mea maxima luna

на клыках остаётся неимоверно горький привкус чужой крови, и ник торжествующе рычит, но ник скулит и отшатывается. ник двоится. он — человек, [чудовище], человек, [чудовище], человек! но внутри зло, жутко, голодно скалится кто-то чужой, жаждущая напиться чужой крови дикая тёмная тварь. и ник держится-держится-держится, но лунная монета падает решкой вверх, и ник воет на неё в восторге/ужасе, и улыбается широкая, как мир, улыбка на чужой шее, и катится по полу чужая голова, и смотрят с застывшего в удивлении лица шоколадные глаза, и ник кричит, и… …и выдыхает. на его лбу лежит прохладная ладошка, вторая мягко путает волосы, упираются в лопатки округлые коленки, и эби — вся, живая, дышащая, с понимающей улыбкой на губах, — здесь, рядом. на правой руке надет серебряный браслет с обрывком посеребренной цепи, и ника отпускает. ник — прирученный. ник — на цепи. ник — безопасен.