но я был настолько доставуч (уж простите, мне было двенадцать), что он сдался и принялся отвечать на мои вопросы. Мы тогда были на заброшенном сахарном заводе, знаешь его, наверное. С ним был молодой парень, как я потом узнал — его сын, который тоже вступил в ряды клана по настоянию отца. Тогда мне захотелось стать ниндзя, а вместе с тем и семьёй этим людям. Но они отказались тренировать меня в боевых искусствах: его сын так вообще старался прекратить со мной общение. Но я не выбросил эту мысль из головы: я хотел быть с ними, хотел уговорить их принять в клан и меня тоже, но он всё отказывался: говорил, что это слишком опасно и мне это не нужно. Он словно всё тянул момент. Тянул и тянул. А потом он ушёл на пенсию. А потом я встретил вас.***
Сначала Раф не знал, что задумал Роквелл: он вышел, оставив черепаху в кабинете, и попросил подождать его возвращения. Но вернулся он отнюдь не скоро: прошло более получаса с его ухода, и Рафаэль уже заметно нервничал, то и дело поглядывая на часы и сдерживая желание встать и пойти искать его. — Прошу прощения, что так долго, — Роквелл вошёл неожиданно, словно всё это время просто стоял за дверью, — я, отнюдь, не ожидал, что всё так затянется. Идите за мной, — Раф моментально поднялся, поспешив за ним. Они спустились в помещение, чем-то напоминающее подвал. Когда дверь открылась, глаза черепахи ошеломлённо распахнулись. Рафу, наверное, первым делом стоило бы спросить, откуда у Роквелла имеется цельная свинная туша, где он взял холодильник таких размеров под неё и зачем она ему вообще понадобилась, ведь он очень сомневался, что док «приобрёл» её только ради этого дела. Но даже если бы он задал все эти вопросы, обезьяна отвечать бы не стала: лишь загадочно пожала плечами, давая понять, что отвечать на его вопросы он, в целом, не намерен. Раф подошёл к туше, подвешенной к потолку за толстую цепь с крюком. От неё изрядно несло: в запахе чувствовался ещё не до конца расстаявший лёд с примесью запустившегося вновь разложения. Она была явно заморожена до этого момента, но в помещение было настолько жарко, что свинья быстро оттаяла и на ощупь была уже мягкая. — И… откуда у Вас это? — Раф указал на цепь, к которой свинья была подвешена. — Тут жил мясник, — коротко и ясно. Как жаль, что эту историю нельзя проверить. Раф что-то удивлённо промычал, стараясь не открывать рот лишний раз: не хотелось ненароком сблевать от вида мёртвой разлагающейся туши. — Позвольте прояснить один момент: если я правильно помню, то всё, что ниже лодыжки нашему предполагаемому мертвецу отрезали, — Роквелл указал на нунчаки в руке Рафа, — а не отбили, ударяя в одно и то же место до тех пор, пока кровь не перестанет полностью поступать, а конечность не отсохнет. Если честно, я даже не уверен, возможно ли это. А если и возможно, то перепутать эти два варианта было бы довольно сложно. Раф посмотрел на нунчаки в своей руке и, немного покрутив их, осматривая, «вызвал» лезвие. — В них встроены лезвия от камы, — у Тейлора на лбу образовалась лёгкая складка. — Уж не знаю, пользовался ли ими Майки, но они у него были. Раф перехватил нунчаки таким образом, чтобы лезвие смотрело в сторону и сделал парочку взмахов, далее перешедшие в атакующие выпады с постепенным увеличением скорости в действиях: Майки, пускай и был в бою всегда как-то рассеян и несерьёзен, бил быстро, ощутимо, а частенько и сильно, несмотря на то, что был, казалось бы, убеждённым пацифистом. Док наблюдал за этим издалека, внимательно изучая действия черепахи: было видно, что подобная техника боя ему непривычна — по большей части он полагался всегда на силу удара, а не на его скорость. Но он не мог не отметить, что получалось у Рафа довольно неплохо — это он на одном желании такое делает? — Я вижу уверенность в Ваших глазах, — неожиданно начал Роквелл, из-за чего Раф остановился, уставившись на него, — тогда зачем Вам понадобился я? Раф посмотрел на тушу и медленно подошёл к ней. Роквелл даже не поморщился, когда нога свиньи глухо упала на пол, и под ней начала образовываться лужа оставшейся в ней крови. Неприятный запах мертвечины усилился. — Мне нужны доказательства того, что я прав. Да, это, — Раф указал на ногу, — нельзя считать реальным доказательством для других. Но для меня этого вполне хватит. Док взял ногу и, ничего не ответив, вышел из помещения. Раф отправился за ним лишь спустя некоторое время, бесцельно смотря на тушу, шатающуюся из стороны в сторону после удара. Он зашёл, когда Тейлор снимал с себя очки, параллельно потянувшись к выключателю огромной и очень яркой настольной лампы. Он поднял взгляд на вошедшего. В чужом взгляде на мгновение промелькнули оставшиеся несказанными слова: «Скажи, что я не прав». … «Правило первое: не говорить людям ложь, даже если они желают её услышать», — ведь так, Тейлор Роквелл? — Я не могу определить какие-либо сходства: плоть слишком разная, да и видно, что техника нанесения ударов различается, — пожал плечами док. — Увы, тут я бессилен. Вам придётся искать другие методы решения своего внутреннего спора.***
Эта летняя ночь была необычно прохладна, но абсолютно безветренна, поэтому запах крови, в которой, вместо росы, купалась трава, резко и ярко разбавлял воздух. Благодаря маскам их глаз не было видно, но есть ли от этого толк, когда даже в необъятной темноте ты видишь их слёзы? Если они умоляют тебя, полагаясь на твоё прощение и благосклонность. Если они думают, что ты — их семья? Есть ли смысл в масках, если они не выполняют своих функций? Нет. Есть ли смысл в людях, не выполняющих своих функций? Нет. Лезвие кусаригамы прошлось точно по глотке. Издавая противное предсмертное бульканье, ниндзя упал на траву и, корчась в конвульсиях, попытался отползти. Второй удар пришёлся прямо в сердце, создав такие брызги крови, что те долетели до с ужасом ждущих своей очереди. Есть ли смысл в жалости, если ты — не их семья? Нет. Пока фут-боты оттаскивали тело, Майкл огляделся: Бакстер Стокман, издавая противное высокое жужжание, звенящее в ушах, резво, торопливо, и как-то нервно осматривал приносившие ему трупы, из которых, от не очень деликатного обращения, вываливались внутренние органы. Кто-то даже продолжал хаотично дёргаться, издавая хрипящие и скрипящие звуки. Он пялился на них своими огромными мерзкими фасеточными глазами, в которых отражались чужие страдания и боль, и записывал все свои наблюдения в огромную толстую и длинную тетрадь, уже наполовину исписанную дрожащим почерком, понятным только ему. Не ясно, почему Стокман так писал: то ли из-за того, что превратился в огромную муху-мутанта, — «А нужно было в слизня», — зло подумал Майкл, — то ли из-за его неуравновешенного характера больного на голову человека. Некоторые трупы так и продолжали лежать далеко вне основной кучи: особо фанатичные и преданные клану покончили с собой самостоятельно, сочтя это за честь. Подул ветерок, и Майкл, слегка задрожав, попытался закутаться в плащ посильнее, но сразу бросил эту затею: так становилось лишь холоднее, ведь плащ весь пропитался кровью и неприятно лип к телу. Неподалёку стоял Саблезуб. По его размеренным, но абсолютно беспощадным действиям было понятно: он занимается подобной работой далеко не в первый раз. Ниндзя, дрожа как осиновый лист, подошёл и распластался на животе перед Саблезубом. Тот, недолго думая, размозжил ему голову, наступив на неё своей огромной роботизированной ногой. Майклу на мгновенье показалось, что капли крови долетели и до него, стоящего почти в другом конце площадки. Это была настоящая зачистка «непригодных»: с недавних пор под этот термин попали ниндзя-футы, не являющиеся роботами, то есть — все люди. Не было понятно, откуда у Шреддера вдруг появилась эта потрясающая идея «Х», заключающаяся в том, что всех живых существ в клане, не считая мутантов, нужно заменить роботами, но факт остаётся фактом: она появилась, приказ был отдан, работа должна быть выполнена. Встряхнувшись, Майкл повернулся к своей последней на сегодня цели. Перед ним стоял молодой парень, который, глядя на окрашенный кровью силуэт черепахи, не дрожал и не плакал. Он стоял, смотря на него, и в момент, когда Майкл поудобнее перехватил оружие, тихо произнёс: — Вы же не будете трогать бывших членов клана Фут? В этом вопросе не было мольбы или отчаяния, в нём не было страха или надежды. В нём не было ничего из того, что обычно вкладывали в него любящие люди. Чистый интерес. Удар пришёлся такой силы, что голова под неестественным углом легла на правое плечо. Лицо медленно исказилось, и парень рухнул на холодную землю, забрызгав кровью своего убийцу. Майкл брезгливо поморщился. Жестом остановив фут-ботов, он присел, наклонясь к поблёскивающим глазам мертвеца, и сказал: — Думаю, это уже его проблемы, если его тронут — не твои. Уносите его. Фут-боты схватили юношу и понесли к горе трупов, над которой, всё так же странно дёргаясь, летал Стокман. — Эй, Бз-збукстер, — Майкл подошёл к нему, думая поскорее свалить с этой чёртовой поляны: он ужасно замёрз. — Я закончил. — Я Бз-бакстер! — в привычной манере взвизгнул тот, задёргавшись ещё сильнее после того, как не смог сказать «Бакстер» без бзыканья. Майкл закатил глаза: этот злобный «гений» мог бы уже и уловить явную насмешку в его голосе. — Ладно-ладно. Так что дальше? — Бз-з-з, — в моменты долгого раздумья жужжание, исходящее от него, становилось сильнее, что выводило из себя весь клан Фут, — помоги-ка Карай-сáме. Она что-то бз-долго. У нас сроки под-бз-жимают. Майкл, пожав плечами, без особо энтузиазма поплёлся к Карай. Она стояла, замерев, как статуя, и глядя на человека перед собой, что ревел у её ног и молил о пощаде. Есть ли смысл в масках, если они не выполняют своих функций? … Есть ли смысл в людях, не выполняющих своих функций? … Оружие попало точно в голову, пробив височную часть черепа. Человек упал замертво, издав последний свой жалостливый всхлип и замолчал. Карай резко повернула голову к Майклу, который притянул назад свою кусаригаму за длинную цепь. Есть ли смысл в жалости, если ты — не их семья? Не их семья? — Вижу, у тебя возникли сложности, — он с невозмутимым видом смотрел ей в глаза. — У меня нет никаких «сложностей», — прошипела Карай, обнажив на черепаху змеиные клыки. Тот отступил назад. — Как хочешь. Он развернулся и, указав фут-ботам на труп, удалился и дальше издеваться над Бакстером.