***
Татуированные руки смиренно закидывают одежду одна за другой в чемодан. Уставшая и не до конца выспавшийся после вчерашних посиделок в баре, Кира эмоций никаких не выражает. Лишь собирается молча, чувствуя на себе виноватый взгляд Романовой. — Тебе точно есть куда пойти? — в очередной раз уточняет девушка, наблюдая за тем, как вещи Медведевой одна за другой летят из шкафа. — Ты ж меня знаешь. Уж найду где перекантоваться, пока ищу новую квартиру, — усмехается блондинка, хотя в голове одна лишь пустота. Куда ей идти Кира не знала. К Владу было не вариант, ведь хозяйка его квартиры буквально бдила за тем, чтобы кроме него никто не жил там. Немногочисленные знакомые с тусовок? Вариант еще хуже, чем ночевать в мусорном баке. Денег в кошельке хватило бы разве что на последний доширак до зарплаты, что уж говорить о съёме своего жилья. Медведева чувствует взгляд чужой, что спину буквально прожигает и от этого старается собираться быстрее. Не хотелось этих разговоров долгих и извинений буквально ни за что. Блондинка понимала, что Лизок как никто другой заслуживает нормальной жизни и адекватных отношений, а не быстрого секса по соседству. Понимала, а потому даже и не думала обижаться или ругаться, когда Романова решилась съехаться со своей «подругой». Кира не помнила точно, но кажется ту звали Кристиной. Чемодан немногочисленных вещей собран, а сама молодая ординатор полностью была готова покинуть то уютное местечко, где она провела последний год. На губах улыбка от того, сколько в этих стенах было смеха, пьяных разговоров, разбитых бутылок алкоголя и стонов. Будет ли Кира скучать? Зависит от нового места проживания. — Ну, бывай, — будто бы сразу отстраняется, стараясь не затягивать прощания. — Если твоя там будет недорабатывать, то телефончик мой знаешь. — Ты неисправима, — звучит смех со стороны Елизаветы прежде, чем тонкие руки обхватывают чужое тело, обнимая татуированную девушку на последок. — Беда, — срывается иронично с губ Медведевой, пока младшая лишь всхлипывает и вновь тихо смеется. — Нет, бедища…***
Взгляд каре-зеленых глаз прожигает небольшой лист, что столь бережно обхватывается тонкими пальцами. Смутная, но совершенно понятная для Лизы картинка, которую она каждый раз вручает пациенткам. В чьих-то глазах она видела счастье, что нельзя было передать ни одними словами мира. Кто то испытывал шок и терял дар речи. Ну, а были и те, что смотрели на результаты ультразвукового исследования с ужасом и даже омерзением. Что же чувствовала Андрющенко, глядя на собственное исследование? Если бы она сама понимала. Босые ступни опускаются на теплый ковер, позволяя девушке подняться с кровати впервые за это сложное утро. Мысли все крутились вокруг того, что происходит с ее жизнью. Казалось, после расставания с Лёшей, жизнь Лизы не могла быть еще запутаннее, но сейчас, мягко откладывая снимок на тумбочку, она понимала что всегда может быть хуже. Взглядом девушка цепляется за свое отражение в зеркале. Неосознанно цепляется пальцами за подол ночной футболки и приподнимает ту, оголяя живот. Все еще подкачанный и плоский. Кому как не Лизе знать о том, какой сейчас примерный размер плода и на каком он этапе развития, но взгляд то и дело возвращается к животу, где уже развивается жизнь. Жизнь плода, еще не полноценного ребенка, но… это в ней и оно может быть лишь кровавыми сгустками после аборта, а может вырасти в полноценного человека с отдельной жизнью, мыслями и миром. — Вот обрадуется-то девчонке, — позитивно проговаривает операционная медсестра. — Вот вы бы, Елизавета Андреевна, кого бы хотели? — Кого хотела, всех уже приняла, — пытается отвести тему разговора акушер, передавая ребёнка коллеге. Воспоминания неосознанно переносят к этому моменту. Брюнетка взгляд опускает на собственный живот, глядя на него уже не через зеркало. Несмело руку укладывает, чувствуя тепло собственной кожи. Совершенно не понимает, что она делает, но слова с губ срываются сами. — Мишель сказала, что ты девчонка, — произносит тихо, совсем неуверенно. — Но знаешь, я бы хотела, чтобы ты был пацаном. В любом случае ни я, ни ты на это уже не повлияем, но… боже, что я делаю?! Девушка резко края футболки опускает, живот полностью закрывая. Обратно на кровать падает и лишь воет протяжно. Она запуталась и совершенно не понимает что ей в этом всем делать. Забавно, не правда ли? За многолетний опыт она видела разные ситуации, разговаривала с разными девушками и помогала кому-то сделать свой выбор, но помочь себе… помочь себе она не могла. Лишь мучала себя больше с каждым днем. Сжирала себя изнутри и делала, кажется, всё, что запрещала своим пациенткам. Нужно хорошо высыпаться, начинать хорошо питаться и следить за своим эмоциональным состоянием. Ага, как же? Сколько ты сегодня спала, Лиз? Постоянный кошмар, где она слышит констатацию смерти пятнадцатилетнего ребёнка, как только закрывает глаза. Почему же эта ситуация так выбила её из колеи? Тяжелый вздох и брюнетка заставляет себя вновь подняться с кровати. В зеркало уже не смотрит, лишь целенаправленно идет на кухню, совершенно наплевав на все запреты. Сегодня у Лизы на завтрак будет кофе.***
Яркий запах некого завтрака витает в квартире с самого утра. Первая мысль, что появляется в сонной голове Левского, так это то, что он сошёл с ума. Сошёл с ума от одиночества в собственной квартире, отчего теперь ему мерещится непойми что сразу, как только он открывает глаза. Взгляд зеленоглазого падает на окно, что бесстыдно пропускает яркие лучи солнца. Оно назойливо светит в лицо, совершенно не желая оставить даже шанса брюнету на продолжение сна. Тихий стон бессилия слетает с губ, прежде чем Левский все же удосуживается привстать с кровати. На бровях появляется хмурость, когда помимо непередаваемого запах, он слышит громыхания на кухне. Пытается вспомнить что было вчера, но, кажется, первые времена ординатуры настолько его вымотали, что нескольких стаканов пива ему хватило на весь вечер. Паники в груди нет, ведь Влад точно знает, что Кира с Сёмой не допустили бы ничего такого, где его квартиру ограбили бы в половину десятого утра. Как минимум надеется на то, что девочки его не бросили вчера. Не бросили же? Все волнение пропадает, оставляя в грудине самой лишь спирающие чувство тепла. Дышать становится почти невозможно, хотя, кажется, брюнет и попыток этого сделать не предпринимает. На кухне, у самой плиты, стоит фигура тонкая. Шоколадные локоны с белоснежной прядью струятся легкими волнами по плечам и спине, а тело девичье скрыто под безразмерной футболкой Влада. Взгляд не хотя отрывая, парень осматривается, замечая на диване в гостинной зоне плед и подушку. — Доброе утро, — звучит хриплый голос, заставляя Сёмину вздрогнуть, оборачиваясь на друга. — О, ты уже встал? Завтрак почти готов, — произносит с улыбкой Настя, прежде чем выудить сок из холодильника. — Голова не болит? Ты вчера слишком быстро вырубился. — Я… ты спала на диване? — неловко спрашивает Левский, даже и не думая про себя. — Вполне удобно, знаешь ли. Поверь, твой диван даже комфортнее моей кровати дома, — усмехается девушка и по стаканам разливает сок. Выключает плиту, готовая раскладывать яичницу по тарелкам. — Не завтрак ресторана со звездой Мишлен конечно, но это всё что я нашла в холодильнике. На губах парня улыбка неловкая, когда он садиться за стол, куда девушка ставит тарелки с завтраком. Чувствует себя неудобно, учитывая что это Сёма гость в его доме, а делает всё сама. На белоснежной посуде теперь яичница заманивает своим запахом и видом. Вокруг нарезанные овощи, о нахождении в холодильнике которых, если быть честным, Влад и не догадывался. Выглядело это все просто фантастически, отчего желудок жалобно завыл, подгоняя Левского скорее приступить к еде. Первая вилка с пищей, что оказывается во рту, чуть ли не съедается вместе с яичницей. Мог бы брюнет и говорить как это вкусно из уважения, но ему было действительно вкусно. Он на Настю огромными глазами смотрит и кажется с каждой секундой влюбляется все больше. Влюбляется в огромные карие глаза что смотрят на него столь искренне и с таким теплом, что казалось можно было расстаять прям здесь. Влюбляется в эту улыбку, что последние несколько лет озаряет всё вокруг в мире Влада Левского. Влюбляется в Анастасию Сёмину, что знает с первого курса. — Приятного аппетита! — с улыбкой произносит девушка, усаживаясь напротив парня. — Приятного аппетита. Это нереально вкусно! — подмечает, да оторваться не может от завтрака, что можно было назвать полезным. Удивительно, впервые за долгое время Влад завтракал чем-то полезным. — А, как…? — Ты видимо устал просто за все это время и уснул, пока мы с Кирой разговаривали. Она уехала чуть раньше, какой-то разговор с Лизой, а мы с тобой остались. Ну я и вызвала такси, а так как было поздно уже, а денег не особо… думала ты не против, если я останусь на одну ночь, — рассказывает Настя, между тем как тщательно прожёвывает пищу. — Конечно не против! Оставайся сколько хочешь… в смысле… у меня в квартире не тесно и если тебе будет нужно, то ты в любой момент можешь… — Левский запинается в своем монологе, чуть ли не давится яичницей и краснеет заметно. — Я поняла, Влад, — нежная улыбка вновь касается губ Насти, заставляя сердце в который раз остановится. — Спасибо. Возможно ли влюбляться в человека бесконечное количество раз?***
По щеке стремительно стекает слеза. Хрустальная будто бы, одинокая, оставляя за собой блестящий след мокрой дорожки. Руки трясутся, пока в голове будто бы не укладывается то, что сейчас происходит. Тонкие девичьи пальцы сжимают этот треклятый тест, пока в груди начинает бушевать истерика. Розоволосая девушка рукой рот прикрывает, сдерживая немой крик. Не хочет шуметь, не хочет пугать Киру. Две полоски. Две долбанные полоски, что заставляют ее потеряться в собственных мыслях и чувствах. В себе. Шок ее пробирает полностью, не позволяет нормально думать. — Гель, все хорошо? — стук в дверь туалета и хриплый голос. — Да, сейчас. Поплохело чутка просто! Ты включай, я сейчас подойду! — произносит громко девочка, спеша вытереть выступившую слезу. Она спешит тест этот переломать как только может, да прячет в карман домашних штанов. Не смеет в ванной оставлять. Не смеет допустить того, чтобы кто то еще узнал. — Точно все в порядке? — обеспокоенно спрашивает блондинка, когда рядом с ней тонкое тельце опускается. Температуру проверяет, касаясь губами чужого лба, но лишь несмелое касание чувствует, что мягко отталкивает. — Да, мне полегче, — тихий ответ и Ангелина к старшей прижимается, обращая свое внимание на фильм в телевизоре. Взгляд карих глаз скользит по телу маленькому уже на протяжении получаса. Кира внутрь не заходит, не считает нужным. Лишь смотрит через стекло бокса и в своих мыслях утопает. Воспоминания каждый раз сжирают ее с новой силой. Заставляют вину свою чувствовать, ощущать как череп трескается, проламываясь и каждый раз задевает один период времени. Не уберегла, не спасла во время, не забрала. А сейчас она смотрит на этого мальчика. Мальчика, что позавчера держала на собственных руках. Была одной из первых, кто увидел его в этом мире. Да, она не принимала эти роды, не делала кесарево, но даже сама возможность подержать его одной из первых в его жизни… Может она могла бы подержать и ее малыша тоже? Быть рядом, когда бы это все произошло? Медведева никогда не думала, что такая незначительная вещь может вновь всколыхнуть эту рану. Заставить проснуться ночью в холодном поту и вновь ощутить это липкое и противное… это бессилие. Чужая рука мягко касается плеча ординатора, заставляя девушку вздрогнуть. Она оборачивается слегка шокировано назад и видит перед собой лишь неонатолога, что была тогда на операции. Та стоит с лицом невозмутимым. Смотрит сначала на Киру, а после переводит взгляд и на мальчика, которого девушка прожигала взглядом последние полчаса своего времени. — Она назвала его Максимом. Можешь запомнить, если захочешь, но имя первого ребенка которого ты примешь самостоятельно запомниться тебе намного ярче, — мягко проговаривает женщина, а на губах ее появляется мягкая улыбка. — Меня зовут Татьяна Алексеевна Полякова, я заведующая отделения неонатологии. А ты Кира, я знаю. Медведева не говорит ничего, лишь слушает. Сама не понимает почему, но ощущает какое-то необъяснимое доверие к этому человеку. Не ощущает предвзятости и неприязни, что определённо чувствует в своем отделении, лишь снисходительность и почти прозрачно-неосязаемую поддержку. — Интересно тебе это? — спрашивает женщина, заставляя Киру нахмурить брови. — Что именно? — непонимание искреннее. — Знать о том, что с ребенком после того, как ты сделала свою основную работу, конечно же! — произносит так, будто ординатор спросила у нее какую-то глупость. — Да, наверное, — неуверенное, но искреннее, что вполне устраивает Полякову. — Буду рада видеть тебя у себя на отделении в свободное время, — произносит тихо заведующая и напоследок проводит рукой по чужой спине в знак поддержки. — В свободное, Кира! Татьяна Алексеевна уходит, а в грудине блондинки остается совсем непонятный осадок веры. Веры в то, что из нее еще может выйти какой-то толк. Взглядом последний раз она обводит мальчика, прежде чем все же вернутся к своей работе.***
Дрожащими руками, Лиза уже вторую кружку кофе сжимает. Взором скользит по картам своих пациенток после обхода, взгляд время от времени бросая на притихший молодняк. Губы поджимает и понимает, что тишина ординаторской давит ей на нервы. Буквально раздражает всем своим существованием, заставляя сказать уже хоть что-то. — Вчера был ваш первый выходной. Надеюсь вы провели его с пользой, — произносит, прежде чем отпить еще один глоток спасательной жидкости. — Мы отдыхали. Неделя была сложной, но интересной, — рискует ответить Влад, хотя они с Настей определенно чувствуют напряжение со стороны заведующей. — Я рада, что пока еще вы полны интереса к нашему отделению. Надеюсь так и останется, — на губах Лизы появляется улыбка усталая. Дверь ординаторской хлопает, заставляя Андрющенко вздрогнуть. Кофе слегка расплескивается, обжигая запястье, но девушка будто бы не реагирует никак. Взгляд каре-зелёных глаз поднимает на зашедшую блондинку, поджимая губы. Оба ординатора, что все это время сидели на диванчике, ощущать начинают, как в помещении начинает искрить. Думают о том, как можно уйти отсюда незаметно, пока они не попали под этот взрыв. — Мишель Алиевна, — произносит тихо Лиза и улыбку натягивает шире. — Здравствуйте, Елизавета Андреевна, — такая же натянутая и совершенно напряжённая улыбка со стороны блондинки. Взгляд карих глаз к ординаторам перемещается. — Будьте добры принести мне из кабинета карты, а так же зайти за результатами анализов в лабораторию. Скажите, что для меня и там поймут. Тонкая рука протягивает ребятам ключ, а те, быстро поняв, что происходит, шанс сбежать не упускают. Вылетают из ординаторской, даже не успевая ничего понять самим для себя. Мишель Алиевна и Елизавета Андреевна, что казались просто подругами до мозга костей, сейчас буквально были готовы подорвать здание больницы, просто начав дышать одним воздухом. Близится апокалипсис или скальпель не поделили? В любом случае, это не важно. Для Влада и Сёмы сейчас было важнее спасти свои задницы от планируемого места взрыва. — Я пыталась извиниться. Да, это мой косяк, я признала это, — произносит Мишель, пока Лиза молча кофе допивает свое. — Ты подставила меня, — произносит брюнетка и кружку принимается отмывать в раковине. — Карта лежала отдельно от всех! Я даже подумать не могла, что она за ней полезет, — уже и сама заводится Гаджиева, глядя на подругу. — А надо было думать, Мишель! Эта девчонка теперь мной водит за нос как только хочет, а я ничерта не могу с этим поделать, потому что не знаю что мне делать с этой блядской проблемой во мне! — голос повышает, да руками дрожащими принимается собирать карты, направляясь к выходу из ординаторской. — Сколько еще раз мне нужно извиниться?! — не понимает девушка, глядя уже в спину брюнетке. Хотя, ответа можно было уже не ждать. Глаза сами по себе закрываться начинают, пока тело предательски покачивается. Стопка карт выпадает из тонких рук, что последние два дня не придавали уверенности в своих возможностях. Лиза не помнит в какой именно момент ноги подгибаются, но помнит, как чужие татуированные руки перехватывают ее тело прежде, чем оно встречается с полом.