искусственный рай

Если и было что-то, что было у Уена, так это настойчивость. Или, скорее, раздражительность, как любил называть это Хонджун. Но иногда, в редких случаях, ему действительно удавалось добиться того, чего он хотел, своими постоянными приставаниями. Как сегодня. — Хен, пойдем со мной в клуб! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Давай, ты отлично проведешь время! Мне всегда приходится ходить одному, это так раздражает! Я даже угощу тебя ужином, если ты пойдешь со мной! Вот как получилось, что Хонджун сел рядом с ним в такси по дороге в ту часть города, где находился клуб «Утопия» - самый большой и старейший вампирский клуб в городе. Уен даже определился с нарядом Хонджуна, посчитав его недостаточно смелым, чтобы выбрать то, что было обыкновенным для клуба. — Хен, перестань натягивать рубашку, ты выглядишь великолепно! — сказал Уен, удерживая руки Хонджуна на заднем сиденье машины.    — Ты уверен, что это не слишком ? — спросил он.  — Нет! Ты поблагодаришь меня за то, что я не позволил тебе выйти из дома неодетым.   Рубашка, в которой он щеголял, на его вкус, слишком сильно обнажала его ключицы. Его черно-белые волосы были небрежно зачесаны назад, сохранив несколько прядей, и Уен даже настоял на том, чтобы немного подкрасить глаза.  Уен сам был одет точно так же, его рубашка была расстегнута опасно низко, так что его может продуть или более того подхватить воспаление легких. — Итак... —  сказал Хонджун.  — Ты позволяешь кому-то... э-э-э... пить из тебя?  Слова неловко вертелись у него на языке. Уен закатил глаза.  — Конечно. Как ты думаешь, для чего еще люди ходят в вампирский клуб? — Я не знаю... танцевать? — Он рассмеялся.  — О, и это тоже. Но сначала мне нужно немного расслабиться.  Хонджун приподнял бровь и Уен ударил его по руке.  — Эй, не смотри на меня так осуждающе! — Он поднял руки в знак защиты.  — Для меня это просто странная концепция, вот и все.  — Не отказывайся от нее, пока не попробуешь. В этом есть свои преимущества, иначе люди не стали бы этого делать. Я могу описать это тебе.  — Избавь меня от подробностей! — Он не был уверен, что готов узнать, чем Уен и все остальные занимались на задворках этих клубов. Уен рассмеялся.  —  Хорошо, но предложение остается в силе. Если тебе когда-нибудь станет интересно.  Образ Сонхва снова пришел ему в голову, уткнувшегося в шею, его клыки задевают его шею. Это очень... интимная вещь.  Учитывая то, как он это сказал, Хонджун был бы лжецом, если бы притворялся, что ему совсем не любопытно. Но Уен, несомненно, был последним человеком, которого он спросил бы об этом. Когда вскоре после этого они добрались до клуба, спрятанного в небольшом боковом переулке, вдали от шума популярной клубной улицы, Хонджун сразу же почувствовал облегчение от того, что позволил Уену выбрать свой наряд. Потому что, уже судя по очереди людей, выстроившихся перед входом, он увидел, что они вовсе не были чрезмерно разодеты. Черный, казалось, был предпочтительным цветом, а тяжелые ботинки, подобные его собственным, цепи и колье были вездесущи как у людей, так и у вампиров.   «Утопия» - гласило большими красными неоновыми буквами над входом - единственный источник света, освещающий помещение, яркими для слабого лунного света, который сегодня едва пробивался сквозь туман. Они встали в очередь и быстро двинулись вперед. Когда они подошли к концу очереди, Уен взвизгнул.   — Чонхо! —  закричал он. — Как у тебя дела? Охранник - Чонхо - вздохнул, ущипнув себя за переносицу. — Боже, только не ты снова.  — Эй! — запротестовал Уен. — Ты любишь меня! — Ты продолжаешь раздражать меня, когда я пытаюсь выполнять свою работу.  Хонджун рассмеялся. Это очень похоже на Уена. Взгляд Чонхо остановился на нем, когда он проверял их удостоверения личности. Это был довольно молодой, подтянутый мужчина в черном костюме и с наушником в ухе. Хонджун предположил, что он тоже вампир, судя по его положению - вампиры были сильнее и быстрее людей, так что охранника-человека, вероятно, было бы легко одолеть. — Ты его друг? — спросил Чонхо. Хонджун в ответ пожал плечами.  — Заложник. — Эй! — Первый раз здесь? — спросил Чонхо, и Хонджун кивнул. — Что ж, тогда желаю отличного вечера. Я буду здесь, если тебе что-нибудь понадобится.  Когда он пригласил их войти, Хонджун не мог отрицать, что нервничает, но как только он переступил порог, эмоции сменились благоговейным трепетом. Хонджун мог только пялиться.  Клуб был совсем не похож на то, что он когда-либо видел. Это была большая комната, тускло освещенная в основном красным светом, если не считать огромной люстры, свисающей с высокого потолка, и легкого слоя искусственного тумана, парящего над землей, придававшего ей немного потусторонний вид, словно из другого мира. Фигуры, прижатые друг к другу на танцполе в центре, казались почти парящими. Все выглядело дорого, от темных декоративных гобеленов на стенах, прерываемых несколькими подсвечниками, до барной стойки из черного мрамора справа от него. Перед ним стояли обитые бархатом табуретки, а пространство за ним до потолка занимали полки с дорогими на вид напитками. Музыка была из того жанра, который трудно было точно определить, низкий ритм, близкий к техно, но с какой-то жутковатой атмосферой.  — Невероятно. — Вырвалось у Хонджуна. Уен ухмыльнулся ему.  — Я же говорил тебе, что это круто, не так ли? — Он взял его за руку и повел к бару. — Я сказал, что встречусь здесь со своим другом, — объяснил Уен. — Ты можешь заказать выпивку, чтобы немного расслабиться. Хонджун приподнял бровь.  — Ты не пьешь? — Он уже был сбит с толку, когда Уен не настоял на том, чтобы предварительно выпить или, по крайней мере, допить бутылку соджу в такси, как он обычно делал. Он был уверен, что, по крайней мере, в клубе его первым заказом на этот вечер будет рюмка водки. — Нет, не сегодня. Вскоре к ним, где они стояли, прислонившись к стойке бара, подошла почему-то знакомая фигура. — Есани! — крикнул Уен и раскрыл объятия, притягивая парня.  И да, это действительно был он - сначала Хонджун не смог точно определить это, он выглядел так по-другому без своей медицинской формы, вместо этого одетый во все черное. Но его клыкастая улыбка и обесцвеченные светлые волосы под черным беретом безошибочно выдавали в нем человека из банка крови. Из-за одежды он казался еще бледнее, подчеркивая тени под глазами.  — Смотри, мне наконец-то удалось вытащить с собой своего друга! — объявил Уен, указывая на Хонджуна. — Есан, это... — Хонджун, — закончил Есан. — Рад снова тебя видеть. Хонджун улыбнулся.  — Тебя тоже. Не ожидал увидеть тебя здесь. Уен в замешательстве переводил взгляд с одного на другого.  — Подожди, что? Вы знаете друг друга? — Вроде того. Мы встречались раньше только один раз, — объяснил Есан.  —Он работает в банке крови, в который я ходил на днях. Они немного поболтали, но Хонджун в основном наблюдал за ними, не уверенный, что думать об этой паре. Они казались странно знакомыми. Это заставило его задуматься, что Сан думает об их... договоренности. Он не стал бы совать нос в чужие дела и расспрашивать его об этом, это было не его дело. И он знал, что Уен был очень откровенен в отношении того факта, что позволил Есану выпить из него.  — Хен, потанцуй с нами! — сказал Уен, потянув его за руку и пытаясь потащить в сторону танцпола. Хонджун покачал головой.  — Я думаю, что на сегодня я пас. Сначала пойду выпить, а вы двое идите развлекайтесь.  Уен надулся, но быстро отвлекся на Есана, который направил его в толпу. Вздохнув, Хонджун сел на один из бархатных стульев, помахав рукой, чтобы привлечь внимание одного из барменов.К нему подошел очень высокий мужчина с добрым лицом, протирая стакан. — Что я могу для вас сделать? — спросил он с улыбкой. — Мохито, пожалуйста. — парень приподнял бровь.  — С алкоголем?  Этот вопрос удивил Хонджуна. Никогда раньше его не спрашивали об этом в баре.  — Да? — сказал он. — Хорошо, сейчас подойду. — Когда бармен поставил перед ним напиток, он достал толстый черный маркер. Прежде чем Хонджун успел спросить, он уже взял его правую руку и поставил на ней большой черный крест на тыльной стороне. — Наслаждайся своим напитком! —  сказал он, как ни в чем не бывало, и вернулся к протиранию бокалов.  Хонджун мог только в замешательстве смотреть на Крестик.  Он немного потягивал свой напиток, повернувшись спиной к бару, чтобы наблюдать за людьми на танцполе, и осматривался вокруг. Это было похоже на обычный клуб и в то же время совершенно по-другому. Люди танцевали в центре или в стороне, сидя у бара и выпивая, а некоторые тянули своих партнеров назад, в зону, которую Хонджун не мог видеть с того места, где он сидел. Ему было интересно, что там, сзади, где постоянно приходят и уходят пары. — Эй, ты здесь совсем один? — чей-то голос прервал его мысли.  Это была симпатичная девушка с длинными черными волосами, в коротком облегающем платье и на каблуках. Она не прилагала никаких усилий, чтобы скрыть свои клыки, которые блестели на свету, явно демонстрируя, что она вампир.  — Я здесь со своим другом, он просто танцует со своим… хм,  — сказал Хонджун. Она улыбнулась ему, подходя ближе. На его взгляд, слишком близко.   — Может быть, тебе нужна компания? - предложила она. Хонджун поднес свой бокал к губам, размышляя, как бы по-хорошему отклонить предложение. Но ему и не пришлось этого делать. Ее взгляд метнулся к крестику на его руке, и ее улыбка погасла. — О, я понимаю, — сказала она. — Ну, тогда неважно. И она ушла так же быстро, как и появилась. Что только что произошло? То же самое повторилось еще два раза - к нему подошла другая женщина, а затем мужчина. Оба, казалось, были заинтересованы, пока не увидели крестик у него на руке, после чего немедленно ушли. Когда через некоторое время стул рядом с ним снова опустился, он просто вздохнул. — Извините, я думаю, я не тот, кого вы ищете, — просто сказал он, поднимая руку. — О, позволю себе не согласиться. Хонджун резко повернул голову, услышав знакомый голос. — Сонхва? — Я не ожидал найти тебя здесь, Ким Хонджун. Я думал, что уже знаю всех людей, которые часто посещали этот клуб. Конечно, он снова выглядел великолепно. Но на этот раз все было по-другому. Он был одет так, словно действительно собирался в клуб, и это подействовало на Хонджуна. Его ноги были безумно длинными в черных брюках и ботинках на платформе, а эта рубашка плотно облегала грудь, с шеи и запястий свисали тонкие цепочки, а на пальцах - толстые серебряные кольца. Еще у него было немного подводки для глаз, размазанной так, что она сливалась с тенями под глазами, придавая ему сходство с ястребом. Однако он не упустил из виду, что взгляд Сонхва также задержался на наряде Хонджуна. — На самом деле я здесь в первый раз. Мой друг Уен притащил меня сюда. — Сонхва нахмурил брови.  — Уен… разве это не тот человек, из которого пьет Есан? — Это он. Ты знаешь об этом?  Он кивнул.  — Мы с Есаном знакомы очень давно, дольше, чем я могу вспомнить на самом деле. У нас много общего. Он - единственная причина, по которой я здесь на самом деле. — Тебе не нравится ходить по клубам? — спросил Хонджун. — Я к этому равнодушен. Но Есан владеет клубом вместе с нашим другом Минги, и мне больше нечем заняться ночью.  — Я слышал свое имя? Ты же не говоришь плохие вещи за моей спиной? — раздался шутливый голос из бара позади них.  Хонджун обернулся, чтобы посмотреть, откуда он донесся. Это был еще один высокий мужчина - вампир - с резкими чертами лица и узкими глазами.  — Минги, только потому, что у тебя хороший слух, это не значит, что ты всегда должен подслушивать разговоры людей. Кроме того, я когда-нибудь говорил о тебе плохо?  Минги рассмеялся.  — Я знаю, просто шучу. — Хонджун, это Минги, — объяснил Сонхва. — А вон тот - Юнхо. — Бармен, который готовил ему напиток, слегка помахал ему рукой и улыбнулся. — Это Хонджун. Я знаю его через банк. Он здесь в первый раз. Они поприветствовали его и сказали, что надеются, что он весело проведет ночь. Они казались милыми - и к тому же близкими друг другу, всегда наклонялись друг к другу за стойкой бара, болтали, готовя напитки. — Итак, Сонхва, — спросил Хонджун, поднимая руку с крестиком на ней. — Не мог бы ты объяснить мне, что это, черт возьми, такое и почему все относятся ко мне так, словно я заразен, когда видят это? — Сонхва громко рассмеялся. — Боже, прости, разве Юнхо не объяснил? — Он провел указательным пальцем по крестику. Хонджун слегка вздрогнул от этого прикосновения. — Это просто указывает на то, что ты употреблял алкоголь.  —И что? — спросил он. — Мы в клубе, разве это не обыкновено? — Не здесь. Из-за этого от вас нельзя пить.  Он в замешательстве посмотрел на Сонхва. — Значит, никто не может воспользоваться тем, кто пьян? — Отчасти. Но в основном это из-за того эффекта, который  оказывается на нас. Любые токсины, которые находятся в крови человека, у которого мы пьем, оказывают на нас плохое воздействие - если это просто алкоголь, то в основном он вызывает у нас головную боль, почти как при сильном похмелье. Все, что сложнее этого, может иметь худшие последствия. Это неприятно, поэтому мы избегаем этого любой ценой. Хонджун кивнул. Внезапно решение Уена не употреблять алкоголь перед приездом сюда приобрело для него большой смысл. — Ты когда-нибудь оказывался в такой ситуации? — Боже, столько раз, что я не могу сосчитать, — вздохнул он.  — В наши дни этого легко избежать, но было время, когда практически у каждого в крови был какой-то наркотик. — Он повернулся к бару. — Юнхо, худший период времени для того, чтобы быть вампиром? Юнхо даже не колебался, когда поднял взгляд от напитка, который готовил.  — О, безусловно, викторианская эпоха. У всех в крови был опиум. Они даже давали его детям. Я думаю, что большую часть начала 1800-х годов я был в нокауте.  Сонхва просто пожал плечами и улыбнулся. Вскоре они погрузились в уютное молчание, в основном просто наблюдая за людьми в клубе. Сонхва также, казалось, не испытывал желания танцевать, что дало Хонджуну больше причин оставаться в безопасности бара. Его взгляд в основном задерживался на Уене и Есане, которые танцевали вместе на танцполе, руки Уена были обвиты вокруг шеи Есана.  — Есан, похоже, неравнодушен к твоему другу, и ему нравится вкус его крови, —  сказал Сонхва через некоторое время. Его глаза тоже были прикованы к этой паре. Хонджун приподнял бровь.  — Ты хочешь сказать, что действительно можешь заметить разницу во вкусе крови? Разве это не одно и то же? — Сонхва на мгновение поиграл кольцами на своих пальцах, как будто размышлял.  — Со временем у тебя вырабатывается к этому чувство. Вначале, когда я только был обращен, все казалось мне одинаковым на вкус. Мои чувства были очень притуплены, неопытны. Как подросток, который впервые пьет вино и его не волнует, какое вино он пьет, а только то чувство, которое оно у него вызывает, цель, которую он преследует - напиться, будь то дешевое вино в упаковке или дорогая бутылка из Франции. Но за десятилетия мои чувства немного обострились - молодые вампиры обычно даже не чувствуют запаха крови, пока она не окажется снаружи. — Хонджун сделал глоток своего напитка.  — Но теперь ты можешь? Чувствуешь запах человеческой крови? Он покраснел от одной только мысли, и покраснел еще больше, когда понял, что Сонхва определенно может рассказать. Если он и заметил, то не показал этого на своем лице и просто кивнул.  — К настоящему времени я могу определить вкус человека только по запаху. Я даже могу различить отдельные ароматы, если подойду достаточно близко. — Почти инстинктивно, как будто его слова притягивали его к себе, Хонджун заметил, что он немного наклонился вперед. Когда он все-таки заметил, то быстро откинулся назад и закашлялся, чтобы скрыть свое смущение. — Значит, есть люди, чья кровь пахнет лучше, чем у других? Улыбка плясала в уголках губ Сонхва.  — О, определенно. Но это субъективно. Во многом это зависит от индивидуального вкуса - одному вампиру запах человеческой крови может показаться чрезвычайно соблазнительным, в то время как для другого он абсолютно ничего не значит.  Сонхва указал через комнату туда, где танцевали Уен и Есан, теперь уже очень близко, лицо Есана уткнулось ему в шею. — Например, твой друг. Его кровь, на мой взгляд, имеет не очень характерный запах. Если бы я прошел мимо него по улице, то, вероятно, даже не заметил бы этого. Для Есана пахнет потрясающе. Но он всегда питал слабость к фруктовым. (чит. fruty) Хонджун чуть не поперхнулся. — Что? — воскликнул он, как только взял свое дыхание под контроль.  — Фруктовые? Различие, оттенков цитрусовых и, может быть, клубники в аромате крови? — Хонджун вздохнул.  — О, вот что ты имеешь в виду. — Сонхва нахмурил брови.  — Что еще я мог бы этим сказать? — Хонджун усмехнулся.  — Похоже, французский - не единственный язык, на котором вам следует освежить свой сленг двадцать первого века. — Сонхва все еще казался сбитым с толку, и это дало Хонджуну чувство удовлетворения от того, что он хоть раз узнал о чем-то больше. Когда он снова взглянул на пару на танцполе, он увидел, как Есан взял Уена за руку и потащил его назад, за угол, дальше которого Хонджун не мог видеть. Он оживился на своем месте. — Куда они направляются? — спросил он. — В личные комнаты, — объяснил Сонхва. — В задней части клуба есть несколько мест, куда вы можете отойти, чтобы покормиться. Так удобнее и безопаснее для обеих сторон, чем просто отойти в угол танцпола. Хонджун кивнул, но для него это прозвучало странно.Часть его хотела пойти за ними и убедиться, что Уен в безопасности, хотя он знал, что может доверять Есану. И они делали это много раз раньше. И все же он заерзал на своем месте. Некоторое время они сидели в тишине, только ритм музыки заполнял пространство между ними. Хонджун потягивал свой напиток, а Сонхва наблюдал за ним, играя своими кольцами. Однако мысли Хонджуна продолжали возвращаться к тому, что он только что сказал ему, не в силах побороть любопытство. — Итак, — начал он и встретился взглядом с Сонхва. — Когда ты говоришь, что можешь определить, пахнет ли кто-то…  заманчиво для тебя или нет… —  Он немного поколебался, пытаясь удержаться от вопроса, но любопытство взяло верх.  Хонджун снова открыл рот, но прежде чем он смог сказать хоть слово, Сонхва прервал его, теперь на его губах играла широкая улыбка.  —  Если ты собираешься спросить, нет, я не скажу тебе, как пахнет для меня твоя кровь. — Хонджун закрыл рот и надул губы, отворачиваясь, чтобы Сонхва не мог видеть его усиливающийся румянец.  — Это было не то, о чем я собирался спросить, — пробормотал он. Сонхва издал тихий смешок. Хонджун же бросил на него взгляд краем глаз. — Хотя почему бы и нет? — Ответа он не получил, только еще один низкий смех, мягкий, как бархат, окутывающий изнутри. В итоге Хонджун остался в баре на все время отсутствия Уена и Есана. Его спина была защищена, когда он прислонился к барной стойке, единственные люди позади него - Юнхо и Минги, которые работали и болтали. И он чувствовал, что может доверять им до тех пор, пока это делал Сонхва. Спустя довольно долгое время Уен и Есан вышли из задней части клуба и снова появились на танцполе.Когда они приблизились к Хонджуну, на лице Уена была довольная улыбка, он слегка спотыкался и цеплялся за Есана, как будто был немного пьян. У последнего была рука на плече, а другая обнимала его за талию, чтобы он не натыкался на людей. — Хен, вечеринка безумная! — прокричал Уен, перекрикивая музыку, когда тот остановился перед ним. Воротник его рубашки был поднят, но Хонджун мог представить, что скрывается под ним. — Как ты себя чувствуешь? Ты в порядке? — Он не смог скрыть беспокойства, прозвучавшего в его словах. Вероятно, он действительно звучал как чрезмерно заботливый родитель, на что Уен иногда жаловался. Но он просто с энтузиазмом кивнул.  — Всё потрясающе, хен. Лучше, чем потрясающе. Теперь, когда они были близко, он увидел, что его зрачки расширились, поглотив почти всю радужную оболочку, словно огромная черная дыра. Это вызвало у Хонджуна неприятное ощущение в животе, слишком знакомое зрелище. Сколько раз он смотрел в зеркало, чтобы увидеть, что его глаза выглядят точно так же? Но он подавил это чувство, когда увидел, что Уен казался достаточно связным, и ему было очень комфортно, когда он улыбнулся и наклонился к Есану, который сам выглядел как новый человек. Он ходил более прямо, казался более энергичным, и ранее столь заметные тени под его глазами полностью исчезли. Хонджун не знал, было ли это из-за освещения в клубе, но ему показалось, что даже его щеки порозовели. Его взгляд метнулся к Сонхва, который выглядел полной противоположностью ему. Это заставило намек на беспокойство просочиться в его нутро. — Ох, как бы я хотел, чтобы мы могли остаться и потанцевать еще немного, — вздохнул Уен. — Музыка такая хорошая! Но уже поздно.— Он не закончил предложение, но Хонджун понял, на что он намекал. — Я все равно думал о том, чтобы закончить на этом, — сказал Хонджун. — Если хочешь, можешь остаться и повеселиться, а позже взять такси. Я заплачу. А я пойду позабочусь о Сане. Уен немного поспорил с ним, но в конце концов неохотно принял предложение.Сонхва предложил проводить его, но Хонджун сказал, что все в порядке. От этого предложения у него все еще было легко на душе, когда он проходил мимо Чонхо на прохладный ночной воздух.          Когда он постучал в дверь квартиры Сана, прямо напротив квартиры Хонджуна, он открыл ее, выглядя немного неряшливо. — О, хен, ты вернулся, — сказал он хриплым голосом. Его глаза были немного покрасневшими в уголках, а волосы взъерошены, как будто он долго ворочался в своей постели - что, вероятно, и было. —Тебе было весело? — спросил он. Хонджун кивнул.  — Это было немного... по-другому. Но приятно. Я рад, что позволил Уену убедить меня.  —Это здорово, Хен. Я рад за тебя. Хонджун на секунду заколебался. — Он останется подольше, ему было слишком весело, чтобы уходить, поэтому я сказал ему остаться, — сказал Хонджун. Сан попытался скрыть, как дрогнуло его лицо, но Хонджун слишком хорошо его знал. — Хорошо. Я рад, что ему весело. — Он улыбнулся, но в его глазах была легкая паника. — Тогда я просто... снова лягу спать. Постарайся и ты немного поспать.  Хонджун вздохнул и придержал дверь открытой, пока Сан пытался ее закрыть. —Заходи ко мне. Давай устроим ночевку. — Сан колебался.  — Ты уверен? Ты сможешь заснуть? —Конечно, - «Абсолютно нет» осталось невысказанно. Он, вероятно, не смог бы даже сомкнуть глаз с кем-то еще, даже с Саном. — Хватай свои вещи и приходи. Я приготовлю тебе горячий шоколад. По тому, как заблестели глаза Сана, и как он широко улыбнулся, когда вцепился в спину Хонджуна, почти раздавив его, когда шел за ним в свою квартиру, Хонджун подумал, что бессонная ночь - это справедливая цена, которую нужно заплатить. И когда он сидел, скрестив ноги, на кровати Хонджуна, в пижаме и с горячим шоколадом в руках, Хонджун знал, что он мог бы неделями не спать, если бы это было то, что нужно, чтобы он был таким довольным. — Итак, ты тоже познакомился с Есаном? — спросил Сан, потягивая горячий шоколад, когда Хонджун сел рядом с ним. Хонджун был удивлен этим вопросом. — Да, хотя это было не в первый раз когда мы виделись. Он работает в банке крови, в который я ходил.  Глаза Сана расширились.  — О, это так круто! Уен много говорит о нем. Я тоже очень хочу когда-нибудь встретиться с ним. — Говоря это, он улыбался, в его тоне не было слышно скрытой ревности, и это придало Хонджуну душевного спокойствия.  Что бы ни было у Уена и Есана, казалось, это не шло ни в какое сравнение с тем, что было у Уена и Сана. Ему не нужно было понимать это, чтобы принять. Он бы не смог вынести, если бы Сан чувствовал, что Уен, или кто-либо еще, если уж на то пошло, не заботился о нем. — Как ты думаешь, ты вернешься? — спросил Сан. Хонджун немного подумал об этом, но в конце концов ответил положительно. Конечно, не только потому, что он узнал, что Сонхва, по-видимому, был там завсегдатаем. Нисколько.  Когда они устраивались поудобнее, тишину спальни Хонджуна внезапно прервал телефонный звонок. На секунду Хонджуну показалось, что это его собственный, но затем он увидел, как загорелся экран Сана, лежащего посреди кровати. Он бросился схватить его и развернуть, чуть не расплескав свой напиток, но Хонджун уже увидел кто звонит. Мама. Он почувствовал, как напряглось его лицо. — Только не говори мне, что она снова тебе звонила, — сказал он с ядом в голосе.  Сан сжался. Она продолжала звонить. —Да, — тихо сказал он. — Как долго? — Всего на пару дней. Всегда по ночам. — Руки Хонджуна дрожали.  — Ты с ней не разговаривал, не так ли? — Она продолжала звонить, и от этого звука у Хонджуна разболелась голова. Сан не пошевелился, чтобы выключить телефон. — В первый раз я ответил случайно, — сказал Сан с виноватым выражением на лице.  — Я не смотрел на то, кто звонит, иначе не стал бы этого делать. Я повесил трубку, как только узнал, что это она, обещаю. — Гнев клокотал внутри Хонджуна.  Так всегда бывало, когда такое случалось. Каждые пару месяцев мать Сана, казалось, вспоминала, что у нее есть сын, и пыталась достучаться до него. И каждый раз Хонджуну казалось, что это угрожает разрушить все, что он с таким трудом создавал для них.Все их достижения, как песок между пальцами, ускользают прочь. Он никогда не встречал эту женщину, но ненавидел ее. Больше, чем кто-либо другой в мире. В каком-то смысле, увидев семью Сана, он был рад тому, как все закончилось с его собственной. Хонджуну удавалось скрывать от них свою зависимость довольно долгое время. Но однажды они нашли его без сознания на полу в ванной, с иглой в руке. И они выгнали его в тот же день, сказав, чтобы он никогда больше не появлялся на их пороге. Это был последний раз, когда он их видел. Они, вероятно, даже не знали, что он все еще жив. Сану повезло меньше. У него была мать, которая утверждала, что любит его. Ему всегда были рады дома, она закатывала истерики и умоляла его остаться всякий раз, когда он возвращался на реабилитацию. Но она также была его самым большим помощником. Сама наркоманка, которая рассматривала наркотики как единственный способ привязать к себе своего сына. Предлагая ему рай. Она так и не выбралась оттуда, все еще была не в себе каждый раз, когда звонила Сану. И каждый раз Хонджун видел, как сильно это ранит Сана, видел боль и тоску в его глазах. Звон наконец прекратился. Сан смотрел на свой телефон. — Мне казалось, я сказал тебе заблокировать ее номер, — огрызнулся Хонджун. — Почему ты, наконец, не сделаешь этого? — Это прозвучало громче, чем ожидалось, и Сан заметно вздрогнул.  И в тусклом свете экрана его телефона Хонджун увидел слезы в его глазах. Чувство вины немедленно овладело им, вытеснив гнев в его теле, и он бросился к нему. — Боже, Сан, мне так, так жаль. Я не хотел так повышать голос. — Он притянул его в объятия, и младший наклонился к нему, положив голову на грудь Хонджуна, словно брошенный ребенок. — Все в порядке, хен. Я плачу не из-за этого.   — Почему тогда? —Это глупо. — Скажи мне, все же. — Я просто, — он колебался. — Я действительно скучаю по ней.  Слова были грубыми, кровоточащими, вгразились в грудь Хонджуна, вызывая острую боль.   — Когда я услышал ее голос, она сказала, что любит меня и что хочет увидеть меня снова. И что она бросила.  — Санни, — вздохнул Хонджун. — Я знаю, я знаю. Это ложь. Ей не станет лучше. Но все же. Я просто... скучаю по ней. Неужели это так неправильно? — Хонджун продолжал гладить его по волосам, в то время как слезы Сана намочили ткань его рубашки, растекаясь небольшим озером. Озером в котором была похоронена его печаль.  — Это не, — хотел сказать Хонджун, когда телефон зазвонил снова. Сан сразу же выключил его, даже не взглянув на экран, и швырнул на другой конец кровати.  В ту ночь Хонджун не спал ни секунды.     У Чхве Сана была самая зависимая личность, которую Хонджун когда-либо видел за все годы своего пребывания в окружении почти исключительно наркоманов. Тогда, когда Хонджуна поместили в реабилитационный центр, он был напуган. Не только о том, что бросать, как он знал, будет мучительно. Или изнурительные сеансы терапии, или тот факт, что у него будет слишком много времени и слишком ясный ум, чтобы думать обо всем, что произошло, и обо всем, что он натворил. Он также боялся, что окажется единственным новичком в этой группе. Незваный гость. Но вскоре стало ясно, что, по крайней мере, этот страх не был оправдан. Люди часто приходили и уходили, в воздухе серых коридоров всегда витало ощущение перемен, словно для того, чтобы никогда не возникало ощущения привычности и рутины. Большинство были там только для того, чтобы завершить программу, похвастаться перед своими социальными работниками или офицерами службы пробации, чтобы доказать, что они полны решимости изменить свою жизнь, а затем, через несколько недель или месяцев, снова начать. Те, кому не нужно было следовать программе, оставались еще короче. Они были там по собственному желанию, никто, кроме них самих и убедительных слов медсестер, не удерживал их там, и когда желание вернуться к прежней жизни становилось слишком сильным, добрых слов редко оказывалось недостаточно, чтобы удержать их. Однако одна цифра составляла единственную постоянную величину между поступающими и самостоятельно освобождающимися наркоманами и медсестрами, которые меняли смену каждые несколько часов. Ребенок - младше Хонджуна, но невозможно сказать, насколько. Тонкие конечности, кожа как бумага и глубокие тени под темными, тусклыми глазами, которые были общими у всех наркоманов, делали их как бы без возраста. Ребенок и труп одновременно, или что-то среднее, точка, постоянно движущаяся на шкале между этими полюсами, которую невозможно точно определить.Однако в мальчике было что-то такое, что отличало его от остальных. Он никогда не разговаривал, по крайней мере, не при них, и был окружен чувством спокойствия, защищенности в том, как он ориентировался по длинным и извилистым коридорам и дезориентирующей обстановке заведения, где даже спустя недели Хонджун, казалось, терялся по крайней мере дважды в день. Когда люди не знали, где что-то найти, он всегда появлялся секундой позже и просто подсказывал им это - иногда даже сотрудники спрашивали его, где что-то находится. И все медсестры, казалось, питали к нему слабость. Может быть, из-за ямочек на щеках, которые появлялись в тех редких случаях, когда он растягивал губы в улыбке, что делало его похожим на ребенка, или из-за того, что его лохматые волосы, которые сзади были немного длиннее, чем спереди, казалось, обрамляли его лицо своего рода ореолом, когда свет падал на него с обратной стороны. Как бы то ни было, он видел, как медсестры иногда приносили ему дополнительные порции десерта или позволяли выбирать программу по телевизору, когда все спорили о том, что смотреть - и однажды, когда Хонджун заходил на кухню, которая, как он думал, была пуста, он увидел как одна из медсестер заключает мальчика в объятия и гладит его по волосам. Как мать, утешающая своего ребенка, который ушибся, упав с качелей.Он никогда не видел, чтобы они делали это для кого-то другого, всегда поддерживая добрую, но в то же время профессиональную обстановку, которая никогда не допускала подобных проявлений привязанности. Когда он спросил медсестер о мальчике, то не получил ничего, кроме имени - Чхве Сан. Никакой другой информации, ни возраста, ни причины, по которой он был здесь, и никакого объяснения, почему с ним обращались так по-другому. Однако это продолжало его беспокоить, его глаза всегда задерживались на нем немного дольше, чем на других, во время приемов пищи или групповых занятий. — Ты что-нибудь знаешь о Сане? — спросил Хонджун у одного из других обитателей центра через несколько недель после своего пребывания, когда они вместе мыли посуду. У парня заканчивалась шестимесячная программа, и поэтому он пробыл здесь дольше, чем большинство его знакомых. — Чхве Сан? — спросил он, протягивая Хонджуну тарелку, чтобы тот вытер. —Он немного странный человек. Насколько я знаю, ему только что исполнилось восемнадцать, но он приходит и уходит уже много лет. Очевидно, он действительно хочет завязать с этим, но продолжает возвращаться к этому. Исчезает на несколько недель, прежде чем снова появиться на пороге. — Хонджун на мгновение заколебался.  Приходил и уходил годами, когда ему было всего восемнадцать? — От чего он хочет избавиться? — спросил он в конце концов. Парень рассмеялся.  —  Все. Каждый раз что-то новое. — Что ты имеешь в виду? — Таблетки, алкоголь, кокаин, все, что можно сделать из опиума - я слышал, однажды он даже умудрился пристраститься к марихуане. Разве это не та вещь, о которой все говорят тебе, что ты не можешь стать зависимым? — он фыркнул и покачал головой с веселым выражением на лице.  — Парень использует индекс наркотических средств как лист для бинго. — То, как он говорил о нем, по какой-то причине обеспокоило Хонджуна.  Он даже не знал Чхве Сана. Но парень с ямочками на щеках и нимбом, в котором души не чаяли все медсестры, пристрастился ко всем наркотикам на земле. Хонджуну определенно не хотелось смеяться. Это было трагично.  — И они всегда принимают его обратно? — все равно спросил он, любопытство взяло верх. — Даже несмотря на то, что он столько раз облажался? Правила были довольно строгими в этом отношении, они объяснили ему, когда он был впервые принят. Если у вас случится рецидив, вас будут приветствовать снова, но только пару раз. — Понятия не имею. Но на самом деле, насколько я знаю, это его дом. За те шесть месяцев, что я здесь, я видел, как он уходил и возвращался по меньшей мере три раза, и никто никогда ничего не говорил. —Хонджун не ответил, но парень все равно продолжал. — Я не знаю, в чем смысл, если быть честным. Это место не исправит его точно так же, как не исправит никого из нас. Мы здесь, потому что в конце получаем маленький блестящий сертификат с надписью «Поздравляю, вы сделали это!» и можем похвастаться перед нашими кураторами, и на этом все. Люди, которые остаются трезвыми, вероятно, тоже справились бы с этим самостоятельно, если бы действительно этого хотели, а у всех остальных все равно случается рецидив. Хонджун прикусил внутреннюю сторону губы, чтобы не ответить, и слишком сильно сжал тарелку, которую вытирал.  — В любом случае, почему ты спрашиваешь об этом ребенке?  Он на секунду задумался. Почему он спрашивал? — Он кажется... добрым. Странным. Но добрым. — Парень фыркнул.  — Неважно. Не связывайся с ним лучше. Ребенок-Сан - безнадежное дело, и все здесь это знают. — Хонджун молча закончил вытирать посуду. У него не было никакого желания продолжать разговор. Чхве Сан ни разу не выходил у него из головы.            Через несколько дней после того, как Уен потащил его в клуб, когда Хонджун вернулся в библиотеку на очередное ночное занятие, у него произошла самая короткая - и странная - встреча с Сонхва на сегодняшний день. Его профессор сказал ему, что ему нужно больше источников для теоретической части его статьи, поэтому он ходил взад и вперед между рядами книжных полок, стопка соответствующих книг уже лежала у его ног. Была еще одна, которую он хотел получить, прежде чем вернуться к написанию статьи. Но она была просто слишком высоко, чтобы он мог дотянуться. Как всегда, он был слишком упрям, чтобы подставить стул, хотя на самом деле в этом нуждался. Хонджун приподнялся на цыпочки, почти касаясь пальцами корешка книги, и разочарованно вздохнул. Именно тогда он внезапно почувствовал, как сзади к нему подошло чье-то тело, чья-то рука накрыла его собственную и вытащила книгу. Хонджун немедленно напрягся. Он тихо ахнул и резко обернулся, прикрывая рукой грудь, где его сердце учащенно билось от шока. — Прости, я не хотел тебя напугать. Держи. — Перед ним стоял Сонхва, одной рукой упиравшийся в полку позади Хонджуна, фактически загоняя его в клетку, другой держа книгу, до которой он только что пытался дотянуться. Хонджун поднял на него глаза, пораженный такой близостью. Они были слишком близко, даже когда он прислонился спиной к полке. Когда Сонхва заметил это, он немедленно сделал небольшой шаг назад, убирая руку. — Все в порядке. Я был просто... удивлен, — сказал Хонджун. — Я не должен был подкрадываться к тебе. — Он выглядел виноватым, но Хонджун отмахнулся от него.  — Спасибо, что достал ее для меня.  — Ты проводишь дополнительные исследования для своей статьи? — Да, мне просто нужно посмотреть цитаты в этой книге, тогда я смогу вернуть ее обратно.  Он открыл книгу, прижав ее к бедру в поисках нужной страницы, держа телефон в одной руке, готовый сфотографировать то, что ему было нужно. Он быстро пролистал страницы, позволяя бумаге просачиваться сквозь пальцы, как вдруг почувствовал острую боль в одном из них. Глухой удар книги о пол отозвался эхом в обычно такой тихой библиотеке, что Хонджун инстинктивно прижал руку к груди. — Ах, черт. —  прошипел Хонджун, глядя на свой указательный палец. Порез - небольшой, но глубокий для пореза от бумаги - проходил по его кончику, на нем скопилось несколько капель крови, угрожая пролиться. Звук прерывистого выдоха заставил его оторвать взгляд от пореза. За долю секунды поведение Сонхва полностью изменилось. Он выглядел... опасно. Другого слова для этого не существовало. Он был бледнее, чем раньше, зрачки расширились, пряди волос свободно падали на лицо. Его тело было напряжено. Хонджун мог видеть бугорки мышц на его руке, там, где он закатал рукав, когда его рука снова легла на полку рядом с Хонджуном, крепко сжимая ее.  И его глаза были сосредоточены на порезе. Хонджун медленно поднял палец, чтобы слизнуть кровь и унять жжение, и взгляд Сонхва проследил за этим движением. Когда Хонджун почувствовал медный привкус на своих губах, глаза Сонхва скользнули вниз, задержавшись на них. На мгновение Хонджун замер, когда Сонхва наклонился, съежившись в его присутствии.  Его взгляд не отрывался от того места, где, как знал Хонджун, на его нижней губе была капля крови - он чувствовал ее вкус. Сонхва вздохнул. Прерывисто выдохнул. Хонджун чувствовал это своей кожей. — Сонхва? — прошептал Хонджун.  Сонхва моргнул, отводя глаза от того места, где они были сфокусированы. И он, казалось, очнулся от... что бы это ни было. Сделав шаг назад, чуть не врезавшись в книжную полку позади себя, и покачал головой. — Я должен... я должен идти. — сказал он. Его зрачки все еще были расширены. — Все в порядке? — спросил Хонджун. Он почувствовал, что его собственное дыхание участилось больше обычного. — Да, я... — Сонхва сглотнул. Его взгляд снова скользнул вниз, к пальцу Хонджуна.  — Мне просто нужно идти. — Он поднял книгу, которая упала между ними, и вложил ее в руки Хонджуна.  — Спокойной ночи, Хонджун. — сказал он. И прежде чем Хонджун успел ответить, он уже ушел. Оставив его позади с бешено колотящимся сердцем и вкусом крови на губах.