Рассвет, уходящий в ночь

      Хотя Витольд явно переживал, Див неожиданно для самого себя расслабился, к нему вернулось обычное хладнокровие и уверенность. Ведь прозвучали слова, которых он и не мечтал услышать! Он нужен, он желанен, он может остаться! Див поставил тарелку Витольда в микроволновку, чтобы подогреть, и посматривал на Круковича. Тот погрузился в свои мысли, светлые брови нахмурились, став заметнее и морща кожу на переносице, глаза помутнели и сменили цвет на блёкло-карий.       Хотя он сам предложил позавтракать, вряд ли сможет есть в таком состоянии.       Он точно демон? Откуда такое желание накручивать себя? Почему он молчит?       Что ж, раз он молчит, Див заговорит сам.       – Не надо так себя мучить. Если ты боишься, что я уйду, то зря, я же сказал, что останусь. Вряд ли ты мне скажешь что-то такое, из-за чего я переменю своё решение.       Витольд долго молчал, хмурясь всё сильнее и бессознательно растирая кисти рук так, словно ему было холодно.       Микроволновка коротко звякнула, но Див не стал доставать тарелку. Правильно сделал: сжав пальцы с такой силой, что пришлось зашипеть сквозь зубы, Витольд сказал сипло:       – Ты уйдёшь.       В его голосе звучала обречённость, и к Диву вновь начало возвращаться беспокойство. Он повторил, не сводя с Витольда глаз:       – Я не уйду, если ты хочешь, чтобы я был рядом.       – Уйдёшь. Сразу после того, как я расскажу, из-за чего выгнал тебя. Каша должна была разогреться.       Див поставил тарелку перед Витольдом, свою порцию разогревать не стал и сел на диванчик.       Витольд не торопился есть. Но и разговаривать сейчас не был намерен.       – У меня было три варианта причин, по которым ты меня прогнал, – сказал Див. – Первая – моя неопытность. Я понятия не имею, как проходит секс между мужчинами, и легко мог сделать что-то не так. Правда, были… обстоятельства, доказывающие, что если я и ошибался, то всё же не до такой степени, чтобы выставлять меня за дверь. (Витольд помимо воли усмехнулся). Вторую мы с тобой обсудили. (Витольд болезненно искривил рот и махнул рукой, не желая возвращаться к этой теме). Третью я не рассматривал. Она меня не касалась, и я всё равно ничего не смог бы сделать.       – Предположил, что я шизофреник?       – Предположил, что ты никогда не был снизу и не считаешь для себя приемлемой эту позицию.       Витольд хотел отпить чаю, но так и замер с кружкой в руках. Кровь отхлынула от его щёк.       – Всё-таки третье, – проговорил Див, не сводя с него взгляда.       Витольд медленно вдохнул воздух ртом, так же медленно выдохнул и поставил кружку на стол.       – Ну вот и молодец, – сказал он насмешливо, хотя губы его дрожали. – Сам догадался, мне даже говорить ничего не пришлось. Ничего, я не в обиде. Всего хорошего. Не забудь телефон и рюкзак. И спасибо за завтрак.       – Я не собираюсь уходить.       – Не собираешься? Ничего, сейчас соберёшься. Ты же умён, так чудесно всё разложил по полочкам. Несомненно, ты сам сейчас поймёшь, что своего мнения я не переменил.       – Хорошо, – Див пожал плечами. – В следующий раз снизу буду я.       Витольд выбрал как раз этот момент, чтобы отпить наконец чаю, фыркнул прямо в кружку, подняв веером брызги, и отчаянно закашлялся. К тому времени, как Див протёр стол, его отпустило, и он принялся жадно глотать чай.       – Ты сейчас пошутил? – хрипло спросил Витольд.       – И не думал.       – То есть ты добровольно принял бы в себя мужчину?       – Тебя – конечно. И, как я понял, ты тоже добровольно это сделал, – как можно мягче сказал Див.       – Конечно?!       Витольд ошеломлённо проглотил остатки чая, и Див налил ему ещё.       Через несколько минут Витольд, выпив половину кружки и измучив свои пальцы, заговорил.       – Мужчина бывает только сверху. Снизу – или женщины, или… геи.       – Ты хочешь сказать, что если я окажусь снизу, то утрачу свою мужественность? И каким же образом? У меня член отвалится и яйца усохнут?       Витольд замер, склонившись над кружкой.       – Ты же сам прекрасно понимаешь, что сейчас сказал глупость, – смягчил тон Див. – Предпочтения в сексе с этим никак не связаны. Если позиция снизу приносит удовольствие, зачем от неё отказываться? И, если уж говорить об удовольствии, неудивительно, что после ночи с тобой мне стало любопытно. Я тебе временами завидовал.       Витольд отмер и недоверчиво посмотрел на него.       – Тебя это удивляет? Зря. Ты так стонал, что было бы странно тебе не позавидовать.       Щёки Витольда слегка порозовели, и он снова уткнулся в кружку.       – Витольд, я не шучу и не издеваюсь. Я вёл себя так, потому что не уловил от тебя ни одного намёка, чтобы повести себя по-другому.       – Их не было, – сказал наконец Витольд. – Тебе точно девятнадцать? Не сорок?       Див не удержался от улыбки и отрицательно помотал головой.       – Не будешь больше переживать? – спросил он.       Витольд смотрел на него во все глаза и ответил не сразу.       – Не могу сказать, что ты меня убедил, но переживать не буду, – улыбнулся он, и на этот раз улыбка его была искренняя, а не тонко-насмешливая, как обычно. – У тебя удивительно широкие взгляды. Я бы даже рискнул предположить, что ты не в России воспитывался.       – Меня никто не воспитывал, – повёл плечом Див. – Ты, кажется, есть хотел?       – Да, – ответил Витольд, неожиданно ощутив, что он голоден, как волк. – Спасибо.       Див забрал у него кашу, подогрел, вернул Витольду и разогрел свою порцию. Когда он сел с дымящейся тарелкой на своё место, обнаружилось, что Витольд не ест, а угрюмо гоняет ложкой несчастную кашу туда-сюда.       – Я не буду есть манную кашу, – объявил он в ответ на вопросительный Дивов взгляд. – Мне не пять лет.       – Она сладкая. Можешь считать её десертом. Надо будет гурьевскую кашу для тебя как-нибудь приготовить.       Витольд вздохнул и с видом «так уж и быть» съел ложку каши. Тем не менее, через десять минут от каши ничего не осталось, и он потянулся к пирожкам. Когда о горе выпечки напоминали только два осиротевших пирожка в центре блюда, Витольд, который жмурился от удовольствия, внезапно осознал, что всё это он съел один.       – Прости, – покраснев, пробормотал он.       – Ешь, – ласково улыбнулся Див. – Я не люблю сладкое.       – Как же я соскучился по твоей улыбке.       Див удивлённо поднял брови. Витольд смутился, но всего лишь на несколько секунд.       – У тебя удивительная улыбка. Ты знаешь, что улыбаешься большей частью глазами? Тогда у тебя взгляд лучится светом, а в радужке появляется этот дивный фиолетовый оттенок…       Сказать, что Див был изумлён – значит ничего сказать.       – Так, – сказал Витольд обычным чуть насмешливым тоном, за которым успешно скрыл смущение. – Вижу, комплиментами ты не избалован. Даже странно, право, при твоей внешности.       Див пожал плечами.       – Некому было делать мне комплименты, – сказал он и пошёл мыть посуду.       Витольд взял полотенце и встал рядом с ним.       – Иди ложись, – сказал Див, полностью поглощённый сложным процессом превращения грязной посуды в чистую.       Витольд невозмутимо вытирал тарелки.       – Бро-о-о-ось, – протянул он. – Ну не может же быть такого.       Див сделал вид, что оглох.       – Я никогда не подумал бы, что тебя можно смутить.       Див не реагировал.       – Ей-богу, ты покраснеешь сейчас.       Див выключил воду и забрал у Витольда полотенце.       – Иди ложись, – повторил он.       Витольд, не сводя с него взгляда, медленно забрал полотенце, повесил его на место и положил руки на плечи Ворона.       – Ты действительно красив, – негромко сказал он. – Невозможно красив. И то, что я тебе сказал, не комплимент, по сути. Это правда. Так что придётся тебе привыкать.       Он легонько коснулся губами его щеки и ушёл в комнату.       Див проводил его взглядом и сел на диван.       Он не считал, сколько времени просидел, пытаясь осмыслить произошедшее. Раздумья его прервала негромкая польская брань, которая доносилась из ванной.       Див встал и пошёл туда.       Перед зеркалом Витольд ожесточённо намыливал щёки.       – Ненавижу щетину, – невнятно сказал он Диву, привалившемуся к косяку. – Несколько дней не побреешься и становишься похож на бомжа с лишаем. Эта дрянь клоками растёт, видишь? Кошмар. В зеркало на себя смотреть не могу.       Див смотрел, как он намыливает лицо, перевёл взгляд на раковину, потом снова на Витольда и спросил:       – Ты собираешься бриться вот этим?       Витольд взял с бортика раковины блестящую опасную бритву и раскрыл её.       – Да, а в чём дело? Я всегда ею бреюсь.       Див с тревогой наблюдал, как он лихо снимает с подбородка пену острейшим лезвием.       – Давай, может, я?       Витольд отнял бритву от лица и повернулся к нему.       – Послушай, если я во время сражения с продуктами порезал пару пальцев, из этого вовсе не следует, что я не умею обращаться с ножами. Умею, дорогой. Я не умею обращаться с продуктами. Этой бритвой я всегда пользуюсь. Все эти новомодные станки не дают и тени похожего на хотя бы хорошее бритьё. Подожди меня, пожалуйста, в комнате.       Див, однако, просьбе не внял и остался на своём посту, отрицательно покачав головой. Витольд хмыкнул и вернулся к бритью.       Он не обманул – брился он действительно виртуозно. Когда он умывался, Див взял бритву и осмотрел.       – Хорошая вещь, – уважительно сказал он.       – Серебро, – невнятно сказал Витольд, промокая лицо полотенцем.       – Надо будет найти такую.       – Такую ты не найдёшь, – рассмеялся Витольд. – Да и зачем тебе? У тебя же борода не растёт, и ты не представляешь, как я тебе завидую.       – Удобно сбривать волосы с кожи возле раны.       Витольд посмотрел на него в упор.       – Да, – проговорил он, – действительно, удобно.       Он начал осторожно вытирать бритву.       – По-моему, в медицинском вузе учатся шесть лет. Тебе девятнадцать. Ты вундеркинд с потрясающе устойчивой психикой?       – Я не учился в медицинском вузе.       – Вот как? – Витольд метнул на него быстрый взгляд. – Но раны обрабатывать умеешь. На ком тренировался? На кошках?       – В том числе… Витольд, я врать не люблю и тем более не хочу врать тебе. На некоторые вопросы я не смогу пока ответить.       – Пока… И, полагаю, под некоторыми вопросами ты подразумеваешь вопросы о себе и своём прошлом… Ну что ж. Я подожду.       Витольд убрал бритву в сафьяновый футляр, расшитый серебром, и протянул Диву.       – Оставь себе.       Див удивлённо взглянул на него:       – Это же очень дорого.       – Бери, бери, – Витольд с улыбкой вложил футляр ему в руки. – Пусть будет у тебя.       – Спасибо, – растроганно сказал Див, принимая подарок.       Он бережно убрал бритву в рюкзак и помедлил. Витольд устроился полулёжа на разложенном диване. Он точно его простил? Можно лечь с ним рядом?       Витольд развеял его сомнения, сказав с нетерпением:       – Что ты там застыл, как памятник? Иди ложись.       Див послушался. Витольд тут же положил голову на его плечо, позволяя себя обнять.       – Я тебя заражу.       – Сильно сомневаюсь, – усмехнулся Див. – У меня никогда не было ни гриппа, ни простуды.       – Всё когда-нибудь случается в первый раз.       – Или никогда. Не переживай.       Див коснулся губами его волос.       Наступила тишина. Витольд, устроившись поуютнее в объятиях Дива, казалось, задремал, да и самого Ворона, который не выспался накануне, одолевал сон. В конце концов, он действительно заснул, уткнувшись носом в белобрысую макушку.       Однако поспать удалось едва ли больше десяти минут.       Витольд неожиданно подскочил, да так, что Див оказался бы со сломанным носом, если бы не исключительная скорость реакции. Едва Ворон, отшатнувшись, открыл глаза, как тут же зажмурился от пронзительного возмущённого вопля:       – Ты мне врал!!       Див прижал пальцы ко лбу. Глаза слипались. Удостоверившись, что на его сопливое сокровище никто не нападает, он решил их вовсе не открывать.       – Когда?       – И у тебя ещё совести хватает спрашивать?!!       – Витольд, если ты будешь отвечать столь же содержательно, мы проговорим до глубокой ночи.       – Нахал!       – Да. Согласен. Ты мне объяснишь, в чём дело, или сначала подумаешь, а я пока посплю?       – Ты мне сказал… Psiakrew, ты даже на меня не смотришь!       Див приоткрыл глаза и посмотрел на него сквозь чёлку.       – Ты мне сказал, что до меня ты ни с кем не спал!       Див кивнул.       – Холера, врёшь и не краснеешь!       – Я не вру.       Витольд совсем взбеленился:       – Хватит делать из меня дурака! До тебя у меня тоже никого не было, но представление о том, как мужчины занимаются сексом, у меня есть! Для девственника ты слишком хорошо знал, что делаешь!       Див потёр виски.       – Не ори, пожалуйста. До тебя я ни с кем не спал и не знал, как происходит секс между мужчинами. Но я неплохо знаю анатомию. Сообразить, что анус, который имеет с влагалищем весьма мало общего, сначала надо смазать и растянуть, сможет любой дурак. И да, то, что у мужчин есть простата, мне тоже известно.       Витольд несколько секунд смотрел на него, открыв рот.       – То есть… пока я… ты… – промямлил он, густо покраснев.       – Да, пришлось думать быстро и в процессе.       – У тебя изумительная выдержка. Я бы так не смог… Прости.       Витольд осторожно обнял Дива и лёг, притянув его к себе. Ворон вновь прикрыл глаза, чувствуя, как тонкие пальцы осторожно перебирают его волосы.       – Как же тебе со мной не повезло, – проговорил Витольд. – Мало того, что во время секса я всё взвалил на тебя, я оказался неблагодарной свиньёй. Ни в чём не разобравшись, влепил тебе пощёчину и выставил, а ты всё это время терзался от угрызений совести… Бедный мой мальчик…       Он поцеловал его в лоб и сильнее прижал к себе.       От неожиданной нежности с Дива слетел сон. Это было до одури странно – наверное, так же странно, как если б кто-то вздумал приласкать махайрода или тираннозавра, – но так приятно…       Див смутился и уткнулся лбом в острую ключицу. Витольд, казалось, не подозревал, какое действие произвели его слова. Он всё так же гладил его по голове, и Ворон всё же заснул.       Когда он проснулся, за окном стемнело. Див потянулся. Витольда рядом не было, зато из кухни пахло чем-то съедобным и даже вкусным.       Он хотел вставать, когда пришёл Витольд и нежно провёл рукой по его лбу, убирая чёлку.       – Проснулся, – с улыбкой сказал он, садясь рядом и целуя его в лоб. – А я, похоже, выздоровел. Насморк прошёл, горло не болит, кашляю только иногда…       – И хрипишь, как заядлый курильщик. Если бы орал поменьше, в идеале, совсем не орал, сейчас бы не хрипел.       – Я могу хрипеть и по другим причинам, – объявил Витольд, стреляя глазами в сторону Дива.       Он невесомым движением провёл пальцами по его щеке и шее, спускаясь ниже.       – После нашей ночи я тоже хрипел. Потому что кто-то был слишком ненасытным.       Див понял, что ещё чуть-чуть, и он может не устоять. Витольд самым странным образом сочетал в себе недотрогу и страстного любовника, и легко можно было ожидать, что такая ничтожная преграда, как молния джинсов и нижнее бельё, его не остановит. Див сел. Витольд убрал руку, но, не успел Ворон с облегчением выдохнуть, как оказался в его объятиях.       Див посмотрел на него, вздёрнув бровь:       – Ты про себя говоришь?       Витольд провёл носом от его уха до основания шеи.       – Про тебя, дорогой.       – Насколько я помню, из нас двоих только ты требовал: «Ещё!».       – Но ты же меня не останавливал…       Витольд поцеловал его ключицу, выпрямился и сказал будничным тоном:       – Я ужин приготовил. Пожарил картошку и курицу. Кажется, даже неплохо получилось. Пойдём?       Он встал и как ни в чём не бывало отправился на кухню. Хотя Див ни на что не рассчитывал, у него появилось такое чувство, словно его обломали. Он вздохнул, поднялся, поправил джинсы и отправился за Витольдом.       Тот накрыл на стол и теперь дорезал салат. Див отобрал у него нож, тщательно осмотрел обе руки по очереди, вернул нож и сел на диванчик.       Витольд наградил его не самым добрым взглядом, расправился с последним огурцом, полил салат рыжиковым маслом, которое Див оставил в холодильнике, посолил, перемешал и подвинул салатницу в центр стола.       – А ты, на самом деле, умеешь готовить, но пытаешься это скрыть, – сказал Див. – Очень вкусно.       Витольд, однако, от похвалы не растаял и дулся, мрачно поглядывая на Дива.       – Я ведь тебе сказал, что умею обращаться с ножами.       – Я помню.       – Незачем было хватать меня за руки.       – Прости, – покорно сказал Див. – Долго возился?       Витольд неопределённо пожал плечами.       – Устал?       Витольд отрицательно помотал головой.       – Ещё мне положишь? Очень вкусно получилось, правда.       Витольд наконец улыбнулся и положил ему добавки со словами:       – Ешь на здоровье.       После ужина они вернулись в комнату. Див вытянулся на диване, рассчитывая, что Витольд ляжет вместе с ним, однако тот принялся копаться в шкафу.       – Надевай, – сказал он и положил на диван пижаму.       Див с опаской развернул её. Он уже понял, что Витольд питает слабость к пижамам с дурацкими принтами, и этот образец лишь подтвердил его опасения.       – Одноцветной нет? – осторожно спросил он.       – Чем тебе эта не нравится? – возмутился Витольд. – Это моя любимая, между прочим! Смотри, какие котики!       Котики были самые разные: толстые серые под красными в клеточку зонтиками, толстые белые с дымящимися кружками в лапках, толстые рыжие в синих шарфиках восхищённо пялились вверх, толстые чёрные поправляли на носу очки и читали книжки. Их объединяли одинаково вытаращенные круглые глаза. Между ними порхали оранжевые кленовые листья, белые снежинки, бабочки-шоколадницы и сердечки.       «Зашибись», – подумал Див, переодеваясь.       Так как с Витольдом они были одного роста и приблизительно одинакового телосложения, пижама пришлась впору.       Они вновь лежали на диване. Витольд гладил его по голове, но не более того. Ворон немного расстроился, хотя продолжал считать, что его белобрысому чуду сексом пока заниматься рано.       – Почему ты меня не оттолкнул? – тихо спросил Витольд.       – Тебя? Оттолкнуть? – нахмурился Див.       – Полузнакомый мужик, старше тебя на восемь лет и весьма далёкий от знойного красавца, тебя целует. Я был уверен, что ты меня ударишь.       – Я никогда тебя не ударю. В тот момент мне это вообще не пришло в голову. И отталкивать я тебя не собирался.       – Тебе нравятся мужчины?       – Нет. В этом плане – нет. Впрочем, в этом плане меня и женщины не привлекают.       – Честно говоря, – помолчав, добавил Див, – секс меня никогда не привлекал. У меня были другие заботы – учёба, самоутверждение, – на последнем слове он презрительно усмехнулся. – А с тобой… Ты мне понравился, ещё когда привёз к себе домой и стал меня лечить. Обо мне никто никогда так не заботился.       – О тебе вообще когда-нибудь заботились? – пробормотал Витольд.       – Так – нет. А вообще – да, у меня были мать и брат. Названый.       – С ними что-то… случилось?       – Матери в живых уже нет.       – А брат?       – А для брата в живых нет меня. Не думаю, что я его когда-нибудь увижу.       Див умолк. Его посетила неожиданная мысль. На одной чаше весов представился Витольд, на другой – его прошлая жизнь и его близкие. Равноценный вышел обмен?       Из задумчивости его вывело прикосновение тёплой руки. Он коснулся её губами и прижался к ней щекой.       – Бедный мой мальчик, – повторил Витольд, обнимая его.       За окном ходили светло-сиреневые тучи – похоже, будет снегопад. Витольд не любил большой свет, и комнату освещала лишь настольная лампа под зелёным абажуром. Диву нравился этот уютный полумрак, хотя он бы предпочёл вместо лампы восковые свечи.       – Витольд…       – Дорогой, ты забыл, как меня зовут?       – Я помню.       Между ними повисло тяжёлое молчание, прерванное вздохом Витольда:       – Я же извинился…       Див коснулся губами его шеи.       – Северин, ты выбрал меня только из-за красивого лица?       Северин вновь тяжело вздохнул.       – Я долго над этим думал, – сказал он. – Точно нет. Ты знаешь, мы, оказывается, удивительно похожи. Меня до недавнего времени тоже больше всего занимала учёба и самоутверждение, причём последнее, осмелюсь предположить, получилось так же успешно, как у тебя. Меня тоже раньше не привлекали ни женщины, ни мужчины, хотя, поверь, красивых людей, разжигающих в других желание только одной своей внешностью, среди моего окружения хватало. Ты был так же одинок, как я. И ты пережил что-то очень страшное. Я знаю, что одиночество хорошо лишь до определённой степени и при всех своих преимуществах имеет серьёзные недостатки. Один из таких недостатков – необходимость рассчитывать только на себя. Какой бы серьёзной ни была болезнь, придётся преодолевать её в одиночку. Я попытался хоть немного тебе помочь.       – Спасибо. Без тебя я бы справился, но это заняло бы гораздо больше времени и прошло бы намного тяжелее.       – Меня восхищает твоя честность, – улыбнулся Северин.       …От ужина решили отказаться, потому что из-за того, что Див проспал весь день, обедали поздно. После чая с бутербродами выяснилось, что мнение Северина о том, можно ли ему заниматься сексом, противоположно мнению Ворона по тому же вопросу. Попытка переубедить Северина закончилась провалом, возможно, из-за того, что Див не очень-то старался найти неоспоримые доводы.       Див охотно сдался, достал из рюкзака смазку и презервативы и вручил Северину:       – Как пользоваться смазкой, ты знаешь, с презервативами разберёшься.       – Да ты подготовился, – лукаво протянул Северин, опустив ресницы и сделав вид, что увлечён разглядыванием тюбика.       Насмотревшись вдоволь, он невозмутимо отдал то и другое Диву.       Див вопросительно поднял бровь.       Северин растянул губы в улыбке, поднял на него запламеневшие глаза и сказал своим особенным вкрадчивым тоном:       – Хочу тебя сверху.       – Уверен?       – Див, co do cholery? Я его тут соблазнить пытаюсь, а он тратит время на дурацкие вопросы!       – Ладно. Только учти: что бы ты ни учинил утром, я тебя не оставлю.       – Очень на это надеюсь. Выдержка из дневника Витольда.       Невероятно! Я, который всю жизнь для себя считал неприемлемыми такие глупые чувства, как любовь и страсть, оказался в отношениях!       Как бы ни смешно это звучало, ничего удивительного в этом нет. В конце концов, кто я сейчас? Смертник, ожидающий заслуженной казни. Сколько мне осталось жить, ведомо одной Пустоте. Так ради чего отказываться от доступных удовольствий?       Тем более, что инициативы я не проявлял. Вранович пришёл сам. Уж не знаю, что он нашёл во мне, но это его проблемы. Что касается меня, было бы верхом глупости отказываться от молодого, невероятно красивого любовника, который превосходен в постели.       Этот дурачок, похоже, в меня влюбился. Он лечит меня от гриппа какими-то своими странными, но чрезвычайно эффективными лекарствами, готовит вкуснейшие обеды, ходит в магазин и следит за чистотой в доме. Разве можно отказываться от такого? Он мне не так противен, как все остальные, и я вовсе не прочь поразвлечься с ним пару месяцев – на больший срок меня не хватит. А потом выгоню его вон. В конце концов, не всё же терпеть мучения, которые доставляет это проклятое человеческое тело. Раз оно может приносить удовольствие, надо этим воспользоваться.