Солнце моё, взгляни на меня, Моя ладонь превратилась в кулак, И если есть порох — дай огня… Вот так.
Игра в одни ворота прода. Две игры подряд за пять дней дали о себе знать — всю следующую неделю я провела дома с жутким недомоганием. Маша — моя врач, решительно выписала мне больничный в электронном виде и отправила его на работу. Чтоб я точно не рыпалась туда. Впрочем, поработать дистанционно всё равно пришлось. Матвею я приходить запретила. Если это заразно, то ему незачем рисковать здоровьем и играми. И в пятницу, в день игры с Пари НН, я, наконец, пританцовывая, готовила завтрак и собиралась на базу, а потом на стадион. Но, планы отодвинул Матвей — написал, что заедет ненадолго. — Проходи, — впустив его убегаю обратно на кухню, чтоб сырники не подгорели, — рассказывай, что за срочность? — поворачиваюсь и слова застревают в горле. Он быстро приподнимает меня за бедра — на столешницу, и утыкается лицом в плечо, чувствую его дыхание на ключице. И всё бы ничего, но это было, словно жест отчаяния и боли. — Настя. Всё из-за неё. — Бывшая жена? Что опять у вас происходит? — осторожно кладу руку ему на голову. — Смотри свою почту. Если нет, на работе спроси. — У нас викторина? Говори, как есть. — Когда она разболтала всю эту грязь о разводе, я хотел, я думал…как её поставить на место. Как защитить тебя. И всё это с дочерью…из-за этого. Но теперь она подняла большую волну. Таких же неадекватных, как она. Они требуют моего отстранения. Сегодня мои кураторы сказали, что ситуация серьёзная. Формально в клубе обязаны ответить на какое-то вот это официальное обращение общественной организации. А чтоб на него ответить, нужно провести голосование. В Совете директоров и среди глав департаментов. — О, Господи. И ты думаешь, что кто-то проголосует за отстранение ключевого игрока? — Я не знаю, — он поднимает голову, — я просто от всего этого устал. — Всё зашло слишком далеко. Давай вместе успокоимся, — кладу обе ладони на его лицо, — во — первых, тебя никто не отстранит. В этом я уверена на сто процентов. А во-вторых…если хочешь мой совет, то прекращай эту войну первый. Отзывай иск, договаривайтесь о порядке общения с ребёнком и не трогайте друг друга в соцсетях. — Я поговорю с адвокатами, — он тяжело вздыхает, — возможно, ты и права. — Я сделаю вид, что не обиделась. Сегодня игра, тебе нельзя включать личное во время неё. — Твой голос они не примут за объективный. Они же знают про нас. — Да и плевать. Не спросить меня они тоже не имеют право.***
— Вот честно, я сегодня, как выжатый лимон. Настолько впитала его энергетику, — разогнав всех на стадионе по местам, я присела выпить третий стакан кофе и позвонила Ларисе, — и думаю, а ему каково? — Он сам себе создал проблемы. А теперь ищет поддержку. — Он хотел меня защитить. Как всегда. — Ну, не раскисай, ладно тебе. Ты же его успокоила, как могла. Дала совет. Хороший совет, кстати. Что ты ещё могла сделать? — Знаешь, я в первый раз видела его таким уставшим и замученным. И совершенно потерянным. — За что боролся, на то и напоролся. Жёстко, но правда, крошка. — Я перезвоню, — увидев в дверях Матвея, сбрасываю звонок, — что такое? — Решил узнать, как дела, — он заходит в небольшое помещение, — который за сегодня? — Первый стакан, — вру на голубом глазу, чтоб не получить очередную нотацию. Его хлебом не корми — дай почитать мне нотацию. — Так я и поверил. — Не начинай. Ты в норме? — Да, спасибо тебе. На самом деле. Привела меня в чувство. — Я рада, если всё так. Пойдём на поле, мне пора проверить, всё ли хорошо. Отправив его к своим, быстро привожу в чувство стюардов, которые плавились на жаре, попутно отмечаю, что сотрудники в деле, и никаких проволочек пока нет. Но, не сразу замечаю, что мне постепенно становится нехорошо, немного расплываются очертания стадиона, учащается сердцебиение. Прислоняюсь прямо к заграждению. — Вик, всё нормально? — к счастью, это случается рядом с нашими воротами. — Нет, уведи меня, — хватаюсь за его плечи.***
— Вот чёрт, — в прохладном медкабинете мне становится легче, а после нашатырного спирта под нос, мир снова обрёл формы и цвета, — давно такое не случалось. — Тебе бы ещё на больничном посидеть, но куда там. Ты хуже футболистов, которые с порванным всем бегут на поле, — наш дежурный врач неодобрительно качает головой. — Что делать теперь? — Сиди внутри стадиона, не суйся на поле. И пей блокаторы. Я не невролог, но кое что о панических атаках знаю. И судя по тому заключению, которое ты мне показала, у тебя схема лечения, которую нарушать нельзя. А ты пьёшь очень рвано, без системы, никакого эффекта. — Ну хватит, а то Матвей сейчас скажет что-то нехорошее, — заметив, как помрачнел мой голкипер, спешу остановить врача. — И будет прав. Всё, свободна. Наружу не высовывайся, а то вколю тебе успокоительное и снотворное, точно ничего сегодня уже не сможешь делать. — Ладно, не надо угроз. Вас двое мужиков против одной хрупкой девочки. У меня нет выбора, только подчиниться грубой силе.***
Вообще, сколько бы я не думала, никогда не могла найти очевидных поводов для панических атак. Клинические причины всем известны. А вот мой конкретный случай неочевиден. Возможно, как-то повлияли утренние события сегодня. Плюс жара. Плюс недолечилась и…легкий поцелуй в плечо выводит из раздумий. Матвей заходит в душевую ко мне и осторожно прижимается сзади. Становится чуть горячее и пришлось ещё немного понизить температуру и без того холодной воды. Ему никогда не надо объяснять, что я чувствую. Он и так прекрасно видит и понимает. И влажная дорожка от пары капель на ключице, хоть и давно высохла после утра, но оставила неизгладимое ощущение на коже и в моей душе.