Неправильно... или? Пусть все решит... случай (цикл "Преемница", часть 10)

Тор

— Не надо… Не бросай… Нет, пожалуйста… Тор!!! Тело в моих руках снова забилось. Я мысленно взвыл, не зная, как этот кошмар остановить. Все известные методы уже были испробованы: позвать, прикоснуться, попробовать укачать, в конце концов… И ничего не помогало. Локи будто не видел меня. Открывая глаза брат смотрел куда-то сквозь меня и, кажется, даже находился в этот момент не здесь. А там, в своих воспоминаниях, где я еще глупым ребенком, а впоследствии — и подростком, отталкивал его в те моменты, когда он нуждался в помощи. Сейчас память на этих воспоминаниях зациклилась, и в итоге он… словно не мог меня увидеть. Еще и помочь никто и ничем не смог. Но это стандартно, как я понял: если телепат пошел вразнос, то никаких лекарств, кроме успокоительных и снотворных, не существует. Но их использование — это просто способ не слышать, а не помощь тому, кто находится в том состоянии, что и Локи сейчас, поэтому к медикаментам в таких случаях прибегали редко. — Тор, где ты… Брат… — Рядом, я совсем рядом, маленький. Ты только проснись — и сразу меня увидишь… — Бросил… Теперь совсем один… — Локи заплакал. Но снова не проснулся. Что же я наделал… Что мы все наделали. Раньше, когда все это восстановление шло постепенно, он периодически проваливался, но возвращался обратно. А сейчас это восстановление вроде бы как идет, но брат ушел в кошмары из собственного прошлого. Если бы в прошлом все было хорошо, переносить происходящее с энергополем сейчас было бы легче. Но там хорошего не было. Всеотцы, зачем я согласился? Почему не отговорил? Нет, Локи явно понимал, на что соглашается, но возможность быстрей вернуть магию была для него слишком манящей. Пожалуй, я понимал его сейчас, на какое-то время в прошлом оставшись без верного молота. Когда что-то воспринимаешь, как часть себя, очень трудно этого «чего-то» лишиться. И чтобы вернуть — готов на любую авантюру. Мне молот вернул Локи. Причем тогда, когда я уже смирился с тем, что больше верное оружие не увижу и даже научился обходиться без него. А он умудрился, отправляясь призывать Суртура, заглянуть по пути во все углы и снять заклятие… Я его еще за Тессеракт обвинял. А за Мьельнир так и не поблагодарил. Не повезло тебе с братом, малыш, сильно не повезло… На тренировке Гелион в процессе выколачивания из меня пыли ботами немного разговорился и, так уж разговор повернул, немного рассказал о своей семье. У него самого так было. Брат его, Алион — техник, который к бою вообще неприспособлен. Ну а Гелион — это… тринадцатое божество, что сказать. И у детей Гелиона и Рин та же история. Старший — боец, а младший — технарь-телепат, который в процессе разгона столкнулся в прошлом с теми же сложностями, что и Локи. Вот только ни Гелион, ни Алан свои «младшие хвостики» не отталкивали, а я своего стыдился, в детстве вообще не знал порой, как отвязаться. Так злило, что мелкий за мной бегает, ноет постоянно, а сейчас… Сейчас душу отдать хочется, чтобы вернуться в прошлое и повести себя правильно. Лишь бы не лежал он сейчас и не мучился вот так вот… Снова крик, рвущий душу на части. Снова бессвязные просьбы, мольбы, а моих ответов и заверений в том, что я рядом и не уйду никуда, брат не слышит. И остается только сидеть и ждать, пока все закончится. Вдобавок — я больше не могу надеяться на помощь Рин, Явика, Арми или кого-то еще. Ведь если с Локи останется другой человек, его энергополе начнет снова перестраиваться, а это может сбросить «на нет» весь имеющийся прогресс. Или серьезно его замедлить. — Ничего, слышишь? Ничего. Мы справимся, братец… Справимся. Всегда же справлялись как-то? Вот и сейчас разберемся, — даже зная, что меня не слышат, чувствую потребность говорить. Хоть о чем-нибудь, сам с собой, лишь бы не начать самому сходить с ума от всего происходящего. Почти сутки Локи не приходит в сознание. Мечется, зовет меня и раз за разом упрашивает, чтобы я не оставлял его в одиночестве. Добивает то, что достучаться до него невозможно. По истечении этих суток собственное сознание уходит в «штопор» и, видимо, просто решает игнорировать эти вопли, раз уж помочь все равно ничем нельзя. Потому что какое-то время я не вижу и не слышу ничего, а в чувство приводит ощутимая оплеуха. Следом — еще одна. Дальше крик: — Тор! Вот после этого я и осознаю, что по-прежнему сижу в комнате на кровати брата. Сам Локи уже не у меня на коленях, а сидит напротив, схватив меня за плечи и с тревогой в зеленых глазах всматриваясь в мое лицо. — Тор, очнись, пожалуйста, не пугай меня… Это не смешно, это совсем не смешно… — Эй, все в порядке. Я здесь, рядом. Просто «подзавис» немного, — я чуть улыбаюсь. — И совсем необязательно сразу по морде. Неласковый ты какой-то с утра пораньше, брат. — Будешь тут ласковым, ночка выдалась та еще, — пробурчал Локи. — Не только ночка, — я подхватил свой планшет с тумбочки и развернул его к брату. Сам мимоходом глянул на экран и обнаружил, что пробыл в том странном состоянии около восьми часов. — Ох… — Локи вздохнул и схватился руками за голову. — Ты что? Что-то болит? — переполошился я. Брат тут же убрал руки от головы и посмотрел на меня со знакомым теплом во взгляде. Душа тут же перевернулась внутри и в исходное положение возвращаться отказывалась. — Нет. Мне не больно. И не было больно, физически, по крайней мере. Просто я счет времени потерял. Получается, что я уже второй день вот так. И сколько еще придется? Мне страшно, Тор. Признание полоснуло по нервам. Такое простое, и вместе с тем — такое невероятное не только для Локи, а для любого из нас. Нельзя говорить о своих страхах. Нельзя, чтобы кто-то вообще знал, что нам бывает страшно. Нас так учили. И Локи раз за разом это правило нарушал в детстве. Показывал свои слабости, просил защиты у родителей и у меня. Сейчас я знаю, что если бы ему эту защиту дали — в будущем не было бы многих проблем. Он бы в свое время научился всему, что нужно и важно. В полной мере развил бы кучу своих способностей и склонностей. Надо было просто дать ему в детстве быть ребенком, а не требовать «сына Одина» на блюдечке с голубой каемочкой. В минус сыграло то, что я как раз-таки тем самым «сыном Одина» был. Но это тоже особенность психики, а не заслуга воспитания. Будь я чуть более эмоциональным и восприимчивым — и меня бы сломали так же, как сделали это с Локи. Притягиваю брата к себе и крепко обнимаю, давая (я надеюсь) чувство защищенности. Кажется, это так работает. Сам я принципа и смысла объятий особо не понимал, поэтому придется положиться на те сведения, что мне давала читать Рин. — Давай вот что попробуем. Сейчас подумаешь и ответишь, почему именно тебе страшно. — Что? Ты мне говоришь «подумать»? Тор, это точно ты? Мир сходит с ума. Неприятное ощущение царапнуло внутри. Над моим умом (верней — его отсутствием) Локи издевался постоянно. Для него было в порядке вещей высмеивать мою неспособность видеть людей насквозь и думать на два шага вперед. Преподнося гениальные тактические комбинации, он постоянно острил на тему невозможности их придумывания мною. Насмешек не избегали и мои друзья. Но учитывая, как мы сами постоянно дразнили Локи из-за его сходства с девочкой, магии и неспособности выиграть бой у меня честно, без применения трюков — неудивительно, что он не видит разницы между беззлобными шутками и битьем по слабому месту. — Не отвлекайся, — мягко произношу я. В конце концов, сейчас надо разобраться, как помочь Локи пережить ближайшие несколько дней. — Почему именно страшно? Что тебя пугает? Кошмары? — заметив непонимающий взгляд брата, спешу пояснить. — Ты кричал, пока был в отключке. Я пытался до тебя дозваться, но ты не реагировал. — Я чувствовал, что ты рядом. По крайней мере, какой-то частью сознания. И это не кошмары, а просто… Прошлое. Оно никуда не делось, понимаешь? Рин и другие говорят, что надо его отпустить, что все уже прошло, но я смотрю сейчас на тебя и думаю… О нас. О том, что будет дальше. И вот из-за этого страшно. — Давай дальше. — Почему ты мне помогаешь? — Потому что ты мой брат. — Это не ответ. Верней — слишком уж… — Подробностей хочешь? На тебе подробности. Первое — мы вместе росли и я к тебе привык. Второе — ты в прошлом выручал меня. Третье — из всей нашей семьи ты единственный, кто остался. Четвертое — я чувствую себя виноватым в твоем состоянии, пусть и в меньшей степени, чем Один и Фригга. Кстати, об Одине и Фригге… Тут в-пятых выплывает. О том, что меня они любили только потому, что я был удобным. И по-сути, из всей нашей семьи меня любил бескорыстно только ты. То, что я этой любви не замечал, воспринимал твою помощь, как само собой разумеющееся, считал тебя пустым местом, и в итоге это чувство превратилось в смесь зависти и ненависти — тут уже моя вина, ну да о вине я в предыдущем пункте уже сказал. Доволен? — Как ты это… Подожди, вот это вот… Ты как это сделал? — глаза Локи сейчас были абсолютно круглыми. — Ты о чем? — О твоем ответе. Ты взял — и вот так вот спокойно разложил все по полочкам, будто это не что-то сложное, а само собой разумеющееся. Понятное, как… Да что со мной-то не так! — брат снова запустил руки в волосы. Расчесать бы его. А то всклокоченный вид сейчас кажется слишком уж непривычным и даже каким-то неправильным. — Я мало понимаю, о чем ты. — Самоанализ. То, чему меня пытаются Рин с Явиком научить своими вопросами. И ты сейчас. Если бы я мог вот так вот просто отвечать… — А почему ты не можешь? Подняв голову, брат уставился на меня, а потом постарался объяснить. — Помнишь, ты в мое восприятие загружался? Верней, тебя Рин загружала. — Такое не забудешь, — я передернулся. — Ну вот. Сложно с этим работать, когда оно все на тебя, как из ведра. У меня и сейчас-то это получается только потому, что кто-то рядом и помогает, а в детстве… Я просто не мог научиться. Если бы учили, если бы объясняли, то… — Не продолжай, я понял. Тебя просто ругали, требовали прекратить истерики и ты научился забивать это все поглубже, чтобы не мешало жить прямо сейчас. Оно все равно мешало, но другого выхода ты не видел. Правильно? — Локи кивнул. — Ладно, начинать никогда не поздно, тем более, что на этом корабле вообще традиция с нулевого уровня куда-то ползти, так что давай попробуем с твоим страхом разобраться. Чего именно ты боишься? Того, что случится с тобой? Рин и Арми сказали, что все можно исправить. Мне кажется, у нас есть основания им верить с учетом того, что раньше нам здесь ни разу не соглали. — Мы, нам, нас… Нас никогда не было, а теперь вдруг появились. Знаешь, Тор, еще несколько столетий назад я мечтал о том, что тебе надоедят твои пирушки, друзья, поручения отца и ты вспомнишь обо мне. Хоть раз со мной поговоришь, поинтересуешься моим состоянием, выслушаешь… А потом я понял, что этого не будет никогда. Сначала злился, потом решил, что стоит смириться, раз уж тебя не переделаешь, и пусть хоть какие-то нормальные отношения будут, насколько они вообще между нами возможны. А потом мы попали сюда, и ты после одного разговора с Рин начал вести себя так, как никогда не было раньше. Я все не могу отделаться от мысли, что это все притворство или какая-то игра. И что рано или поздно тебе это надоест. И думаю, что будет со мной тогда. Одно дело никогда не иметь желаемого, а другое — на короткий срок получить, а потом потерять, или узнать, что это было ненастоящим, понимаешь? — Ясно. Постараюсь объяснить. Как с тобой себя вести, меня Рин научила. Даже проще можно сказать — я скопировал ее жесты и поведение по отношению к тебе и включил в наше повседневное общение. В каком-то роде это действительно притворство. Не перебивай, дослушай, пожалуйста, — я поднял ладонь вверх, призывая Локи не встревать сейчас с комментариями. На фразе про притворство зеленые глаза потрясенно расширились и в них, кажется, даже мелькнули слезы. — Правда в том, что я никогда не понимал ни смысла объятий, ни смысла таких вот разговоров вроде того, что у нас сейчас. Не понимал и не понимаю, зачем нужно слышать слова одобрения и поддержки, если знаешь, что все делаешь правильно. Более того — я в принципе не люблю хвалебные речи в свой адрес, так как… Еще лет с пятнадцати начал задумываться о том, что не будь я сыном своего отца — подобных слов бы в жизни не услышал. В Асгарде были похвалы не моим качествам, а тому, чьим сыном я являюсь и на кого похож — это не то, что хочется услышать, поверь мне. — И тебе не было больно? — Мне было похуй, — честно признался я. — Эмоциональная сторона вопроса меня не занимала, пока мне позволяли делать то, что я хочу и давали то, что мне нужно было. Я хотел подвигов, славы — своих подвигов и славы, а не деяний предков… Именно поэтому хотел стать царем — ведь тогда мне никто не был бы указом, и можно было бы наконец-то ломануться навстречу этим самым подвигам. Именно поэтому я так легко сунулся тогда в Йотунхейм и вас за собой потащил. Нашел подходящий предлог и ринулся в бой, не думая о последствиях. Согласись, нас вообще не приучали о них думать. Я только в Нью-Мехико понял, что вот сейчас из-за меня могут пострадать люди, которые вообще к нашим асгардским войнушкам отношения не имеют. Поэтому и сдался тогда. Один не дал мне умереть. Спасибо ему, конечно, но как-то подкисло это чувство благодарности с учетом того, что я узнал за последние недели. — Тебя спас не Один, а Мьельнир. Молот признал тебя достойным… — С чего это вдруг? — я поднял молот с пола и, покрутив его в руках, протянул брату рукоятью вперед. — Подними. — Ты прекрасно знаешь, что это невозможно. — Я хочу, чтобы ты его поднял. Поэтому ты его поднимешь. Локи, да просто возьми молот в руку — и все на том. Наверное, мои слова что-то подстегнули в брате, потому что он все-таки взялся за рукоять молота двумя руками и, стоило мне убрать свои ладони с оружия — достаточно легко его удержал. — Что?! Но как я… — Локи неверяще смотрел на молот в своих руках. Я продолжил развивать тему, не торопясь забирать игрушку из рук брата. Пусть потаскает, если ему так нравится. Да, мне очень дорог был Мьельнир, но… Брат все же был дороже. Если это поможет наладить отношения — я готов и вовсе ему этот молот отдать. В конце концов, на корабле полно зачарованного оружия, подберу себе какую-нибудь кувалду. Или вообще двуручный меч. — Когда Амелия вселилась в тебя, мы с ней немного пообщались. И вот она в процессе нашего общения ухитрилась очень легко поднять мое оружие. Как обычный молоток. Уже здесь на корабле Бран мне немного про сестру рассказал. Так скажем, по сравнению с ее привычными методами работы ты — белый и пушистый лапочка. Подлог, воровство, убийства, шантаж, пытки — у девочки все в дело шло. Особенно пытки она любила. Получать удовольствие от того, что снимаешь с кого-то кожу живьем — это явно не то, за что молот тебя может счесть достойным, не так ли? И я вспомнил, что еще в Мидгарде Мьельнир пусть и ненадолго, но поднял Стив. А после этого Вижн. При этом в отношении Стива я подумал, что он мог бы быть достойным, в то время как остальных таковыми я во время соревнования не посчитал, а с Вижном… С ним вообще подумать ничего не успел. Уже здесь на корабле молот легко поднимали Рин, Бран, короче — все, кого я позавчера встретил и на ком опыт провел. Рин раньше сказала, что в случае с ними вопрос не в достойности, а в иерархии, вот и проверял я одну гипотезу… — Ты хочешь сказать, что молот давался в руки тому, кому хотел его дать Один? А потом ты, когда я изгнал Одина из Асгарда? — Локи невзначай перетянул оружие к себе на колени и принялся неосознанно бегать пальцами по рукоятке. — Именно. А Рин… Один господствовал над Девятью Мирами — по сути, лишь над частью одного мира. Рин и ее подчиненные — из организации, которая вроде бы как над мирами. То есть, им разрешение Одина или мое до одного места, что захотят использовать — то и будут. Может быть, запрет создателя оружия будет действенным, но не запрет текущего пользователя с более низким уровнем доступа. Возвращаясь к Одину и Мьельниру… Ты правда думаешь, что до Нью-Мехико я бы не сдался, чтобы спасти остальных? В особенности, чтобы спасти кого-то близкого? Если бы Лафей в тот день потребовал у отца мою голову и получил согласие — я бы подчинился этому решению, лишь бы сберечь остальных. Ничего не изменилось, понимаешь? Просто Один решил, что лучше пусть я останусь в живых. Тебе-то он трон изначально отдавать не хотел, а насчет меня, возможно, решил, что еще успеет нормально воспитать… — С чем потерпел в итоге неудачу, — фыркнул Локи. — Без подъебов можно? Спасибо. Возвращаясь к теме эмоций… Рин не понимает, почему люди плачут на похоронах. Это же бессмысленно, так зачем? Вот все, что тебе, собственно, нужно знать и о ней, и обо мне, верней — о нашем восприятии эмоций. Я до тех пор, пока меня в твое сознание не окунули, вообще не понимал, что эмоции могут быть такими сильными и ТАК влиять на самочувствие и саму жизнь. Ни я, ни Рин не понимаем, как эмоции могут довести до самовыпила. Даже в тот день она просто хотела, чтобы ее больше не били, а не чувствовала желание умереть. Просто решение шагнуть вниз было признано нерациональным, так как нашлись другие возможности, пусть и в будущем. Ее реакция на объятия в детстве была не «вау, меня обняли, как это мило», а «блять, опять об меня вытирают грязные руки, нехуй меня лапать». Особо теплые эмоции у нее вызывают прикосновения к волосам — с ее слов, до сих пор хочет отгрызть руку каждому, кто к ним притронется. И она и я… Мы не такие, как ты, понимаешь? Как тот же Бран, например… Алан тоже с нашей стороны, Гелион где-то посерединке. А вот брат Гелиона по эмоциональной амплитуде ближе к тебе, ну это со слов Гелиона. Явик ближе к нам, как и Арми. А вот Миэй и Юна в твою сторону больше перекинуты. — И к чему ты это все? — К тому, что мы оба вполне нормальны. Просто у каждого свое восприятие и то, что для тебя кажется важным и необходимым, для меня может быть вообще… Я могу это сделать. Могу не делать. Мне все равно, понимаешь? Когда я говорил о притворстве, я имел в виду, что… Меня интересует результат, а не процесс. Если я знаю, что тебе от объятий лучше — я обниму. Но так как в самом жесте смысла не вижу, мне не приходило в голову его использовать просто так. Поэтому я тебя не обнимал. И поэтому не разговаривал с тобой так, как сейчас — просто не думал, что это может быть интересно, или вообще важно. Поэтому никогда не хвалил и не говорил, что люблю. Ведь для меня то, что ты молодец и то, что ты — самое дорогое для меня существо в этом мире — само собой разумеется. И… — Ну все, хватит, — подозрительно гнусавым голосом произносит брат. — Сейчас будешь меня полночи успокаивать… И вообще — жрать охота, а мы тут болтаем. Пиликнул мой планшет. Посмотрев на экран и прочитав входящее сообщение, я чуть усмехнулся и спросил у Локи. — Ты суши любишь? Лично я вообще не знаю, что это такое, но Бран предлагает перекусить принести. Интересно, он все наши разговоры подслушивает, или через стены и двери мысли читает? — Система может сообщить, спят в каюте, или нет. Мне Рин об этом говорила, — пояснил Локи. После чего сказал. — Суши — это рис с сырой рыбой. Еще листы нори, огурцы, креветки, короче — чем начинят, то и будет. Но листы нори, рис и сырая рыба обязательны. Мне нравится. — Сырая рыба — не предмет моего обожания, — передернулся я. — Я же йотун наполовину. Мне и мясо нравится сырое, — Локи снова смотрит в сторону, а голос становится тише. — Ага. А Рин частично кошка, поэтому обожает крыс. Говорит, прикольно пищат, когда их живьем жрешь. Ты проверить ее слова хочешь? Локи чуть позеленел и покачал головой. — Вот и я не хочу есть сырую рыбу. Поэтому тебе сейчас суши принесут, а я картошкой с колбасками перебьюсь. — А… Это… — Шоколадку тебе тоже принесут. Сладкоежка, — поддел брата я. — Колбасная душа, — парировал он. В дверь стукнули пару раз, после чего на пороге появился Алан. Близко подходить он не стал — видимо, проинструктировали. Вместо этого мальчишка толкнул вперед два подноса с едой и они проплыли прямо по воздуху, приземлившись нам с Локи на колени. Не сказав ни единого слова, мальчишка закрыл за собой дверь. — Это было пожелание приятного аппетита в переводе с его языка на общепринятый? — хмыкнул Локи. — Похоже, что да. Расправившись со своей пайкой быстрей брата, я дождался, пока он освободит поднос и, подцепив сразу оба, дошел до дверей комнаты. Открыв ее, поставил пустые подносы с тарелками за дверью. Все, миссия выполнена, свиньей меня никто не обзовет. — Даже не выйдешь к ним? — с удивлением в голосе спросил Локи. — Запретили. Я же вместо батарейки сейчас. И Арми нас каким-то образом связал, так что в ближайшие несколько дней и сюда никто не зайдет, и мы наружу не выйдем. Вот такой вот карантин. — А как же твои тренировки? — Никуда не денутся тренировки. Ты важней. — Раньше ты так не считал, — в сторону буркнул Локи. — Раньше я считал, что компания тупого солдафона — это не то, в чем нуждается мой умный младший братишка-маг. Равно как и не нуждается этот братишка в похвалах и выражениях любви от этого самого тупого солдафона и его друзей. Проблема в том, что у нас всех, и у тебя в том числе, не были в достаточной степени развиты соответствующие навыки, чтобы нормально объясниться и понять, кому и что интересно на самом деле. Поскольку сейчас этих навыков у нас вроде бы как достаточно, предлагаю прекратить очередное выяснение отношений на тему «кто хуже себя вел сотни лет назад». Сейчас ко мне претензии есть? Бросаю? Отталкиваю? Помощь не оказываю? — Ты злишься. — Ты разозлился, когда я тебя носом в твои же косяки тыкал единожды. По моим ты проходишься уже далеко не по первому и даже не по десятому кругу. Я, конечно, понимаю, что тебе хочется высказать свои обиды и выплеснуть на кого-то все то, что накопилось, но может уже хватит выбирать меня в качестве мальчика для битья? — А когда ты со своими друзьями меня выбирал в качестве мишени для своих издевок — это было нормально. Когда вы меня… — Мы тебя. А ты нас ну ни разу. И вообще, ах какие суки эти Тор с друзьями, еле пятерых перебрехал, — переиначил я узнанную на «Дерадиконе» поговорку про собак. Локи ее раньше не слышал, поэтому несколько секунд просидел, осмысливая, а потом криво усмехнулся, поняв смысл шутки. — Я и не говорю, что был паинькой. Но вы могли бы быть и добрей. Ты мог бы быть добрей ко мне. — Я сейчас добрей. И я буду продолжать в том же духе, если тебе это нужно. «Если ты меня не доведешь до полного нежелания с тобой общаться», — едва не вырвалось наружу. Но я вовремя эту реплику придержал. Вспомнил, в каком состоянии сейчас Локи и то, как реагировала на его выпады Рин. — А если тебе надоест? Ты ведь так злился раньше, когда я к тебе… — Я не злился. Меня раздражало то, что ты пытаешься тратить мое время непонятно на что. Вдвойне раздражало, что из-за тебя косо смотрят уже на меня. Напомню, что стараниями остальных я считал, что ты все это делаешь специально, чтобы привлечь к себе внимание, заставить других плясать под твою дудку и уже фактом этой пляски опозорить. Мол, вот идиоты, делают то, что я хочу, купились на мою ложь. Тебе именно эту мотивацию приписывали, как помнишь. — Ты не ответил на вопрос. Что будет потом, когда тебе надоест? — он пытается казаться саркастичным. Язвительным, требующим… А я словно чувствую отчаяние, которое волнами исходит от него при одной мысли о том, что все закончится. — Мне не надоест. — Почему ты в этом так уверен? Я прижал ладонь к лицу не зная, как все происходящее объяснить, чтобы оно уложилось в голове Локи и не вызвало отторжения ко мне. — Тебе надоедает здороваться по утрам? Включать свет магией, я не знаю… Делать что-то, что у тебя выполняется само собой на основании вбитых собственноручно условных рефлексов? Или ты просто делаешь такие вещи потому, что это нужно делать? — Ясно. Будешь обнимать меня, чтобы я прекратил истерику. И чем это, по-твоему, отличается от того поведения, что было раньше? — Тем, что ТЕБЕ от этого поведения лучше, чем при прошлом варианте? Ты же не думал, что из-за добавления новых действий изменятся мои чувства к тебе? Что у меня вдруг появится та же, что и у тебя, амплитуда эмоций? Что, в конце концов, я начну не просто примерно понимать тебя на основе единовременного погружения в твои эмоции, а и чувствовать все буду так же, как и ты? Ну так это невозможно. Знаешь же все эти дела — организмы, гормоны, психический профиль, что там еще было… — А ты, я смотрю, серьезно к изучению вопроса подошел. С чего это вдруг? — С того, что это касается тебя. С того, что мне на тебя не похуй, что бы ты сам об этом не думал. Последний раз повторяю. Я. Тебя. Не. Брошу. Все. Разговор окончен, постарайся больше на этом не зацикливаться и нервы себе не трепать, хорошо? — Ох, Тор… — Локи запустил левую руку в волосы. Отвернулся от меня и совсем тихо сказал. — Я ведь знаю это. Понимаю и… Помнишь, как зубы резались? — Такое забудешь, — передернулся я, вспоминая те адские пару недель. — Вот у меня сейчас то же самое, только их не видно. — Тебе больно? — Я уже говорил, что физически — нет. Просто очень плохо. — Как в детстве? — Нет, по-другому. Там било короткими вспышками, когда с нагрузками не справлялся и оно все… Как будто сбросить пытаешься, и только через крик и слезы получается. Сейчас оно не исчезнет. Даже когда вспышка закончится. Может стать легче, но совсем не пройдет. — А мы можем сделать так, чтобы тебя дольше в относительно нормальном состоянии держать? — Тоже нет. Проблема внутри, а не снаружи. Снаружи просто будет найден любой подходящий триггер, чтобы запустить… вот это вот все, что обычно. — Это значит… — Как бы ты меня не оберегал и старался не зацепить, я сам найду, за что зацепиться. От самых простых вариантов вроде «где же ты раньше был» и «не надо делать из меня ни на что не способного слабака» до чего посложней. — Сейчас ты вполне адекватен, насколько я могу судить. — Это сейчас. Напряжение сброшено, насколько это возможно. Но из-за действий с энергией скоро снова наберется и крыша опять со мной попрощается. Поразвлекаешься всласть. Я хотел было возразить, переубедить или что-то доказать, но по застывшему взгляду брата понял: вот сейчас точно не время высказывать свои обиды. Да и поводов обидиться впереди еще предостаточно, потому что психика Локи, кажется, передышки нам давать не собирается. Что-то мне подсказывает, что эта неделя по праву будет называться самой худшей в моей жизни. Если же все затянется на более долгий срок… Не, вот об этом я старался не думать. Потому что если придется провести в нынешнем состоянии больше, чем неделю, я и вовсе с крышей попрощаюсь. Впрочем… Не факт, что я с ней уже… не того.