— Ужас, такое огромное здание, а медсестру нанять не можем. К чему тогда вообще деньги зарабатываем? — Майкл стоял в дверях, оглядывая помещение.
Довольно грязно. Ну конечно, здесь особо никто не убирается, потому что никто и не болеет. Ты либо здоров, либо мёртв, и даже не понятно что лучше. В медпункте можно было оказаться только в случае, если ты мутант или рядовой ниндзя, которому врач прописал полежать в «стерильных условиях при наблюдении медперсонала». Ни персонала, ни стерильных условий — красота! Поэтому такие члены клана Фут, как Карай или Тигриный Коготь, здесь никогда не оказывались — их всё же помещали в нормальную больницу. А так как «живых» людей в клане почти полностью вытеснили фут-боты, теперь это прекрасное помещение посещали только мутанты.
— Ты чо здесь делаешь?! — Бибоп подскочил на своей койке, как ошпаренный.
Если б он мог, то с удовольствием врезал бы зашедшему в челюсть, не жалея силы, но вывихнутая лодыжка ему этого не позволила, так что он продолжил сидеть, скрестив руки на груди.
— Как что? Пришёл просить прощения. В конце концов, косвенно это моя вина, что ты здесь оказался, ведь это я попросил сегодня взять с собой на вылазку третьего, — Майкл театрально вздохнул, чем ещё больше выбесил Бибопа. — Как ты?
— Иди на хер, уродец, я из-за тебя выходной пропустил, да ещё и на койке оказался! — да, он точно не рад его видеть. — Пошёл вон!
— Ну-ну, не кипятись, я правда хочу помочь, — черепаха подняла руки в знак примирения. — Ну же, неужто у тебя всё есть?
— Даже если нет, не твоего это ума дело, понял?! Я Рокстеди дождусь, он мне всё обработает: я таких криворуких как ты знаю, только всё испортишь!
— Рокстеди? Он сейчас у Такеши-сана.
— И? Я его, по-твоему, не дождусь? — кабан выгнул бровь.
— Не дождёшься. Шреддер, видимо, решил усилить охрану: теперь опять будем ходить на ночное патрулирование, и Рокстеди оказался первым в очереди.
— И чо мне это даёт?
— А то, что тебе никто, кроме меня, сейчас помогать не собирается.
Бибоп возмущённо посмотрел на черепаху. Тот невозмутимо стоял рядом, пристально глядя на собеседника. Наконец, он недовольно фыркнул и, стараясь придать своему голосу как можно больше безразличия, сказал:
— Ладно, тащи сюда спирт и вату, мне надо ссадины обработать.
Майкл прошёл к висящей на стене аптечке и достал оттуда пыльный бутылёк со спиртом.
— У нас что, вообще никто не болеет?
— Просто некоторые спирт предпочитают пить, чем им обрабатывать. Тем более, тупица, его нельзя на серьёзных ранах использовать, только на ссадинах и небольших порезах.
— Не знал, спасибо.
— Хватит любезничать, просто дай мне его.
Майкл отдал бутыль и присел на стул, внимательно наблюдая за тем, как Бибоп намочил вату и начал аккуратно прижимать её к мелким ссадинам.
— Твой брат — дерьмо полнейшее, своей палкой мне всё лицо исцарапал. Подай-ка зеркало.
— Откуда тут зеркало?
— Что значит «откуда»? Я его видел, в шкафу вот том белом лежало, — Бибоп показал на шкаф напротив. — Давно ещё. Иди-иди, посмотри, точно должно быть.
Майкл послушно встал и, распахнув дверцы, ответил скучающе:
— Тут пусто, чел.
— Не называй меня «чел»! В смысле «пусто»? Отойди, я за тобой ничего не вижу, — тот послушно отошёл. — Реально нет. Ну и кому оно понадобилось именно сегодня?! Что ж за день сегодня такой?! — взвизгнул Бибоп, драматично свесив руку с койки.
— Давай я тебе обработаю.
— Ещё чего.
— Ну тогда оставайся так. За зеркалом я бегать не буду, — он пожал плечами. — Зачем ты вообще эти недораны обрабатываешь…
— Что?! Ты же сказал, что будешь мне помогать, тупица! И что значит «зачем», ты там совсем чокнутый, что ли?! — начал возмущаться Бибоп, но, заметив, что Майкл собирается уходить, быстро прикусил язык. — Ладно, помогай, выбора у меня всё равно нет, — Майкл подошёл вновь. — Намочи вату в спирте, ага, вот так. Только осторожно, не урони ниче…
Спирт, поставленный на край тумбочки при койке, полетел вниз, оглушительно разбившись и расколовшись на несколько осколков разных размеров, разбрызгав при этом всё содержимое.
— Ахеренно! Ты хоть что-то можешь сделать не через жопу?! Теперь тут спиртом будет вонять, я ж задохнусь к чёртовой матери! — Бибоп хоть и орал, но, казалось, был не удивлён тем, что Майкл что-то разбил. — Ты как вообще умудрился это сделать?
— Ногой тумбу задел, — черепаха внимательно изучала осколки. — Есть ещё?
— Что?
— Спирт.
— Откуда я знаю, на складе должен быть, да и кто им вообще пользуется, кроме меня, — сплюнул мутант, крайне недольный тем, что вообще согласился принять помощь. — Чо сидишь, вытирай давай, я не хочу этим дышать.
Найдя только швабру (совок развалился ещё в прошлом году, когда на него наступил Рокстеди), Майкл, не церемонясь, собрал самые большие осколки руками, а остальные загнал под тумбочку, перед этим сделав вид, что очень усердно моет пол от спирта.
— Всё, теперь можно сходить и за новой бутылкой. Так где склад?
— «Так где склад?», — передразнил кабан, на что собеседник лишь поднял бровь. — Ты чо, никогда здесь не был, что ли?
— Был, но ключи от склада мне не выдавали.
Выдавать ключи для доступа к лекарствам только больному являлось нормальной практикой в клане. Откуда это пошло и кто вообще решил, что это хорошая идея — никто не знал, но при этом так делали. Кто-то называл это доверием к подчинённым, кто-то — просто нежеланием утруждаться, бегая до мед. пункта и обратно. Но всё же для многих это было удобно: просто записываешь в журнал, что и по какой причине ты взял, и, если у тебя был ключ, просто шёл и забирал это.
— Понятое дело, я бы тоже тебе не доверял, — он окинул недоверчивым взгядом черепаху. — Ладно, держи ключ, а то если попрошу Рокстеди, он там всё разнесёт, с его-то размерами.
Майкл подавил смешок, и, поймав брошенный ему ключ, быстро удалился.
***
Донни присел на кресло, устало вздохнул и закрыл руками лицо. Он слышал, как за приоткрытой дверью Эйприл удивлённо сталкивается с Рафом, удаляющимся, видимо, по направлению к выходу. Пусть идёт, сейчас будет лучше, если они оба успокоятся. Шаги стихли. Послышались непродолжительные гудки телефона, но абонент быстро ответил: они говорили о Рафе. Кейси? Ну да, кто же ещё, Эйприл больше некому позвонить.
Почему он даже сейчас не может перестать думать? Хотя бы на пять минут. Это бы ему очень помогло, правда. «Если постоянно думать, можно сойти с ума», — говорил Сплинтер. А что делать, если не думать не получается? Всё равно какая-нибудь мысль, да залезет в голову.
Дверь отворилась и вновь прикрылась.
— Донни… — тихо позвала Эйприл.
Она осторожно подошла, взяла в руки другой стул и придвинула его к столу, сев напротив черепахи.
— Донни, ты же знаешь, что он не специально, — она не знала что сказать, но чувствовала, что сказать что-то надо: пока он
подпускает к себе, этим нужно пользоваться. — Он не умеет сдерживать эмоции, а то что сегодня произошло… Я думаю, это его напугало, понимаешь? Он кричал не на тебя, Дон, а на ситуацию.
— Я знаю.
Донни убрал руки от лица. Он выглядел уставшим и побитым.
— Я знаю, — повторил он.
Наступило молчание. Они не смотрели друг на друга. Эйприл, сложив руки на стол, смотрела в чёрный экран компьютера, не вглядываясь ни в своё отражение, ни в отражение Дона, который сидел, застыв в одной позе, и неотрывно глядя в одну точку перед собой.
— Меня пугает другое.
На это Эйприл удивлённо подняла голову и обернулась. Взгляд Донни выражал некоторую растерянность, но он был серьёзен.
— Что?
— Понимаешь, в нашей семье всегда существовала маленькая проблема: кому-то из нас мы доверяли беспрекословно, к словам
другого же относились с большим скепсисом. Но теперь того, кому можно было не верить на слово, больше нет, и остались только те, кому верить приходится, — Донни посмотрел на Эйприл. Она явно поняла ход мыслей друга, но слушала молча и не перебивая, давая ему продолжить. — И вот теперь получается, что мне
придётся поверить Рафу, хотя я
не хочу этого. Но хотя бы сделать вид, что я верю, ведь если я этого не сделаю — он начнёт творить откровенную херню, лишь бы доказать мне, что он прав. Потому что сегодня он ушёл
слишком тихо.
— Ты считаешь, что он пойдёт искать Майки? — Эйприл тут же прикусила язык: не стоило произносить
его имя первой, учитывая то, что Донни до этого старался его избегать.
Его лицо заметно дрогнуло, но в остальном он не подал виду, что что-то не так.
— Да, я уверен, что он пойдёт
его искать. И я пойду с ним, чтобы проконтролировать то, что он не пострадает и
никого не найдёт.
***
— Ты там чо, сдох?! Быстрее можешь?!
— Не ори! Откуда я знаю, где этот ваш спирт лежит, если меня до этого сюда не пускали?!
— Поэтому и не пускали, зелёный уродец, потому что ты копошишься уже двадцать минут, да я быстрее сам встану и пойду, чем ты хоть что-то найдёшь! — нервы у Бибопа уже были на пределе, впрочем, как и у Майкла.
— На себя посмотри, чмо мохнатое, — он вышел и с такой силой захлопнул дверь склада, что звук, отражаясь от стен, наверняка достиг верхних этажей. — Иди в жопу, я не буду ничего искать, обойдёшься, — с этими словами он кинул ключ в лицо Бибопа, и, проигноривав не только ругань, но и летящий в него стакан, поспешно ретировался, что-то недовольно бормоча себе под нос.
— Шизанутый, — добавил Бибоп после того, как шаги черепахи на лестнице затихли. — Точно шизанутый.
***
Леонардо сидел в саду под деревьями слив, вишен и азалий, среди цветущих георгинов. По дорожкам, состоящим из крупного булыжника, идущим плавно и произвольно, никто не ходил уже давно. Пускай сад и не выглядел так ухоженно, как мог бы выглядеть, если бы им занимались люди, это не мешало черепахе наслаждаться природой и чудесностью японских садов. Звуки движущейся воды из извилистого русла ручья, окружённого папирусом и камышом, усиливали умиротворяющую атмосферу. Мост через ручей был каменный, покрытый слоем мха, и прокладывал путь от цветущего жизнью берега к островку, где некогда располагалась беседка, о чём свидетельствовал гордо оставшийся фасад.
Леонардо не стал восстанавливать сад полностью. В каком-то смысле, он того и не требовал: природа восстановилась сама, сделав всё вновь живым и цветущим, а постройки здесь уже и не имели смысла. Зачем? Он всё равно уйдёт, снова оставив этот сад на многие годы, как когда-то это сделал их отец, мастер Сплинтер.
Он поднял взгляд на отцвётшую сакуру и грустно вздохнул:
— Кажется, дома что-то стряслось.
Интуиция редко его подводила, поэтому, встав, он направился собирать вещи в обратную дорогу.
