Локи
Все пошло не так. Снова. Я хотел подстраховаться. Сделать так, чтобы было хоть одно воспоминание из настоящего, за которое я мог зацепиться, если все пойдет не так. Поэтому попросил Рин сказать эти слова. Даже если бы я знал, что она врет — это бы сработало, но… Она не соврала. Знает меня несколько дней, а все равно — не соврала. Действительно хотела, чтобы я выжил. Почему… Неужели можно… так? Неужели ТАК бывает? Я ведь чужой. Совсем. А потом все рухнуло. Я вспомнил все, что было тогда. В тот злополучный день Один… Да, он действительно разозлился и отстегал меня до кровавых полос на руках. Бросил меня в ту комнату, где мне стало плохо и из-за нервотрепки, и из-за духоты. А потом меня оттуда вытащила Фригга и я… Какой же я идиот. Как же я был рад, как же я хотел ей… довериться. Настолько, что забыл и об осторожности и о том, какие нравы царят в Асгарде. Результат был… Предсказуем. Я едва не умер. Я просто… Не хотел жить тогда. И понял, что не хочу жить сейчас. А зачем, если в итоге все будет… Вот так? Видимо, в тот день меня спасли. И стараниями Фригги, а может — еще кого из целителей, моя память о том дне была полностью стерта. И когда я очнулся в лазарете, мне просто рассказали, что я заболел из-за использования магии превращения. И после этого меня называют богом Лжи. Даже я не был бы так циничен и жесток по отношению к члену своей семьи. Сейчас… Сейчас я снова не хотел жить. Я оказался… на мосту. Почему-то знал, что стоит сделать шаг вперед — и все. Больше не будет больно. Больше не будет… ничего. И тут появилась она. Не в виде воспоминания или иллюзии. Живая. Добрая. Готовая принять и помочь. Я могу… Я точно могу? У меня есть право взять тебя за руку? Есть право назвать тебя так, как хочется? Ты не злишься? Тогда я… Я вернусь. Попробую вернуться. Если все теперь будет хорошо. Если меня действительно не обидят. Если те, кому доверюсь, не задумают растоптать мою душу. Просыпаться очень тяжело. Но стоит это сделать просто ради того, чтобы увидеть лежащую рядом со мной на койке Рин. — Мам, — совсем тихо произношу я. И боюсь и очень хочу назвать ее так. Да, пусть это не совсем правильно и пусть даже это не совсем уместно учитывая, что я в любом случае старше ее, но все же… — Я не Фригга, — сразу отвечает она. Я уже собираюсь сглотнуть и сказать, что пошутил или оговорился, но теплая ладонь откидывает с моего лба мокрые от пота волосы и мягкий голос произносит. — Это на случай, если у тебя галлюцинации, сынок. Это «сынок» без сарказма, без издевки, такое простое и в то же время… Словно подтверждение… какой-то заключенной сделки. — Так правда… можно? — все еще опасаюсь. Не знаю точно, чего именно, но мне страшно. — Ты меня явно младше. И что скажут остальные? И твои дети… В смысле, родные дети, — отворачиваюсь и смотрю в стенку. Липкий ужас распространяется по телу. — По пунктам. У меня в роли дочери одно время была элементальская моська старше меня на пару-тройку миллионов лет. Потом ей это поднадоело и она переключилась на позицию младшей сестры, а следом и вовсе начала общаться со мной на равных, но это уже другая история. Остальные привыкли. Алан и Бран в особенности. Так что если тебе это нужно и поможет прийти в норму после всего перенесенного дерьма — добро пожаловать в семью. Семья… Была ли она вообще у меня. Только Тор… Тор, да, точно. Тор, который все видел. Сомневаюсь я, что после тех моих откровений брат будет относиться ко мне, как раньше. Скорей всего тоже отречется, как и Фригга с Одином в свое время. Как те, кто называл себя моей семьей и обещал любовь, заботу, поддержку, понимание… А в итоге не дали ничего. — Поговорим о том, что было в тот день? — А ты знаешь, давай, поговорим! — я моментально разозлился. — Ответь-ка мне, почему со мной так обошлись? Ты ведь у нас на все вопросы ответы знаешь, прямо ходячая межмировая энциклопедия, так давай, просвети меня, что я такого сделал и сказал, что со мной… вот так вот! — Орать закончил? — я кивнул. — Тогда объясняю. В биологии большинства видов предусмотрена разбивка на два пола. И за каждым из этих полов в силу особенности того или иного сообщества закреплены определенные роли, обязанности и специфика поведения. В более высокоразвитых сообществах эти различия ограничиваются исключительно половыми признаками субъектов. В средневековых, таких как Асгард, этих различий намного больше. — Видела бы ты технологии Асгарда — не заикалась бы про средневековье. — Насрать на уровень технологий. Мы сейчас о социальном устройстве говорим. В Асгарде идеальный мужчина — сильный боец с кувалдой наперевес, идеальная женщина — послушная старшему мужику семьи хранительница очага. Все, кто из этой системы выбиваются, признаются ущербными. Степень ущербности сообщество определяет в зависимости от величины отклонения от идеальной модели. Пока ты просто был непохож на Тора — над тобой насмехались за глаза. Как только твое поведение вышло за рамки социально приемлемого для данного общества — произошло то, что произошло. Самое страшное, что ты понять все мною сказанное можешь ТОЛЬКО НА СЛОВАХ, потому что в силу твоей природы у тебя ИЗНАЧАЛЬНО другая психика и другой тип восприятия. Суть метаморфа в том, что это существо может превратиться в кого и во что угодно, ага, при этом после превращения будет ощущать себя… Ну, тем, во что или в кого превратился. Сейчас мальчик, через полчаса девочка, еще через полчаса кошечка, а завтра вообще табуреточка. Как ты и сказал — кем становишься, тем себя и чувствуешь. — Вот в табуреточку я не умею, да и не особо-то и хотелось, спасибо. — Никто и не заставляет. Захочешь — научишься, не захочешь — ну и хер с ними, с табуреточками. Теперь смотри. Вот у моего вида предусмотрено два пола. И если я сейчас, имея все половые признаки девочки, начну орать о том, что я ощущаю себя мужчиной — меня заберут в больничку и правы будут. Потому что такое поведение свидетельствует либо о генетических отклонениях из-за неправильного набора хромосомок, определяющих пол, либо об отклонениях психических, которые возникают либо из-за генетики, либо под влиянием внешних факторов, либо из-за конфликта памяти воплощений, когда в одной жизни женщина, в следующей — мужик. И у асгардцев все также. Мальчик, который хочет стать девочкой — это отклонение. Точка. По их мнению. — Но и по твоему тоже. Ты сама сейчас сказала об этом. — Ключевые слова — для моего вида. А помимо моего и множества других двуполых видов есть еще целые расы гермафродитов, есть элементали, которые могут любую тушку себе создать, есть реинкарнаты, которые к полу не привязаны и спокойно могут существовать в разных телах без привязки к половой самоидентификации, ну и метаморфы есть. И то что не является нормой для моего биологического вида, для тебя — вполне в порядке вещей. Потому что ты метаморф, а не человек, асгардец, йотун или кем там еще тебя называли. — Но я родился полуйотуном. — Родился ты в том варианте, который проще всего собирался из имеющегося генетического материала. И, как помнишь, уже после знакомства с Одином быстро поменял форму, более угодную взгляду «папаши». — Разве не его магия изменила меня? Магия Асгарда… — Какой, в пизду, Асгард, Локи? Его уже нет, Одина, кстати, тоже — такого рода чары не держатся посмертно. А вот ты есть. И подсознательно ты принимаешь ту форму, которая более выгодна для твоего существования. А при желании можешь принять ее и осознанно. Вспомни разговор с Фриггой. Ты же сразу начал просчитывать варианты существования в женском теле, если оно будет более выгодным и безопасным для тебя, чем жизнь в мужском. Весьма логично просчитывать, особенно с учетом твоего возраста и психического состояния в тот момент. — Если бы я мог подсознательно принять форму, которая более выгодна для моего существования, то с детства выглядел бы, как Тор. — Э, нет-нет-нет-нет-нет, не так быстро, приятель. Куча твоей энергии тратится на телепатию и другие магические способности. Чем больше туша — тем больше энергии придется потратить на ее поддержание, так что подсознание ищет более-менее оптимальный баланс. Почему у тебя черные волосы и зеленые глаза, думаю, пояснять не надо? — Напомнить о Хеле. Вызвать у Одина муки совести, если, конечно, понятие «совести» к нему применимо. — Неприменимо, но будь у тебя чуть-чуть другой облик — возможно, твоя судьба была бы еще хуже. — В любом случае, мы этого всего уже не узнаем. Может, и к лучшему. Некоторых вещей лучше не знать. — Жалеешь? — Рин протянула руку вперед и прикоснулась к моим волосам. — Нет, — уверенно произнес я. — По крайней мере, теперь я точно знаю, что я не параноик. Что я был прав и те, кто называл себя моими родителями, меня никогда не любили. Меня никто никогда не любил. — А Тор? Знаешь, какой истерикой его накрыло, когда нас в твою память выбросило? А когда ты чуть не самовыпилился под воздействием памяти прошлого? — Он просто меня пожалел. Ты ведь уже поняла, какой он. Если и делает какую-то дурь, то из-за небольшого ума, а не с умыслом. Он даже йотунов в тот день спас. Хотя раньше всегда говорил, что они достойны смерти все до единого. — Ну, ты же телепат, тебя не обманешь. Прикоснись к нему — и сам поймешь, как к тебе относится. — Не сработает, — буркнул я. — Сама видишь, у меня все силы сейчас уходят на то, чтобы… Непонятно, на что. И мысли я не прочитаю еще долго. Если вообще когда-нибудь прочитаю. Хотя… Есть у меня одна идея. Надо с ним поговорить… — Наконец-то, здравая мысль! — саркастично воскликнула девчонка. — В твоем облике, — осадил ее пыл я. — Мне он правды не скажет, а вот с тобой от души пооткровенничает. — А ты разве сможешь… — договорить она не успела. Я уже сидела на койке в ее форме. И в этот раз даже не почувствовала холодка, бегущего по спине. Я выгляжу НОРМАЛЬНО. Теперь я это знаю. — Пытаешься найти различия? — вскочив с койки, я встала на ноги. Рин прижала ладонь к лицу, а потом посмотрела на меня очень строгим взглядом. И потянула руку к моей одежде. — Если уж пытаешься закосить под меня, то будь добр иметь соответствующий распиздяйский вид, а не стоять тут как на параде. В следующий момент мне наступили на ногу, испачкав ботинок, на втором завязали узел вместо «бантика», штанины на ногах собрали в неприглядную «гармошку», а капюшон куртки перекрутили кое-как. Воротник водолазки теперь наполовину лежал, наполовину стоял, а волосы, по которым Рин провела ладонью напоследок, оказались взлохмачены и уложены в креативную прическу «я летела с коня, упала плашмя». Да и общий вид у меня был такой, будто я с лошади упала. Но, надо сказать, полностью соответствовал внешнему виду стоящей напротив девчонки. А, нет, еще не все… Вот теперь точно все, именно в этот момент, когда Рин вытерла об меня перемазанные в чем-то жирном руки и на закуску — поставила на куртку пару пятен от горчицы и кетчупа. Приподняв штанину, я заметила, что на мне разные носки. — Да что ж за… — я уже готова была выругаться, но в этот момент Рин подняла свои штанины и философски произнесла: — Главное, что по длине одинаковы и рядом лежат, а что один серый, второй синий — это похуй, кто их там видит под обувью и штанами. Все, пиздуй. Надеюсь, с речью и манерой поведения не проколешься так по-дилетантски, как с одеждой. — Иди нахер, — ответила я, показав своей копии средний палец. Это вышло само собой и я даже испугалась, что сейчас на меня разозлятся, но… — Ну вот, хоть чему-то полезному научился, — фыркнули мне вслед. Показной бравады надолго не хватило. Уже перед дверью палаты, где отсыпался (или отлеживался) брат, я почувствовала, как трясутся коленки. Вот сейчас жалею, что психика не копируется. Мне бы сейчас сниженный градус эмоций не помешал. Ладно, будем играть с тем, что есть. — Как там Локи? — мне не дают сказать и слова. Стоит переступить порог палаты, как брат рывком садится на кровати и смотрит на меня с такой тревогой во взгляде, что сразу пропадает желание наврать, что Локи, то есть я, по прежнему в отключке. — Ему лучше, пока спит. Пущу тебя к нему, когда буду уверена, что никто никому случайно не спалит мозги, — хм, а я неплохо освоила ее манеру речи. — Ты сам-то как? Просто замечаю, что у брата красные глаза. Под этими глазами синяки. Руки нервно комкают одеяло. — Сложно сказать. После всей той мерзости, что я там увидел… — сердце дрогнуло и забилось где-то в висках. Вот. Вот все и понятно. Я — мерзость в его глазах. Что и требовалось доказать. Зажмурившись, чтобы не заплакать прямо здесь, я уже собралась было развернуться и уйти, но ноги не держали, и поэтому пришлось рухнуть на стоящий рядом с койкой стул. — Понимаешь, Рин, знать, что твоя семейка — недальновидные идиоты, которые ничего не смыслят в воспитании и подгоняют всех под один шаблон этого самого воспитания — это одно. Даже зная, как отмахивались от Локи, я все равно пытался найти им оправдание, я… Я… Готов был придумать все, что угодно, чтобы продолжать их любить. Даже после узнанного о том, как папаша обошелся с Хелой. Но то, как они поступили с Локи в тот день… Бедный малыш… Тор судорожно вздохнул и обхватил руками голову, запуская пальцы в волосы. Этого жеста я еще не видела. Обычно так выгляжу я, когда все совсем… — Тор… — я опускаю руку ему на плечо, и из-за этого жеста брата прорывает. — Рин, там же даже мне все понятно было! Он так обрадовался, что на него наконец-то обратили внимание, что его слушают, что даже об осторожности забыл. Просто взял душу свою и протянул им на ладошках, а твари эти… Сначала все растоптали, а потом воспользовались тем, что он при смерти, и вывернули все так, как им удобно было! И если бы отец, но и мама оказалась такой же! Локи ей верил всегда, любил, а она… Он ведь жил дальше и все равно в глубине души понимал, что у него больше никого нет… — А ты? Ты же был… — в растерянности шепчу я. — Ага, был. Так хорошо «был», что ничего не замечал и даже лежащих на поверхности выводов не сделал. После этого случая можно было о многом догадаться и на фоне всего произошедшего, и в особенности — после тех вопросов, что мне мама задавала про нас с Локи… — Каких вопросов? — перебиваю я Тора. — А самых обычных, блять, — раздраженно выдохнул Тор. — Мать меня тогда через пару дней после возвращения из Ваннахейма за руку взяла и в сторонку отвела. А потом давай лапшу на уши вешать, мол, у Локи с головкой беда после этой его магии, побочные эффекты могли быть и раньше. Напрягись, сынок, да и вспомни, не пытался ли твой младший братик тебя обнять-поцеловать, особенно в виде девочки, не собирался ли тебя раздеть, не лез ли к тебе ночью в постельку… Самый ужас в том, что я только сейчас понял, в какой именно мерзости она Локи подозревала. — А вот это вообще пиздец, — себе под нос выдохнула я. — Я о том же. Локи только не рассказывай. Не хочу, чтобы на него сверху еще и эта грязь из прошлого лилась. Сам сейчас сижу, все это вспоминаю, в голове щелкает, а ощущения — будто в дерьме выкупался. Мне же тогда целый инструктаж выдали: один на один с братом не оставаться, близкий контакт пресекать, ночью к себе не пускать… А я вопросов не задавал. Может, найди хоть пару книг по магии и почитай, что к чему — сообразил бы, что все совсем не так, как эти показать пытаются. Но я же на пирушках, да с друзьями, да по отцовским поручениям, как песик, мне ведь косточку пообещали, то есть простите, корону. А Локи там все это время… Бедный, как он вообще это все выдержал. — Вот только не надо меня жалеть, — буркнула я себе под нос. И слишком поздно поняла, что вот сейчас кое-кто крупно прокололся. Тор вскидывается и широко открытыми глазами смотрит на меня. Вздохнув, принимаю свою привычную форму и тихо-тихо шепчу. — Ты только не злись… Я должен был знать, что ты от меня не отвер… — Локи, — договорить не дала медвежья хватка на плечах. — Маленький мой… Глаза и нос щипало. Голова кружилась. Прижавшись к брату, закрываю глаза и просто слушаю его голос. Сбивчивые обещания, что все теперь будет хорошо, что он никому больше не позволит меня обидеть. Им… Хотелось верить. И я, судя по всему, поверил, потому что по телу прошла неконтролируемая дрожь, а потом его форма переменилась. Тор это заметил, судя по тому, с каким изумлением во взгляде он от меня отстранился. Руки с плеч не убрал, просто принялся разглядывать. — Так сейчас легче. Проще энергией управлять. Сил мало, вот и… Если ты против… Вряд ли я начинаю лепетать, как девчонка, от того, что в девчонку превращаюсь. Просто после всего пережитого у меня не было сил ни орать, ни огрызаться, ни доводить до белого каления якобы случайными репликами. Да и желания все это делать не было. — Хоть в табуреточку, если тебе так лучше, — заверил меня Тор. — Давай только тебя в твою палату вернем? А то там и оборудование под тебя настроено все, и Рин лучше меня разберется, если вдруг что… — Что, так плохо выгляжу? — тут же обиделась я. — В общем-то да, — ну вот, брат в своем репертуаре, даже наврать во благо не может. — И Рин предупредила, что из-за разгона и всего произошедшего тебе трудно придется. — Не сахарная, не растаю, — буркнула я. — В смысле, мне нужна помощь, чтобы рядом был кто-то, кому… не наплевать, но, понимаешь… — Да понимаю. Беспомощного калеку никто из тебя делать не собирается, брат. Но если нужна помощь — ты всегда можешь ее попросить. Главное — не вздумай надеяться, что я сам обо всем догадаюсь, проницательности во мне все еще не особо много. Фыркнув, первой вскакиваю с койки и тут же чувствую головокружение. Упасть мешают руки Тора. Его голос зовет меня по имени. Хочу сказать, что все в порядке, что мне просто не стоило резко вставать, но сил на это уже нет. Поэтому просто крепче прижимаюсь головой к плечу брата и окончательно проваливаюсь в зыбкую пустоту. Вытаскивают из нее голоса Тора и Рин. Судя по всему, обсуждают они меня. Даже знаю, что именно, потому что знакомая дрожь идет по всему телу, Спина чешется зверски, но сил почесаться у меня тоже нет. — Плавники были, копыта были, хвост был. Сейчас наверняка еще щупальца какие-нибудь пустит, у нас Юна так делала, когда мелкая была. Ты бы это… спал подальше сегодня ночью, Тор. А то проснешься — а тебя уже задушили от большой братской любви. — Нахер иди, — буркнул брат. — Сначала воды дайте, а потом оба идите, куда хотите, — просипел я. Спина чесалась просто зверски, по горлу провели наждаком, Повернувшись, понимаю, что тело принимает одну из более-менее привычных форм. Не удивляюсь, что это именно форма полуйотуна. — Пей, — Тор протягивает стакан. Руки не слушаются, поэтому брату приходится приподнять мне голову и уже потом поить, как маленького. — А то, что ты такой горячий, это нормально? — Не знаю, — пробормотал я. — Но мне без одеяла холодно. — Инфекций нет, самочувствие в пределах нормы, предлагаю не лезть, — вносит предложение Рин. — Лучше бы помочь предложила, — укорил ее мой брат. — Не рискну. Мы не знаем, почему организм повысил температуру. Собьем ее — и может все только хуже стать. У обычных людей побочки бывают, а представь, что может случиться с существом, о котором мы знаем чуть больше, чем нихуя? — А как же видовая принадлежность? — съехидничал я. — Еще воды. Пока я допивал второй стакан, Рин принялась пояснять. — В том-то все и дело, что любая штучная мутация уникальна по своей природе. С расой метаморфов типа описанных тобой скруллов еще можно было бы работать. С мутациями типа моих или твоих, когда с генетикой то ли природа, то ли ученые психи поигрались — уже нихуя не поработаешь особо. Все, что можем, мы изучаем: собираем данные, исследуем биоматериалы на предмет различных реакций, да трупы вскрываем, в конце концов. Но наживую вводить препараты, на которые организм неясно как отреагирует, при этом ради того, чтобы просто посмотреть, как он отреагирует — это не наши методы. — То есть, сегодня препарировать не будут? — съехидничал я. Рин лишь фыркнула в ответ. Спина зачесалась еще сильней. — Тогда можно мне в ванную? Почему-то казалось, что теплая вода сможет унять нестерпимый зуд в районе позвонков. Отказывать мне не стали, поэтому уже через пять минут я валялся на боку по шею в воде, а Рин и Тор занимались «увлекательнейшим» делом — аккуратно открепляли от моей спины чешую неизвестного происхождения и складывали ее в пластиковый контейнер. Рин попросила разрешения отнести эти чешуйки на исследование в лабораторию. Хотя, в принципе, могла бы сделать это и не спрашивая ничего. — В кого же ты превратиться пытался? Копыта, хвост, как у Хомяка, плавники, теперь еще и чешуя… — себе под нос бормочет Тор, аккуратно снимая очередную чешуйку. Облегченно выдыхаю — теперь, когда работа наполовину завершена, спина зудит намного меньше. Только та ее часть, что еще скрыта чешуей. — Не думаю, что тут была конкретная цель. Просто организм частично дезинтегрировался и превращался во что придется. Телепатия дезинтеграции поспособствовала, — включается в обсуждение Рин. Молчать она не может. — Нет у меня сейчас никакой телепатии. — Ошибаешься. Просто вся сила уходит на лечение ментальных повреждений. Гениально, блять, конечно — закрыть все ребенку щитом, чтобы было красивенько, а то, что у него крыша ехать начнет — это похуй, и так сойдет. Лишить бы ваших мамашу с папашей родительских прав вовремя… — Поддерживаю, — буркнул Тор. — Тебе-то что? — моментально разозлился я. — В отличие от меня, тебя любили и не пытались подо что-то подстроить. — Любили, говоришь? К херам такая любовь, когда тебя «любят», — Тор демонстративно сделал руками воздушные кавычки (от Рин подхватил тоже?), — только потому, что ты удобный и сам по себе изначально такой, каким тебя хотят видеть. Какой хороший сыночек, сам на тренировку бежит, даже об колено ломать не надо… Тьфу, блять. — У меня и такой не было, — в сторону прорычал я. На лоб легла прохладная ладонь. — Жар усиливается. Постарайся не нервничать. Это может быть тяжело, но придется потерпеть какое-то время. Реплику Рин оставляю без ответа. В груди полыхает раздражение, а еще — мне становится мерзко от себя самого. Ведь больше всего сейчас хочется прижаться к этим ладоням и скулить, как побитая собака. Лишь бы пожалели. Не злились. Помогли бы, как обычно. — Пошли обратно в кровать. Сейчас накормим — дальше отдыхать будешь, — пообещал мне Тор. — Тебе бы такой отдых, прямо мечта… Пусти, я сам пойду, — вывернувшись из рук брата, делаю пару шагов в комнату и тут же чувствую, как все плывет куда-то влево. Жарко… Слишком жарко. Нет-нет-нет-нет, только не обратно в тот кошмар, только не туда, только не снова… Все должно было закончиться… Все закончилось… — Все хорошо, Локи, — Тор усаживает меня на кровать и закутывает в охлаждающее одеяло. — Температура просто, вот и жарко. Сейчас остудим тебя. Еще водички дать? Киваю и изо всех сил стараюсь расслабиться. Успокоиться. Сердце ведь не болит, в комнате не душно. И рядом сразу двое помощников, если вдруг что случится. Что бы там Рин не говорила о том, что они ничего обо мне не знают, и поэтому — якобы ничего не смогут сделать, но… Она, видимо, просто не понимает, что такое «ничего». Ничего — это когда после банальной заварушки сидишь в своей комнате у камина в кресле, понимаешь, что тебе холодно и пить зверски хочется, а сил нет ни до одеяла дотянуться, ни стакан воды со стола взять. И слуг о таком не попросишь — стыда потом не оберешься, если пересуды пойдут. И сидишь, терпишь, пока чуть-чуть сил появится, чтобы либо попить, либо укрыться, либо прямо так провалиться в сон. Три стакана воды спустя Рин запускает сканирование. Данные, которые выдает система, заставляют задуматься. Если верить им, то вода сразу поступления в мой организм куда-то девается. При этом сканирование энергополя, проведенное уже самой Рин, без помощи системы, позволяет обнаружить, что мой организм непонятно откуда берет энергию. И чтобы ускорить оборот этой энергии, повышает температуру тела. Неплохо так, да? — В общем так. Если невмоготу будет терпеть — говори, будем сбивать. Если терпишь нормально — сейчас мы тебе еще водички зальем. Только теплой и с сахаром. — И шоколадкой закусить, — намекнул я. — Да хоть двумя. Сейчас принесу, — пообещала мне Рин. К тому времени, как девчонка уйдет на мостик, все более-менее заканчивается. Я чувствую себя вымотанным и уставшим, поэтому совету «лечь поспать» следую не раздумывая. Но и тут меня поджидают неприятности. В прошлый раз я во время сна несколько раз (со слов Рин) менял форму отдельных частей тела. И спать это мне не мешало. А вот сейчас к горлу подкатила тошнота, а за ушами начало неприятно давить, стоило лишь полежать пару минут спокойно. Осторожно встаю, чтобы не разбудить спящего Тора. При смене положения тела ситуация на пару минут улучшается, но вскоре снова становится плохо. Понимая, что меня сейчас вырвет, бегу в сторону уборной и… все исчезает. Состояние снова становится нормальным. Что это? Уже двадцать минут спустя методом проб и ошибок до меня доходит, ЧТО именно со мной происходит. Пока двигаешься — все нормально. Стоит застыть в одном положении — наваливается тошнота и боль. Сначала в ушах и за ними, потом — в голове. Вот и поспал, называется… А спать… Так хочется… Глаза закрываются сами собой, но стоит перестать двигаться — налетает боль. Надо двигаться. А в глазах — песок. И голова такая тяжелая. И тело словно свинцом налитое. — Локи, что с тобой? — к плечу прикасается рука брата. Тот пытается задержать движение моего тела и притянуть меня к себе. Разбудил все-таки. Ничтожество, даже посидеть потерпеть пару часов не можешь. Расклеился, будто не ас (хоть и наполовину), а тряпка половая. — Вестибулярный аппарат зацепило, видимо. Двигаешься — все нормально, перестаешь… Договаривать я не стал. То ли сказались несколько дней общения с Рин и ее привычка обрывать фразы на середине при условии, что окончание понятно, то ли просто сил не было еще и говорить. — Так не пойдет, тебе надо спать. — Я посплю. Посижу еще немного, пока все кончится — и посплю. — Так не пойдет, — снова повторяет Тор. А потом без предупреждения встает и подхватывает меня на руки. Возмутиться я не успеваю — брат делает пару шагов, и я понимаю, что этого достаточно для того, чтобы неприятные ощущения не появлялись. Глаза закрываются мгновенно. Норны, можно просто вот так полежать… — Тор, можно… Хотя бы полчаса… Я так хочу спать, — признаваться в собственной слабости стало уже чем-то привычным. И почему-то не было ни разу такого, чтобы меня подняли на смех. Хотя в былые времена за Тором не ржавело. — Спи, — совсем тихо произносит Тор. И я отключаюсь окончательно. Периодически сквозь сон чувствую, что меня продолжают укачивать, но даже не могу осознать, сколько времени уже прошло. Когда окончательно просыпаюсь, понимаю, что меня еще укачивают. Но вот ощущения совсем другие. Понимаю, что происходит, когда открываю глаза. Я лежу на постели, но вместо кровати роль этой постели выполняет подвешенный к потолку гамак. И в этом гамаке вполне удобно размещаюсь я и девчонка. Качается гамак явно из-за ее магии. Надо сказать, что ее магия воспринимается да и выглядит очень странно. Я не вижу жестов, не слышу заклинаний. Просто по палате гуляет словно легкий ветерок, который качает наше лежбище, а сама Рин словно даже его не контролирует, привычно уткнувшись в планшет. Подняв голову с колен девчонки, осматриваюсь и вижу Тора, лежащего на койке спиной к нам. — Пусть отдохнет, он тебя шесть часов на руках таскал, пока я с мостика не пришла, — едва слышно говорит Рин. — А когда ты пришла? — Пару часов назад. Есть будешь? — Не думаю, что смогу, — морщусь и снова устраиваюсь поудобней в гамаке. Равномерные покачивания успокаивают, глаза закрываются сами собой. Но сон не идет. — Надо хоть что-нибудь, — она проводит рукой по моим волосам, и накатывает сразу такое знакомое, щемящее чувство. Сразу вспоминается то видение с мостом и урывками — то, что было в лазарете. Как я ее называл и… И она не была против. А сейчас ведет себя так, как… Как будто это… Так неправильно ведь. А мне этого больше всего хочется. Так нужен сейчас кто-то… такой. Рядом. Но так же нельзя. И Тор. Тор так раскаивается передо мной в том, что плохо ко мне относился, хотя на самом-то деле… Да, может он и насмехался когда-то в прошлом, но было ведь это не со зла или из желания меня обидеть, а просто… Потому что так принято было, не знаю. Потому что его ТОЖЕ так воспитали. Вот только Тор не плел против меня интриг, чтобы добиться изгнания. Это не Тор пытался меня убить там, на Радужном мосту. Не Тор наслал иллюзию себя, вцепившегося в край моста, чтобы наивный и глупый, но все еще любящий брат кинулся на помощь, попав под удар. Это все я. Я предавал, я пытался убить, я отталкивал и ненавидел того, кто считал и продолжает считать меня своей семьей. Тор… Это он был со Мстителями, когда я, пусть и под контролем Таноса, привел за собой читаури. Уверен, что если бы он не забрал меня в Асгард — жизнь меня ждала бы насыщенная и короткая. Потому что за Мстителями стоит Щ.И.Т., а эта организация… Наверняка меня бы просто выпотрошили в какой-нибудь лаборатории, а затем — сожгли бы то, что осталось. Или придумали бы что похуже. Мидгардцы весьма изобретательны и далеко не все из них столь милосердны и по своей природе незлобны, как Мстители. Да, они милосердны и незлобны. Потому что пока шли бои, они нападали на меня, били (особенно Халк) и вполне серьезно пытались убить (одна взрывающаяся стрела того лучника чего стоит). Но вот потом меня просто заковали и отдали Тору. Не били, не издевались и не пытались препарировать. Хотя учитывая, сколько я им крови попортил и сколько разрушений принесли читаури в их мир — могли бы и похуже отнестись. Да и Тор… Тор просто забрал меня в Асгард и отправил в тюрьму. В камеру, где у меня условия были лучше, чем у большинства свободных людей. А я еще злился на это. Воспринимал, как должное, и хорошее отношение, и доброту, и милосердие. И вот сейчас я здесь. А ведь сгинь тогда в пламени Суртура — и не было бы встречи с Таносом. Ему просто не нужен был бы корабль Тора без Тессеракта. Все были бы живы. А Тор мне простил и это. Простил мне… все. И девочка эта… Развернув за прошедшие дни лишь часть ее памяти, я почувствовал себя таким… Жалким, грязным… Ей должно быть противно прикасаться ко мне, не то что вот так вот заботиться. Не то что принимать меня в семью. В семью, где даже самый «злой» ее член готов расстаться с жизнью ради спасения незнакомых людей. Мстители бы в нее вписались, отлично бы вписались. Тор. Но не ничтожество вроде меня, на все готовое ради власти, контроля, признания… — Вот, держи, — Рин протягивает мне большой стакан. Внутри что-то теплое, пахнущее… шоколадом? Аромат настолько дразнящий, что я умудряюсь залпом опустошить половину стакана прежде, чем распробую вкус незнакомой… все-таки жидкости, а не еды. — Горячий шоколад. Так и знала, что тебе понравится, сладкоежка. Давай еще пару вкусных булочек наверни с оставшейся половиной стакана — и я свою миссию по запихиванию в тебя завтрака буду считать выполненной. Надо будет в суп на обед тоже шоколада подкрошить. Снова прикосновение к волосам — и я начинаю выть. Забыв о том, что в палате спит Тор. Забыв обо всем на свете. Мне просто настолько плохо и настолько мерзко от себя самого, что остатки хороших манер и знаний о правил поведения уже не имеют значения. Чувствую, как меня обнимают. Как расспрашивают о том, что меня расстроило. Хочу промолчать, но почему-то вываливаю все, как на духу, чувствуя лишь, что меня тянет это сделать мною же поставленная связь. Когда-то давно я так все рассказывал Фригге. Когда-то давно… Еще ребенком. Когда был уверен, что меня любят, поймут, примут, объяснят и не будут сильно ругать даже если я неправ. Я перестал это делать после того приступа в тринадцать. Теперь я знаю, почему. И знаю, почему выбрал сейчас Рин. Она такая же, какой была Фригга до того случая. Но Рин и в том случае не отказалась… Хотя должна… Должна уже после всего, что я сделал. После того, как я стал… кем я стал… — Скажи, а ничтожество бы раскаивалось в содеянном? — она чуть отстраняется от меня, но продолжает удерживать за плечи. Смотрит прямо в душу своими серыми глазами и говорит, говорит, говорит… — Способно ли было бы ничтожество признать свои поступки неправильными? Испытывало ли бы чувство вины за свои деяния, особенно совершенные под ментальным контролем? И самое главное — какое ничтожество перед лицом смерти оценит чужую жизнь дороже своей? Ты лучше, чем думаешь, Локи. Намного лучше. — Скажи это когда я воткну тебе нож в спину. Тор тебе не рассказывал? А тебе ничего не говорит тот факт, что меня называют богом лжи и обмана? — Ну не богом предательства же, — она пожимает плечами. — А что до ножей в спину… Давай ты успокоишься, и мы об этом тоже поговорим, хорошо? — У тебя на все один ответ. На все одно решение. Просто взять и поговорить — и проблема исчезнет, да? — Ну, согласись, если бы с тобой кто-то нормально поговорил в прошлом хоть раз — если не всех, то многих проблем и в твоей жизни, и в жизни людей, которые тебя окружали, внезапно, не стало бы, — нервный смешок сам собой вырывается из горла. — А что ты смеешься? Разве я не права? Ответов у меня не было. Тем более, что разговаривать все равно придется. Потому что впервые за последние годы я вижу посреди темного, мрачного туннеля хоть какой-то свет. Вот только выбираться туда придется все равно самостоятельно. Да и если меня постоянно будут туда тянуть без усилий с моей стороны — тут уже я окончательно сам себя уважать перестану. — Поговорим. Только можно мне… — Да-да, сейчас принесу. Точно член семьи — хлебом не корми, корми только шоколадом. Рин снова скрылась за дверью палаты, а я остался один на один со спящим Тором. Практически сразу понял, что брат спящим только притворяется, но решил сделать вид, что купился на эту игру. Потому что втягивать еще и его в довольно откровенный разговор мне не хотелось, но в то же время — не хотелось и скрывать от него все. Особенно после того, как он принял меня… При тех обстоятельствах, в которых от меня отказались «родители».Глава 6. Метаморф
3 мая 2023 г. в 19:39