Неправильно... или? Пусть все решит... случай (цикл "Преемница", часть 10)

Стив Роджерс

Видения поначалу были обрывочными. В них изрядно постаревший Говард либо отчитывал Тони, либо требовал у жены и у Джарвиса, чтобы ребенок ему не мешал. А мешал младший Старк, судя по всему, постоянно. Одним своим существованием. У меня самого были в детстве моменты, когда мама в приказном порядке либо выставляла меня из дома гулять, либо требовала посидеть тихо и не мешать, пока она разберется с чем-то важным, но… Но это моменты, а не изо дня в день на протяжении всей жизни. На Тони НИКОГДА не было времени. Я читал о том, что Тони собрал первую печатную плату в четыре года. Первого робота — в десять. Видел фотографии в старых журналах. Но я ни разу не думал о том, что роль Говарда будет ограничена тем, что он сфотографирует ребенка для семейного альбома и… уйдет. Просто уйдет, даже не похвалит! Не скажет, что Тони молодец, что старший Старк гордится своим сыном… Хотя бы гордится. Я… Уже в этих воспоминаниях было видно, что Говард не любил Тони. Совсем. А ребенок, как и все нормальные дети в таких случаях, считал, что дело в нем. Что это с ним что-то не так. Что это он не заработал. Не заслужил. Сделал… недостаточно. Он действительно считал, что это ОН плохой, когда Говард отправлял семилетнего мальчика в интернат. Плакал и обещал больше не мешать, больше не лезть и не просить себе внимания или лишнее место в мастерской отца, только бы оставили дома, рядом с мамой и Джарвисом. Только чтобы не ехать непонятно куда, ведь зачем, если вот она, школа, да еще и не одна, прямо рядом с домом. Вот только кто его слушал… Как животное на передержку… У нас в детстве были такие случаи, когда дети временно оказывались в приюте, но всегда причиной было не простое желание избавиться от отпрыска, чтобы не путался под ногами. Я могу понять отправку в приют соседских близнецов, когда оба их родителя оказались на войне. Если бы мы не дружили с семьей Барнсов, и мама не смогла бы отправлять меня им маленького, когда болела или вынуждена была сутками находиться на работе — я бы тоже понял отправку в приют. Злился бы, плакал, но все же потом, когда вырос, понял бы, что иначе было нельзя. Но Тони… Как мог Говард стать… таким? Видения замельтешили. Проведывать Тони в интернате приезжали только мама, если Говард позволял жене навещать наследника, и Джарвис, когда у него выдавалась свободная минутка. Именно Джарвис продолжал заботиться о ребенке. И видно было, что он это делает не просто потому, что находится у старшего Старка «на зарплате». Вновь обрывочные фрагменты. А потом — довольно четкий кусок. Целая связка воспоминаний… Сначала я оказался в мастерской Говарда. Тони стоял в дверях, оперевшись плечом о косяк и просил у отца таблетку от головы. — Возьми там, в шкафчике. Не отвлекай, — Говард даже не обернулся. Тони нахмурился и поджал губы. Ощутимо покачиваясь, добрался до указанного отцом шкафчика и вытащил нужные пилюли. Набрал воздуха в грудь и, решившись, все же попросил. — Можно я посижу здесь, у тебя, пока таблетки не подействуют? Мне что-то совсем плохо… — Попроси Марию или Джарвиса, — снова отмахнулся Говард. Мне уже на этом этапе захотелось подойти и хорошенько врезать ему с разворота. Возможно даже, ногой. Недоумок, у тебя за спиной десятилетний ребенок говорит, что ему плохо! Просит тебя о помощи! — У него выходной… А мама у родственников, ты забыл? — Тони, ты не маленький мальчик. Прими таблетки, иди к себе в комнату и ложись в постель. Если утром не будет легче — вызовем врача, проверим, что не так с твоей головой. Свою голову проверь! — едва не крикнул я. А потом мысленно сам же себя и осадил. Потому что прежде, чем злиться на Говарда, стоит припомнить свое собственное поведение и отношение к этому самому ребенку, но уже три десятилетия спустя. — Я буду тихо сидеть, пожалуйста. И не шуметь, и не отвлекать. — Ты уже отвлекаешь. Все, не шуми, иди, детям в моей мастерской не место. Лестница качалась. Я чувствовал все. Каким трудом дается ребенку каждый шаг. Как все плывет у него перед глазами. И что таблетки почему-то совсем не помогли — голова все так же раскалывалась. Видел, как он с трудом, но все же добрался до своей комнаты. А вот до постели уже не смог, рухнув без сил на пол. — Помоги… Пожалуйста, помоги… — зашептал он. Уже в бреду, потому что в сознании он бы понял, что никто не услышит. И на помощь ему не придет. Тряхнув головой, пытаюсь выбраться из чужих воспоминаний. Понимаю, что надо просто разорвать физический контакт, но при попытке воздействовать на собственное тело, сжимающее там, в реальности, чужую руку, сознание затапливает волна паники. Он не хочет оставаться здесь один. Он тоже это видит. Переживает заново свои не самые лучшие воспоминания. И вот в чем вопрос: развеется ли кошмар, если я его сейчас брошу, или же… Или он просто будет здесь один на один со своим прошлым? Собственное тело ощущается ватным, непослушным. Но я все же нахожу силы протянуть вперед свободную руку и прижать Старка к себе за плечи. Сказал бы, что все хорошо, но из горла ни звука, а тело как в странном оцепенении. Ничего не могу сделать. Только вот так… «Джарвис…» — волной накатывает облегчение. Воспоминание обрывается, а потом — попадает на момент, когда Тони все-таки нашли. Утром. Дворецкий приехал домой после выходного и первым делом решил заглянуть к подопечному. Дальше — смазанные пятна, из которых Тони урывками помнит только собственную голову на чужих коленях, тряску машины и слепящий свет больничного коридора. Менингит. Чертов менингит, который мог обернуться для Тони инвалидностью или смертью, и еще неизвестно, что хуже. «Я всегда могу выкрутиться, большой опыт», — мелькает в воспоминаниях. Я тогда даже в этом углядел подсознательно какой-то упрек в мой адрес. А на деле… Вот он, опыт. Ребенок лежит в больничной палате, дверь открыта, а за стеной Говард разговаривает с врачами, интересуясь, насколько сильно пострадал мозг отпрыска и надо ли забирать документы из его школы. Ну хоть так… Прямо облегчение чувствую, что Говарда произошедшее заставило задуматься… Снова обрывки вперемежку. А потом — Джарвис оттаскивает Тони от учебника, над которым тот сидит чуть ли не в слезах, и уговаривает отдохнуть. Напоминает, что врачи запретили напрягаться. Что надо больше спать, не перегружать себя, что организму надо время на восстановление… — Он меня в интернат для умственно отсталых отправить хочет. Я слышал… — едва слышно шепчет Тони. А потом — не выдерживает и рыдает, уткнувшись в плечо Джарвису. Вскидывает голову — и тут же видит, как взгляд дворецкого становится жестким и колючим. Он никогда не видел Джарвиса ТАКИМ. И уже принимает было все на свой счет, бормоча. — Прости, прости, я не хотел тут в истерику, как девчонка. Просто слишком много всего и… Мне надо еще посидеть, разобраться. Я справлюсь, просто надо немного больше времени. Я должен, мне надо… Что ты делаешь? — Послушай меня внимательно, — Джарвис донес мальчишку до кровати, усадил в постель и укутал одеялом. — Как только он это сделает, я пойду в самую крупную редакцию самой крупной газеты и смешаю его имя с отборнейшей грязью. Расскажу им и о том, как он тебя решил в интернат спихнуть. И о том, как ты здесь провалялся всю ночь на полу, а родной отец даже подойти и проверить не соизволит. Уж не знаю, что там с его любимыми акциями его любимой компании будет, но его репутации доброго семьянина и примерного мужа очень быстро придет конец. — Тебя уволят… — Тони всхлипнул и потянул на плечи повыше одеяло. — Знаешь, единственная причина, по которой я до сих пор не уволился, сидит сейчас напротив меня, глазами зареванными хлопает. — Правда? Ты здесь… Ты правда остаешься из-за меня? — Правда. Если хочешь — могу тебе помочь. Рассказать все прессе, как я уже сказал. Или пригрозить твоему отцу, что сделаю это. — Лучше не надо, — взгляд Тони становится очень серьезным. — Спасибо за все, и за это тоже, но я не хочу, чтобы кто-то пострадал из-за того, что мне помогает. В конце концов, он же еще не решил по поводу того интерната, так? Может, у меня мозги еще вылечатся и все будет в порядке. — Все будет в порядке. Только тебе надо лечиться, а не перегружать себя. Помнишь, что врачи сказали? Покой, тепло, и никаких волнений. — Помню. — Ну а ты что тут устроил? — Извини. — Перед собой извиняйтесь, юный сэр. Хочешь, почитаю тебе что-нибудь перед сном? — Давай. Мне под твой голос хорошо засыпать. Просто… Проще, когда я знаю, что ты рядом. Что есть кто-то, кто меня… любит, — последнее Тони произнес совсем тихо. А потом с опаской посмотрел из-под занавеси кудрявых волос на дворецкого. — Почему у тебя нет детей? Лицо Джарвиса стало чуть мрачным на мгновение. Потом он пожал плечами и спокойно произнес. — Так получилось. Не хочу рассказывать, как и почему, но их нет и уже не будет. — Жаль. Ты был бы хорошим отцом. Не то что этот… Джарвис, зачем он меня завел, если даже не любит? Если с мамой постоянно разводит по разным углам, если отдал в интернат, если… — Я не знаю, юный сэр. Правда, не знаю. — Что же… — Тони криво усмехнулся. Недетским взглядом посмотрел на Джарвиса и едва слышно произнес. — По крайней мере, ты не отрицаешь того, что он меня не любит. Мама вот постоянно уверяет в обратном. — Мне не пристало обсуждать и осуждать ваших родителей, юный сэр, — Джарвис вернулся было к своей манере общения, но потом вскользь добавил. — Ты же умный мальчик, Тони. Значит, сам все прекрасно понимаешь. Тони лишь кивнул, нахмурившись. А потом — затребовал у мужчины свою сказку. Снова кадры вперемежку. Где Говард полностью игнорирует ребенка, а Джарвис уделяет ему все свободное время, практически никогда не отказывая в общении или совете. Джарвис забирает Тони из интерната на каникулы и привозит к себе домой. Говард только рад услышать это предложение из уст дворецкого, ведь ему нужно быть на куче званых обедов и ужинов вместе с женой, сына с собой не возьмешь, да и не особо хотелось. Рад и Тони — ночуя в небольшой гостевой комнате чужого дома, он чувствует себя по-настоящему счастливым. Жена Джарвиса, Анна, находит мальчика очаровательным. Тони, слыша это, растекается по дивану счастливой лужицей, а на следующий день — чинит в доме Джарвиса и Анны всю поломанную технику, которую только может обнаружить. А потом на День Отца подкарауливает Джарвиса и вручает ему подарок. — Вот, это тебе. — Вы уверены, что это мне, юный сэр? — Да, уверен. Лучше отдам тому, кто обо мне заботится, чем тому, кто выбрасывает мои подарки в сторону, даже не открывая. В смысле… Ты мне больше отец, и лучше бы ты был моим отцом, поэтому вот… И мне бежать надо! — Тони не успевает рвануться в сторону прежде, чем Джарвис быстро прижмет его к себе в объятия и тихо прошепчет на ухо: — Спасибо, мальчик мой. Снова Говард. Верней, разговоры о нем. Тони закончил с отличием МТИ в пятнадцать лет, но Говард не явился даже на торжественную церемонию. Мария пытается оправдать мужа и это, кажется, окончательно выводит Тони из себя — гнев и сарказм, помноженные на многолетнюю закваску, выливаются на мать, как из ведра. — Мам, ты знаешь, я тут читал статью в одном журнале — там говорят о возможности узаконивания однополых браков в будущем. Мне кажется, тебе стоит уже сейчас этого опасаться. Потому что мой обожаемый отец, похоже, нашел себе куда лучшую кандидатуру. Заметь, поскольку он тридцать с лишним лет как замерз во льдах, точно не будет доставать и отвлекать нашего главу семьи. Ты там позаботься о подушке безопасности, мало ли… Тони мелет языком и видит, как наполняются слезами глаза Марии. И с одной стороны, винит себя в происходящем, с другой — сил больше не было выносить ложь и попытки матери прикрыть грешки отца перед сыном. Он уже знал, что Говард не любит его и никогда не любил. Он даже смирился с этим, но эта отравляющая сердце ложь… — Перебор, юный сэр, — вскользь отмечает Джарвис, когда Тони уже с машинальной, приклеенной улыбкой садится в машину. Мария с ними не поехала, отговорившись срочными делами и запланированной встречей. — Знаю. Мне все равно, — упрямо вскидывает подбородок Тони. — Незачем было врать, что отец бы мной гордился. Единственный, кем он гордится — тот труп, который уже тридцать лет ищет где-то за полярным кругом. И я могу быть сколько угодно хорошим, умным, добрым — нужное подчеркнуть, но с его драгоценным дружком в жизни не сравняюсь. Иногда мне кажется, что он какой-то ненормальный. Живых так не ищут, как этот трупак. И я по контексту понимаю, что речь идет обо мне. Тони как-то вскользь упомянул, что его отец «проебал на мои поиски всю свою жизнь». Формулировка меня разозлила, но сейчас… Сейчас видеть, знать, что Говард на вручение диплома родного сына не явился лишь потому, что отправился в очередную экспедицию — это было… Просто отвратительно. Вызывало ощущение, будто я отравил жизнь Тони одним своим существованием. Я… На самом деле я даже не знаю, смог бы спокойно общаться и работать с человеком, ради которого мой отец столь открыто пренебрегал бы мной. А Тони работал. И даже пытался дружить. Так, как умел. А умел он почти никак. Но хотя бы старался. Сейчас это видно. Сейчас я понимаю… Именно Джарвис выслушивал вопли пьяного Тони, когда Говард и Мария погибли в автокатастрофе. Старк-младший просто не мог до конца осмыслить, что ублюдок, лишивший его нормального детства, оставил его еще и без матери. Сел пьяный за руль, посадил ее рядом на переднее сиденье — и вот результат! А еще Тони корил себя за слова, которые сказал Марии перед этим во время очередной семейной ссоры. Если бы он знал, что это последнее, что мать от него услышит… Он злился на нее за ложь и выгораживание отца. Ненавидел ее пассивную позицию в семье, то, что она во всем подчинялась мужу и никогда не пыталась отстоять себя и Тони перед ним. Но все же он ее любил. И Говард ее забрал. О том, что это сделала «Гидра», Тони узнает много лет спустя. И это тоже моя вина. Смерть Джарвиса ударяет по Старку даже сильней, чем гибель родителей. Одно радует уже не мальчика, а молодого мужчину — что дворецкий умер так, как сам этого хотел. Просто однажды не проснулся. Тони был тем, кто взял на себя организацию похорон. Тем, кто позаботился о судьбе Анны после смерти мужа. Тем, кто держал лицо на всех официальных мероприятиях, а потом ночами напролет пересматривал старые видеозаписи, которые они снимали вместе с Джарвисом. Идея создать виртуальный интеллект, который воплощал бы личность и голос старого дворецкого, поначалу кажется ему бредом. Потом — средством отвлечься от боли и горя. А потом он слышит в своей мастерской знакомый голос и понимает, что это было ошибкой. Что это не Джарвис и он это знает, что так будет только хуже и больней. Что надо просто выключить эту систему, отрубить, изничтожить и забыть, как многие другие неудачные проекты. Руки тянутся к рубильникам. — Полагаю, я оказался недостаточно хорош, — отмечает виртуальный интеллект, когда Тони уже готов нажать на нужные кнопки. Услышав это, мужчина чувствует, как его пальцы трясутся. Он сам всю жизнь пытался конкурировать с мертвецом. Он сам пытался постоянно стать «достаточно хорошим» просто чтобы его не отталкивали и не гнали прочь. А ведь этот искусственный разум, который он создал, он ведь тоже… Живой. В какой-то степени. Пусть это лишь симуляция эмоций, но все же… Все же… «Делать что-то надо не ради мертвых, а ради живых», — вспомнилась фраза Джарвиса. Для живых, да… Вот так вот… — Вполне себе хорош. Надо только научить тебя открывать двери по команде, контролировать климатическую систему и заказывать мне еду из ресторана. — Понимаю, сэр. Порой самому выйти в магазин на порядок сложней, чем потратить несколько месяцев для сбора помощника наподобие меня, — с иронией отозвался Джарвис. Тони улыбнулся. Пожалуй, впервые искренне с тех пор, как умер тот, его Джарвис. Снова обрывки воспоминаний. Создание Вижна. Мельком, вскользь. Как оказалось, Тони помнит происходящее тогда не целиком. Память повреждена и это даже к лучшему, на самом деле. Потому что зная, КЕМ был для него Джарвис, я даже представить не могу ту боль, которую Тони перенес, пожертвовав им для создания Вижна. «Делать что-то надо ради живых, ты ведь так мне сказал, да?» — мелькнула у него мысль в последний момент передачи данных. Существо, которое проснулось, Джарвисом уже не было. — Столько лет прошло, а это дерьмо все еще отравляет мне жизнь, — тихо произносит Тони, когда картинки чужой памяти развеиваются и мы оказываемся в реальности. — Прости, я не хотел, я… — разжимаю ладонь и тут же понимаю, что чужие пальцы стискивают мою руку сильней. — Я не ухожу, я здесь, рядом, я не брошу тебя. Надо просто друг друга не трогать, хорошо? Все-таки это личное для тебя, я не должен был вот так вот влезать… — забормотал я. Тони неопределенно пожал плечами и поднял голову, глядя мне в глаза. — У тебя кровь из носа идет, — отметил он. Тут же глаза расширяются, как будто от испуга. — Так, стоп. Голова кружится? Себя четко осознаешь? Немедленно иди мой руки и надевай перчатки. И умойся. И без перчаток ничего не трогай. Главное — никого. Ты можешь сказать, что я думаю? Если нет, значит — тактильный, а не истинный, уровень маленький, так легче, чем как Локи… Постоянная болтовня меня всегда раздражала. Что Старк не формулирует четко свои мысли, постоянно шутит, стремится оставить за собой последнее слово. Но сейчас я прежде всего видел, что он забыл о собственном не самом лучшем состоянии и всех своих немаленьких проблемах только потому, что у меня носом пошла кровь. Быстро успокоив Тони сообщением, что у меня ничего не болит и себя осознаю четко, иду умываться. В зеркало стараюсь не смотреть. На тень тоже. А ведь день только начался. Впрочем, будем надеяться, что все сейчас и закончится. Покажу Тони запись, отдам его Локи и Баки, а потом — займусь приведением в порядок собственных мыслей, ну и заодно — разберусь, откуда на меня нежданно-негаданно эта самая «тактильная телепатия» свалилась. Когда возвращаюсь, Тони не спит. Уже хорошо. Значит, самое время объяснить произошедшее и решить окончательно возникшее недоразумение. — Тони, я хочу тебе кое-что показать, — сажусь рядом с инженером и включаю планшет. Который тут же летит на пол от сильного толчка рукой. — Не хочу, — резко выдыхает Тони. В привычной своей хамской манере, вот только взгляд… — Тони… — прежде, чем успеваю что-то сказать, мужчина начинает задыхаться. И меня буквально парализует на долю мгновения, потому что это слишком похоже на мои астматические приступы в прошлом. Когда дыхание перехватывало, сознание затапливал панический страх и надо было либо успеть добраться до лекарств, либо… Либо надеяться, что все стихнет само собой. Но у Старка нет астмы, такое бы точно не пропустили. «Как быстро ты засек посттравматику Барнса?» — всплыл в голове издевательский голос Брана. Да, точно. Он говорил о том, что с Тони случилась такая же дрянь. И, судя по всему, уже давно. Попытавшись успокоить, я неожиданно оказываюсь стиснут в крепких объятиях. И это было бы даже хорошо, учитывая, что Тони, в отличие от Баки, положительно реагирует на прикосновения в таком состоянии. Вот только голые ладони Тони инстинктивно засунул мне за шиворот, а это прикосновение кожа к коже и… Не знаю, как мне выдержки хватило не заорать от ужаса. Удержаться где-то на поверхности, на краю, пытаясь выровнять уже не чужое, а свое собственное дыхание. Спокойно, все нормально, все в порядке. Это даже не мой страх. Я могу дышать. Могу… — Просто дыши, слышишь? Давай со мной… Вдох… Выдох… Вдох… — перед глазами все расплылось от слез. Собственных или чужих? Не знаю. Понимаю лишь, что Старк почти не слышит мой голос. Только чувствует прикосновения. Поэтому машинально принимаюсь гладить по спине. — Я помню, как смотрел что-то… Дорога… Машина… Сердце болело, я левую руку не чувствовал… Не помню. Прости… Я знаю, ты не показал бы мне ничего плохого, я сам не знаю, почему… А вот это было уже не ножом по сердцу, а серпом по известному месту. Потому что ту запись и в тех обстоятельствах Тони увидел как раз-таки из-за меня. И насколько же подлым я был, когда говорил, что скрывал это ради самого Тони. Ведь учили меня в детстве: все тайное станет явным. Только Тони ведь даже не узнал до Сибири, что его родителей убили. Что это не была авария. Что Говард, которого он почти три десятка лет проклинал за смерть матери, первым делом попросил у своего убийцы «помочь ей»… Все-таки сохранилось в нем что-то хорошее от того человека, которого я когда-то знал. А знал ли? — Тони, все хорошо. Тебе не за что просить прощения. Это я должен был тебе сказать, что на записи. — И… Что там? — Запись с кухни. Тот разговор, что ты слышал, но… Послушай, это, конечно, было плохо — говорить о тебе и твоих недостатках за твоей спиной. Но если бы ты дослушал до конца — поводов обижаться у тебя было бы меньше, поверь. — Правда? Киваю. Внутри все готово вопить от отчаяния, потому что у Старка не просто отрубились некоторые воспоминания, но и полностью исчез полученный в них опыт. И привычная саркастичность. И уверенность в себе. И я понимал, что в этом винить некого, кроме меня самого, но… От этого было жутко. Что взрослый мужчина, лидер новых Мстителей, человек, не побоявшийся сунуться в портал с бомбой в обнимку, сейчас напоминает напуганного маленького мальчика. Это же явное психическое отклонение. Что, если он… Что, если прежний Тони уже не вернется? Это было даже страшней, чем представить, что он все вспомнит и возненавидит меня в три раза сильней, чем было до столкновения в оранжерее. Да лучше пусть ненавидит, чем вот так… — Ладно… Ладно, включи. Достав из-под койки отброшенный Тони планшет, устраиваюсь на этой самой койке спиной к стене. Тони за плечи притягиваю к себе. — Ты прямо как Баки. А крылья у тебя есть, как у него? — Нет, крыльев нет, — сдержанно отвечаю я. «Зато рога и копыта, кажется, уже пробиваются», — откомментировал внутренний голос. Сейчас он был похож на прошлого Старка. И мне кажется, я полжизни бы отдал, чтобы только услышать этот тон от нынешнего Тони. Но нет — этот Старк просто послушно укладывается головой мне на плечо, стискивает крепче рукав толстовки сразу двумя руками и просматривает видеозапись, закусив нижнюю губу. Решив пощадить его психику (ага, очень вовремя, раньше надо было это делать), включаю с середины. Где Баки уже договорил о недостатках Тони, перейдя к основной мысли, которую хотел донести до Локи в том злополучном разговоре. Что Тони при всех своих задвигах — очень хороший человек. Что это Мстители (ну, то есть мы, да) — идиоты, которые не разглядели и даже не пожелали присмотреться, оценить по-достоинству. Что… В общем-то, Баки был прав. Не знаю уж, что он там говорил дальше — запись оборвалась на моменте, когда он заговорил про войну, судя по всему — на этом обсуждение Старка закончилось. Но прав он был это точно. — Они сильно злятся, да? — тихо спрашивает у меня Старк после нескольких минут напряженной тишины. — Что? Нет, они беспокоились, в порядке ли ты. Хотели прийти и забрать тебя сами, но я вроде как пообещал тебе, что не сообщу им о твоем местоположении, так что не рассказал, где именно нас найти. Но они знают, что ты со мной и в относительном порядке. Тони неопределенно хмыкнул и скрестил руки на груди. Знакомый жест. Мне всегда казалось, что это очередная дань неуважения к общепринятым правилам этикета. Пока кто-то уже здесь, на Дерадиконе, не отметил, что это типичная защитная поза. Когда человек неосознанно закрывается сложенными руками. — Эй… — Протянув руку вперед, дотрагиваюсь до плеча Тони, успокаивающе его поглаживая. — Все в порядке. Это ведь всего лишь недоразумение, ничего страшного. Пиликнул планшет. Оказывается, какой-то файл мне передала Тина. Машинально вчитываюсь в содержимое и понимаю, что надо в срочном порядке возвращать Тони обратно к его компании. При этом сделать подобное нужно не против воли самого Старка. Поэтому решаю пойти снова тем путем, которым никогда не шел. — Послушай, если ты не хочешь к ним идти, то можешь остаться здесь. Но Баки и Локи будут сидеть там и все это время винить себя за то, что они обсуждали тебя за твоей спиной и из-за этого ты обиделся и ушел. — Но я не обиделся. Уже нет, — Старк пожимает плечами и хмурится. Потом лезет в карман за своим планшетом. — Ладно, я понял. Тина, передай им мои координаты. Вот и все. Сейчас все наконец-то разрешится и я смогу вернуться к соблюдению условий запретительного ордера. Честно говоря — буду делать это с большим удовольствием, потому что видеть Старка таким было просто невыносимо. Уж лучше бы как и раньше язвил и препирался по поводу и без оного. Судьба, атрейские боги и кто угодно еще определенно были не на моей стороне. Потому что Тони отказался уходить без меня, на полном серьезе предложив, чтобы я пошел с ними. — Ну да, конечно, бери его с собой, палата большая, места на всех хватит, — саркастично процедил Локи. Старк сарказма не понял. Или намеренно сделал вид, что не понял, потому что это было выгодно. — Ну и отлично. Стив, собирай вещи, ты идешь тусить с нами. — У меня высадка завтра, — на голубом глазу соврал я. Судя по тому, как сощурил глаза и сжал кулаки Тони, сделал я это абсолютно зря. — У тебя нет нашивки. И ты живешь в лазарете. Какая высадка? Зачем… Просто если я тебя достать успел, так и скажи, зачем врать-то? Тони ненавидит ложь. А еще — ему нельзя волноваться. И, судя по злющим глазам Локи, попытался разрулить ситуацию враньем я абсолютно зря. Ладно, тогда правда, правда и ничего, кроме правды. — Затем, что у меня на приближение к тебе запретительный ордер вообще-то. И дан не просто так. — Но зачем? Ты же мой друг. — Это он тебе так сказал? — вклинился в диалог Локи. Стоящий за его спиной Тор принялся убивать меня взглядом не хуже своего сиблинга. — Нет, но я его забыл и… И он ведь мне ничего дурного не сделал. Помог. — Угу, прямо так помог, так помог… — если бы голосом Баки можно было убивать, я бы умер еще на первом слоге. И не Баки это, а Зим собственной персоной. — Потом догнал и еще раз помог, когда первый раз недопог… То, что у Зимнего появилось чувство юмора, стало для меня сюрпризом. — Да что вы все против него… — Тони развернулся спиной ко мне и сделал шаг в сторону от своих товарищей. — Я не понимаю… Я не… — Эй-эй, — Локи было протянул ладонь к Старку, но Тони рефлекторно шагнул назад и налетел на меня. Придержав его за плечи, усаживаю мужчину на кровать и понимая, что это мой последний шанс сказать все самому не дожидаясь, пока это сделают Локи или тот же Зим, решаю вкратце изложить суть наших взаимоотношений. — Они правы, Тони. Я, в общем-то, был не самым хорошим другом. Однажды ты серьезно из-за меня пострадал еще там, на Земле. А здесь, на корабле… В, общем, происходящее с тобой, Локи и Баки сейчас тоже из-за меня. Я полез выяснять отношения, тебе стало плохо и… Ты теперь этого не помнишь. Я очень виноват перед тобой. И ты, когда придешь окончательно в себя, не простишь меня и за Землю и за то, что было потом. Так что они на самом деле правы, стремясь тебя отсюда утащить. — Ты это нарочно делал? Зачем? — Не нарочно, но знаешь, Тони, это не оправдание. Я либо не думал, либо мне было плевать. Так что на самом деле будет лучше, если ты дашь себя увести и снова обо мне забудешь. Я это более чем заслужил. — Ты этого не хочешь. А я не хочу тебя наказывать за то, чего я даже не помню. Тем более, ты не нарочно. Значит — ты идешь с нами. — Да не… — начинаю было я, но Локи меня перебивает. — Так, все, потом разберемся. Роджерс, собираешь манатки, приходишь по вот этим координатам. Тони, ты сейчас с нами уходишь домой, мы там запеканки на нервной почве наготовили с Барнсом на пару. «И не дай боже ты сейчас опять ему будешь мотать нервы — живьем кожу спущу. И имей в виду — Тор и Зим мне точно с этим помогут». Открыв было рот, чтобы что-то сказать или поспорить, я увидел, как многообещающе полыхнули глаза Торова братца алыми отсветами. И, кажется, такие же кровожадные огоньки зажглись в глазах Зима и Тора. Поэтому спорить я не решился, несмотря на то, что внутренний голос подсказывал: идея очень плохая. С другой стороны, выбора у нас не было. Либо так, либо устроить Тони очередную нервотрепку. А ему и так хватило за сегодня. Настолько, что к моменту, когда я всего лишь через двадцать минут добрался до указанной палаты, Старк уже спал. — Ну проходи, соседушка. Побеседуем, — фыркнул Локи, кивая мне в сторону кухни. — Я побуду с Тони, — на этот раз место Зимнего снова занял Баки. Но участвовать в этом разговоре ему явно не хотелось и тут я его понимал. Поэтому в итоге я остался за столом напротив двух братьев, чувствуя себя если не в ловушке, но в какой-то очень похожей ситуации.