Предопределение

      Это был уютный одноэтажный частный дом, выкрашенный в приятный терракотовый цвет, без излишеств и дорогой мебели, но с кондиционером и просторной обеденной зоной внутри, плавно перетекающей в гостиный зал с панорамными окнами. Хозяева сдавали его в сезон наплыва туристов, но из-за отдалённости от пляжа и жилого сектора он пользовался меньшей популярностью, чем домики на побережье, и часто стоял пустующим и обособленным на окраине небольшого природного парка.       Арендодатели даже не попросили у Лори и Джеффри никаких документов, приняв их за родных сестру и брата: наличные Лори и оплата всей суммы за две недели подкупили их неискушённую регулярным доходом натуру. Единственное, что они потребовали от пары симпатичных светловолосых молодых людей, — подписать расписку о материальной ответственности за любой потенциально возможный ущерб. Ну, мало ли что могло случиться за две недели...       Лори и Джефф получили ключи, затащили свои рюкзаки в прихожую и бухнулись на слегка продавленный диван в гостиной. Перед ними стоял большой обеденный стол, накрытый белой ажурной скатертью, а за ним виднелся настоящий арсенал для званого ужина — новомодный встроенный кухонный гарнитур с плитой, духовым шкафом и вытяжкой.       Лори и Джефф переглянулись, молча поняли мысли друг друга (кому бы пришло в голову готовить в такую жару в гостевом доме?) и, уставшие, побрели разбирать грязные вещи. Им так не хотелось выползать из новой обители как минимум сутки, что они просто затолкали пиво и запасы еды в холодильник, кинули бельё на кресло в углу и договорились, где будут спать. Вечером того же дня Джефф встал с дивана в поисках мусорного ведра, выкинул три пустые банки любимого Pabst’а и только собрался помыть липкие от жары руки, как замер, заметив движение в спальне.       Лори стояла у кровати спиной к дверному проёму и расчёсывала свои пышные от природы кудри. Они доставали ей до лопаток, ниспадали каскадом с плеч, и ей приходилось собирать их полностью в руку, чтобы как следует прочесать всю изрядно выгоревшую под солнцем копну.       На фоне побеленных стен её загорелое тело было похоже на фигурку, изящно вылепленную из шоколада: лишь на голой спине виднелись светлые полосы от купального лифа, который она проносила последний месяц, а теперь наконец-то сняла, оставшись в одних коротких джинсовых шортах.       Когда Лори снова собрала локоны в руку, слева, чуть ниже лопатки, показалась тату в виде странных букв на санскрите. Одно короткое слово राक्षसः, уже потускневшее по прошествии лет, но всё ещё отлично читаемое.       Лори отбросила гребешок на кровать, запустила свои пугающе длинные пальцы в кудри и взбила их несколько раз. Джеффри красота женского тела была безразлична, но он никогда не делил общую крышу над головой с представительницей противоположного пола и, подобно анатому, препарирующему, допустим, мышь, продолжил подглядывать сугубо в научных целях.       Лори меж тем развернулась лицом к дверному проёму, погружённая в очевидно тревожные мысли. Её светлые брови свелись к переносице и заложили глубокий залом, а под глазами пролегли глубокие тени. Она что-то шептала, смотря в пол, словно в полнейшем трансе, и пыталась расстегнуть застёжку шорт, но та не поддавалась.       Её обнажённая незагорелая грудь расслабленно покачивалась вслед за движением тела. Из-за нечёткого контура светлых сосков она казалась особенно мягкой и наливной, навевая мысли о теплящемся внутри молоке. Любой мужчина счёл бы за счастье прильнуть к ней своим ртом, смять в руках и не отпускать, как голодный младенец, но Джефф поёжился и отвёл взгляд в сторону.       Он подумал о матери.       

***

Июль 1981-го.

      — Его зовут Питер, ему девятнадцать, — сообщил я, нарезая мясную котлету, — он придёт к нам завтра вечером на ночь. А может, и на больший срок. Кто его знает.       — Мне уйти?       — Нет, что ты. Можешь пить с нами в гостиной.       Мы обедали с Лори, сидя напротив друг друга за нашим роскошным дубовым столом, хотя нет — мы жрали фаст-фуд, как голодные черти, и пытались вести подобие светских бесед, замещая променад в парке, не состоявшийся по моей вине. Накануне я сильно напился.        — Ты бы завязывал с этим.       Котлета была изумительной.        — Слышишь, что говорю?        — Да, — бросил я набитым ртом, — а ты заканчивай красть.       Лори прыснула и демонстративно закатила глаза, но я точно знал: она не обиделась.       — Кстати, что означает твоя тату? — почему-то вылетело вдруг из меня вперемешку со звуками чавканья.       Мой отец всегда говорил, что любые рисунки на теле способны заложить в человека программу судьбы, поэтому к их смысловому значению нужно подходить максимально осознанно, так что я с любопытством уставился в ожидании ответа на удивлённую Лори и разделался с последним кусочком котлеты.       — Ты точно хочешь знать эту историю? — ухмыльнулась она, слизав остатки соуса с пальцев.       Я молча кивнул.       — Ну ладно, сам согласился. — Лори вздохнула и изменила тон на нарочито таинственный. — Мой прадед, владелец станочной компании, любил культуру Индии.       Я одобрительно чавкнул.       — Он часто отправлялся туда в путешествия и привозил с собой что-нибудь эдакое и особо ценное. Так наша семья собрала коллекцию древних реликвий, большинство из которых было добыто нечестным путём и нелегально ввезено в Америку.       — Интересно...       — Ага, интереснее то, что после одной из таких поездок прадед вернулся почти сбрендившим. Он неделю сидел в своей спальне, мало пил, почти не ел, чуть ли не срал под себя и ни с кем не разговаривал.       Внутри меня что-то щёлкнуло: из-за убийства парня в прошлом году я тоже выпал из реальности на несколько дней, пытаясь осмыслить произошедшее.       Лори, должно быть, заметила, что я подзавис, и бросила взгляд исподлобья. Мне показалось, что она чувствует мой страшный секрет и вот-вот скажет: «Ах ты ж, проклятый убийца!»       — Давай дальше, пожалуйста, — пропищал я, пытаясь дышать ровнее.       — В общем, — как ни в чём не бывало продолжила Лори, — когда прадед таки пришёл в себя, первым делом он наказал прабабушке, своей жене, избавиться от одной вещички, опять же таки нелегально привезённой из Индии. Он сказал, что украл её у брахманов и был проклят за это, и отныне проклятье постигло весь его род.       — Что это было? — протянул я, перебирая варианты.       — А ты догадайся.       — Наверное, книга?       — Тарелка. Если точнее, ритуальное блюдо, используемое для жертвоприношений во имя ракшасов.       — Жутковато звучит. — Я на мгновение замер.       — Ты лучше послушай, что было дальше. Моя прабабушка заверила прадеда, что эта якобы проклятая тарелка канула в небытие, но на самом деле украдкой сохранила её. Затем, после смерти прадеда, она передала своему старшему сыну, моему деду, всё состояние вместе с тарелкой и вскоре скончалась. Как тарелка дошла до её внука, моего отца, — тут Лори потянулась за пивом, — большой вопрос, ведь мой дед едва не лишился всего в годы депрессии. В итоге уже мой отец, как и прабабка, полюбил эту тарелку больше любых других антикварных реликвий, находившихся во владении нашего рода. Он не отдал её на экспонирование в свои галереи, предпочтя держать под боком. Потом родилась я, и меня кормили из неё всё детство.       Желудок скрутило спазмом.       — Но при чём здесь твоя тату? — промямлил я, едва сдерживая рвотные позывы.       — При том, что я просто как-то спонтанно захотела отдать дань фамильной байке о типа проклятой вещи.       — То есть ты по приколу набила слово «тарелка» на индийском или какой у них там язык?       Лори глотнула пиво и прыснула.       — На санскрите, дурак. И это не «тарелка», а «ракшасы».       — Погоди, а кто они эти ваши ракшасы?       — А...— протянула Лори, пожав плечами. — Какие-то там демоны-людоеды.       Я окончательно сдался, издал гортанный звук, и котлета покинула мой организм через рот обратно в тарелку.