Неправильно... или? Пусть все решит... случай (цикл "Преемница", часть 10)

Тор

Локи лежит посреди коридора, скорчившись на боку и обхватив себя руками за плечи. Я понимаю, что уже видел это раньше. Когда он был ребенком, все было точно так же. Но сейчас, когда я четко осознавал, что с ним в этот момент происходило, в горле встал ком. — Локи, — подбежав к брату, сажусь прямо на пол рядом с ним. Осторожно приподнимаю за плечи и притягиваю к себе. Мама так делала, когда успокаивала его еще в детстве. Пока ей позволяли это делать… — Локи. Он судорожно всхлипывает и продолжает навзрыд плакать, утыкаясь лбом в мое плечо. — Все в порядке, братишка, все будет в порядке, — едва слышно бормочу я, лишь бы что-то сказать. Осознание того, что я не знаю, что говорить и что делать, тут же забивается куда подальше — не до этого. Надо делать то, что могу. Тут же внутренний голос подсказывает, что коридор — абсолютно неподходящее место для отдыха, особенно когда рядом есть кровати. Моя палата ближе, так что пока отнесу его туда. Все равно до возвращения Рин с мостика сидеть с Локи больше некому. А звать на помощь кого-то из команды «Дерадикона»… Смысл, если тут ничем не помочь, а с тем, что можно сделать, даже я справлюсь? Да и Локи разозлится потом, если узнает, что я сообщил о проблемах кому-то постороннему. Уже усаживая Локи на койку понимаю, что он затих и… нет, не успокоился. Просто словно немного вынырнул из своего предыдущего состояния и почувствовал какую-то связь с реальностью. По крайней мере, на меня он посмотрел вполне осмысленным взглядом. И я понимаю, что мне надо слишком многое ему сказать. То, что собирался, вот только… Сейчас я абсолютно не уверен, что он услышит меня и сможет воспринять то, что я скажу. В этом была моя ошибка всегда. Говорить с ним, не понимая состояния. Тогда, на Бивресте. Потом, во время вторжения. И даже здесь, в больничной палате, когда ему и так было плохо, а я еще… — Я рядом, брат. Я с тобой. Все будет хорошо. Ты скажи, если я чем-то помочь могу, слышишь? — Пить… Графин с водой удачно стоял прямо на тумбочке рядом с кроватью. Наполнив стакан до половины, протягиваю его брату. У Локи руки трясутся, а зубы стучат по стеклу. От этого вида и звука мне становится вовсе не по себе. Не к такому брату я привык. — Еще? — спрашиваю, когда он протягивает мне пустой стакан. Локи лишь мотнул головой и совсем тихо произнес. — Голова кружится… — Ложись, — помогаю ему устроиться на койке поудобней и вполголоса запрашиваю. — Система, сканирование. — Повреждений нет, состояние в норме, — доносится с потолка механический голос. — Хорошо, отбой, — произношу я, понимая, что на самом деле все совсем не хорошо. Беру брата за руку и сажусь рядом на край койки. Понимаю, что нужно что-то сказать, но… Что именно? Да и не сделают ли мои слова хуже? Сейчас, по крайней мере, он немного успокоился. Не знаю, надолго ли… Заметив, что Локи дрожит, тяну руку за одеялом. Но тихий голос меня останавливает. — Не надо… Мне не холодно… Это другое. — От этого твоего «другого» можно как-то избавиться? — глаза Локи при этих словах сощурились с подозрением, словно он вот-вот скажет в ответ что-то колючее. Я понял, что невольно его задел. Словно бы потребовал, чтобы он, как в прошлом, «взял себя в руки». Поэтому и поспешил объясниться. — Я просто хочу, чтобы тебе стало легче. Хочу сделать что-то, чтобы ты чувствовал себя лучше. Это возможно? Тихий вздох. Долгий взгляд глаза в глаза. Он очень внимательно разглядывает мое лицо, словно стремится найти какие-то признаки подвоха или шутки. Судя по всему, он их не находит, потому что три минуты спустя брат отодвигается к стене и едва заметным движением головы показывает мне на освободившееся место. Послушно киваю и устраиваюсь рядом. Вспоминаю, как глупо себя чувствовал в тот единственный раз, когда Локи еще в наши подростковые времена прибежал ко мне и напросился на ночевку, что-то вскользь упомянув о кошмарах. Как я посмеялся над ним и как потом, повинуясь приказу Всеотца, отказался «потакать капризам брата» во второй раз. Мол, негоже сыну Одина бояться страшных снов… Каким же я был идиотом… Словно чувствую напряжение, исходящее от лежащего напротив человека. Снова действую интуитивно — протягиваю свободную руку вперед и, подпихнув ее под тело Локи, притягиваю брата к себе. — Все хорошо. Я рядом. Что бы за дерьмо с тобой не происходило, одного не брошу. Больше никогда, обещаю. Тихий смешок был мне ответом. Но вырываться Локи явно не собирался. Вместо этого брат немного подвинулся вниз, чтобы лечь головой на мое плечо, а потом едва слышно спросил. — Как она это сделала? — О чем ты? — не сразу понимаю я. — Рин. При прошлой нашей встрече ты считал мое состояние истерикой и попыткой привлечь к себе внимание. Сейчас ты напуган и готов дать все, что угодно, лишь бы меня снова не накрыло. — Провел минут пятнадцать в твоей шкуре, — подумав, я решил, что не нужно скрывать от брата правду. Рин не говорила, чтобы я держал это все в секрете. — Она сделала что-то и я… чувствовал все так, как ты тогда. Не могу объяснить точно, что это было, но… — Когда именно — тогда? — внезапно севшим голосом произнес Локи. Вздрогнул и посмотрел на меня. В глазах брата плескался первобытный ужас. Видимо, он по своей привычке предположил что-то совсем плохое. Хотя те воспоминания, что показывала мне Рин, тоже хорошими нельзя было назвать, но все же… Они были не слишком… личными. Они были тем, что знали мы оба, хоть и воспринимали по-разному. Поэтому я поспешил вкратце рассказать о том, что видел, брату. — Когда нам было лет по шесть и ты впервые наколдовал за ужином фейерверк. Отец тебя отчитал, сказав, что надо уделять больше времени тренировкам, а потом мы ушли и… бросили тебя. А тебе действительно было плохо. И еще… — Дальше, — тело в моих руках расслабилось, а я почувствовал, что не могу остановиться. Не могу не рассказать обо всем, что творилось сейчас на душе. Ведь никому от этого плохо не будет, верно? Локи, кажется, наоборот успокоился, когда я начал говорить… — Когда я тебя отпихнул. Тебя накрыло, ты пытался… Ты помощи у меня просил, а я… И потом, когда ты после кошмаров с порезанными руками просыпался, а я повелся на слова отца о том, что это все для привлечения внимания и не разрешил тебе у меня ночевать. Ты же неделями тогда не спал… Локи, какой же я мудак. Ты по уши в проблемах был, а я даже не заметил и не заподозрил ничего, не помог тебе никак… У тебя худший в мире брат… — Заткнись, — его голос звучал тихо и устало. А потом к моему лбу прикоснулась ледяная рука и перед глазами понеслись чужие обрывки памяти. — Да ладно тебе, не реви… — было непонятно, как брат меня нашел. В саду было достаточно темно, а плакал я совершенно беззвучно. — На вот, держи, — на колени мне поставили тарелку с засахаренными орехами. Первым побуждением было швырнуть эту тарелку Тору в лицо, но в следующий момент брат произносит фразу, которая все меняет. — Зря он так на тебя, конечно. Как по мне — магия это здорово. Жалко, что я не могу так, как ты… Штуки всякие вытворять. — Тебе правда… понравилось? — вытянув ладонь, снова заставляю в ней появиться фейерверк. — Очень. А почему цветы долго не держатся? Они ведь не двигаются, значит — их проще должно быть делать, разве нет? — Тор пододвигается ближе ко мне и принимается смотреть на салют. Повернувшись, вижу отражение фейерверков в голубых глазах. — С цветами надо создать много статичных частиц и продолжать их контролировать на протяжении длительного времени. С салютом количество частиц меньше и достаточно задать им вектор движения, а не удерживать на одном месте. Воцарилась тишина. Обернувшись на Тора снова, я обнаруживаю, что он смотрит вперед расфокусированным взглядом, а потом тихо произносит. — Ничего не понятно, но очень интересно. — Да-да, я и забыл, что у меня не самый умный старший брат. — Я самый сильный, мне достаточно, — поддевает меня в ответ Тор с широкой улыбкой. А я чувствую, что тяжелые тиски, сжавшие сердце в самом начале вечера, наконец-то разжимаются. Становится… спокойно. — Закрой свой рот! — крик заставляет меня сбавить шаг и завернуть за угол вместо того, чтобы идти дальше по коридору. Голос Тора я узнал сразу же. — Да что я не так сказал? Он же истерит, как девчонка. И на тренировках от него толку нет! — мальчишка на пару лет старше Тора явно не рассчитывал на столь бурную реакцию брата и сейчас сконфуженно пытался оправдаться. — Значит так, — Тор подходит к нему и, взяв руками за шиворот, приподнимает, прижимая к стене. — Локи — мой брат. И ты не имеешь права открывать на него рот, ясно тебе? И завтра я беру с собой его, а не тебя. — Но вы же проиграете… — Значит, проиграем вместе, — со всей серьезностью, которая была присуща двенадцатилетнему мальчишке, произносит Тор. — Не проиграем… — себе под нос бурчу я, чтобы не слышали эти двое. Ухожу незамеченным, а потом иду дальше по направлению к библиотеке. Себе под нос бормочу. — Кое-кто забыл, что магия на этом соревновании вообще-то не запрещена. И мне есть чем вас удивить… Уроды. В груди кипит негодование. Из-за того, что Тора пытались вот так вот исподтишка заставить от меня отказаться. А еще — радость, что он не только не отказался, но еще и поставил зарвавшегося собеседника на место. И если раньше я еще сомневался в том, стоит ли мне вообще в этих соревнованиях участвовать, то сейчас… Что же, это придется сделать хотя бы ради Тора. — Да, милый брат, ты становишься предсказуемым. Я доверяюсь, ты предаешь… И так раз за разом по кругу. Пойми, жизнь — это… Это рост. И развитие. А ты… не хочешь меняться, ты закостенел. Я к чему веду… Ты всегда будешь Богом Хитрости… НО СПОСОБЕН НА БОЛЬШЕЕ. Одно окончание издевательской, по сути, тирады Тора, вдруг меняет все. Когда революционеры находят меня, первое, что мне приходит на ум… Лететь в Асгард. Посмотрим, кто и на что способен. — Не знал, что ты так умеешь, — тихо произнес я, когда каша в голове немного улеглась. Хочу спросить, зачем мне Локи это показал, но внезапно понимаю, зачем именно и… Что-то внутри подсказывает — обсуждать это мне не стоит. Не сейчас. — Показывать прошлое кому-то. — Ты многого обо мне не знаешь. — Но ты же мне расскажешь, так? Слушай, Локи, там, на Сакааре еще… Я много всего тебе наговорил. Я ведь правда всегда считал, что ты во всем виноват и кругом неправ. Отец же говорил, что… Я привык ему верить. Да, я идиот, что так делал, да, я вдвойне мудак, что когда мне надо было — о приказах его и запретах я сразу забывал, а в случае с тобой продолжал верить, но… Дай мне шанс, прошу. Если я хоть что-то могу исправить… — Я пытался тебя убить. Не единожды, причем. Я предавал тебя, лгал тебе, я не знаю… Да что с тобой не так, Хель тебя подери?! — Локи вскочил на койке и вдруг навалился на меня, хватая руками за шиворот и изо всех сил вдавливая в кровать. На мгновение даже показалось, что он вот-вот меня ударит, но этого не произошло. — Я натворил больше дерьма, чем можно разгрести за всю жизнь, а ты сейчас берешь и вот так вот говоришь, как ни в чем не бывало «прости меня, брат, я был мудаком, давай все забудем и начнем сначала?!». Как ты вообще это… Как, я… Я не понимаю… Я… Ведь это из-за меня Танос нас выследил! Это из-за меня все случилось, я… Я это все начал, еще тогда, в Нью-Йорке! Это он дал мне тот скипетр, он отправил меня вместе с читаури, я… Я не… Я… Я тессеракт бы не взял… Но там не убежать было… Все гореть начало. Все… Я не… Я не хотел, чтобы все так… — Я знаю, Локи, я знаю… — собственные руки трясутся, когда я притягиваю брата к себе и принимаюсь машинально гладить его по голове, до сих пор не зная, что сказать. Что можно ему сказать такого, чтобы это было… убедительно, не знаю. — Ты мне не поверишь, знаю, но я… Я просто не по-другому, понимаешь, Локи? Ты все время мне говоришь, что я тебе не брат, но… Я не могу просто взять и отказаться от тебя. Или сделать вид, что тебя нет и никогда не было. Что бы ты не натворил и как бы все в итоге не повернулось… Знаешь, я трижды видел, как ты умираешь у меня на глазах и… И каждый раз понимал, какая же это все херня — выяснение, кто больше виноват и кто кому насолил. — Знаешь, что самое мерзкое? — снова его голос едва слышен. Тело дрожит, покрасневшие от слез глаза закрыты. — Если верить данным Рин, я тебе действительно брат. Она сказала, что у нас один биологический отец. Сказала, что не может сказать, Один это или кто-то еще, но… Если это он, то, получается, что он еще к какой-то йотунше мотался, пока его дома мама ждала. А он после этого еще своего выблядка в дом привел, как ни в чем не бывало. — Так, а ну хватит тут! Если бы тебя так назвал кто-то другой — он уже был бы трупом. И вообще… Это же замечательная новость. Ты больше не сможешь говорить мне чуть что, что я тебе не брат. — С тобой точно что-то не так. Ты там головой нигде не ударился? — Бьюсь регулярно. Надо же поддерживать имидж тупого и сильного. Тихий смешок сквозь слезы в ответ. Прошло минут десять, прежде чем я решил задать новый вопрос. Правда, за эти десять минут Локи умудрился отрубиться, а будить его ради очередного разговора я не решился. Пусть отдохнет. Поговорить обо всем время еще будет. Какое-то время я лежу в тишине. Единственный звук — ровное и глубокое дыхание спящего рядом брата. Видимо, есть что-то в этом убаюкивающее, потому что в какой-то момент я… просыпаюсь. Наверное, почувствовал чужое приближение, вот и включилось сознание. Секундой спустя открыл глаза Локи и посмотрел на меня снизу вверх не спеша, впрочем, вскакивать на кровати. — Кто-то идет, — сообщил ему я. Как раз в этот момент дверь палаты открылась и к нам зашла Рин. По воздуху за ней плыли какие-то свертки, а в руках девчонка держала большущий поднос, от которого по воздуху плыл просто умопомрачительный запах. — Так, парни, доброго утра вам. Душ там, берите шмотки, переоденетесь. Кто первый, решите там сами, либо на словах, либо морды друг другу набейте — я не ебу, как у вас принято. — В последнее время мы решили перейти на диалоговую форму общения, — съехидничал Локи. — Иди первым, если хочешь, — предложил я. На самом деле мне надо было поговорить с Рин обо всем происходящем. Локи из душа выберется минимум минут через двадцать и за это время как раз-таки можно будет все более-мене спокойно обсудить. — Давай мы не будем обсуждать его за его спиной, — обрубает светловолосая, стоит только мне спросить о том, что происходит с моим братом. — Я не врач, но некоторые понятия об этике присущи и мне в том числе, так что за его спиной я о таких вещах с тобой говорить не буду. Без обид. — Хорошо, тогда поговорим о тестах ДНК. Ты сказала Локи, но не сказала мне. Как это вписывается в понятия этики? — С Локи зашел разговор о его отношении к тебе. Он сказал о том, что вы не являетесь братьями и пересказал мне ту историю своего появления в вашей семье, которую услышал от Одина. В ней было слишком много логических несостыковок, о чем я ему сообщила. Ну а дальше заработали уже мозги. Врут для того, чтобы скрыть неприглядную правду. Вариантов такой правды в вашем случае два. Первая — Локи внебрачный сын Одина, вторая — вы оба приемные. ДНК тест вопрос особо не прояснил, потому что у нас нет образцов ДНК вашего общего потенциального отца для сравнения, но выяснилось, что вы все-таки единокровные братья. — И когда ты собиралась сказать об этом мне? — Тогда, когда об этом не рассказал бы Локи. У тебя было такое же право знать эту информацию, как и у него. А у него было право сообщить тебе об этом первым. Я могла бы промолчать, если бы он меня об этом попросил, но в то же время — не смогла бы тебе солгать, если бы ты задал прямой вопрос. — А так как прямой вопрос мне бы в голову не пришел, то я мог бы об этом никогда не узнать. Спасибо, я теперь вообще ничего не понимаю. — Люди, которые меня понимают, прописываются в доме с мягкими стенами и привинченными к полу кроватями. Сохрани психику целой — не пытайся въехать в мою логику. — На самом деле все понятно. Свобода воли, право выбора. Если ты не задаешь вопросов, значит — правда тебе неинтересна или нежелательна. Если ты вопросы задаешь — значит, знание тебе необходимо и в этом случае скрывать его от тебя преступление против личности. Да, я в курсе, мягкие стены по мне плачут, — раздался ехидный голос Локи. — Они уже обрыдались и облезли. Рада, что ты это понимаешь — признание проблемы есть первый шаг к излечению. Локи стоит у стены, навалившись на нее боком и скрестив руки на груди. С мокрых волос брата капает вода. А взгляд… Не понять сейчас, о чем он думает, но на Рин он смотрит с таким теплом, какое я видел раньше только по отношению к одному человеку. — Я так понимаю, моя очередь. — В точку. Кто бросит носки мимо бака для грязного белья — заставлю сожрать без соли и перца. — И почему вечно меня в подобном подозревают, — себе под нос бормочу я. В спину доносится. — Потому что именно ты уже дважды разбросал по палате грязную посуду. У меня на принятие душа уходит меньше пяти минут. Еще две на то, чтобы одеться в выданные вещи. Типичное барахло военного образца — штаны, футболка, куртка на молнии с кучей карманов — и все это раскрашено в зелено-коричневый камуфляж. Причем такая же одежда у Рин и давешнего пацаненка. И никаких погон и прочих знаков отличия, что странно. В палате глазам моим открывается довольно странная картина. Рин сидит на койке, прижавшись спиной к стене. Локи на этой койке лежит, устроив голову у девчонки на коленях. А та что-то показывает ему на планшете, который держит в руках. — О, а вот и ты. Садись, тут еще место есть. Сейчас пожрем и поболтаем о том, что дальше делать. Локи согласился тебя к делу привлечь, так что… У нее есть забавная привычка — не договаривать фразу, когда и так все понятно. Я тоже сейчас особо словами разбрасываться не хочу, поэтому молча киваю и по примеру Локи с Рин забираюсь на койку, прижавшись спиной к стене. Миг — и нам прилетают по воздуху тарелки с едой. И тишину в палате разбавляет только размеренный стук ложек и вилок. Дальше все по отработанной схеме — грязную посуду в специальный бак, ну а нам в руки приплывают кружки с чаем. Я закусываю его вяленым мясом, ну а эти двое налегают на шоколад. — Так, ну с приятным закончили, теперь о проблемах. Основная наша проблема — телепат, которого некому было нормально обучить работать со своими эмоциями и ставить ментальные щиты. В связи с этим нашей первоочередной задачей является обучение этого телепата, а заодно — разгребание того вороха психологических проблем, что за ним тянется из прошлого, потому что если их не разгрести — можно сразу писать завещание. Учиться придется быстро и в промежутках между неадекватным и очень неадекватным состоянием. Задача телепата — не свихнуться, начать говорить о проблемах… Впрочем, это мы уже начали… Не загнать себя в гроб. Задача нетелепатов — не свихнуться, помнить о том, что телепату у нас паршивей всех, поэтому орать на него не надо, — при этих словах девчонка выразительно посмотрела на меня, а я постарался уткнуться в пол. — Ну и на закуску чисто на всякий случай спрятать все острые предметы и шнурки, чтобы у нас телепат во время очередного приступа самобичевания не упилил в Вальгаллу. — Мне Вальгалла и так и так не светит, я же етун наполовину, — странно, что Локи сейчас себя ведет очень спокойно. Будто девчонка вызывает у него… Доверие. Это кажется очень странным, потому что… Ну ладно я людям в принципе доверяю, а вот у брата с этим всегда проблемы… — Ну, сорян, я в том, кто в какой отстойник после смерти идет у вас, не сильна. В общем так, всю теорию я тебе собрала вот здесь, изучай и думай, что и как применять. Бран еще потом обещал свои старые записи пошерудить и тебе инфы добавить. — Ты ему рассказала? — напрягся брат. — Нет, но на корабле дохуя телепатов, Локи, и кто из них твое энергополе засек — тот сразу суть проблемы понял. — Я не хочу, чтобы об этом знали другие. — Почему? — А ты сама не догадываешься?! — взвился Локи. — Нет. Я думаю, тебе нужно СКАЗАТЬ о какой-то проблеме, а не ждать, что у меня внезапно проявится функция чтения мыслей. — Потому что не хочу, чтобы надо мной смеялись за спиной, как это было в Асгарде. — А разве есть повод для смеха? Смешно — это когда веселится и тот, над кем подшутили. Все остальное называется травлей и на «Дерадиконе» недопустимо. Смеяться над человеком, который пострадал сначала из-за семейных предрассудков и отсутствия нормальных учителей по профилю, а потом — еще и от инопланетной твари, которая использовала иномирные технологии для своих целей, здесь никто не будет, это я тебе гарантирую и как капитан корабля, и как твой друг. А, да, естественно, что впоследствии при общении с другими членами команды тебе придется придерживаться этих правил. Если человек тебе скажет, что над ним шутить подобным образом недопустимо, или что он не хочет, чтобы ты в отношении него предпринимал определенные действия — придется соблюдать эти условия, в противном случае претензии у меня возникнут уже к тебе. Впрочем, до твоей интеграции в общество еще надо тебя в порядок привести. — Ты ведь знаешь, что не бывает все так гладко, верно? Всегда найдется тот, кто нарушит правила. — Не найдется, если правила едины для всех и за их соблюдением следит вся команда. Впоследствии ты поймешь, чем это место отличается от привычных тебе сообществ. — Да-да, эдакая утопия, рай среди окружающего хаоса. — Скорей — источник хаоса, в какой-то степени. И уж точно не рай и не утопия. Но вещи, на которые мы можем повлиять, мы стараемся изменить к лучшему. Вернемся к проблемам. Мне сейчас придется задать тебе несколько вопросов. Как общих или ничего не обозначающих, так и очень личных и даже провокационных. Нужно понять, на что и как реагирует твое энергополе, чтобы примерно представлять масштабы работы, ну и заодно — что и как выстраивать при раскладке всего по полочкам. Это можно делать при Торе, или… Снова обрывает фразу на середине. Снова. Брат смотрит на нас обоих волком, а потом его губы расплываются в ухмылке, которая не предвещает ничего хорошего. — При Торе. Но у меня есть условие. На все вопросы ты будешь отвечать так же, как и я. — Да не вопрос, — пожала плечами Рин. В глазах Локи мелькнул страх. Заметив, как брат стискивает левой рукой край куртки, осторожно накрываю его ладонь своей. Говорить, что я рядом, будет лишним… наверное. — Ну поехали. Любимый цвет? — Зеленый. — У меня синий и его оттенки. Любимое место в доме? — Библиотека. — Койка, я ее и как столовую, и как библиотеку использую. Любимый цветок? — Не знаю названия, но они у нас в саду росли, — Локи протягивает руку вперед и на его ладони появляется на пару мгновений уже знакомый мне цветок. — Красиво. Я вообще этого не понимаю, так что без любимого цветка живу. Маму или папу больше любишь? — Маму, — спина Локи ощутимо напряглась. — В первой жизни маму, во второй никого из них, в третьей отца, потому что матери не знаю, ну да об этом я уже говорила раньше. Кого больше всех ненавидишь? — Отца, — не колеблясь, произнес Локи. — Почему не Таноса? Он ведь едва не убил вас с Тором на том корабле? — Он мертв. — Отец тоже. Почему он, а не чужая тебе тварь, которая сначала загребла тебя под ментальный контроль, который нанес урон как твоей психике, так и твоим магическим способностям, а напоследок едва не отправила к праотцам твоего брата у тебя на глазах? — Хватит! — сорвался на крик Локи. — Не о нем. О чем угодно, но не о том, что было на корабле. — Потому что это тебя может сорвать на паническую атаку? Как в твоей палате, верно? — Да, и хватит об этом. Прекрати. Не говорите со мной об этом, прошу, не сейчас, я… Я не выдержу. Еще и этого не выдержу. Будь я человеком — он бы мне руку уже сломал, настолько крепко вцепился. А потом подтянул колени к груди и, обхватив их второй рукой, спрятал от нас лицо. — Хорошо, ЭТО мы пока оставим. Твои кошмары в подростковом возрасте. Что тебе снилось? — Постой. Мы пропустили твой ответ на вопрос. Кого ты больше всего ненавидишь? — В данный момент — группу Блуждающих Душ, за которыми охочусь. — А за что ты их ненавидишь? — я узнал этот тон. Локи его включал, когда замышлял какую-то гадость. Предупредить Рин я не мог бы, да и не видел смысла, честно говоря. Уже стало ясно, что девчонка не из тех, кого можно застать врасплох. — Это существа, которые поглощают энергию и, вдобавок — их сложно уничтожить. Из-за своей специфики многие из них считают Мироздание своей игровой площадкой и думают, что у них есть право творить, что хочется. Всех остальных существ они считают ниже себя и думают, что вправе творить с ними все, что хотят. Пользуясь своей силой и неуязвимостью, они творят слишком много дерьма. Мне подобное омерзительно, поэтому я презираю и ненавижу этих тварей и, конечно, хочу их уничтожить. — А как же смерть твоей дочери? Они ведь ее убили. Неужели месть за родного ребенка стоит ниже, чем желание уничтожить тех, кого записала во враги? Меня прошиб ужас. Что он делает, Всеотцы… Она ведь не простит этих слов, здесь же сейчас такое начнется… Локи, вот человек же к тебе, как к родному, а ты… И я еще не знаю, чем ситуацию сгладить… Сказать ничего не успел — Рин быстро и без запинки, все тем же спокойным голосом произнесла. — Они не убили Амелию. Им в жизни было не одолеть ни ее, ни меня — не тот уровень. Она погибла потому, что в критический момент оценила жизни нескольких миллиардов людей дороже своей собственной. Поскольку именно эту модель поведения демонстрирую чаще всего я — можно сказать, что причиной такого поступка стало мое воспитание. И этим поступком я горжусь, потому что на ее месте поступила бы так же. Потому что это правильно. Потому что нельзя позволять страху брать верх над совестью. И потому, что, в конце концов, все это — наша работа и практически все альтернаторы в итоге так и заканчивают свою жизнь. Просто кто-то раньше, кто-то позже. Кошмары, что в них было? — Не помню. Совсем. Помню, что было страшно. А у тебя? — В этой жизни мне в детстве снилось, что я горю. Еще странные существа и технологии, которые я нигде видеть не могла. Потом оказалось, что это были воспоминания о прошлой жизни. И смерти. Но так как разбираться с этим никто не собирался, то узнала я об этом уже после того, как все выяснила без помощи воспоминаний из детства. Переходим к следующему вопросу. Были ли у тебя сексуальные контакты в прошлом? — Не доводилось. Любить я никого не любил, а просто кувыркаться непонятно ради чего не в моем стиле. Тебе этот вопрос не задать, потому что видно все по наличию трех детей от двух разных мужчин, поэтому спрошу об этом. Как ты вся такая вроде бы чистая и пушистая умудряешься быть замужем и иметь любовника? Разве это не противоречит той же совести? — Вовсе нет. Брак с Гелионом — фикция. После последней войны с балаурами, восстановления расколотой на куски планеты и объединения элийцев и асмодиан в один народ было принято решение заключить несколько политически выгодных браков чтобы подчеркнуть это объединение. Нас с Гелионом асмодиане и элийцы соответственно считали чуть ли не общенациональными символами, поэтому спрашивать особо даже не собирались, хотим мы этого союза, или нет. Я могла бы сбежать, но супруг оказался на редкость адекватным. Мы подружились, умудрились поладить в бытовых аспектах, ну а в половом вопросе каждый делает, что хочет. Я вот, например, с Арми продолжаю сожительствовать, меня он полностью устраивает. Да, предвосхищая вопросы — даже ради зачатия близнецов я сексом с Гелионом не занималась, да и зачатия и вынашивания как такового не было. Высокие технологии к нашим услугам: берем у одного объекта яйцеклетки, у второго сперму — и на выходе получаем готового младенчика без всяких проблем с отрывом боевой единицы от текущих дел. Они в Атрее это практиковали еще до моего прихода, так что проблем никаких не было. Ты когда-нибудь пытался покончить с собой? — Да. Когда понял, что как бы ни старался и что бы ни делал — любви и одобрения отца мне не снискать. Что в его глазах я так и буду чудовищем, которое он из милости пригрел в своей семье. Что лучше сдохнуть, чем продолжать так жить и терпеть все это. Тогда слишком многое навалилось и… В общем, я не позволил себя вытащить, разжал руку и полетел с Бивреста в пропасть. Аналогичный вопрос, — голос брата стал пустым и безжизненным. — Во второй жизни, когда мне было лет десять. Мать меня в очередной раз избила, наговорила мне всяких веселостей вроде того, что я шлюха в рот ебаная и закончу свою жизнь в канализационном люке. В общем, влезла я на подоконник, открыла окно, думаю — щас пизданусь вниз башкой с четвертого этажа — и больше этого нихуя не будет. А потом другие мысли в голову полезли. Что не будет вообще ничего. Что я не дождусь, когда эта мразь постареет и уже я смогу безнаказанно ударить ее ногой в живот или протащить за волосы по всей квартире. Что происходящее запросто посчитают несчастным случаем, а матери вообще ничего за это не будет. Что она даже не расстроится. Что расстроится бабушка, которая меня любила. Что у меня на самом деле все впереди и я еще смогу доказать и самой себе и другим, что «дочь строителя-алкаша» — это необязательно приговор на пожизненное дерьмо. Что я даже могу цепную реакцию запустить, показать потом когда-нибудь другим, что есть и другой путь, а не просто вот так вот прыгнуть и все перечеркнуть. В общем, закрыла я окошко, сопли вытерла и попиздовала в музыкалочку ебаную слушать о том, какая я сволочь и такие способности своим отсутствием старания в землю закапываю. Дальше едем. У тебя были раньше друзья? Ну, до меня. — Идиотов нет, ты первая. Тебя об этом спрашивать бессмысленно, надо полагать. Небось счет потеряла всем. — Счет не потеряла, помню и люблю каждого, правда некоторых не видела так давно, что даже не знаю, живы они или уже нет — специфика работы, мать ее. А почему идиотов нет? А, да, Асгардские предрассудки, пардон, забыла. Ладно, это дело нехитрое, тут себе друзей заведешь. Тем более, что один уже есть. Двое считая брата. Рин протянула руку в сторону и взъерошила волосы Локи. Тот судорожно всхлипнул и резко произнес. — Тебя, смотрю, вообще не напрягает то, что я тут говорил сейчас, да? Вся такая непрошибаемая, хоть гвозди тобой забивай. — Ну, гвозди ты в эти стены не забьешь — погнутся нахуй. А по теме непрошибаемости… Твои поведенческие реакции весьма типичны. Тебе больно — начинаешь кусать других. Я сама того же профиля, была чуть моложе — имела кучу проблем из-за любви интуитивно кусать за самые больные места в моменты, когда мне херово. А потом наступает фаза, когда ты сидишь, вспоминаешь все сказанное и пытаешься провалиться сквозь пол, чтобы в глаза людям не смотреть. Боишься, что тебя не простят и больше не примут, что ты сама все запорола своими выбрыками и все в таком духе. А когда принимают, поначалу не веришь, что это вообще возможно и что тебе вдруг ни с хуя так подфартило. И что-то мне напоминает это все, что я рассказываю. Ты прости, что я это все затеяла, но мне иначе не выяснить было, на что в первую очередь внимание обращать. Сейчас понимаю, что надо начать с аутоагрессии, оставить на второе причину панических атак, ну а со всем остальным ты в основном сам в состоянии разобраться по знакомому методу. Методы, кстати, начинай изучать. Ответом ей были лишь всхлипы. В этот раз Локи успокоился минут за двадцать. Я снова сидел рядом, чувствовал полную беспомощность и бесполезность, но и уйти не мог. Судя по всему, Рин примерно понимала все это, поскольку когда брат пошел умываться, девчонка с серыми глазами хлопнула меня по плечу и едва слышно произнесла. — Держись, здоровяк. Легко не будет, но для него важно, чтобы ты рядом был. — Я буду, — тихо обещаю я. Зная, что сделаю все, от меня зависящее, чтобы это замечание держать. Остаток времени до сна у нас проходит более-менее спокойно. Локи еще два раза срывается на слезы и трижды заговаривает о прошлых обидах. Я чувствую что-то вроде… Отупения. Знаю прекрасно эту реакцию — она включается в бою, когда кругом кровь, крики, собственная боль и необходимость дожить до конца этого боя. Видимо, организм решил включить привычный режим выживания, чтобы следом за психикой Локи не покатилась в Хельхейм моя собственная. В этом состоянии я умудрился нормально поболтать с Рин и братом, разузнать немного о Базе Альтернаторов и об Атрее, потом непонятно как обнаружить себя уже засыпающим на одной койке с этими двумя. Койка-то раздвигается, оказывается. Хорошие технологии. — Тор, Рин… Вы… Вы правда меня простили? — Мне тебя прощать не за что, спи спокойно, - ответила ему девушка. — Я прощаю, - тихо произнес я. Было ясно все с самого начала. Простить придется. Забыть обо всем и жить дальше, иначе... Иначе жить не получится. У него, да и у меня тоже. — Я постараюсь все исправить, правда, я… Я клянусь вам, все… Все изменится. Вы только… Обещайте, что не отвернетесь от меня. Обещайте, что я больше не вернусь в Асгард. В то, что тогда было. — Жизнью своей тебе в этом клянусь. Ей же клянусь, что если ты сейчас не дашь мне выспаться перед сменой, то я тебя прибью, — сонно пробормотала девчонка, поудобней устраиваясь на краю койки. — Я тебя не оставлю брат, что бы ни случилось. И я тебе это уже говорил. Что там Локи мне ответил и ответил ли вообще я, честно говоря, не услышал. Проснулся лишь когда в палате автоматически включился свет, явно среагировав на какое-то движение. Открыв глаза, я едва не вздрогнул, потому что на груди у меня лежала синяя рука с черными когтями. Почти что йотунская рука… Повернув голову направо, я обнаружил, что Локи весь стал синим и, вдобавок — обзавелся йотунскими узорами на лице. Волосы на голове, что неожиданно, остались на месте. И он спал, даже не зная, что мы сейчас его разглядываем. Да, мы, потому что узоры на лице с интересом во взгляде рассматривала Рин. — Что это? — одними губами произнес я. — Либо истощение, либо высшая форма доверия, в обоих вариантах падает интуитивная маскировка, — едва слышно ответила она. Потом протянула руку и бережно погладила Локи по голове, заправляя падающую на лицо прядь за ухо. — Все, я убежала, как проснется — покормишь завтраком, автомат справа по коридору, управление там интуитивное, разберешься. — Эй, погоди-погоди-погоди… Я что, один на один вот с этим вот останусь? Ты хоть представляешь, что он устроит, когда проснется и обнаружит падение этой своей интуитивной маскировки? Он же себя черт-те кем считает, а если поймет, что мы его таким видели — вообще неизвестно, что будет. — Вот и узнаешь, что. Я после смены подойду, разберусь. — Да черт бы тебя побрал, — сквозь зубы выругался я. Дверь за девчонкой закрылась, а я продолжил тихо лежать на койке мысленно молясь, чтобы до возвращения белобрысой Локи не просыпался. Или хотя бы не заметил, что принял свой настоящий, судя по всему, облик. Потому что если все это обрушится на одного меня… Так, все, хватит. В самом худшем случае он на меня наорет и доведет себя до полуобморочного состояния истерикой. Как-нибудь успокою. Справился же вчера, когда Рин рядом не было, значит — не такой уж я и пропащий в этом плане. Окончательно успокоившись, лежу смирно, чтобы не разбудить раньше времени Локи. Странно. Прикосновения йотунов для асов кончаются серьезными холодовыми ожогами, а я его обнимаю — и ничего не происходит. Впрочем, он полукровка, а значит — вполне возможно, что не имеет всех свойств, что присущи йотунам. Роста, например, такого же, как и я, может чуть ниже. Высокий, да, но не великан. Лицо такое же, как и раньше, только кожа синяя и с етунскими словно бы узорами. Волосы, опять же… Зато теперь понятно, почему братцу щетину брить не надо, в отличие от меня. Похоже, что от генов ледяных великанов даже польза есть в виде экономии времени… — Доброе утро, — знакомый голос, сейчас чуть охрипший спросонья, а потом на меня смотрят кроваво-красные йотунские глаза. — Доброе, братец. Хотя вряд ли утро, у Рин на мостике смена ночная, а она ушла часа полтора назад, значит — скорей доброй ночи. Ты как? Дряни всякой не снилось? — Спал, как убитый, — заверил меня Локи. — Так и знал, что если рядом с кем-то дрыхнуть — даже после хорошей нервотрепки проблем не будет. — Ну уж прости, без нервотрепки никак. Есть хочешь? Рин перед уходом поделилась разведданными о местоположении автомата с едой. — Честно говоря, не очень. У меня вообще аппетита нет от этого всего. Возьми мне… Не знаю, кашу какую-нибудь, или бутерброд, или еще что такое. — Дай угадаю — и шоколадку. — И шоколадку, — Локи широко улыбнулся. А потом отодвинулся от меня, чтобы дать встать и увидел свою руку. Вот сейчас, кажется, нам будет не до завтрака. И даже не до шоколадки…