Квантовое самоубийство

Хеллсинг сидела на кресле перед прозрачной стеной из плексигласа, отделяющей помещение камеры особого содержания от коридора подвала своего имения. Она задумчиво затянулась сигарой, вытягивая ноги в попытке расслабиться, и снова задумалась о том, а правильно ли она поступила, оставив Максимиллиана Монтану в живых? Интегра вспомнила тот день, когда она с Серас пробилась через солдатов миллениума, чтобы добраться до майора и, как она тогда думала, остановить его план по уничтожению не только Хеллсинга, но и всей Англии в целом. Однако не она была главным действующим лицом той битвы, поэтому и на то, чтобы повлиять на решающую схватку, могла даже не рассчитывать с самого начала — её верный слуга Аллукард, которого справедливо можно было считать главным оружием организации, на её глазах исчез, по крайней мере из физического мира. А оставшийся перед ней тогда «главный виновник» произошедшего прямо попросил убить его, чтобы красиво завершить свою историю. Поэтому хотела ли она, в приступе ледяного, пронизывающего до позвоночника ужаса, приказать Виктории оторвать Монтане голову и бросить её в пылающий над Лондоном огонь, как шар для боулинга? Абсолютно точно да. Хотя здравый смысл нашёптывал ей, что это ещё не конец, и нужно стойко выдержать даже такую, казалось бы, невосполнимую потерю, чтобы сохранить лицо и банальную честь. Но смогла ли она прислушаться к нему в тот решающий момент? Как ни странно, но да. — Серас, стреляй. Стреляй! Стреляй! СТРЕЛЯЙ! Найти и взять под стражу! Девушка бросила на начальницу удивлённый взгляд, выравнивая на плече винтовку. — Взять под стражу? — переспросила она под грохот разрывающихся снаружи бомб. Ей на секунду показалось, что из-за этого она могла неправильно расслышать последнюю часть фразы Интегры. Начальница тяжело вздохнула, как будто пытаясь привести в порядок мысли и успокоиться. А затем выпрямилась и заговорила своим обычным ледяным тоном. — Смерть — слишком лёгкая участь для такого человека. Он не получит её просто так, пока не будет по всем законам осуждён за свои действия, — смакуя каждое слово и наблюдая за мрачнеющим лицом врага, ответила Хеллсинг. — Поэтому приказываю: найти и взять под стражу! Не убивать! Задание понятно? — Так точно! — тут же отозвалась Виктоия, нажимая на спусковой крючок. Первые пару выстрелов срикошетили от экрана, установленного посреди зала. Макс, уже и так пребывавший в дурном настроении после заявления Интегры о том, что убивать она его не будет, раздражённо цыкнул языком, уповая на слишком прочный материал защитного стекла. — Вы сделали его слишком прочным, Док, — сам себе сказал майор, доставая из кобуры свой пистолет. Который, как он знал, был абсолютно бесполезен в его руках, за исключением одного сценария, подразумевающего выстрел «в упор». — Давай, Серас! — прикрикнула сквозь грохот разрушающейся столицы и самого дирижабля Хеллсинг. Поднятая из недр арсенала 88-миллиметровая пушка натужно скрипнула, пробиваясь сквозь слои обшивки, и направила своё дуло на стоящего на другой стороне помещения человека. Выстрел — и в воздух взлетели осколки прозрачного стекла, разделявшие противников, позволяя Интегре наконец подойти к ненавистному человеку в белом костюме. Он так и стоял, не делая никаких попыток убежать — то ли уже не надеясь победить, то ли чувствуя себя победителем, которому ни к чему убегать, кто его там разберёт — и подняв пистолет навстречу приближающейся девушке. — А вы куда интересней, чем я предполагал, фройляйн, — процедил он, делая первый выстрел. Пуля прошла мимо, даже и близко не пролетев рядом с целью. Интегра упрямо приближалась к нему, напряжённо сжав руки в кулаки. — Но не пересиливайте себя и не пытайтесь казаться милосердным противником, — стреляя снова, предупреждающе сказал Монтана. — Меня тошнит от такого напускного благородства. — Серас! — в пространство крикнула Хеллсинг, игнорируя его слова. Помощница тут же метнулась к ней чёрной тенью, на ходу выбивая одним из фантомных отростков оружие из рук мужчины. — Возьми его под стражу, и доставь в штаб-квартиру, — официальным тоном сказала она, возвышаясь над врагом. И добавила себе под нос: — Даст Бог, если от неё ещё хоть что-нибудь осталось, конечно. — Это самое глупое решение за всю вашу карьеру, — выплюнул Максимиллиан, не замечая опутывающих его призрачных щупалец. — Вы повредились головой от горя? Сэр Хеллсинг, вы ещё сильно пожалеете, что- Сильный удар по челюсти прервал его речь, но упасть на пол не дали уже крепко державшие мужчину путы вампирши. — Уведи его, — только и сказала Интегра, презрительно смотря на майора. — Уведи, пока я не передумала. И, оглядываясь на события того дня, считала ли она своё решение всё ещё правильным? Передумала ли она? Интегра снова затянулась сигаретой, всматриваясь в сидящего перед ней на стуле Монтану. Сейчас их разделяла, как и в прошлый раз, прозрачная стеклянная перегородка. Только теперь обстоятельства и распределение сил кардинально поменялись. За те пять лет, что она держала в заключении майора, он, как ни странно, немного поубавил свой провоенный бред. А скука от сидения в камере и обширные знания о ведении военных- и спецопераций уже не один раз помогали возрождённой организации в выполнении своей священной миссии обходиться без ужасающей мощи исчезнувшего Носферату. Так что можно было сказать, что он… не приукрашивая — он пытался занять себя хоть чем-то, отдалённо напоминающем его прошлые занятия. Никакого раскаяния, никаких сожалений — только эта маниакальная заинтересованность в секретных заданиях Хеллсинга, работе Интегры и передач по немецким радиоволнам. Однако сегодня Максимиллиан явно был не в духе, вместо ответов на её вопросы предпочтя просто смотреть на неё с той стороны. — Может быть, разрешение на ежедневное прослушивание немецкого радио действительно было лишним, как считаешь? — наклоняясь вперёд и упираясь локтями в свои ноги, скучающе спросила Интегра. — Вы задумались о своём прошлом, не так ли? — вместо ответа вежливо поинтересовался Монтана со своего места. Хмыкнув, девушка снова откинулась на спинку кресла: — Да, думала, зачем я всё-таки оставила такого, как ты, в живых. Окажись ты вампиром, всё было бы… куда проще. Очки майора странно сверкнули под светом ламп, и она заговорил, вкрадчиво и мягко, как будто давно запланировал эту беседу, и вот, наконец, нужная тема была затронута. — Зачем вам так важно, чтобы я оказался монстром? Какой смысл вы вкладываете в это понятие? Объясните мне. Чтобы совесть не мучила? Могу предположить, дорогая фройляйн, что вас растили с идеей о том, что люди хорошие и их надо защищать, а вот «зло» всегда имеет клыки и когти. Ведь тогда можно провести чёткую линию и не страдать от вопросов морального выбора, не так ли? Но все ли люди достойны защиты? И все ли монстры достойны смерти? Моего уважаемого фюрера в каждой второй книге величают никак иначе, крое как монстром или чудовищем, но по факту он — стопроцентный человек. Я — тоже, не смотря на свою… систему жизнеобеспечения, всё ещё имею все свои чувства, мысли, память и свободу воли, которая и определяет меня как человека. Но разве это останавливает вас от моего окончательного убийства, сэр Хеллсинг? Тогда где же проходит эта невидимая грань? Девушка напряглась, сидя в кресле, и с раздражением вынула сигарету изо рта. Переломив её в кулаке пополам, она отбросила её в дальний угол коридора, поднимаясь на ноги. А майор тем временем продолжал, неизменно улыбаясь: — Хотя, признаться, я удивлён, что вы не вогнали мне пулю меж глаз ещё на дирижабле. Какое милосердие — перебить всю мою армию и оставить самого в качестве боевого трофея, чтобы я провёл остаток существования в ожидании возвращения этого вампира… короля ночи, Носферату, демона, пожирающего человеческие души — интересно, вы прощали ему все эти грехи за то, что он послушно носил ошейник, надетый на него вашими предками? Так о чём это я… Вы хотите, чтобы я провёл оставшееся мне время в ожидании осознания поражения? Но давайте подумаем о том, если этого не случиться? Каждый день, когда вы просыпаетесь и понимаете, что ваш слуга снова не воскрес, а затем спускаетесь сюда и видите меня — не задумываетесь ли вы о дне, когда вашему терпению придёт конец? Сможете ли вы принять поражение и то, что Аллукард умер, окончательно и бесповоротно? Но что тогда случится? Вы всё равно продолжите ждать чуда мне назло? Или начнёте работать только с Викторией Серас и прикажете ей наделать новых вампиров? А может спуститесь в подвал с кувалдой и размозжите мне голову прежде, чем я скажу, что вы провели столько лет впустую? Девушка уже стояла у самого стекла напротив Монтаны, попеременно сжимая ладони в кулаки. Бессильный гнев забирался к ней под кожу, сужая поле зрения и заставляя щёки покалывать от неуместного румянца. — Аллукард не вернётся, — чуть подавшись ей навстречу на своём стуле, внезапно резко сказал майор. — А если и вернётся, то вы настолько зациклены на сохранении своего неприкасаемого статуса и девственности, уж простите за такие интимные подробности, что не сможете больше управлять им столько времени, чтобы наладить работу организации. А наследника у вас нет и не будет, потому что вы вбили себе в голову, что ваша кровь — как будто сложно найти детскую донорскую кровь — удобный рычаг давления на подчинённых вампиров. Или это просто отмазка, потому что внутри вы всё ещё маленькая девочка, которая слишком рано примерила взрослое платье, и теперь не может позволить себе простые радости и чувства. Не может позволить себе быть полноценным человеком. Это стало для Интегры последней каплей. Она с силой набрала код на панели у входа и чуть ли не вручную начала раздвигать створки стеклянной тюрьмы. Гнев и стыд стальной хваткой сдавили её горло, оставив возможность только рычать сквозь зубы от натуги и злости, покуда она протискивалась через ужасно медленно расползающиеся в стороны двери. Откуда-то сверху зазвучала сирена, предупреждающая о нарушении протокола содержания — конечно, она же сама распорядилась в её установке — но она уже не обращала на такую несущественную деталь внимания. Всё перед глазами как будто расплылось, оставив в фокусе внимания только лицо майора. Наконец оказавшись в камере, она в два прыжка оказалась у довольно улыбающегося Монтаны и, стиснув зубы, замахнулась. Первый удар, а она хоть и не умела бить — била с плеча со всей силы — пришёлся по скуле киборга. Не чувствуя из-за бурлящих эмоций боли от тут же покрасневших костяшек, она, как в замедленной съёмке, увидела, как взметнулась светлая чёлка мужчины и слетели с носа бликующие очки. Девушка схватила Макса за рубашку, одновременно с этим ставя колено на стул между его ног, и замахнулась снова. Теперь удар пришёлся в нос, из которого по закону подлости даже не брызнула кровь. Затем снова в скулу. Снова в нос. По мерзко ухмыляющимся губам. — Дорогая фройляйн, пожалейте свои нежные ручки, — с неистребимой улыбкой проговорил Монтана между ударами. — Вы только зря тратите силы. — Заткнись, говорящий тостер. Ты будешь мне лекции о своей человечности читать? — прорычала Интегра неожиданно для самой себя. — Кому же, как не вам. — Ржавый идиот, — выплюнула она, снова замахиваясь. От очередного удара Макс покачнулся и начал заваливаться вбок, очевидно намереваясь упасть со стула. Интегра напрягла руку, которой держала его за рубашку, но тяжёлое (как-никак металлическое) тело упрямо кренилось вбок, не поддающееся её попыткам вернуть его в вертикальное положение. Ткань рубашки выскользнула из её пальцев, и мужчина мешком упал на пол. — Чёрт тебя дери, — выругалась девушка, отшатнувшись от Монтаны. Она стояла рядом с ним, тяжело дыша и всё ещё чувствуя в груди опаляющий огонь ярости. Конечно, майор всегда умел говорить и находить такие точки нажима для своих манипуляций, что вопрос об его былых вербовочных успехах отпадал сам собой. Но он остался в живых только потому, что она ему позволила! Он находился в полной её власти, вплоть до ежемесячных проверок у хорошего инженера, специализирующегося на ремонте медицинских протезов, который просто влюбился (в переносном смысле) в механику тела майора. Монтана приподнялся на одной руке и, сплюнув кровь на пол, поднял на Интегру насмешливый взгляд: — Бъёте, как девчонка. Интегра ничего не ответила — только скрипнула зубами, снова сжимая кулаки и делая шаг к мужчине. Оказавшись рядом с ним, она ногой отпихнула стул в сторону. Металлический табурет жалобно скрипнул ножками по бетонному полу и упал во внезапно наступившей тишине — потому что в этот самый момент девушка выхватила из кобуры пистолет и метко выстрелила в разрывающийся под потолком динамик. Майор одобрительно присвистнул. — Вы умеете произвести нужное впечатление- Но Хеллсинг не дала ему договорить, отточенным движением убрав пистолет и схватив мужчину за воротник, покрытый теперь брызгами крови. Она перешагнула одной ногой через тело Монтаны и, нагнувшись, снова от души врезала ему. — Если ты своим оставшимся куском мозгов думаешь, что мне НЕ нравится видеть, как ты сидишь у меня на привязи, бесполезный, двадцать четыре часа в сутки, — проорала девушка между ударами, — То ты, бл*ть, вообще не думаешь! Перенося вес с одной полусогнутой ноги на другую, Интегра продолжала избивать никак не реагирующего на это Максимиллиана. Единственное, что изменилось — это то, что в какой-то момент он начал смеяться. — Ты останешься здесь навсегда, ты хоть это понимаешь? — на миг остановившись и подняв его за грудки, сквозь зубы прошипела девушка. — Потому что ты никому, кроме меня, больше не нужен. О тебе никто никогда даже не вспомнит. — О, это признание? — удивлённо подняв брови, вдруг неожиданно мягко спросил Макс. — Да… как ты… Не помня себя, девушка опустилась на колени, занимая более удобную позицию, и в это момент абсолютно не задумываясь над эстетической стороной её положения — ей было плевать, что она буквально сидела на майоре верхом, окрашивая в красный его белую кожу и блестящие, хотя теперь скорее розоватые от кровавой пены, зубы. Плевать, что у неё раскраснелись щеки и она чувствовала странную радость от происходящего. Плевать — потому что она наконец могла выпустить пар и стереть с его лица эту злобную усмешку, которой он всегда одаривал её при разговоре. Потому что она только его по-настоящему ненавидела всем сердцем. И избивая его — виновного во всех её бедах — точно знала, что поступает правильно. И только спустя время Хеллсинг почувствовала, как саднит её разбитая рука. Что кожа на костяшках давно содрана о керамические зубы. Хотя скорее даже не почувствовала — рука вообще ощущалась, как чужая — а увидела, как блестит на них кровь. Сперва она не поняла даже: то ли это кровь с её руки, то ли с его лопнувшей губы — но при этом виде она наконец смогла остановиться. Девушка так и осталась сидеть, уперевшись коленями по обе стороны от живота майора, тяжело дыша и ошарашено смотря на Макса. Вцепившись в его рубашку, как будто он пытался куда-то убежать, Интегра застыла с занесённой для очередного удара рукой. А затем медленно опустила её вниз, оставив расслабленно висеть вдоль тела. Улыбка Монтаны наконец померкла, напоминая о себе только чуть приподнятыми уголками губ. — Твою мать, — сказала Хеллсинг, глядя на майора сверху вниз. Приводя в порядок дыхание, какое-то время они просто смотрели друг на друга в наступившей тишине. А затем Интегра подняла свою окровавленную руку и зажала щёки мужчины между большим и указательным со средним пальцами. Повернула его голову в разные стороны, оценивая причинённый ущерб и хмуря брови. Останутся ли синяки на силиконовой коже? Вряд ли — скорее всего, мягкий материал защитил даже искусственные капилляры и сосуды, так что пожинать плоды своей вспышки гнева будет она одна, заживляя расквашенные о титановую рожу костяшки. Девушка перевела взгляд с красных разводов на лице Макса на его золотые глаза, слегка мерцающие в приглушённом свете камеры. О чём-то подумала, хмыкнула и разжала свою хватку, скользнув ладонью по нижней части челюсти мужчины. А затем провела большим пальцем по его губам, удивляясь их мягкости и теплоте. — И зачем ты говоришь мне всё это после того, как столько сделал для Хеллсинга? После того, как я подумала, что ты не такое дерьмо, каким хотел казаться? — в какой-то прострации сказала она, где-то на периферии сознания начиная понимать, что сидит на майоре верхом. — Потому что мне стало скучно, — просто ответил Макс, снова улыбаясь. — А было бы интересней, убей я тебя ещё на дирижабле? — повысила голос девушка. — Зачем-то же я решила постоянно лицезреть напоминание о собственном проигрыше. Вопрос только — на кой чёрт? — Потому что вы человек, Интегра Фарбрук Уингейтс Хеллсинг, — ответил он, вглядываясь снизу в её злые голубые глаза. — И потому что вы хотите получать сочувствие и поддержку от тех, кто тоже именует себя человеком. Только вот вы принимаете всё слишком близко к сердцу. — Оно у меня хотя бы есть, — отрезала Хеллсинг. В ответ Макс только тихо засмеялся, и этот смех тёплой вибрацией пробежал по её пальцам, возвращая под неоновые лампы из глубин собственных размышлений. Интегра смущённо убрала руку и ещё какое-то время молча смотрела на него, остывая. — Вы всё ещё стараетесь казаться самой себе лучше, чем вы есть, — безэмоционально продолжил Монтана, как будто ничего не произошло. В то же время Хеллсинг начала замечать какие-то странные щелчки и гул в его теле, что могло говорить только о напряжённой работе внутренних систем. — Примите себя настоящей. Жестокой. Яростной. Желающей подчинять и управлять другими. — Да что ты понимаешь? Не я выбирала быть такой, какой мне… — оправдывалась девушка. — Действительно, — снова засмеялся майор. — Мне ведь тоже всего лишь пришлось жить в военное время и быть честным с самим собой. — Тебе легко говорить сейчас, оставшись без своих подчинённых и тела. Но мне постоянно нужно оставаться холодной и принимать взвешенные решения. Потому что я несу ответственность за жизни моих подчинённых. Потому что порой я отправляю их на верную смерть — и в такие моменты на моём лице не должно быть кровожадной ухмылки, — всё больше сникая, сказала она. — Это не игра в куклы для маленькой девочки. — Но так маленькие девочки отыгрывают то, что происходит у них в голове. Так попробуйте и вы. Только советую выбрать куклу покрепче, иначе у вас потом будут большие проблемы с предъявляемыми исками. Интегра секунду переваривала это заявление, смотря на лицо Монтаны в кровавых подтёках, а затем наклонилась совсем близко и сказала с высокомерной ухмылкой: — Вот на тебе как раз и отыграюсь. А потом без лишних телодвижений нагнулась чуть ниже и легко поцеловала майора в разбитые губы. Макс, сначала так и продолжавший лежать в оцепенении, через мгновение приподнялся на локтях и ответил на поцелуй. Во рту у девушки возник медный привкус крови, но из-за этого момент стал ещё более интимным. Отстранившись и облизнув губы, Интегра начала торопливо расстёгивать пуговицы на рубашке майора, водить по оголившемуся торсу руками, снова целовать, куда могла дотянуться — и при этом ругаясь себе под нос по поводу своей собственной глупости. Занятая этим делом, она только теперь ощутила собственное возбуждение внизу живота. Девушка нервно сглотнула, удивляясь тому, как она её не сгорела из-за своих действий и проницательного взгляда мужчины со стыда. Хеллсинг почувствовала, как руки Монтаны оглаживают её талию и сильнее прижимают к нему, заставляя соскользнуть с его живота на пах. И, видимо, тем самым намекая добить его хотя бы таким изощренным способом. Интегра полностью расстегнула рубашку мужчины, еле заметно покачивая вперёд и назад своими бёдрами. Она уже опустила руку на ширинку брюк Монтаны, когда он взял её за руку. Сильно, как будто напоминая о том, что он со своими улучшениями вообще-то мог бы легко сломать её хрупкое запястье в любой момент. Девушка непонимающе остановилась и подняла на него взгляд. — У механического тела есть несколько недостатков, фройляйн, — с какой-то грустной улыбкой сказал майор. — Немного эмпатии — это большее, на что я способен. Однако вместо того, чтобы остановиться, Хеллсинг сильнее качнула бёдрами на нём, уловив при этом еле заметное изменение в гуле моторов кибертизированного тела мужчины. Своей рукой, разбитой до крови, она провела по животу Монтаны, надавливая на ей одной известные места. Буквально половина минуты — и по его выражению лица стало понятно, что он может чувствовать что-то помимо эмпатии, чтобы это привело его в смятение. Интегре хотелось поиздеваться над майором дольше, но она знала об опасности сенсорной перегрузки его тела, и только это сдерживало её от более радикальных действий. — Мне кажется, что это неточная информация, — стараясь выровнять голос, чтобы он снова звучал холодно, с сарказмом сказала она. — Или что это за выражение на твоём лице? В ответ майор только озадаченно перевёл взгляд с её руки, рисующей на нём красные узоры, на двигающиеся на его паху бёдра девушки и, положив на них руки, только сильнее прижал к себе. Наслаждаясь моментом, Интегра опёрлась другой рукой о его живот и выгнулась в спине, продолжая тереться о него. Девушка не могла признаться себе в полной мере, но именно такой вид майора — лежащего под ней, избитого и покрытого кровью — сильно её заводил. Касаемо этих действий у Хеллсинг имелся один туз в рукаве: хозяйка поместья каждый раз присутствовала на ежемесячных «медосмотрах», которые она с большим трудом устроила, найдя заинтересованного инженера, готового держать язык за зубами в обмен на хорошую сумму денег. Так что она видела, как Монтану вскрывали, как какой-то механизм на столе у часовщика, и теперь знала о некоторых особенностях строения его тела, о которых сам мужчина мог и вовсе не догадываться. Она подняла руки выше, пережимая, как она знала, часть важных проводов у него под грудью, и услышала между неразборчивым бормотанием майора слишком уж явный стон. — Что? Начинаешь что-то чувствовать? — наигранно обеспокоенным тоном поинтересовалась Интегра. — Или мне не делать так? И снова лишь невнятные слова на немецком раздались в ответ. Нагнувшись ближе к Максу, она подняла его лицо на себя одной рукой, наслаждаясь видом искусственных капель пота, лёгким румянцем и этим ни с чем несравнимым расфокусированным взглядом золотых глаз. — Хочешь что-то ещё сказать, Монтана? — ещё сильнее из-за этого вида почувствовав своё возбуждение, спросила девушка. — Может быть, мне перестать? — Даже не думай…те, — всё ещё «плывя», ответил мужчина, а затем вызывающе добавил: — Хочу сказать, что посмотрел бы на ваш первый раз. Интересно, как громко вы будете кричать? Учитывая его состояние, такая наглая фраза прозвучала с данный момент достаточно смешно. Однако распалившаяся Интегра постаралась сделать голос как можно более серьёзным и предупреждающе занесла руку. — Да как ты смеешь? — наигранно возмутилась девушка, отвесив ему звонкую пощёчину. Она думала, что это немного отрезвит майора, но получилось наоборот. Так и застыв на пару мгновений с головой, повёрнутой набок, Монтана с усилием закрыл глаза и издал максимально пошлый стон, от которого у Хеллсинг предательски свело между ног. Наблюдая, как грозный враг закусывает нижнюю губу и бросает на неё прожигающий взгляд, она чуть не кончила в тот же момент. — Вообще-то, мне не доставляет никакого удовольствия тебя бить, — как-то неуверенно сказала она, отворачивая своё пунцовое лицо в сторону. От такого непривычного, «уязвимого», поведения майора, у неё внизу всё ныло от возбуждения, и это ощущение только усиливалось. — Мне тоже не нравится, когда вы используете меня, как грушу для битья, — соврал в ответ Макс, продолжая прижимать бёдра Интегры к себе с такой силой, что после на них обязательно появятся синяки. — Тогда, может, мне в следующий раз будет проще принести тебе военный плакат для прелюдии? — продолжая тереться через слои одежды о то место, где предположительно располагались некая чувствительная пластина, спросила Хеллсинг. — А то вдруг пристрастишься к мазохизму? — Ваши попытки скомпрометировать меня никуда не годятся, — стараясь держать лицо, ответил майор. — Или фотографию зенитки «восемь-восемь»? — продолжила она, при очередном движении всё-таки вырывая очередной стон из лежащего под ней Макса. Чувствительная пластина между ног, по форме напоминающая ракушку для паха у спортсменов. Электронные «нервные окончания» скопления которых находились близко к солнечному сплетению. Механический мотор, качающий подкрашенную в красный цвет охладительную жидкость по трубкам из прозрачного пластика. Электрические насосы с прикреплёнными к ним резиновыми мешками «лёгких» — от настоящего Монтаны действительно остался только мозг. Который, упрятанный под слои металла, силикона и смотрящий на мир через искусственные глаза, вспыхивающие изредка золотым огнём, и делал майора человеком. Личностью. — Тогда лучше принесите мне пару фотографий Аллукарда из вашей личной коллекции, — скалясь, выдвинул встречное предложение майор. — Оторвите от сердца парочку наименее затёртых, чтобы было, на что посмотреть, кроме вашего недовольного лица. — Консервная банка, — со смешком ответила девушка. — То-то ты был так зациклен на нём. — Как и вы, — выдохнул Макс. — Жаль, он больше не сможет присоединиться к нам третьим. Вместо ответа Хеллсинг выругалась и начала быстрее двигаться на мужчине, подмечая усиливающийся откуда-то из его груди механический гул. Предположительно, работающей на повышенных оборотах системы охлаждения. Задевая при каждом толчке клитор жёстким швом на штанах, девушка стремительно приближалась к оргазму, подстёгиваемая плохо скрываемыми стонами мужчины под ней. Посмотрев на до смешного сосредоточенное лицо Монтаны, она не могла не добавить: — Только не смей отключаться после того, как кончишь, — и, не давая ему времени опомниться, Интегра настойчивей провела руками по его животу, надавливая на солнечное сплетение и с каким-то садистким наслаждением отмечая, как закатываются от удовольствия глаза мужчины. — Не хватало ещё механику объяснять, почему ты вырубился с таким довольным лицом. Коротко выругавшись на немецком, майор быстро пришёл в себя и, переместив одну руку к промежности Хеллсинг, усилил недостающее там давление. И конечно, такая стимуляция не могла продолжаться долго: качнув бёдрами ещё несколько раз, Интегра слабо вскрикнула и замерла, дрожа всем телом. Выдохнув сквозь зубы, она нагнулась к мужчине и обессиленно уткнулась лицом в его грудь, не желая встречаться с ним взглядом по крайней мере сейчас. Хотя эту битву они оба с треском проиграли. — Ненавижу тебя, — приглушённо пробубнила Интегра, лёжа на его груди. А потом почувствовала, как руки Макса ложатся ей на спину, перебирая растрепавшиеся волосы и утешающе поглаживая. Но уже не увидела, как майор закрывает глаза, скрывая ото всех мерцающие радужки. Побочный эффект роботизации, который в данный момент сигнализировал о сенсорной перегрузке - или же о переизбытке эмоций. — Ты специально эту речь придумал, чтобы меня спровоцировать? — внезапно спросила Хеллсинг, поднимая взгляд на майора. — Но согласись, что на этот раз получилось лучше, чем обычно, — ответил Монтана, в примирительном жесте подняв руки. — Обычно до такого не доходило, — смущённо отозвалась она. — Тебя всегда надо подталкивать к следующему шагу.