искусственный рай

После той ночи, когда Сонхва впервые выпил у Хонджуна, все изменилось, хотя и осталось совершенно таким же. Все изменилось в том смысле, что теперь Хонджун видел его чаще — всегда в библиотеке. Настолько регулярно, что он знал, что если он подойдет к секретному столику за полками с теологией после захода солнца, Сонхва будет сидеть там, уткнувшись лицом в новую книгу каждый вечер. Все изменилось в том плане, каким был Сонхва. Целостный человек, а не просто его оболочка. Там, где когда-то жили темные тени и сутулая фигура, теперь поселились огромные сверкающие глаза, которые смотрели на все с чувством удивления. И вместо печальной улыбки, которая всегда казалась Хонджуну измученной, теперь с его губ иногда срывался настоящий смех — всегда глубокий и приглушенный, когда они пытались молчать, скорчившись вместе в библиотеке, но, тем не менее, искренний. Все осталось по-прежнему. В том числе скрытая граница между ними, которую Хонджун никак не мог нащупать пальцем. Иногда он чувствовал себя таким маленьким в его присутствии и просто смотрел на Сонхва, нечеловечески красивого Сонхва, и задавался вопросом, что он сделал, чтобы вообще находиться в его присутствии. Да, теперь имя Сонхва было в телефоне Хонджуна, но он все еще чувствовал его таким же недосягаемым. Первое сообщение Сонхва все еще было там, в одиночестве. Сколько бы Хонджун ни думал об этом, сколько бы сообщений он ни набирал и ни удалял снова поздно ночью, лежа в постели, он так и не осмелился связаться с Сонхва. Просто заявляясь в библиотеку в надежде, что он будет здесь, на своем обычном месте при лунном свете. Что бы у них ни было, это находилось в своего рода подвешенном состоянии. И все осталось по-прежнему в том смысле, что они никогда не говорили о той ночи. Той единственной ночью, когда Сонхва сломил свою решимость и выпил из него. Хонджун постоянно думал об этом, не мог отвести глаз от губ Сонхва, когда тот говорил, просто чтобы время от времени видеть клыки. Ему показалось, что он почувствовал, как они задели его шею, когда он это сделал, посылая мурашки по всему телу от того места, где теперь был едва заметный шрам, отчего у него перехватило дыхание. Но сколько бы Хонджун ни думал об этом, Сонхва, похоже, вообще этого не делал. Он никогда не упоминал об этом и, к разочарованию Хонджуна, не просил его сделать это снова. Хонджун не знал, как долго продержится эффект, как долго Сонхва сможет обходиться без крови, прежде чем снова вернется к своему опустошенному состоянию — и если он это сделает, планирует ли он вернуться к пакетам с кровью или нет. Он никогда не задавал ни одного из этих вопросов, которые мучили его, точно так же, как он никогда не писал ему смс, точно так же, как он никогда не видел его за пределами библиотеки. Пока Сонхва выглядел так — здоровый румянец на щеках, глаза, полные удивления, и искренний смех на губах — он был не против жить в этом подвешенном состоянии. Хонджуну было особенно трудно на его сегодняшней лекции по гражданскому обществу. Это было не только потому, что он устал и проголодался, слишком опоздав на обед в кафетерии, с ужасной перспективой долгого дня впереди без каких-либо реальных перерывов, чтобы перекусить. И дело было не только в том, что он сидел в самом конце большого лекционного зала вместе со всеми студентами, которым было совершенно наплевать на класс и которые скорее болтали между собой. Он уже привык к последнему ряду. Он и раньше пытался сесть поближе к профессору, но в итоге каждые пару секунд оборачивался и оглядывался через плечо, поскольку его паранойя давала о себе знать. Сегодня больше всего на свете его отвлекали пристальные взгляды. День был жаркий, слишком жаркий для только что наступившей осени, и определенно слишком жаркий для рубашек с длинными рукавами, в которых Хонджун чувствовал себя в наибольшей безопасности, наиболее спрятанным. Он не думал, что сегодня это будет проблемой, даже не захватил кофту, чтобы прикрыться на всякий случай, и теперь проклинал себя за это. Потому что с тех пор, как его соседка села рядом с ним, ее глаза были прикованы к руке Хонджуна. Она не сказала ему ни слова, просто уставилась на шрамы, покрывавшие его кожу. И даже когда профессор начал свой урок, она продолжала оглядываться очень часто, ровно настолько, чтобы это держало Хонджуна на взводе, заставляло его чувствовать себя неловко, как будто он должен просто убежать, оставить это там, чтобы все могли пялиться на это столько, сколько захотят. — Ким Хонджун. Хонджун был так отвлечен этим, что чуть не пропустил, как профессор выкрикнул его имя. Он выпрямился и замер на своем месте, увидев, как несколько голов повернулись в его сторону. К счастью, его имя было не единственным — профессор зачитал несколько из них из списка на своем столе. — Если я назвал ваше имя, пожалуйста, спуститесь поговорить со мной после лекции. Это касается ваших долгов. Все остальные, вы можете идти. Хонджун вздохнул. Догадывался в чем дело. Зал наполнился болтовней и звуками того, как люди собирают свои вещи и направляются к выходу. Хонджун не торопился делать то же самое, боясь спуститься к профессору, когда десятки глаз будут прикованы к нему. Когда он в конце концов выбрался из ряда и направился вниз по лестнице, группа девушек преградила ему путь — среди них была и та, что сидела рядом с ним. Он попытался проскочить мимо них, но в итоге все равно уловил несколько слов из их разговора. — Вы видели руку этого парня? — прошептала его соседка остальным. — Это выглядело безумием. Как ты думаешь… — Да, я слышал о нем. Он единственный, кто на пару лет старше всех остальных. Бывший наркоман. — Черт, это как настоящий героин или что? — Тсс, это он. Когда он прижался к стене, чтобы пройти мимо них, они все притихли и просто смотрели на него с застенчивыми улыбками на лицах. Смесь жалости и любопытства, которую он увидел в них, заставила Хонджуна почувствовать, что его вот-вот вырвет, хотя он ничего не ел. Он попытался притвориться, что не слышал их. К тому времени, как он туда подошел, вокруг стола профессора собралась группа примерно из полудюжины студентов. Хонджун узнал в них всех нарушителей спокойствия — студентов, которых он всегда видел выпивающими на вечеринках, которые он иногда посещал в течение своего первого семестра. Те, кто сидел с ним в последнем ряду и не обращал внимания. Казалось, как бы усердно он ни работал, как бы он ни старался сделать все, что в его силах, он все равно всегда оказывался с ними. Он немного отошел в сторону, пока профессор говорил, ни на кого больше не глядя. — Как вы, возможно, знаете, я позвал вас, чтобы поговорить о том, как вы можете компенсировать невыполнение требований прошлого семестра. Хонджун крепче сжал лямку своего рюкзака. Прошлый семестр был… трудный. Сан пережил трудный период как раз между промежуточными экзаменами Хонджуна, борясь с мыслями о неуверенности в себе. И с его склонностью к саморазрушению Хонджун ни за что не позволил бы себе надолго оставить его в покое в течение этого времени. Даже когда он знал, что теперь у него есть Уен. Итак, что-то должно было произойти, и это был университет — Хонджун, вероятно, пропустил больше занятий по гражданскому обществу, чем когда-либо посещал. — Я решил не обращать внимания на то, что вы не отрабатываете свои часы, но для того, чтобы компенсировать это, вам придется подготовить презентации и провести их перед студентами. Хонджун вздохнул, как и некоторые другие. — Перед всем лекционным залом? — спросил один парень. — Да, всем залом, — сказал профессор, по-видимому, раздраженный вопросом. — Вам нужно будет выбрать одну организацию гражданского общества, предпочтительно ту, с которой вы были в тесном контакте или которой раньше посвящали свое время, чтобы иметь более глубокое представление о ее работе, и объяснить, какую роль она играет в нашем обществе и почему вы считаете ее важной. Это может быть что угодно — благотворительные организации, НПО, группы поддержки, главное, чтобы это оказало на вас реальное влияние. Некоторые студенты вздыхали, явно недовольные заданием. Другие, казалось, были рады, что все было именно так и не нужно было пересдавать весь урок. Хонджун ничего не почувствовал по этому поводу, просто увидел, как пара голов повернулась, чтобы посмотреть на него при словах «группы поддержки», и он уже знал, о чем они ожидали от него разговора. Реабилитационный центр. И хуже всего то, что, как бы сильно он ни хотел никогда больше не говорить об этом, он знал, что ему придется это сделать. Потому что это было единственное, что он знал — то, что определяло его, что повлияло на его жизнь больше, чем что-либо другое. Профессор нахмурился, услышав недовольный ропот вокруг себя. — Вы должны быть благодарны, что я даю вам этот шанс и не заставляю вас проходить семинар заново, как сделали бы многие мои коллеги. — он повернул список на своем столе так, чтобы он был обращен к ним. — Вот даты проведения всех ваших презентаций. Все они бросились искать свое имя в списке. Хонджун почувствовал себя немного лучше, когда увидел, что он почти в конце — по крайней мере, у него будет время подготовиться. Тем не менее, страх наполнил его желудок, когда он вышел из лекционного зала, как только его отпустили. Одна мысль о том, что он поддастся любопытству однокурсников, взгляды которых были прикованы к его шрамам, вызывала у него тошноту. От жара позднего летнего солнца его кожу покалывало, когда он выходил из здания, а болтовня сразу же заполнила его уши. Дверь выходила на большую парковку, и для студентов не было ничего необычного в том, что они задерживались после лекции, прежде чем разъехаться. Но сегодня их было необычно много, особенно девушек, и все они, казалось, поглядывали в один из углов парковки, некоторые из них даже хихикали. Когда Хонджун проходил мимо их группы, где они склонили головы друг к другу, он уловил некоторые из их слов. — Черт возьми, вон тот парень такой симпатичный. — И эта машина выглядит дорогой. — Я никогда его здесь не видел. Кого бы он ни ждал, ему определенно повезло. Хонджун не отрывал взгляда от бетона у себя под ногами, на самом деле его не волновал новый сердцеед кампуса. Так было до тех пор, пока кто-то еще, мимо кого он проходил, не прошептал что-то интересное. — Ты думаешь, этот парень — человек? — Ни за что, я никогда не видел такого красивого человека. Определенно вампир. Вот что, наконец, заставило Хонджуна поднять голову. И в этот момент он увидел знакомую фигуру, прислонившуюся к черному Мерседесу и смотрящую на него. — Хонджун! — крикнул он, и все головы, окружавшие Хонджуна, повернулись туда, где он стоял, сжимая лямку сумки. На секунду он почувствовал, что краснеет от внезапного внимания. Но когда он увидел, что девушка, которая смотрела на его шрамы, теперь уставилась на него, разинув рот, на ее лице был написан шок, его охватило самодовольство — почти гордость. Сонхва выглядел потрясающе, когда прислонился к своей машине, припаркованной в тени дерева — его волосы были зачесаны назад, стройная фигура одета во все черное, поверх одежды — длинное пальто, на лице — темные очки. И девушка была права. Он определенно не был похож на человека. Секунду Хонджун ничего не говорил, когда подошел к Сонхва, глядя на него так, как будто он мог исчезнуть в любую секунду. Он чувствовал на себе взгляды всех присутствующих. — Что это за наряд? — в конце концов спросил он, указывая на пальто, в котором определенно было слишком жарко для сегодняшней погоды. — Ах, это, — сказал Сонхва. — Только из-за солнца. Оно не обжигает меня само по себе, но это совсем не приятно, когда моя кожа непосредственно соприкасается с ним. Он поправил свои солнцезащитные очки, и Хонджун почувствовал себя глупо из-за того, что спросил. — Что ты здесь делаешь? — спросил он вместо этого. — Я приглашаю тебя куда-нибудь поужинать. — ответил Сонхва так, как будто это было очевидно. Хонджун склонил голову набок. — Мне нужно работать. И ты не ешь еду. — Я знаю и то, и другое, — усмехнулся Сонхва. — Но ты упоминал, что по четвергам у тебя самый плотный график и что ты редко находишь время поесть, поскольку на общественном транспорте долго добираешься до работы. И поскольку мы сэкономим много времени на дороге туда, у нас будет достаточно времени, чтобы купить что-нибудь поесть. Хонджун упомянул об этом всего один раз, разглагольствуя о своей работе и о том, как тяжело часами подавать клиентам вкусную еду, а самому бегать на пустой желудок. — Ты действительно помнишь это? — спросил он, и в его голосе слышалось недоверие. — Конечно. И поскольку сегодня четверг, у меня ранее возникла мысль, что ты, вероятно, скоро отправишься на тяжелую смену без какого-либо перекуса, что не может быть здоровым. Хонджун чуть было не сказал, что Сонхва определенно не тот человек, чтобы читать ему нотации о том, что не нужно морить себя голодом, но сдержался. Тот факт, что Сонхва беспокоился о нем, беспокоился настолько, что даже приехал и забрал его с учебы, заставил что-то внутри него затрепетать. Сонхва, очевидно, неправильно истолковал его молчание и нахмурился. — Я надеюсь, что это не покажется тебе чересчур. Конечно, тебе не обязательно садиться в машину и ехать со мной ужинать, это просто предложение. — Нет, вовсе нет! — поспешил сказать Хонджун. — Я просто был удивлен — что ты вспомнил. Это так мило, что я действительно не знаю, что сказать. Он переступил с ноги на ногу. — Тебе не обязательно ничего говорить, — он открыл перед ним дверь. — Просто пойдем со мной? И в порыве уверенности Хонджун действительно сел в машину, позволив Сонхва закрыть за ним дверь и мгновение спустя скользнуть на водительское сиденье. Он чувствовал на себе взгляды присутствующих студентов, пока они не покинули кампус. — Просто чтобы ты знал, каждый человек на той парковке жаждал тебя, — сказал Хонджун указываю им за спину. Сонхва тихо усмехнулся в ответ на это. — Им было просто любопытно, вот и все. — Ты мог бы пригласить буквально кого угодно на ужин, и они бы поехали не думая. Сонхва мгновение смотрел на него. — Но я не хочу никого из них приглашать на ужин. Хонджун не знал, что делать с этим комментарием, просто попытался скрыть глупую улыбку, которая угрожала расплыться на его лице при этих словах. — Еще одна вещь, которая добавит к моей репутации в кампусе: меня забирает с занятий таинственный вампир. Они определенно создадут свои собственные маленькие версии этой истории. — Тебя волнует, что они думают о тебе? Твоя репутация? — спросил Сонхва. Не в осуждающем смысле, скорее с любопытством.Хонджун покачал головой. — Нет, совсем, нет. А тебя? Сонхва улыбнулся и покачал головой. — Если есть что-то, чему я научился, так это то, что ты никогда не сможешь помешать людям создавать слухи. Так что ты мог бы с таким же успехом внести в них какой-нибудь интересный вклад. Сонхва казался энергичным, он включил музыку, как только они оказались на улице, и их разговор затих. Хонджун приподнял бровь, когда услышал первые аккорды песни. — Твайс? — Ты осуждаешь меня? Хонджун покачал головой, подавляя смешок. — Нет, вовсе нет, я просто не ожидал чего-то настолько современного. Сонхва положил руку на грудь, как будто ему было больно. — Ты только что назвала меня старым? —Совсем немного, — ухмыльнулся он. И, словно в доказательство своей правоты, Сонхва сделал музыку еще громче и подпевал. Весь его плейлист, казалось, состоял исключительно из музыки женских групп, самой популярной из всех. И когда для некоторых припевов он даже выполнил правильную хореографию настолько хорошо, насколько мог, держа одну руку на руле, Хонджун сначала мог только таращить глаза, прежде чем разразиться смехом. Сонхва, казалось, был слишком увлечен этим, чтобы обращать на это внимание, яростно продолжая свое выступление. Это было почти сюрреалистично — видеть, как такой суровый и серьезный, молчаливо страдающий Пак Сонхва вот так теряет свою маску. К тому времени, как они добрались до улицы, где находился ресторан, все его тело болело от смеха. Они оказались в первоклассном ресторане с раменом, который Хонджун никогда бы сам не выбрал просто из-за ценников в меню. Но Сонхва даже не дрогнул, сказав ему выбирать все, что он захочет. — Вообще-то я хотел сводить тебя в суши-бар в том районе, который, как мне кажется, вам может понравиться, потому что ты упомянул, что это твое любимое блюдо, но я решил, что суши займут слишком много времени. Тогда, может быть, в другой раз. И Хонджун не был уверен, был ли это тот факт, что Сонхва вспомнил еще одну вещь, о которой он только упомянул вскользь, или намек на то, что это произойдет снова, который заставил его покраснеть. Когда они сидели вместе, Сонхва был странно разговорчив — как будто бурлящая энергия, которой он обладал в машине, передалась туда, где они сидели. Теперь у него снова появились тени под глазами, которых определенно не было в прошлый раз, но они не были серьезными. И все же они были признаком того, что это состояние не продлится вечно — что, как бы сильно Хонджун ни хотел, чтобы он всегда был таким, скоро наступит время, когда он вернется к своему опустошенному, безжизненному состоянию, в котором так больно его видеть. Хонджун старался не думать об этом, пока они разговаривали. Сонхва, казалось, каким-то образом находил все нужные вопросы — хотел узнать о Сане и Уене, о его любимых лекциях и профессорах, о музыке, которая ему нравилась, и книгах, которые он прочитал, о будущих цветах, в которые он хотел бы покрасить волосы. Все остальные всегда задавали вопросы, которых Хонджун предпочел бы избежать — те, которые было естественно задавать и на которые было легко ответить всем остальным. О его семье, друзьях, с которыми он рос, школьных днях и историях из его родного города. Все это было кинжалом в груди Хонджуна. Ножом между его лопатками. Это была одна из многих причин, по которым он избегал свиданий — типичные вопросы на первом свидании всегда бередят старые раны. Сонхва держался подальше от них всех, и это заставило Хонджуна почувствовать тепло, как будто его действительно слушали, как будто он понимал его без необходимости что-либо объяснять. И когда Хонджун был занят поеданием своего рамена — лучшего, что он когда-либо пробовал, — Сонхва в ответ рассказал ему о своей собственной жизни. О темах, которые он изучал в данный момент, о своих днях в банке крови и о работе, на которой он работал раньше. Очевидно, медицина занимала большую часть его жизни, и у него была страсть к ней, и когда Хонджун спросил, что в конечном итоге заставило его уволиться, он просто сказал, что это сказалось на его здоровье. И по тому, как он это сказал, было ясно, что он не собирался уточнять, что он имел в виду, поэтому Хонджун больше не приставал к нему по этому поводу. Вместо этого Сонхва больше рассказывал о своих друзьях, особенно о Есане, которого он, казалось, знал дольше всех. Анекдоты недавних дней или десятилетий назад, и по тому, как мягко он говорил, с улыбкой на губах, было ясно, что он всех их нежно любил. Их времени было слишком мало, минуты ускользали между едой и любопытными вопросами Сонхва. И прежде чем он успел запротестовать, Сонхва заплатил за его еду и сопровождал его всю дорогу до ресторана, в котором он работал. Он попрощался, снова поцеловав руку Хонджуна. Хонджуну ужасно захотелось обнять его при этих словах, но он этого не сделал, просто помахал ему, когда Сонхва садился в свою машину. Он не мог вспомнить, когда в последний раз так много улыбался во время смены. — Где ты сегодня оставил маленькую угрозу? — спросил Чонхо Хонджуна, когда тот дошел до конца очереди перед «Утопией». — Его нет в городе, сегодня ты в безопасности. — улыбнулся он. Чонхо приподнял бровь. — Я думал, это он всегда тащил тебя сюда? — Мне просто… понравился этот клуб. Это звучало не очень убедительно, хотя на самом деле ему вроде как нравилось это место. — Конечно, — ухмыльнулся Чонхо, возвращая ему удостоверение. — Передай от меня привет Сонхва. Хонджун даже не смог протестовать, когда вошел в клуб — в конце концов, он был здесь, чтобы увидеть его. Прошло много времени с тех пор, как Хонджун был впервые в «Утопии», но не с тех, как Сонхва впервые выпил из него по-настоящему. Он был взволнован возвращением, атмосфера в клубе захватывала дух, независимо от того, сколько раз он туда заходил. Туман, покрывающий пол, в сочетании с тусклым красным освещением и орнаментами на стенах всегда придавали ему ауру таинственности, словно он попал в совершенно другой мир. Когда он направлялся к бару, у Хонджуна в кармане завибрирован телефон.

Сонхва

Я немного задержусь, извини, что заставил ждать.

Хонджун быстро прислал ему ответ, что все в порядке. Не было ничего необычного в том, что Сонхва был поглощен разбором каких-то бумаг в банке до какого-то неурочного часа, так что он не был по-настоящему удивлен. Вместо этого Хонджун пошел убить немного времени, поговорив с Минги и Юнхо. Высокие вампиры были довольно заняты, поскольку боролись с суетой субботнего вечера, но все же нашли время для быстрой беседы и для того, чтобы приготовить ему выпить за счет заведения, хоть Хонджун настаивал на отказе от алкоголя. На всякий случай. Сегодня клуб был переполнен, вампиры и люди, одетые во все черное, заполнили танцпол, и музыка была потрясающей. Глубоко вибрировала в костях Хонджуна, а слегка мелодичные биты, которые накладывались поверх нее, как всегда, придавали им неопознаваемое жутковатое ощущение. Бросив быстрый взгляд на свой телефон — никаких новых сообщений от Сонхва — Хонджун решил пойти насладиться ночной суетой и присоединиться к фигурам в тумане на танцполе, пока он ждет. Даже без алкоголя в его организме одной атмосферы было достаточно, чтобы привлечь его и найти свое место среди других. Люди и вампиры, некоторые парами, некоторые поодиночке, как он, двигались под музыку. Сегодня Хонджун чувствовал себя странно спокойным, его обычное желание оглянуться через плечо и прижаться к стене было менее сильным, чем в последние недели. Возможно, именно перспектива увидеть Сонхва позже заставляла его чувствовать себя в безопасности. Время от времени к нему подходили люди, поглядывая на его руки, и, обнаружив, что на них нет черного крестика, приглашали его потанцевать с ними. Бледная кожа и слабые тени под их глазами, а также клыки, на которых иногда отражались красные огни клуба, говорили Хонджуну об их намерениях, и он всегда вежливо отказывался. Никто из них, казалось, не был слишком зол по этому поводу — сегодня здесь было много людей, танцпол был набит теми, кто жаждал принять участие, — и все они уходили, вежливо кивнув и улыбнувшись. Все, кроме одного из них. Парень, выглядевший примерно его ровесником, уже некоторое время глядел на Хонджуна. Всегда танцевал рядом с ним, вел себя беспечно, как будто это просто случайность, что он, казалось, всегда оказывался рядом с Хонджуном, где бы тот не был. Когда он поглядывал в сторону, то всегда обнаруживал, что тот смотрит на него — казалось, никогда на его лицо, всегда на шею, и Хонджун быстро пожалел о своем выборе одежды. Его брюки были в обтяжку, а свободная черная рубашка, заправленная в них, имела воротник, открывавший полный обзор его шеи и ключиц. Парень, который некоторое время не спускал с него глаз, был неплох собой — довольно высокий и мускулистый, с природной красотой, которая, казалось, присуща всем вампирам. Но что-то в нем было не так. Когда через некоторое время парень подошел к нему слишком близко и взгляды превратились в откровенные пристальные взгляды, стало не по себе. Хонджун решил покинуть танцпол на короткий перерыв. Он направился в довольно пустой угол, который был несколько отгорожен от остальной части клуба, поближе к отдельным комнатам и подальше от оглушительной музыки. Хонджун стоял там, прислонившись к стене, и проверял свой телефон. Никаких новых сообщений от Сонхва. — Привет, милашка. — чей-то голос заставил его оторвать взгляд от телефона и застыть на месте. Это был вампир, который пялился на него. Хонджун нахмурился, глядя на него. Его рубашка была расстегнута слишком низко, чтобы показать мышцы груди и цепочки, наложенные друг на друга поверх них. — Что ты здесь делаешь совсем один? — спросил он, его голос сочился фальшивой харизмой, от которой у Хонджуна скрутило живот. — Я кое-кого жду. — отрывисто сказал он. Парень шагнул к нему, и внезапно Хонджун пожалел о своем решении прислониться к стене. Потому что теперь парень был прямо перед ним и прижал к нему руку, отрезая его от остальной части клуба. — Однако того, кто пахнет так же вкусно, как ты, не следует заставлять ждать. Позвольте мне отвести вас в отдельную комнату и показать вам, как хорошо провести время. Это то, ради чего мы все здесь собрались, верно? У тебя на руке нет крестика, верно? Его ухмылка была подлой, демонстрируя клыки, и Хонджун почувствовал, что съеживается под ней. — Нет, спасибо, — сказал он, изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал уверенно. — Но я уверен, что ты найдешь кого-нибудь другого. Парень закатил глаза и застонал, вся фальшивая вежливость слетела с него. — Да ладно, не дразни меня. Я хочу пить. Он шагнул ближе, свет над ними упал ему на лицо, и только теперь Хонджун увидел тени у него под глазами — не такие серьезные, как у Сонхва, но все еще опасно темные. — Я сказал «нет», — тихо повторил Хонджун. — Если ты так хочешь пить, может, тебе стоит взять несколько пакетов с кровью. Казалось, это его не позабавило, его лицо посуровело. — В наши дни банки так скупы на порции. И еще, почему я должен соглашаться на это дерьмо, когда кто-то такой симпатичный, как ты, находится прямо здесь и так вкусно пахнет? Хонджун огляделся, пытаясь подать кому-нибудь сигнал о том, что здесь происходит, когда парень наклонился над ним, но никто не обращал внимания на их угол. Он почувствовал, как паника поднимается у него в животе, заставляя его сердце биться быстрее, а дыхание сбиваться. Парень, казалось, неправильно истолковал это и улыбнулся. — Все быстро закончится, всего лишь маленький укус. Мы можем сделать это прямо здесь, если ты не хочешь идти в комнаты, мне все равно. Его голос был прямо у уха Хонджуна, его дыхание было холодным. Его другая рука внезапно надавила на бедро Хонджуна, прижимая его к стене. Хонджун пытался выбраться из-под него, но тот держал его мертвой хваткой. — Отпусти меня, — сказал он, но это вышло тихо, и его слова никак не могли кого-либо насторожить из-за громкой музыки. Он не мог найти свой голос, чтобы накричать на него, не мог даже найти свои руки, чтобы оттолкнуть его. Дыхание парня обдало его шею. И вдруг все это исчезло. Тело перед ним оторвалось от земли и секундой позже с грохотом ударилось о стену рядом с ним. У вампира вырвался стон, когда из него вышибло весь воздух. — Не смей прикасаться к нему.— прорычал голос, глубокий, гортанный и невероятно злой. Голова Хонджуна кружилась, он был дезориентирован от страха и внезапного удара, побуждающего к движению. Когда он повернулся в сторону, откуда донесся грохот, там был он Сонхва. — Как ты думаешь, что ты делаешь? Одной рукой он вцепился в ткань рубашки парня, а другой обхватил его за горло, прижимая к стене. Парень был немного выше его, но, похоже, это не имело значения, так как его лицо было искажено страхом. И Хонджун сразу понял почему. Потому что Сонхва выглядел… опасным. Более опасным, чем он когда-либо выглядел. Милый парень, который забрал его из университета и подпевал песням женской группы с огромными добрыми глазами, исчез, как будто его никогда и не существовало. Даже когда однажды в библиотеке его одолела жажда, он все еще казался человеком. Не сейчас. — Я задал тебе вопрос! — крикнул он, снова впечатывая его в стену. Его волосы падали на лицо, черные на фоне белого, а клыки были обнажены, как у зверя, готового перегрызть горло своей жертве. Его мышцы были напряжены там, где его пальцы обхватили шею парня. Это был намек на красный, который Хонджун заметил, мелькнув в его глазах? Это, конечно, было невозможно. В них отражался только свет клуба. — Я просто играл с ним! — сказал парень, поднимая руки в знак защиты, в голосе звучала паника. — Ты пытался выпить из него против его воли? — прорычал Сонхва. Он яростно замотал головой. — Мы просто немного повеселились, он просто дразнил меня. Я просто хотел перекусить на скорую руку. — Неправильный ответ. Перекусить на скорую руку? — прошептал он, и внезапная тишина в его голосе была более пугающей, чем когда-либо были его крики. Хонджун почувствовал, что дрожит. Хватка Сонхва на его горле усилилась, когда он приподнял его к стене, так что его ноги фактически висели над полом. — Этот человек принадлежит мне. У меня есть на него право. Так что, если я увижу, что ты когда-нибудь снова прикоснешься к нему, если я увижу, что ты когда-нибудь снова смотришь на него, ты пожалеешь об этом. И на этот раз, когда его глаза вспыхнули красным, Хонджун был уверен, что ему это не показалось.На мгновение он испугался, что Сонхва что-нибудь сделает с парнем, действительно задушит его или сделает что-нибудь похуже. Но в следующее мгновение чья-то рука опустилась на плечо Сонхва. — Хен, остановись. Это был Чонхо. — Не ввязывайся в это, — предупредил Сонхва, обнажив клыки. Это заставило бы бежать любого, но, очевидно, не Чонхо. — Позволь мне позаботиться об этом, — спокойно сказал он, снова надавливая на его плечо. — Ты должен быть рядом с Хонджуном. Это, казалось, вывело его из транса. Он оторвал взгляд от вампира, который дрожал в его объятиях, и встретился взглядом с Хонджуном. И гнев покинул его в мгновение ока, превратившись во что-то неопознаваемое — во что-то глубоко печальное, почти сродни чувству вины. Сонхва ослабил хватку и позволил высокому вампиру упасть на землю с хриплым звуком, вырвавшимся из его горла. — Я разберусь, хен, — сказал Чонхо. — Мне так жаль, Хонджун. И в следующее мгновение он снова поставил парня на ноги и потащил его по полу в направлении дверей, сквозь небольшую группу зрителей, собравшихся вокруг них. Но ни Хонджун, ни Сонхва не наблюдали за ними — взгляды были сосредоточены только друг на друге. Хонджуна трясло. Он не осознавал этого, пока его не охватила сильная дрожь, и ему пришлось обхватить себя руками, чтобы остановить ее. Почему он так сильно дрожал? И внутри него было что-то еще, что-то поднималось в его животе, как жар, который пробивался вверх, когда он смотрел на Сонхва. Этот человек принадлежит мне. У меня есть на него права. Ему казалось, что он сгорает заживо, жар поднимался по его шее. — Хонджун, мне так глубоко жаль, — в конце концов сказал Сонхва, делая шаг назад. Это странное чувство вины все еще отражалось на его лице. — Ты… ты только что спас меня, — прошептал Хонджун, сбитый с толку. — Ты дрожишь. Я напугал тебя. Казалось, эта мысль причиняла ему боль. — Я тебя не боюсь. — сказал Хонджун. Это не было ложью, даже когда вид Сонхва, сходящего с ума от другого вампира, должен был потрясти его до глубины души. Сонхва лишь покачал головой. — Я сожалею о том, что мне пришлось сказать. Что ты принадлежишь мне. Пожалуйста, знай, я не хотел говорить, что имею над тобой какую-то власть, особенно после того, как ты позволил мне выпить из тебя только для того, чтобы помочь мне. Я — ничего так не ненавижу, как когда мой вид обращается с людьми, у которых они пьют, как со своей собственностью. Что он говорил? В ушах Хонджуна зазвенело, слова Сонхва, сказанные ранее, повторялись в его голове снова и снова. У меня есть на него права. Это что-то сделало с Хонджуном — заставило его задрожать, заставило жар лизать его внутренности, как пламя в венах. — Он был очень молодым вампиром, не привыкшим к жажде. Только заявление старшего могло отговорить его от этого. Это была единственная причина, по которой я так сказал. Глубокий, рычащий голос Сонхва, звучавший ранее, резонировал в голове Хонджуна. Жестокое выражение на его лице, когда он прижал парня к стене. Красный блеск в его глазах. И когда он смотрел на него сейчас, как бы Сонхва ни пытался это скрыть, то же отчаяние, тот же собственнический взгляд все еще были там, спрятанные под черными радужками его глаз. Еще одна дрожь пробежала по телу Хонджуна, но это была не дрожь страха. Это было желание. Сонхва казался ошеломленным, когда Хонджун взял его за руку и потащил из их угла, пробегая мимо горстки людей, столпившихся вокруг. Мимо отдельных комнат и вверх по ступенькам. В их комнату. Ему это было нужно сейчас. Как только дверь за ними закрылась, Хонджун толкнул Сонхва на диван, так что его спина коснулась подушек, и сидел там, глядя на него снизу вверх. Тяжело дыша, хотя ему вообще не нужно было дышать. И в порыве того, что бы это ни было, что настигло его, Хонджун забрался на него сверху, оседлав Сонхва. — Хонджун, что ты делаешь? — спросил Сонхва, запрокинув голову, чтобы посмотреть на него. — Укуси меня, Сонхва. — сказал он, склонив голову набок, чтобы обнажить шею, их лица были так близко, что он чувствовал дыхание Сонхва на себе. Он покачал головой, но Хонджун почувствовал, как тот задрожал под ним, когда он вдохнул. — Прямо сейчас мы не рассуждаем здраво. Ты в шоке, а я… — Что ты, Сонхва? Что так сильно на тебя влияет? — прошептал Хонджун. Руки Сонхва поднялись и вцепились в его бедра, удерживая его на месте. Он не ответил, по-видимому, пытаясь сохранить самообладание. — Я тебе не верю, — сказал Хонджун. Сонхва вопросительно посмотрел на него. — Ты утверждаешь, что сказал все это только для того, чтобы парень оставил меня в покое. Я не верю, что это была единственная причина. Я видел это, я видел, как ты отреагировал — ты не хочешь признаваться в этом ни мне, ни самому себе, но ты говорил серьезно и чуть не разорвал ему глотку из-за этого, — он наклонился ближе. — И ты ошибаешься еще кое в чем. — В чем? — спросил Сонхва напряженным голосом и достаточно близко к его шее, чтобы он почувствовал слова как дыхание на своей коже. — О том факте, что я позволяю тебе пить из меня только для того, чтобы помочь тебе. Хонджун снова откинулся назад, чтобы смотреть Сонхва в глаза, когда заговорит дальше. — Потому что я не настолько самоотвержен. Я хочу, чтобы ты выпил из меня. Я хочу кайфа от всего этого. И как бы ты ни старался это скрыть, я знаю, что ты этого тоже хочешь. Я вижу это прямо сейчас. — он обнял Сонхва за шею. — Так что к черту притворную скромность. Секунду Сонхва ничего не говорил. Просто смотрел на него широко раскрытыми глазами. Как будто внутри него щелкнул выключатель, его радужки внезапно потемнели, когда он притянул его ближе, их груди соприкоснулись. А затем его губы коснулись шеи Хонджуна, запечатлев там что-то похожее на поцелуй. — Ты станешь моей смертью, Ким Хонджун. Сонхва больше ничего не сказал, тишина на мгновение заполнила комнату вокруг них — а затем, без очередного предупреждения, Хонджун почувствовал острую боль в шее. Хонджун вздрогнул, его бедра соприкоснулись с бедрами Сонхва, когда он сидел сверху, и секунду спустя у него вырвался стон, когда яд попал в него. Это было точно так же, как в первый раз, может быть, даже более сильно, поскольку его свободное пространство усиливало чувства. Страх, который был всего несколько мгновений назад, в клубе, где парень загнал его в угол, исчез, когда яд разлился по его венам, как будто он никогда даже не знал, что такое страх. Это оставило после себя только удовольствие. Сонхва зарычал, вдавливая большие пальцы в плоть Хонджуна там, где его рубашка теперь была расстегнута и задралась, обнажая кожу. Он притянул его к себе невероятно близко, клыки глубже вонзились в его плоть, когда он посасывал его шею, как будто от этого зависела его жизнь.В том, как Сонхва обращался с ним, было что-то такое, чего не было в прошлый раз. Отчаяние, которое не было вызвано голодом. Как будто одержимость, прозвучавшая в его словах ранее, означала, что сейчас он прижимает Хонджуна к себе. Как будто хотел показать ему, что он действительно принадлежит ему. Хонджун парил, и иглы, глубоко вонзившиеся в его шею, были тем, чего он жаждал.И когда спустя, казалось, целую вечность, Сонхва наконец отстранился от Хонджуна, оторвал свои острые зубы от его шеи и позволил голове откинуться на подголовник — в его глазах было что-то такое. Они оба тяжело дышали, на губах Сонхва была кровь, красное на белом. Прекраснее всего, что Хонджун когда-либо видел. Никто из них не произнес ни слова, но что-то, несомненно, изменилось. И когда то же чувство, что и в прошлый раз, пробежало по телу Хонджуна, желание воспламенило его, желание к Сонхва — он не стал бороться с этим. Его взгляд снова метнулся к губам, к крови на них. Вдохнув воздух между ними. Единственный звук в комнате, кроме бешеного сердцебиения Хонджуна. Он не знал, кто двинулся первым. Но секунду спустя его руки зарылись в волосы Сонхва, а большие пальцы Сонхва снова уперлись в его бедра. И в порыве отчаяния их губы соприкоснулись. Это было беспорядочно, движимое желанием и срочностью, и когда язык Сонхва коснулся губ Хонджуна, он позволил им приоткрыться, чтобы предоставить ему пространство. Хонджун почувствовал медный привкус собственной крови на Сонхва. Хонджун наклонил голову, чтобы дать ему лучший доступ, пока они небрежно целовались, и все это время он продолжал давить, поймав волну удовольствия, которую укус Сонхва послал по его телу, волну, которая все еще разрушала его — разрушала их обоих. Через некоторое время Сонхва оторвал их губы и снова поцеловал его в шею, добрался до того места, где он укусил его, и слизнул последние капли крови, которые там остались. — Сонхва, я… — начал Хонджун, но фраза просто превратилась в стон, когда он лизнул чувствительное место на ней. — Что? — прошептал он глубоким и грубым голосом. — Ты хочешь, чтобы я…? Он не закончил предложение, просто позволил своему большому пальцу опуститься немного ниже, скользнув под пояс джинсов всего на секунду. Хонджун непроизвольно дернулся под прикосновением, у него перехватило дыхание. Он почувствовал, как кровь прилила к его лицу от смущения, когда он почувствовал, что впадает в такое отчаяние. Но на этот раз у него не хватило духу отвергнуть предложение Сонхва. Он зашел слишком далеко. Хонджун зажмурил глаза и кивнул. — Ты уверен? —Пожалуйста. Сонхва перестал целовать его в шею, чтобы посмотреть на него. Его зрачки расширились так, что поглотили почти всю радужную оболочку. Как черные дыры, всеобъемлюще поглощающие Хонджуна и готовые показать другой мир. Тот, что находится за недосягаемой гранью. Он притянул его обратно, чтобы соединить их губы в целомудренном поцелуе, позволяя одной руке скользнуть ниже по ладному телу, чтобы расстегнуть брюки Хонджуна. Другая рука все еще давила ему на бедро, удерживая его на месте. Сонхва медленно забрался под ткань и свободно обхватил член, вытаскивая его из-под одежды, к которой он прижимался. Его рука была холодной там, где она касалась тепла Хонджуна, точно так же, как тяжелые серебряные кольца, которые все еще были у него на пальцах. Хонджун резко втянул воздух от этого ощущения. Однако, это быстро превратилось в громкий стон, когда Сонхва сделал несколько движений, его длинные изящные пальцы выглядели так красиво, обхватив его вот так. Он тут же прикрыл рот рукой, чтобы подавить звук, но Сонхва снова отдернул ее. — Все в порядке. Не заглушай себя. — сказал он. Его глубокий голос оставался спокойным, когда Хонджун непроизвольно дернулся в его руке. Он не знал, почему это так сильно на него подействовало — до этого он получал много прикосновений, но ни один из них не приводил его в такую эйфорию. Как будто он сходил с ума от малейшего контакта. Может быть, из-за яда в его венах он был так разгорячен, а на коленях у Сонхва образовался отчаянный, бессвязный беспорядок. Или, может быть, дело было в том факте, что именно Сонхва, самый великолепный человек, на которого он когда-либо обращал внимание, делал с ним все это сейчас. На губах все еще была кровь Хонджуна, которые теперь были зацелованы до крови и в синяках. Сонхва провел большим пальцем по наиболее чувствительной точке. Это выбило из Хонджуна новый стон, и тихое рычание вырвалось из груди Сонхва, когда ему пришлось крепче сжать его бедро, чтобы удержать на своих коленях, когда он дергался. Удовольствие слишком быстро нарастало в теле Хонджуна, и вскоре он ощутил подкрадывающийся финал, что грозился накрыть, подобно волне, заставив на пару мгновений потерять связь с реальностью. — Сонхва, я… — стонет он, пока вампир, не прекращая сладкой ласки, шепчет негромкое — Все хорошо, я тебя понял. И как раз перед тем, как он собирался кончить, Сонхва свободной рукой задрал рубашку Хонджуна, оголяя живот. Парень откинул голову назад от удовольствия, выгибаясь в крепкой хватке изящных рук, так что Сонхва пришлось удерживать его от падения, придерживая за поясницу. — Прекрасно. — выдохнул он, и Хонджун не был уверен, не показалось ли ему это, не сыграл ли его разум злую шутку в его ошеломленном состоянии. Всего через несколько прикосновений Хонджун излился в руку Сонхва и на собственную кожу, заглушив скулеж и припадая к губам Сонхва, скользя по его языку своим и пробуя на вкус сладковатую кровь. Легкое головокружение, как побочный эффект от всего пережитого, еще какое-то время преследовало Хонджуна, пока тот наслаждался гуляющей по телу негой расслабления и тепла. Отчаяние, которое было только что, сменилось чувством блаженства. Когда ощущение невесомости спало, и к нему вернулось чувство реальности, Хонджун заметил, что он лежит на подушках дивана, а Сонхва просто выбрасывает салфетки, которыми он, очевидно, вытер последствия общего удовольствия. — С тобой все в порядке? — спросил Сонхва, присаживаясь рядом с ним. — Боюсь, это снова довольно сильно повлияло на тебя. Хонджун лениво улыбнулся ему. — Это было потрясающе. С помощью Сонхва он подтянулся и принял сидячее положение, их бедра соприкоснулись.Хонджун отметил, что Сонхва скрестил ноги. — Ты хочешь, чтобы я…? — сказал он, его взгляд опустился на колени Сонхва, когда он прикусил губу. — Это была насыщенная событиями ночь. Я думаю, будет лучше, если я сейчас отвезу тебя домой. На секунду Хонджун был разочарован, желая отплатить Сонхва тем же удовольствием, которое он только что доставил ему, но, возможно, правда заключалась в том, что он просто не хотел этого. Предложил Хонджуну позаботиться о нем, потому что это было просто проявлением вежливости в подобных ситуациях. Многие предпочитают делать это, но большинство также рассматривает это только как часть своего рода сделки. Вероятно, это был просто способ Сонхва отплатить ему за то, что он позволил ему выпить из него. Это его часть сделки. Хонджун покачал головой. От слишком усердных мыслей у него перед глазами все расплылось, голова снова закружилась. Может быть, это действительно была хорошая идея — отвезти его домой. Выйдя из клуба, Сонхва на мгновение остановился, чтобы обсудить что-то с Чонхо, поблагодарив его, судя по всему, за то, что он вмешался. Хонджун был слишком не в себе, чтобы по-настоящему вслушиваться в их слова, но он заметил всезнающий взгляд, который послал ему Чонхо, когда его глаза скользнули вниз к его шее. На этот раз, когда они ехали в машине Сонхва, он действительно положил руку на бедро Хонджуна, словно желая успокоить его или убедиться, что он все еще там. И когда он прощался перед дверью квартиры Хонджуна, он снова взял его за руку и запечатлел на ней поцелуй — слишком целомудренный и невинный, учитывая то, что они только что сделали. — Спи спокойно. И оставайся в безопасности. Для меня. Почти так, как будто этого никогда и не было. Как будто он не спас Хонджуна и не заявил, что он принадлежит ему, не выпил снова его крови и не послал волны удовольствия по его телу. Как будто они и не целовались так отчаянно, как будто это было единственное, что спасало их от голодной смерти. Но это было по-настоящему — и слабый привкус меди, который все еще оставался на губах Хонджуна, был достаточным доказательством.