***
Он снова оказался один в мире белого, прищурив глаза, пока они привыкали к ослепительному свету вокруг него. В конце концов, освещение отрегулировалось, и Люк, обернувшись, увидел знакомую фигуру, стоящую чуть поодаль от него. — Куай-Гон, вы вернулись. Мужчина кивнул, подходя к Люку с торжественным выражением на лице и кладя руку ему на плечо. — Да, Люк; я пришел с еще одним сообщением. — Что вам нужно сказать мне на этот раз? — С любопытством спросил Люк — Твоему отцу сегодня ночью приснится кошмар, видение из Силы; и чтобы лучше помочь тебе понять его борьбу в это время… я здесь, чтобы показать тебе, что он увидит сегодня вечером, — серьезно сказал Куай-Гон. — Учитель, я могу кое-что сказать… ну, я думаю, спросить подходящим термином; как мой отец стал Дартом Вейдером? Я имею в виду… из того, что я видел, он совсем не похож на Вейдера! Ну, у него сложный характер, это точно, но это просто не имеет никакого смысла; я не могу понять, как он так резко изменился! — Безнадежно воскликнул Люк. Куай-Гон уставился на Люка с сочувствием в глазах. — Отчаяние может многое сделать с человеком, Люк. Искренние, хорошие люди могут оказаться далеко на темном пути, когда они в таком отчаянии, каким был твой отец. Как я уже сказал, Люк: намерения твоего отца были чисты, но Сидиус воспользовался отчаянием Энакина, чтобы превратить твоего отца в ситха, которого он хотел. Люк обдумывал слова Куай-Гона несколько долгих мгновений, прежде чем тот заговорил снова. — Что видел мой отец? Куай-Гон вздохнул, разворачивая Люка. — Это то, что я собираюсь тебе показать. Во-первых, ты должен понять, почему этот сон так потряс вашего отца. Когда ему было девятнадцать — все еще падавану – ему несколько месяцев снились кошмары о том, что его мать умирает и зовет его на помощь. В конце концов он решил действовать в соответствии с этими снами и вернулся на Татуин, чтобы найти ее. Я покажу тебе, что произошло, прежде чем покажу тебе видение. — То, что там произошло, — это то, о чем Сидиус говорил ранее? Куай-Гон кивнул с мрачным выражением на лице. — Он был так расстроен и испытывал такую сильную боль от того, что произошло, что пришел в страшную ярость и убил все поселение тускенов. Это одно из его самых больших сожалений. Люк медленно кивнул в знак понимания. — Ясно, мастер Джинн. Куай-Гон улыбнулся. — Просто зови меня Куай-Гон, Люк; нет необходимости в формальностях. Ты проснешься после видения в то же время, что и твой отец, хорошо? — Хорошо, Куай-Гон. Пока он говорил, белизна комнаты потускнела, переходя в черноту. Сквозь темную дымку постепенно проступила мрачная картина.***
Более молодой Энакин — падаванская коса и все остальное — прокрался через поселение тускенских рейдеров, тихо проскользнув в палатку через отверстие, которое он проделал своим световым мечом. Люк последовал за ним и сразу же остановился, чтобы переварить сцену, когда его бабушка была связана и ужасно избита в маленькой палатке. Энакин, изо всех сил пытаясь сохранить некоторую степень контроля, бросился к ней, развязывая ее путы и крепко держа ее в своих объятиях. Их слова отчетливо прозвучали в ушах Люка. — Эни? Это ты? — прошептала его бабушка. — Я здесь, мама, ты в безопасности, — ответил Энакин слабым голосом. — Эни? Эни? О, ты такой красивый. Мой сын. О, мой взрослый сын. Я так горжусь тобой, Эни, — прохрипела она, ее рука поднялась, чтобы обхватить лицо Энакина ладонью. — Я скучал по тебе, — прошептал Энакин в ответ. — Теперь всё кончено. Я люблю тебя… — Останься со мной, мама! — Взмолился Энакин, когда она замолчала. — Я люблю… — Все…— Голос Энакина задыхался от слез, которые он сдерживал. — Я … я люблю…— Прежде чем его бабушка смогла закончить, ее рука убрала с лица Энакина, свет покинул ее глаза, и ее голова откинулась назад, глаза безжизненно уставились на крышу. Энакин мгновение сидел в шоке, резко отводя взгляд от бабушки Люка, поскольку он был не в состоянии вынести это зрелище в течение нескольких мгновений, прежде чем ему удалось повернуть голову обратно к ней, очень медленно закрывая ее глаза. Его голова скорбно поникла, и он нежно погладил ее по щеке. Внезапно Энакин поднял голову, и Люк увидел, что эмоциональная агония его отца переросла в ярость и ненависть к тому, кто несет ответственность за смерть его матери. Он встал, направился к дверному проему и немедленно обезглавил охранников своим световым мечом, прежде чем в слепой ярости прорваться вперед через остальную часть поселения. Люк обнаружил, что отворачивается от этого зрелища, не в силах смотреть. Он знал, каков был результат, из-за того, что сказал ему Куай-Гон; ему не нужно было видеть бессмысленное убийство. Все еще оставался вопрос: какое это имело отношение к видению, которое должно было быть у его отца сегодня вечером? Люк услышал, как звуки резни стихают, и снова открыл глаза в темноте. Внезапно в поле зрения появилось лицо его матери. На заднем плане был слышен плач ребенка, а выражение лица его матери было искажено от боли, пот и слезы текли по ее лицу. Она закричала в агонии. — Энакин, помоги мне! Пожалуйста! Она издала сдавленный крик, и внезапно сон быстро исчез под ним. Он почувствовал, что его отбросило обратно в реальность, он сам издал сдавленный крик и, хватая ртом воздух, дико оглядел свою комнату. Постепенно Люк пришел в себя; он был в квартире своих родителей на Корусканте в комнате для гостей. Люк поспешно потянулся к своим чувствам, почувствовав, что его отец бодрствует в другой комнате, только что очнувшись от кошмара. Чувства паники, страха и необузданного отчаяния исходили от Энакина толпами. Сбросив одеяло, под которым он был, Люк соскользнул на пол, бесшумно ступая босиком по коридору в гостиную. Энакин был уже на полпути через комнату, когда появился Люк, его туника была небрежно натянута, штаны низко спущены на бедра. Он был весь покрыт каплями пота, когда рухнул на подлокотник одного из диванов, устремив взгляд на город. Падме вскоре последовала за ним, и Люк отступил в тень, давая им некоторую степень уединения. — Что тебя беспокоит? — спросила она, нежно поглаживая плечо Энакина. Энакин попытался отыграться на этом. — Ничего…— пробормотал он, нежно беря в руки ожерелье, которое висело у нее на шее, улыбка расползлась по его лицу, когда он попытался скрыть свое беспокойство. — Я помню, когда я подарил это тебе. — Сколько времени нам потребуется, чтобы быть честными друг с другом? — Падме упрекнула его, ее рука упала с его плеча. Челюсть Энакина сжалась, и он отвел взгляд. — Это был сон. Люк поднял брови, удивленный его тоном и тем фактом, что Энакин ничего ей не говорил. — Плохой? — Спросила Падме. — Как тот, который у меня был о моей матери, незадолго до ее смерти. — Он неловко поерзал, не сводя глаз ни с чего, кроме Падме. — И что? — Падме подсказала ему. Он взглянул на нее, выражение его лица потемнело и было полно какой-то глубокой эмоции, которой Люк не мог подобрать названия. — И… оно было о… тебе.— Его тон слегка дрожал, голос прерывался на протяжении предложения, когда он изо всех сил пытался выдавить слова. Он снова отвел взгляд, и Падме продолжила растирать его плечо. — Скажи мне… Он вздохнул и отстранился, подойдя к окну, из которого открывался вид на город. — Это был всего лишь сон. Через несколько мгновений его дыхание стало немного тяжелее и быстрее, чем обычно, как будто он пытался взять себя в руки, прежде чем, наконец, повернуться обратно к Падме. — Ты умрёшь при родах. Глаза Люка на мгновение обожгли слезы, но он сумел взять себя в руки. Боль была так очевидна в глазах его отца, даже с места Люка в тени. Руки Падме инстинктивно потянулись к животу. —Будет ли ребенок? Люк энергично покачал головой. — Нет, дети появятся, — прошептал он сам себе. — Я не знаю…— Вместо этого печально ответил Энакин. Падме покачала головой, двигаясь, чтобы обнять его. — Это был всего лишь сон… — Я не позволю этому стать реальностью, — твердо сказал Энакин, нежно сжимая ее руки и останавливая ее попытку обнять его, чтобы заставить ее посмотреть ему в глаза. — Этот ребенок изменит нашу жизнь, — серьезно ответила Падме. — Я сомневаюсь, что королева позволит мне служить в Сенате; и если Совет обнаружит, что ты отец ребенка, тебя исключат. Энакин быстро шикнул на нее, подняв свою роботизированную руку и делая жесты "притормози". — Да, я… я знаю, я знаю, — печально пробормотал он, снова отводя взгляд, погруженный в свои мысли, и тяжело вздохнул. — Как ты думаешь… Оби-Ван мог бы нам помочь? — Осторожно спросила его Падме. Мускул сжался на челюсти Энакина, и он резко посмотрел на нее. — Мне не нужна его помощь, — твердо сказал он, с нотками раздражения и злости в голосе, когда он выдержал ее пристальный взгляд. Люк был поражен и нахмурился. Почему его отец был так против обращения за помощью к Оби-Вану? Люк отвлекся от своих мыслей и снова сосредоточился на разговоре, не желая пропустить ничего из разговора. Энакин снова вздохнул, потирая руки Падме, когда он медленно расслабился еще раз. — Наш ребёнок… это благословение, — медленно произнес он, и Люку пришлось бороться с эмоциями, которые пробудило в нем это заявление, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие. Когда Энакин заключил свою жену в успокаивающие объятия, его взгляд переместился в сторону коридора, и Люк выступил вперед из тени на свет, чтобы его можно было увидеть. Энакин казался, по крайней мере, немного испуганным, когда он нежно отстранился от Падме. — Люк… почему ты не спишь? — спросил он. — Плохой сон, — просто ответил Люк. Это было правдой. Энакин повернулся к Падме, подарив ей долгий поцелуй в лоб. — Возвращайся в постель; я буду через минуту, — мягко сказал он ей, прежде чем подойти к Люку. — Как много ты услышал? — тихо спросил он, в его тоне слышалось беспокойство. Люк поколебался, но решил остаться честным с ним. — На самом деле, всё; я проснулся примерно в то же время, что и ты. Я мог чувствовать твое беспокойство в своей комнате, — мягко сказал он Энакину, его тон был немного застенчивым. Энакин вздохнул и провел рукой по волосам. — Я понимаю… — С тобой все будет в порядке? — Спросил его Люк, от беспокойства уголки его рта опустились вниз. Энакин нахмурился, скрестив руки на груди. — Я беспокоюсь не о себе. Люк вздохнул. Может быть, ему следует что-нибудь сказать по этому поводу. — Возможно, Сила пытается предупредить тебя о последствиях неправильного выбора, который ты можешь сделать в своем будущем. Глаза Энакина сузились, когда он оценил Люка с головы до ног. Его глаза, казалось, на мгновение опасно сверкнули, и Люк на мгновение вспомнил то, что он только что видел в своем собственном видении: часть о том, как его отец убивал все поселение. — Люк, что ты знаешь? Я знаю, ты что-то знаешь, и мне нужно, чтобы ты сказал мне прямо сейчас. Голос Энакина был твердым и требовательным, но Люк не отступил. Он имел дело со своим отцом как с Вейдером; он мог справиться с ним прямо сейчас. — Я даю тебе совет, основанный на личном опыте. Моя мать умерла из-за неправильного выбора, который сделал мой отец. И я также внимательно прислушиваюсь к тому, что говорит мне Сила. Единственная причина, по которой Люк сказал это, заключалась в том, что он чувствовал себя в безопасности за чувством, что Энакин не подумает, что родителями Люка были Энакин и Падме. То, что Люк был из будущего, уже было достаточно тяжелой пилюлей, чтобы проглотить ее; ему будет еще труднее осознать, что Люк был его сыном. На самом деле, Энакин, вероятно, даже не осознал бы этого, пока ему не сказал бы сам Люк. Даже если бы Энакин собрал некоторые подсказки воедино и начал приходить к такому выводу, он мог бы не увидеть правды, потому что не обязательно хотел увидеть это. Осознание того, что Энакин был отцом Люка, также означало бы принятие того, что он стал Лордом Ситхов, который совершал ужасные поступки в будущем; чего этот Энакин никогда бы не сделал. Энакин мрачно нахмурился, когда почувствовал ложь так же хорошо, как и правду. Люк вздохнул, положив твердую руку на плечо Энакина. — Я обещаю, что ты узнаешь, когда придет время, Энакин, и я обещаю, что это не произойдёт слишком поздно. А до тех пор… просто будь осторожен. Пожалуйста? Энакин сдулся, взглянув на Люка с мрачным выражением, застывшим в его глазах. — Хорошо... — С ней все будет в порядке, Энакин, хорошо? — Люк как раз собирался уходить, но почувствовал побуждение сказать что-то еще, поэтому он еще немного обратился к Силе, чтобы точно знать, что ему нужно сказать. — Хотя…если ты попытаешься найти способ… защитить ее от своего сна… будь осторожнее, с тем, что ты делаешь. Слова Куай-Гона вернулись к нему, и на Люка снизошло краткое озарение. — Ты же не хочешь оказаться на темном пути, когда у тебя были только самые чистые намерения, — мягко проинформировал его Люк. Энакин посмотрел на него, очевидно пытаясь увидеть настоящую причину слов Люка, прежде чем медленно кивнул. — Ладно… Иди спать, Люк. Тебе понадобится отдых. Люк вздохнул. — Ты тоже отдохни немного, хорошо, Энакин? — Так и сделаю, — пробормотал Энакин, поворачиваясь, чтобы снова посмотреть на город. Люк вздохнул, чувствуя, что сделал все, что мог на сегодняшний вечер, и снова тихо удалился в свою комнату. Что ж, это была интересная ночь.