Квантовое самоубийство

— Уважаемый коллега! — с порога рявкнула Интегра, как только дверь кафедры захлопнулась за её спиной. Расположившийся в кресле у окна мужчина даже не вздрогнул, с ухмылкой глядя на неё через чуть сожмуренные глаза. Он спокойно поднёс ко рту чашку с чаем, и с довольным видом отхлебнул из неё, предвкушая продолжение. — Могу я поинтересоваться у Вас, по какой причине у всех студентов из курируемой мной группы стоит незачёт по Вашему предмету? — с каждым словом швыряя на стол зачётные книжки упомянутых студентов, чуть ли не прорычала она. Между бровями преподавательницы залегла глубокая морщина, а очки чуть съехали на нос, открывая вид на её метающие молнии глаза. — О, так это ваши студенты? — невинно уточнил Максимилиан, делая очередной глоток чая или чего бы там ни было. — Тогда всё ясно. — Что «ясно»? — чуть не швырнув в него очередную зачётку, выдавила Хеллсинг. Она хорошо знала свою группу — всех этих придурковатых, но ответственных студентов, которых она взяла под крыло ещё первокурсниками, и которые, по крайней мере некоторые из них, вполне себе смогли бы продолжить обучение, а потом и преподавательскую деятельность, на этом же факультете. И вот — три года никаких «завалов», как вдруг объявляется какой-то переведённый из немецкого университета преподаватель, и по только ему одному известной прихоти делает так, что вся её группа оказывается недопущенной к сессии. И это даже не по профильному предмету! — Что вы даёте этим молодым юношам и девушкам слишком много вольностей. Молодое поколение нужно воспитывать в строгости, — осмотрев коллегу с головы до ног и заставив её невольно поёжиться от такого проницательного взгляда, ответил преподаватель. — Хотя вы, как вижу, ближе по возрасту к ним, нежели ко мне. — Я просто стараюсь сделать так, чтобы им не пришлось наступать на те же грабли, что и мне, — фыркнула в ответ Интегра, опираясь о край ближайшего стола для поддержки. — И незачем устраивать из их пребывания в университете какой-то концлагерь. Для этого им дана вся последующая послевузовская жизнь. После этих слов Монтана даже отставил свою чашку на подоконник и несколько раз хлопнул в ладоши. Не сказать, чтобы он был впечатлён речью молодой преподавательницы — скорее это была просто одна из его манер покрасоваться и привлечь внимание к своей персоне. Драматично и эффектно, как будто он и сейчас стоял перед полной аудиторией. — И поэтому вы вы готовы защищать своих детей, даже толком не разобравшись в ситуации? — поинтересовался он, поднимаясь на ноги. Хеллсинг тут же подумала, что кличка, с лёгкой руки данная ему студентами, была выбрана очень кстати. Между собой её группа называла этого зазнавшегося преподавателя по политологии никак иначе, кроме как «Фюрер», из-за его привычки постоянно упоминать в ходе лекций Третий Рейх, а так же наличия диктаторских замашек и вечно приглаженной на левую сторону чёлки. — Ситуация ясна и без подробного разбора — вы поставили незачёт всей группе, потому что… — девушка замялась на секунду. А действительно, почему? — А вот я вам и проясню, мисс Хеллсинг, — с недоброй ухмылкой продолжил за неё мужчина. — Потому что вся группа решила проигнорировать моё задание и не сдала эссе на пять страниц по теме «Почему я люблю войну». — Какая-то странная тема для экзаменационной работы, — встряла в его речь Хеллсинг, стараясь не рассмеяться. Больно уж недовольное лицо сейчас было у Макса. — Отличая тема, причём крайне важная. Позволяет увидеть преимущества, которые даёт каждому человеку в частности, а также целой стране и её союзникам в период военных действий. Начиная от перенаправления вектора экономических процессов, и заканчивая научным прогрессом и возможностями для отдельных солдат, которые сумеют сохранить все свои конечности на поле боя. Интегра еле удержалась от того, чтобы не присвистнуть. Вторым таким же двинутым на её памяти и теме предмета человеком был Максвелл, уважаемый профессор и преподаватель по теологии в одном лице. — А разве они не могут ответить это прямо на зачёте? Не думаю, что вам захочется проверять так много текста, даже если я уговорю всю группу написать эти эссе, — наконец ответила девушка, сохраняя непроницаемое выражение лица. — В конце семестра все сильно загружены… — В том-то и дело, что если бы они сделали это своевременно, то никакой нагрузки и недопуска не было бы, — зло закончил Монтана, сокращая расстояние между ними. — К тому же, вы тоже не приняли зачёт у некоторых моих курсовиков. — Каких же? — нахмурившись, спросила Интегра. — У вас тут уже и курсовики есть? — Представьте себе, — стараясь отвечать вежливо, хотя слова его сочились ядом, выплюнул Макс. — Один, например, пишет работу о физическом смысле волновой функции на примере наличия теневого правительства в государстве. — О Боже, — понимающе кивнула девушка. Она только что поняла, о ком идёт речь. — Это тот парень со второго курса? Который ходит в обруче с кошачьими ушами и имеет столько знакомых на каждом факультете, что иногда мне приходится лицезреть его физиономию по пять раз в день не только в нашем корпусе, но и в нескольких других? Искомый индивид был весьма языкастым юношей, который действовал на нервы большей части руководства университета, однако этой своей болтливостью и, опять же, полезными связями буквально везде, всегда выходил сухим из воды. И кличка к нему поэтому тоже прицепилась такая странная. — Мои студенты его Шредингером называют. Про него речь? — осведомилась преподавательница, насмешливо глядя в золотые глаза напротив. — Может быть, он и гениальный дипломат в будущем, однако знания в юридической психологии ещё никому не навредили. Как и посещение моих лекций. — Определённо. Может быть, я был слишком высокого о нем мнения, — холодно ответил Монтана, не шевелясь и высматривая что-то во взгляде коллеги. — И есть ещё девушка, Рип ван Винкль… — О да, это тоже весьма известная персона, — против воли улыбаясь, перебила его Интегра. — Которой пора подумать о переводе на военную кафедру, вместо продолжения изучения архетипов в сказках. Чтобы она могла удовлетворить свою потребность в СТРЕЛЬБЕ, из-за которой весь корпус испытывает постоянную нехватку сигарет. Максимиллиан мрачно дослушал девушку и спросил: — И как же вы предлагаете нам устранить образовавшиеся разногласия? — Мне кажется, что ответ на поверхности — ваш ученик готовится по одолженным у одного из его многочисленных знакомых лекциям к моему зачёту. И помогает подготовиться девушке, — она сделала паузу, кивнув в сторону разбросанных зачёток. — А вы принимаете зачёт у моей группы, выслушивая их восхваление войны во всех её проявлениях. Хотя я, конечно, не одобряю такой выбор темы. Как вам? Интегра стойко выдержала взгляд золотых глаз, ответно уставившись на Монтану. Мало кто из преподавателей ходил в университет в костюме, а тем более в белом костюме, отдавая предпочтение более удобной одежде, в которой не составит трудностей просидеть пять пар в душной аудитории. Да и вообще, весь его вид был какой-то… Не то, чтобы отталкивающий — внешность, навскидку, у Максимиллиана была достаточно приятной, если б не сквозила в ней какая-то жестокость и вот эта надменность во взгляде. Как будто он считал себя лучше всех остальных, и менять своего решения не намерен вплоть до второго пришествия Христа, а там посмотрит по ситуации. — Так что? — после минутной паузы всё-таки переспросила Интегра, уже чуть поубавив свой пыл. Монтана стоял перед ней, и даже улыбка сошла с его лица, уступив место какому-то странному выражению. — Или, может быть, вся ваша группа отправляется на пересдачу, чтобы у неё было время написать эссе, а Шредингер и Винкль получают вторую попытку сдать зачёт, в обмен на сохранение информации о вашем романе с пятикурсником? Стекла линз недобро блеснули под светом лампы, вместе со вновь появившейся на лице мужчины улыбкой придав ему страшный вид. Впрочем, Интегру это не напугало: — Вроде как у нас не возбраняется заводить романы с совершеннолетними, если это не вредит учебному процессу. Хотя мы и не встречаемся, — зачем-то пояснила девушка, но тут же осеклась. — Да и вы в этом плане тоже хороши. Я уже слышала от третьекурсниц кое-что о ваших приставаниях. Воздух, казалось, искрился между этими двоими. Не хватало только поднести спичку, чтобы прогремел оглушительный взрыв. Но мужчина, видимо, решил взять на свои плечи миссию газовщика-электрика: — Знаете, мы ведь, в конце концов, могли прийти к какому-то компромиссу, если бы смотрели на проблему шире. Я ведь считаю вас преподавателем не хуже себя… «Господи, сейчас он предложит написать вместе с ним статью в ежегодник, как пить дать», — пронеслось в голове у Интегры, и она нахмурила брови, ожидая, что скажет мужчина дальше. — …а в чем-то, пожалуй, даже гораздо лучше, — продолжил Монтана, поднеся руку к краю блузки девушки и слегка потерев ткань между пальцев. — Преподавание ведь отнимает так много времени, что на личную жизнь практически ничего не остаётся. До Интегры только сейчас начало доходить, куда клонит толстяк. — А тут такая красивая молодая коллега. Которая, к тому же, даже НЕ встречается со своим студентом. Хеллсинг подумала над тем, как она познакомилась с Аллукардом — вернее это он с ней познакомился, отбив преподавателя у каких-то гопников, когда та поздним вечером проходила у студенческих общежитий. И после этого их дружба, по инициативе самого юноши не переходящая ни во что большее, кроме прогулок под луной, стала чем-то само собой разумеющимся. Чем, несомненно, вызывала множество слухов и догадок среди видевших их вместе студентов. Однако Монтана явно считал этот факт хорошей точкой нажима, строя в отношении Интегры какие-то далеко идущие планы. Наполеоновские планы, судя по его росту. — Сразу говорю, что сосать я вам не собираюсь — просите своих третьекурсниц, — резко ответила девушка, напрягаясь всем телом. Ситуация медленно выходила из-под контроля. — Зачем же так пошло, уважаемая, — елейным голосом успокоил её Макс, чуть наклоняясь в её сторону. — Я слишком ценю вас как специалиста, чтобы даже думать о таком. «И он говорит это с такой интонацией, как будто сейчас кончит от одной мысли об этом», — вцепившись мёртвой хваткой в стол, подумала Интегра. — «Он бессмертный, или действительно думает, что я не смогу влепить ему пощёчину?» Хотя, наверное, она действительно не смогла бы. Слишком уже хорошо Хеллсинг знала, как зазнаётся человек, получая даже самую маленькую каплю власти. И что без свидетелей будет слишком сложно доказать факт даже такого устного харрасмента, к тому же учитывая то, что Макс — иностранец. А свою группу нужно было спасать. Поэтому девушка закрыла глаза на мгновение и со вздохом спросила: — И что же вы, в таком случае, хотите от меня? — Всего одну маленькую уступку, — сказал мужчина, выпустив край её блузки и аккуратно подняв руку к локонам её светлых волос. — Пустяк. Чувствуя, как её начинает потряхивать от злости и смущения, Интегра быстро подняла свободную руку и, схватив Монтану за лацкан пиджака, притянула к себе. В чашке, вероятнее всего, было какао, а не чай, как изначально думала Хеллсинг. Из-за этого поцелуй оказался таким неожиданно сладким в прямом смысле слова. Максимиллиан глухо застонал, отвечая на поцелуй и, выпустив локон волос из ладони, руками заскользил по бокам и спине девушки, пытаясь прижать её ближе к себе. Слабо звякнули стукнувшиеся друг о друга стёкла очков, когда Интегра наклонила голову, углубляя поцелуй. В конце концов ей даже пришлось отпустить свой спасительный угол стола и, сделав шаг к мужчине, положить обе руки ему на плечи, вплотную прижимаясь к нему. — Читаете мои мысли, — разрывая поцелуй, сказал преподаватель. Он запустил руку в её длинные волосы, чуть оттягивая вбок и тем самым заставляя Интегру склонить голову. Девушка прерывисто вздохнула, когда почувствовала, как Макс осыпает её шею поцелуями, оставляя засосы и спускаясь ниже. Она даже позволила ему одной рукой развязать красный платок у неё на шее и начать расстёгивать первые пуговицы… Остановился Монтана только тогда, когда различил прямо над своим ухом голос преподавательницы, что-то ему говоривший. Только вот тон её был не жарким от желания, а настолько ледяным, что резко понизил температуру в комнате на пару градусов: — Так в какой день вы будете готовы принять зачёт у моей группы? — буднично поинтересовалась Интегра, довольно наблюдая, как ошарашенный Макс отстраняется от неё. Удивление во взгляде, впрочем, быстро сменилось всё тем же злым и самодовольным выражением, с которым он обычно смотрел на окружающих людей. — Послезавтра, — ответил он, всё ещё держа руки у коллеги на талии. — Хорошо, — довольно сказала девушка, одним ловким движением высвободившись из его объятий и предусмотрительно сделав шаг назад. Она демонстративно застегнула пуговицу на воротнике блузки и заново повязала бант. Монтана, глядя на это, только скрестил руки на груди, как будто восхищаясь тем, как ловко его только что провели. — Надеюсь, все ваши студенты хорошо подготовятся к зачёту. А то, если кто-то из них загремит на пересдачу, то я ведь могу не уследить и позволить делу дойти до комиссии, — довольно улыбаясь, поставил он девушку перед фактом. — Я лично прослежу, чтобы они отлично подготовились и не отнимали время, которого вам так не хватает, — заявила Хеллсинг. В ответ Монтана только шире улыбнулся и поправил очки на носу. — Посмотрим, — многозначительно ответил он, давая понять, что разговор окончен. Хеллсинг ещё пару секунд буравила его взглядом, а затем развернулась и стремительно вышла с кафедры. На ходу запихивая в рот мятную жвачку и стараясь успокоиться, она свернула за угол и подставила лицо вечно гуляющему по корпусу сквозняку, чтобы румянец, неприятно покалывающий её щёки, наконец сошёл. В вечерних сумерках Интегра мчалась по коридорам, раздумывая над написанием своей группе такого страшного письма о предстоящем зачёте по политологии, что главный инквизитор Ватикана снял бы перед ней свою шляпу. Потому что больше она с Монтаной договариваться подобным образом (а в следующий раз он непременно запросит большего) не собиралась. Однако на данный момент это было не главной её проблемой. Важнее сейчас было разыскать Аллукарда (пока гнев не утих) и узнать, перед кем он успел похвастаться их вечерними прогулками. Если, конечно, этот черноволосый прогульщик не дрых сейчас где-нибудь в общежитии, беззаботно поставив телефон на беззвучный и надеясь, что ему всё на свете сойдёт с рук.