искусственный рай

Хонджун никогда не признавался в этом, но он часто с восхищением смотрел на Сана и Уена. Не то чтобы ему чего-то не хватало в своей жизни — у него было больше, чем он когда-либо даже мечтал достичь. Дом, работа, друзья, которых он считал своей семьей больше, чем своих кровных родственников. И все же, когда Хонджун иногда сопровождал их двоих на свидания, которые они никогда не называли как таковыми — в целом никогда не называли ничего из того, что у них было, — он чувствовал укол внутри. Когда они ходили куда-нибудь поужинать или съесть мороженое, или покормить уток на реке, или просто вместе сходили за продуктами. Они всегда заботились о том, чтобы включить Хонджуна. Никогда не давали возможности почувствовать себя третьим лишним. Но все же, когда он наблюдал за ними двумя, всегда чувствовалась тоска по тому, что они разделяли. С ними это не должно было сработать так хорошо, как работало. Не с тем, кем они были. Уен, который был шумным и захватывал каждую комнату, в которую входил. И Сан, который через столько прошел, который иногда был робким и таким хрупким, что Хонджун боялся, что одно неверное слово разорвет его на части. И все же, когда они были вместе, они были такими… нежными. Связь. Как будто им не нужно было говорить, чтобы знать, что нужно другому в данный момент. И что-то внутри Хонджуна, что-то, чего он не мог объяснить или рационализировать, жаждало того же самого. Хонджун бывал там раньше — он любил кого-то в своей прошлой жизни. По крайней мере, в то время он заставлял себя в это верить. Девушка с красивыми волосами, большими глазами и татуировкой на предплечье с надписью «любовь убивает медленно». Она не была его дилером как таковым, хотя тогда границы были размыты. В том мире они всегда были размытыми — диллер или любовник, акт привязанности или невысказанный обмен на товары, сознание или кайф, жизнь или выживание. Кем бы она ни была для него на самом деле, одно было ясно: у нее всегда были самые чистые наркотики, те, которые действовали сильнее всего, и к ним было подмешано наименьшее количество другого вещества, чтобы растянуть порцию — и, что более важно, у нее был постоянный запас. И пока они были вместе, этим запасом мог пользоваться и Хонджун. Она работала на кого-то, продавая наркотики, чтобы финансировать свою собственную зависимость. И вскоре она познакомила Хонджуна и с этим человеком, уговорив его нарушить свое единственное решение: никогда не продавать другим людям. Он любил ее. Он действительно верил, что это так. Теперь он знал лучше. Дело было не только в том, что теперь он знал, что женщины вообще его не привлекают, ни в малейшей степени. Оглядываясь назад, он просто зашел слишком далеко, чтобы любить кого-то, кто не был иглой в его руке и ядом в его венах. Девушка и наркотик слились в его сознании воедино, став неразделимыми. Как отдельные крупинки порошка, которые сливались друг с другом, образуя однородную жидкость на его ложке, когда жар огня от его зажигалки под ней становился достаточно сильным, только для того, чтобы всасываться в шприц и позже попадать в его кровоток. Запечатлеться в его сознании как самое близкое к любви, что ему когда-либо было позволено испытать. Все закончилось, когда в один прекрасный день запасы в конце концов иссякли, и Хонджун запаниковал и израсходовал последнюю партию, которая у них была, пока она пыталась заключить новую сделку. Когда она узнала об этом, то попыталась пырнуть его кухонным ножом. У него все еще был шрам на спине, там, где лезвие вошло ему между плеч, глубоко в плоть. Любовь убивает медленно. Какая ирония судьбы. Или, может быть, это вовсе и не ирония судьбы. Он не любил ее, ту, которая могла лишить его жизни в мгновение ока. Однако любовь к яду, который он сам ввел в свое тело, была настоящей любовью, а также той, которая медленно уводила его из жизни. Нож в спину был бы гораздо милосерднее. Уен даже не спросил Хонджуна, хочет ли он вновь пойти в клуб, просто сказал ему дату. — Я знаю, ты не скажешь «нет», ты ведь хочешь снова увидеть своего симпатичного доктора, я прав? — пошутил он, скорчив ему гримасу поцелуя. Хонджун ударил его кулаком в плечо. — Неправда! Его встретили приподнятой бровью. — Эта рубашка с очень глубоким вырезом, которую ты надеваешь только в том случае, если хочешь выглядеть особенно сексуально, говорит о другом. — О, заткнись, или я скажу Сану, чтобы он бросил твою надоедливую задницу. — Пфф, будто он сможет. Без меня вы оба просто утонули бы в своем собственном недовольстве, — сказал он. И он, конечно, продолжал издеваться над Хонджуном. Особенно когда он увидел, как его улыбка превратилась в хмурое выражение, когда они прибыли в клуб, а Сонхва нигде не было видно. Он быстро проглотил свое разочарование и пошел танцевать с Уеном, который тоже все еще ждал Есана. Он был здесь не из-за Сонхва. Он был здесь, чтобы повеселиться — и он действительно повеселился, несмотря на то, что в его организме не было ни капли алкоголя. Музыка была великолепной, и люди были в экстазе, двигаясь вместе по танцполу. Он все еще ловил себя на том, что время от времени смотрит по сторонам, в надежде заметить среди людей какую-нибудь знакомую фигуру, но из-за его роста было почти невозможно что-либо разглядеть за первым рядом людей. Уен, как всегда любопытный, ловил его каждый раз, когда он это делал, и бросал на него понимающие взгляды. Он решил, по крайней мере, не опускаться так низко, чтобы спросить Есана о местонахождении Сонхва, когда тот в конце концов появится. — Я пойду выпью, — вместо этого сказал им Хонджун через некоторое время, перекрикивая оглушительную музыку на танцполе. Может быть, он мог бы незаметно расспросить Минги или Юнхо о нем так, чтобы Уен этого не заметил. Он пробрался сквозь толпу, прорвавшись сквозь стену людей возле бара. Когда он двинулся, чтобы привлечь внимание Юнхо, облокотившись на черную мраморную стойку, он услышал женский голос рядом с собой. — Эй, не притворяйся, что ты здесь не для того же, что и все остальные. Кажется, тебе это нужно. Послушай, я не пила алкоголь. Голос девушки звучал раздраженно, но слышался оттенок отчаяния, как будто она уже некоторое время приставала к этому человеку. — Спасибо вам за ваше предложение, но мой ответ остается в силе. Я уверен, что ты найдешь здесь кого-нибудь еще, более чем готового выпить из твоих рук. Хонджун оживился, услышав этот голос. — О, да ладно, что мне нужно сделать, чтобы заставить тебя… — Разве тебе не ясно, что если кто-то говорит «нет», ты должна это принять? — прервал ее Хонджун, подходя к Сонхва. Слова прозвучали немного грубее, чем предполагалось, но, похоже, ей нужно было их услышать. — Хонджун, — сказал Сонхва, удивленная улыбка расплылась по его лицу, когда он откинул голову назад, чтобы посмотреть на него с того места, где сидел. — Вот ты где. Я боялся, что тебя сегодня здесь не будет. Девушка перевела взгляд с одного на другого, а затем скрестила руки на груди и усмехнулась. — О, так это твой? Просто сказал бы, если тебе уже есть кого укусить. Она повернулась на каблуках и ушла в направлении толпы. — Ты слишком мил, чтобы послать людей, не так ли? — спросил Хонджун, садясь рядом с Сонхва. Он отметил, что ему даже немного не было неловко от осознания того, что эта девушка теперь думает, что он принадлежит Сонхва… таким образом. Он покачал головой. — Я не хочу оскорблять людей, которые просто проявляют интерес к чему-то, что здесь не является противоестественным. — Хонджун закатил глаза, но решил не спорить с ним. — Ты… ты сказал, что рад меня видеть, только потому, что знал, что это отпугнет ее? — Он с улыбкой покачал головой. — Неужели так трудно поверить, что я искренне наслаждаюсь твоим присутствием? Хонджун закашлялся и спрятал лицо, чтобы не показывать свое стеснение. Когда он снова поднял глаза, впервые за сегодняшний вечер как следует посмотрел на Сонхва, он почувствовал, что его улыбка исчезла. Он выглядел… плохо. Почти как больной. Но по-прежнему собран, его одежда, как всегда, была черной и хорошо выглаженной. Хоть на нем не было никаких украшений, а его волосы были лишь наполовину зачесаны назад, как будто он слишком много раз перебирал пальцами пряди. То, как он облокотился на стойку, создавало впечатление, что он может заснуть в любую секунду, прямо здесь и сейчас. И руки у него дрожали — не просто слегка, а заметно. — С тобой все в порядке? — Сонхва слабо улыбнулся ему и кивнул. — Просто долгий день в клинике, вот и все. Хонджун не поверил ему ни на секунду, особенно когда увидел, что Минги и Юнхо постоянно останавливаются у своей части бара, бросая на Сонхва обеспокоенные взгляды. — Серьезно, ты в порядке? Ты выглядишь… не слишком хорошо, — спросил Хонджун после того, как увидел, как Сонхва уже в третий раз потирает висок, стиснув при этом челюсти. Он кивнул. — Я в порядке, просто… — вздохнул он. — Не будет ли слишком эгоистично лишить тебя вечера танцев и попросить ненадолго уйти отсюда со мной? Этот вопрос удивил Хонджуна. Почему из всех людей ему могло сойти с рук общение с Хонджуном, особенно после того, как он только что отказался от компании кого-то другого? Но он не колебался ни секунды, следуя за Сонхва по этажу и вверх по лестнице, пока они снова не оказались в его личной комнате. Сонхва, казалось, расслабился, как только они вошли в комнату, особенно после того, как Хонджун широко открыл балконную дверь, чтобы впустить немного прохладного ночного воздуха. Он сидел на диване, откинув голову на спинку, прикрыв глаза. Его челюсть все еще была сжата, но не так сильно, как только что в баре, и Хонджун подумал, что никогда не видел его таким расслабленным. Как будто у него не было никакой энергии, чтобы поддерживать тот образ, который он привык носить с собой. — Так лучше? — спросил он, снова усаживаясь на дальний конец дивана, неуверенный, что Сонхва будет комфортно ближе. Даже когда ему захотелось заключить его в объятия, когда он лежал там с таким страдальческим видом. Он кивнул, все еще не открывая глаз. — Завтра мне будет лучше. — Хонджун не стал спрашивать, что случилось. Он не был тупым. — Зачем ты вообще сюда пришел? Если бы ты плохо себя чувствовал? — Очевидно, потому что я мазохист, — тихо пробормотал он, как будто это не предназначалось для ушей Хонджуна. Он склонил голову набок, глядя на Хонджуна. — Есан сказал мне, что Уен придет навестить его сегодня. Поэтому я предположил — надеялся — что ты будешь сопровождать его. На его губах появилась слабая улыбка. Хонджун не знал, что ответить, просто почувствовал, как его лицо вспыхнуло от его слов. — За баром выстроились люди, которые хотят с тобой поговорить. Зачем ждать меня? — Он отметил, что грудь Сонхва снова не двигалась. — Люди в баре меня не интересуют. Как я уже говорил ранее, я действительно наслаждаюсь твоим присутствием. У тебя интересный взгляд на жизнь. У него не было ответа на это, поэтому он просто тоже откинулся назад, наблюдая за Сонхва, который снова закрыл глаза. Пока они оставались вот так, только лунный свет и слабый шум музыки наполняли комнату вокруг них, Сонхва, казалось, немного расслабился. И голова Хонджуна закружилась. Если действительно подумать, то он ничего не знал о нем как человеке, кроме того, что он видел. На самом деле он был незнакомцем, которому Хонджун почему-то чувствовал, что может слепо доверять. Который заставлял его чувствовать себя таким спокойным. Но кем был Сонхва на самом деле? У него было так много вопросов, которые он никогда не был достаточно храбр, чтобы задать по-настоящему, вместо этого рассказывая о своем собственном прошлом, и все это для Сонхва. — О чем ты думаешь? — тихо спросил Сонхва, не открывая глаз. Смог ли он почувствовать, что Хонджун глубоко задумался? — Я не знаю, не слишком ли это личное, чтобы спрашивать, — сказал он. — Я просто… мне было любопытно… — Хонджун колебался. Сонхва слегка наклонился к нему. — Как тебя обратили? — он хотел взять свои слова обратно, как только они сорвались с его губ, но Сонхва, казалось, не возражал. Просто открыл глаза, которые теперь были затуманены… чем-то. Воспоминание? Грусть? — Хотел бы я, чтобы у меня был для тебя ясный ответ. Но правда в том, что за все эти годы воспоминания становятся размытыми. Очень размытыми. Я действительно не помню, кем я был как человек. Только то, что я был очень болен. Умирал. Последняя боль — это все, что действительно осталось у меня от моей прошлой жизни, — он сжал губы. — Мое лучшее предположение — это то, что какой-то вампир сжалился надо мной. Думал, что по какой-то причине мне еще не пришло время умирать. — Хонджун послал ему улыбку. — Я рад, что он это сделал. — Сонхва улыбнулся в ответ, и хотя он все еще выглядел невероятно опустошенным, улыбка коснулась его глаз. — Ты помнишь что-нибудь после? На что это было похоже? — Не так уж много, — вздохнул он, как будто это его расстраивало. — Просто я был в замешательстве. Не хватало руководства. Тот, кто обратил меня, не остался рядом со мной, так что мне пришлось во всем разбираться самому. И я… совершал ошибки. Чувство вины расползлось по его лицу, как маска. — Что ты имеешь в виду под ошибками? — прошептал Хонджун. — Я… причинял боль людям. Я многого из этого не помню, не знаю, то ли потому, что это было так давно, то ли потому, что я активно пытался забыть в какой-то момент своей жизни. — он быстро тряхнул головой, словно отгоняя воспоминания. — Единственное, что я могу вспомнить из того времени, — это жажда. Боже, эта жажда. Мне казалось, что боль превратит меня в животное. Я бы сделал все, что угодно, чтобы остановить это. Сонхва прерывисто выдохнул. И тут он вздрогнул. Болезненный стон вырвался из его стиснутых зубов, заставляя его замолчать. — Сонхва? — Хонджун немедленно сократил расстояние между ними, бросившись на его сторону дивана. Его глаза были крепко зажмурены, рука прикрывала одну сторону головы, как будто его поразила сильная мигрень. — Сонхва, что случилось? — сказал Хонджун едва ли громче шепота, сквозь него просачивалось беспокойство. Он опустился на колени на диван рядом с ним и потянулся, чтобы убрать его руку от лица. Там, где кожа Сонхва касалась его кожи, было холодно. И как будто это прикосновение что-то изменило в нем, Сонхва действительно опустил руку. Выпрямился из своего скрюченного положения. Медленно открыл глаза, на мгновение расфокусировавшись. Его взгляд бродил по комнате. Дезориентированный. Прежде чем он остановился на Хонджуне, который теперь сидел прямо рядом с ним, так что их бедра не разделял даже дюйм. Взгляд Сонхва скользнул вниз, к его шее. И на этот раз взгляд не был мимолетным, как будто Хонджун вообразил это, как это часто бывало. Он остался там. И когда он вдохнул, его грудь впервые за этот вечер должным образом поднялась, Хонджун мог поклясться, что увидел, как расширились его зрачки. Как кошка на охоте. Хонджун обнаружил, что не может пошевелиться, застыв на месте, когда Сонхва сглотнул, высунув кончик языка, чтобы облизать губы. Его сердцебиение слегка участилось. Эхом отдавалось в вене, бежавшей вдоль его шеи, тело разогревалось. Холодное прикосновение к его талии, длинные, изящные пальцы Сонхва обхватывают самую маленькую часть и вдавливаются в плоть там. Хонджун едва смог сдержать вздох от этого прикосновения. Другая рука нашла свое место на груди Хонджуна, растопырив пальцы над его сердцебиением. Сонхва внезапно наклонился над Хонджуном, темные пряди упали ему на лицо. Тело Хонджуна действовало само по себе, застыв под пристальным взглядом Сонхва, который был таким, таким напряженным. И когда Сонхва толкнул его в грудь, он последовал за прикосновением, позволяя ему направлять себя, пока его спина не уперлась в диван. Сонхва выглядел опасным, когда наклонился над ним, сокращая расстояние. Одно бедро сомкнулось с каждой стороны бедер Хонджуна, заключая его в клетку. Опасный и такой красивый. Когда его грудь прижалась к груди Хонджуна, фактически вдавливая его в подушки дивана, он почувствовал, что у него перехватило дыхание. Не было ничего, кроме Сонхва, занимавшего все вокруг, как будто комната исчезла. Он инстинктивно склонил голову набок, обнажая шею. У Хонджуна закружилась голова. Дыхание на его коже. Прямо у него под ухом. Это заставило дрожь пробежать по всему его телу, от макушки до кончиков пальцев ног. В тишине раздался вздох, который он не смог сдержать. Волосы Сонхва щекочут его подбородок. Ощущение пары холодных губ на месте его пульса, оставляющее после себя мурашки. Прикосновение зубов, острых, как иглы.Он закрыл глаза, готовый в любую секунду почувствовать там острую боль. И внезапно, без предупреждения, все это исчезло. Всего лишь порыв ветра, и в следующее мгновение Хонджун оказался один на диване, голова все еще откинута назад, призрак губ на его шее. Его голова продолжала кружиться. Когда он поднял глаза, Сонхва стоял в нескольких шагах от него, прислонившись к двери и повернувшись к нему спиной. Сгорбленный. — Мне очень, очень жаль, Хонджун. — сказал он, все еще отворачиваясь. Его голос был напряженным, а кулаки, прижатые к бокам, слегка дрожали. — Мне не следовало так теряться. Хонджун остался сидеть на диване, тяжело дыша. Только сейчас он заметил, как быстро бьется его сердце, пульс отдается в ушах — и, вероятно, у Сонхва тоже. Он был дезориентирован тем, как быстро все произошло. Его рука поднялась к шее, прикоснувшись к ней, чтобы проверить, не проколол ли Сонхва кожу, но его пальцы вернулись без следа крови на них. — Я… я в порядке, — сказал он, его голос звучал задыхающимся. — Все в порядке. Сонхва покачал головой и позволил ей упасть. — Это не так. Это непростительно. Я никогда… так не теряю контроль. — Я не… Я не против. Хонджун обнял свою собственную грудь, которая теперь казалась такой холодной и странно пустой без Сонхва, накрытой им. Он все еще чувствовал, как кончики его пальцев прижались к талии. — Это потому, что ты… голоден? Сонхва на мгновение заколебался. — Отчасти, да. Хонджун подождал, пока он продолжит, тоже подтянув ноги к груди. В конце концов, спустя, казалось, целую вечность, Сонхва заговорил, но по-прежнему не смотрел ему в лицо. — Помнишь, я рассказывал тебе о том, что у вампиров разные вкусы? И как ты хотел спросить меня, как пахнет для меня твоя кровь? — Хонджун кивнул, хотя Сонхва не мог этого видеть. — Ты не ответил. — он вздохнул. — Ты хочешь знать, почему я этого не сделал? Сонхва, наконец, повернулся к нему, и зрачки в его глазах казались огромными, почти такими, какими Хонджун помнил свои собственные глаза, когда он смотрел в зеркало, собираясь впрыснуть яд в свою кровь. Как умирающий с голоду человек. От этого у него по спине пробежала дрожь. Сонхва определенно это заметил. — Потому что она пахнет… твой запах… вызывает у меня привыкание, — сказал он. Отчаянно. — Каждый аромат в твоей крови, как будто кто-то смешал все мои слабые места вместе, чтобы соблазнить меня. Иррациональная часть моего мозга захотела выпить из тебя, когда ты впервые появился в банке. Мне пришлось взять себя в руки, чтобы не просто взять сумки для себя, а подумать о других, которые в этом нуждались. Хонджун почувствовал, как его лицо вспыхнуло. Он определенно покраснел, и, судя по тому, как глаза Сонхва были прикованы к его шее, это явно подействовало на него.Его руки дрожали. Он покачал головой. —Я прошу прощения за свою нечестность. Я пойму, если ты не захочешь меня больше видеть. Одна только мысль об этом казалась Хонджуну нелепой. Во всяком случае, это заставляло его хотеть остаться еще больше. Помоги ему облегчить боль. — Тогда почему бы тебе этого не сделать? Ты, очевидно, голоден, а я прямо здесь? Глаза Сонхва расширились, и он сделал шаг назад. Он выглядел… почти оскорбленным. Сердитым. — Ни в коем случае. Об этом не может быть и речи. Хонджун встал с дивана и с вызовом подошел к нему, не так близко, как они были раньше, но достаточно близко, чтобы Сонхва мог дотронуться до него, если бы пошевелил рукой — или губами.Он покачал головой. — Я больше не делаю этого, — прошипел он. — Почему нет? Почему я не могу тебе помочь? Он склонил голову набок, немного обнажив шею, и Сонхва немедленно схватил его за плечи, удерживая на месте. Его лицо было суровым. — Нет, Хонджун, — твердо сказал он, и в его словах, казалось, звучал многовековой авторитет. — Ты понятия не имеешь, что это влечет за собой. Это негативно сказывается на вашем организме. И это то, о чем тебе нужно подумать и быть очень уверенным, а не просто делать сгоряча. Только с тем, кому ты глубоко доверяешь. — Я действительно доверяю тебе. И тебе нужно выпить. Посмотри на себя, — Он положил свою руку поверх руки Сонхва. — Я прямо здесь. Сонхва, казалось, затаил дыхание, застыв на месте с закрытыми глазами, как будто ему потребовались все его силы, чтобы не сдаться. — Пожалуйста, не используй мою слабость против меня, теперь, когда я поделился ею с тобой. Хонджун внезапно почувствовал себя виноватым. Видя, как сильно это, казалось, причиняет ему боль. Как он был тверд в своем решении. — Мне жаль, — сказал он. Сонхва вздохнул, и весь затаенный гнев, казалось, покинул его. Сейчас он выглядел измученным. Так сильно устал. — Не стоит. — Просто… пообещай мне, что выпьешь. — Он кивнул. — Я так и сделаю. В другой момент. Из донорской крови. Не здесь, не от тебя. Не тогда, когда ты слишком сильно влияешь на меня, чтобы принимать правильные решения прямо сейчас. — Хонджун умоляюще посмотрел на него. — Клянешься, что позаботишься о себе? — Сонхва медленно кивнул. — Я так и сделаю. Я обещаю. Но сегодня вечером, я думаю, будет лучше, если я больше не буду подвергать тебя опасности. — Ты бы никогда не причинил мне боль, — твердо сказал Хонджун и надеялся, что его глаза передадут то же самое. — Но это твое решение. Тогда я оставлю тебя в покое, если ты этого хочешь. — Сонхва нахмурился. — Будь это в любую другую ночь, я бы предложил отвезти тебя домой. Но я не думаю, что было бы разумно находиться с тобой в таком замкнутом пространстве прямо сейчас. Не тогда, когда я… — Его голос дрожал. Ему не нужно было заканчивать предложение, чтобы Хонджун понял. — Все это хорошо. Я вызову такси и поеду с Уеном. Когда Хонджун повернулся, чтобы выйти из комнаты, его запястье слегка коснулось длинных изящных пальцев. Прямо над точкой его пульса. — Спи спокойно, Хонджун. Мне очень жаль. — его слова были похожи на прикосновение, едва слышный шепот, почти такой, каким он себе это представлял. Уен подозрительно посмотрел на Хонджуна, когда тот снова спустился вниз — и кто мог его винить. Волосы Хонджуна, вероятно, были взъерошены из-за того, что он вжался головой в диван, а на его лице, скорее всего, был заметный румянец. Сам Уен снова выглядел слегка нетрезвым, зрачки были расширены и расфокусированы, как будто он парил над танцполом, хотя на его руке не было очевидного черного крестика. Иногда он прижимал ладонь к шее, не так, как будто это причиняло боль, а скорее улыбался каждый раз, когда делал это, его глаза слегка затуманивались. И это пробудило в Хонджуне любопытство, которое было невозможно подавить. Однако они оба ничего не сказали. Хонджун не спросил об укусе, а Уен не спросил, где был Хонджун. Ни когда они танцевали, ни когда шли к бару и просили Минги налить им водки. Не так, как позже тем вечером, когда они ехали в такси, Уен теперь определенно был более чем навеселе, компенсировав то, что не мог пить половину вечера, несколькими глотками подряд. Когда они расстались у дверей своей квартиры, Уен послал ему понимающий взгляд. Легкая ухмылка. Он заговорил об этом только за завтраком на следующий день. Хонджун застонал, когда Уен позвонил в его дверь пять раз подряд, с утра пораньше. Особенно учитывая, что Хонджун на самом деле не спал. Его мысли постоянно крутились по спирали, возвращаясь к тому, что произошло в задней комнате клуба. Когда он закрыл глаза, то почти почувствовал, как Сонхва прижимает его к дивану, грудь к груди, его мягкие, прохладные губы скользят по его шее. — Тебе что, больше негде быть, или это забавно раздражать меня? — пожаловался он, открывая дверь и впуская его внутрь. — Не ты, не волнуйся, Сан, тебе всегда рады, — добавил он, увидев, что Уен тащит его на буксире. Это заставило ямочки появиться на щеках Сана, когда он радостно сел за стойку, в то время как Уен закатил глаза и пробормотал что-то о двойных стандартах. — У меня похмелье, а у нас дома нет никакой еды от похмелья. — С каких это пор я твоя личная кладовая? — О, заткнись, я готовлю и для тебя. И это действительно заставило его заткнуться — общение с Уеном лишило его остатков здравомыслия, но, черт возьми, если он не был хорошим поваром. — Итак, хен, — начал он, когда они немного позже сидели за похмельным супом. — Вчера вы с вашим доктором казались ужасно близкими? Он широко ухмыльнулся, пережевывая еду, и Хонджун послал ему убийственный взгляд. — Подождите, какой доктор? — взволнованно вмешался Сан. — Горячий, задумчивый доктор-вампир, который работает в банке крови и от которого Хонджун без ума. — О, тот высокий, которого я видел, когда однажды ходил с тобой? Он был таким симпатичным. Вы встречаетесь? — Хонджун застонал и закрыл лицо руками. — Мы не встречаемся! Мы просто сталкивались друг с другом пару раз и болтаем в клубе всякий раз, когда видимся. — Так вот почему ты вчера ходил с ним в отдельные комнаты? — сказал Уен со всезнающей ухмылкой, и Хонджуну потребовалась вся сила воли, чтобы не ударить его. — Это не то, на что похоже, — сказал он, вероятно, самое подозрительное, что мог. — Подожди, это значит, что он пьет из тебя? — сказал Сан, его тон был немного неуверенным, как будто он не знал, что делать с этой информацией. — Я сказал, что это не то, на что похоже! — Он тебе нравится? — спросил Сан. — Нет, не в этом смысле! Он просто милый, и он помогал мне успокоиться, когда я волновался. — Это хорошо, не так ли? Бьюсь об заклад, ты ему нравишься, он казался таким счастливым, увидев тебя в банке крови! — Уен сидел там, выглядя довольным хаосом, который он учинил. —Мне кажется, я знаю, в чем проблема. — сказал он, указывая на него палочками для еды. Хонджун приподнял бровь. — Тебе просто нужно потрахаться. — Уен! — крикнул Хонджун. — Мне не нужно трахаться. Если я захочу, я могу просто пойти на одну из этих студенческих вечеринок, на которые ты всегда хочешь меня затащить. — Как скажешь, хен. — Ладно, разговор окончен! — заявил Хонджун и начал убирать их пустые миски. Сан встал со своего стула. — Мне все равно пора идти, держу пари, кошки проголодались. В наши дни Бие всегда ждет у дверей. — он улыбнулся. — Она такая милая. И то, как мягко он это сказал, даже заставило утреннюю сонливость Хонджуна почти исчезнуть. После того, как он ушел, Уен, на удивление, остался и помог вымыть посуду — то, что он обычно бесцеремонно сваливал на него после вторжения в его квартиру. Хонджун пытался сосредоточиться на текущей задаче, но его мысли продолжали возвращаться ко вчерашнему дню. Зубы Сонхва впились ему в шею. Его расширенные зрачки. Гипнотизирующий эффект. Уен знал бы, каково это. Он пытался не обращать на это внимания, но ему было так любопытно. — Уен? — начал он, не отрываясь от тарелок. — В чем дело? — спросил Уен. Хонджун открыл рот, но тут же снова закрыл его, покачав головой. — Неважно. — Уен толкнул его плечом. — Ну же, скажи мне это! Он колебался. — Я просто… хотел спросить. — Уен ухмыльнулся. — О чем? — спросил Уен, но по его тону было видно, что у него появилась идея. — Хорошо, прежде чем я спрошу — это не имеет абсолютно никакого отношения к Сонхва, ясно? Это общий вопрос. — Да, конечно. Как скажешь. Теперь, наконец, выкладывай, хен. Хонджун вздохнул. — На что это похоже? Знаешь, когда Есан пьет из тебя? — он ухмыльнулся ему. — Наконец-то! Я думал, ты никогда не спросишь. Я видел, как тебе было любопытно. — Ты заставляешь меня пожалеть о том, что я спросил? — Ладно, ладно! — сказал он. — Хм, как бы я это описал? — он отставил миску. — В тот момент, когда он кусает, конечно, немного больно, но тогда требуется всего секунда, чтобы яд попал в тебя. И когда это происходит, это просто такой катарсис. — Хонджун мыл тарелку. — Каким образом это приводит к катарсису? — Ну, это как… ты становишься супер плавучим, очень похоже на то, что ты под кайфом, как будто все вокруг тебя улетучивается. У всех по-разному, но лично я испытываю невероятную расслабленность и эйфорию одновременно, хотя это и не должно работать. Если я о чем-то беспокоюсь, или нервничаю, или что-то в этом роде, это сразу же снимает напряжение и сохраняется еще некоторое время после этого. Честно говоря, я думаю, тебе это могло бы пригодиться. С твоим беспокойством и всем прочим, чтобы немного отвлечься от всего этого дерьма. Хонджун нахмурил брови. — Это звучит… Я не знаю. — Да, я знаю, это звучит пугающе, вся эта история с кайфом, но яд вообще не вызывает привыкания, — сказал мне Есан, и я могу это полностью подтвердить. Это просто такое безумное чувство, и пока ты доверяешь человеку, это супер безопасно. Пока ты доверяешь этому человеку. Хонджун доверял Сонхва, подумал он, но тут же покачал головой. Все это было совсем не из-за этого. Дело было не в нем и Сонхва. — Я слышал, что это может быть… ошеломляюще, — спросил он, помня о предупреждениях Сонхва. Уен кивнул. — Да, физическая сторона этого может быть очень напряженной, это правда. Но каждый справляется с этим по-своему. Он подозрительно улыбался, и Хонджун решил, что лучше больше ничего не спрашивать. Похоже, он уже доставил Уену достаточное удовлетворение, обратившись к нему с этим вопросом в первую очередь. — Значит, это совершенно не из-за Сонхва? — ухмыльнулся он. — Я уже сказал, что это не так, — огрызнулся Хонджун. — Он все равно… этим не занимается. — Итак, я узнал от Есана, — сказал он. — По-видимому, он довольно упрям. Было бы обидно, если бы кто-то раскрепостил его. После этого Хонджун выгнал его, его щеки пылали, а голова кружилась. Он определенно не думал о лице Сонхва, уткнувшемся ему в шею. И все же, каждый раз, когда он прикасался к своей шее в тот день, он клялся, что чувствовал призрак холодных губ и острых зубов там, прямо у точки пульса.