8 лет назад.
— Нет, папа, пожалуйста! — истошный крик ребенка разносится по всему дому, в почти пустой комнате звук, словно тысячи попрыгунчиков, отлетает от стен, создавая эхо. — Замолчи! — мужчина рывком вырывает удлинитель из розетки. Мальчик прижимается к холодной стене, на улице зима, но отопления нет, его отключили за неуплату пару дней назад, холод стоит даже в доме. Мужчина замахивается проводом, и ребенок закрывает голову руками, — Один писк, Алатус! Только один и ты вылетишь из этого дома, ты меня понял? Алатус молчит, едва сдерживая всхлип, когда по рукам проходит оглушительный разряд боли. — Я не слышу! Отвечай, когда тебя спрашивают, сука! — Мужчина замахивается и ударяет еще раз. Мальчик не успевает закрыть руками лицо. Прямо в центр лба ударяется железный наконечник вилки, кровь начинает течь не сразу, но уже скоро она застилает глаза, Алатус начинает безудержно плакать. — Вон! Убирайся из моего дома, отродье! — он видит кровь, видит, что сделал, но все равно дергает его за свитер, заставляя подняться. Он силой тянет его ко входной двери, попутно стягивая с крючка для одежды старую потрепанную куртку и впихивая ее сыну в руки. Дверь захлопывается за спиной Алатуса, оставляя того рыдать на морозе. Он не может успокоиться и перестать плакать, только вытирает все стекающую со лба кровь. Он догадывался, что так произойдет, но все же молил всех Архонтов, которых знал, чтобы отец просто сказал ему «спасибо, сынок». Алатус не мечтал об извинениях, хотя в моменты, когда вусмерть пьяный отец лежал на диване и, еле ворочая языком, вымаливал у сына прощения, он искренне в это верил. Он пожалел о своем решении «помочь» папе справиться с зависимостью в тот момент, когда тот пришел домой. Утром этого дня Алатус просто решил вылить весь запас алкоголя отца в унитаз. Тот всегда пил и орал, что нет возможности ходить на работу, нет возможности купить домой еду. Ребенок подумал, что проблема именно в алкоголе, а если есть проблема, то ее можно очень просто решить — просто выбросить проблему! Папа ведь точно будет рад, тогда они смогут готовить ужин вместе, ведь папа не будет кричать на него просто лежа на диване, тогда он не будет делать ему больно, ведь он же не хочет этого на самом деле, это делает с ним дурно пахнущая жидкость в бутылке! С улыбкой и чувством гордости он опустошал бутылку за бутылкой. На последней бутылке промелькнула мысль «он точно будет в ярости», но делать уже что-то было поздно. Алатус сидел на ледяном полу в ванной в окружении бутылок и не знал, что ему теперь делать. Поджав под себя колени, он тихо заплакал.***
— Чжун Ли, я дома, — кидая рюкзак на тумбочку рядом со входной дверью, говорит Сяо. Чжун Ли выходит из кухни и выглядят он, мягко говоря, потрепанным. — Привет, дорогой. Как прошла вечеринка? — в руке у него чашка с кофе, он размеренно постукивает ложкой о стенки, перемешивая в нем сливки. — Не так плохо, как могла бы. Сяо все время, пока ехал домой думал о том, что расспросит Чжун Ли о Венти. Он ведь точно должен был знать, что с ним тогда произошло. Но сейчас, смотря на разбитого мужчину, энтузиазм поутих. Сяо решил перенести этот разговор хотя бы на вечер. — Ты в порядке? Выглядишь неважно. — Все хорошо, не беспокойся. Просто очень много работы. Если захочешь поговорить — я на кухне. — Спасибо. Сяо уходит в свою комнату, размышляя о том, что у него, вероятно, даже храбрости не хватит рассказать все Чжун Ли, не хватит духу спросить у него про Венти. Сейчас он просто хочет забыться, даже немного жалея, что не надрался как следует на этой дурацкой вечеринке. Он ложится в кровать, молясь, чтобы ему не снилось ничего, чтобы на утро этот день оказался сном. Но судьба оказывается чуть менее благосклонна, ведь он просыпается от воспоминаний. Ему снилось детство в приюте, короткие косички Венти, его смех, разодранные коленки после игры в догонялки, слипшаяся манная каша в тарелках со сколами, сладкий чай с лимоном, который и на чай то вовсе не походил. Ему снились боль от побоев, вечные крики, безуспешные попытки защитить Венти, его слезы, страх из-за жизни. Сяо проснулся в слезах, он сам не понимал почему плакал, то ли от нахлынувшей ностальгии, то ли от ужаса перед прошлой жизнью. Это был сравнительно короткий период в жизни, но он оставил неизгладимый отпечаток. Жизнь в приюте для беспризорников, как его называли все, пахла страхом, болью, грязью и ненавистью. Но плохим воспоминаниям свойственно стираться, оставляя место только для хороших. Поэтому бо́льшее количество воспоминаний теперь пахло бесконечной игрой в догонялки под солнцем, какао в граненых стаканах, потрепанными книгами с яркими картинками, звездными ночами на крыше и длинными-длинными сказками воспитательницы. Воспоминания сыпались одно за одним, никак не формировались во что-то конкретное, во что-то, что можно было бы вспомнить и рассказать. Они смазанные, будто покрытые мутной пеленой, словно старый фильм от третьего лица. Воспоминания пахнут, звенят детскими голосами и клятвами о вечной дружбе. Венти в этих воспоминаниях смеется, заливаясь звонко, вытаскивает лимон из чая, просит воспитательницу заплести ему косички, хотя умеет сам. Сяо тяжело вздыхает, замечая легкую улыбку на своих губах. Одна часть его просит, умоляет найти Венти в соцсетях, а другая не хочет лезть в прошлое, стоит на коленях и молит просто расспросить Чжун Ли. Парень берет в руки телефон и быстро, через Ху Тао, находит страничку Фишль, а затем и Венти. Он долго сидит, тупо пялясь на аватарку, где тот широко улыбается. В статусе написано: «Я люблю выпить! И я люблю ветер! Если бы только в мире придумали делать сидр из ветра…» Сяо улыбается, думая о том, что его старый друг остался тем же весельчаком. Он продолжает листать страницу, рассматривая фотографии. На одной из них он сидит в окружении двух мужчин и улыбается как-то иначе, не как на других фотографиях, и чуть прищуривает глаза. На его голове колпак, который надевают на день рождения. Мужчина справа улыбается широко, излучая радость, его синие волосы, видимо, очень длинные, а челка закрывает один глаз. Он приобнимает Венти и тоже немого щурится. Парень слева выглядит серьезнее, но его лицо озаряет легкая улыбка, он смотрит в камеру и его рука лежит на плече Венти. Его красные волосы контрастируют с голубыми волосами второго парня. Фотография подписана словами: «С днем рождения меня хи-хи! Люблю вас и ваше вино!». Эта фотография выглядит очень трогательно и по-домашнему. Очевидно было одно — это точно не его родственники, а следовательно… Сяо искренне надеется, что в новой семье Венти счастлив. Это фото говорит именно об этом. На его фотографиях бесчисленное множество изображений с собаками, с друзьями, парочку фото с яблочными пирогами, и пару фото в баре, где красноволосый мужчина стоит за барной стойкой. Сяо машинально ставит лайки на несколько фотографий и блокирует экран телефона, прикрывая лицо рукой. Когда он выходит из комнаты, Чжун Ли уже нет дома. На кухонном столе записка, говорящая о том, что завтрак на плите, а продукты для ужина в холодильнике. В самом низу красуется смайлик и пожелание удачного дня. Он улыбается, переворачивает листок и на секунду зависает, вспоминая, какой сегодня день недели. Он совсем забыл, что сегодня прием у психотерапевта. Он пропустил его на прошлой неделе, беспомощно валяясь в кровати, не имея сил встать. Сяо вздыхает и перекладывает еще теплую яичницу на тарелку. Бай Чжу и походы к нему стали уже неотъемлемой частью жизни. Чжун Ли искренне верит, что психотерапия поможет. Сяо тоже верит временами, а временами мысли о том, что сколько бы он не говорил с ним, сколько бы не пил таблеток, сколько бы не менял препараты — ничего не изменится, его страхи и боль останутся навсегда. Но Бай Чжу из раза в раз говорит о том, что его детство останется с ним, поэтому стараться изменить прошлое бессмысленно. Изменить можно свое настоящее и будущее, а вот прошлое никак. Иногда Сяо даже нравится ходить к нему на прием, иногда он даже не чувствует себя неправильным, чувствует, что он имеет право на боль и скорбь по тому, насколько ужасным были те времена. Он злится на отца, злится на то, что детства у него и не было вовсе, иногда, очень редко он плачет из-за того, что не заслужил любви и заботы, которую получает от Чжун Ли. Бай Чжу смотрит на него своими печальными глазами сквозь очки и не осуждает его. Первое время, еще давно, когда Сяо первый раз пришел в уютный кабинет с мягкими креслами, после пары вопросов его глаза наполнились слезами, и он закрыл лицо руками, думая, что его ударят. Чжун Ли, сидевший тогда рядом, мягко взял его за руку, отчего мальчик дернулся. Он посмотрел на него с такой любовью и заботой, что Сяо замер, забыв как дышать. Он не понимал, почему его не ругают. Он просто не мог понять. Тогда Бай Чжу сказал, что ему можно плакать, если хочется. Сказал, что это нормально и он тоже иногда плачет. Он очень долго привыкал к этому, сейчас он уже не дергается, когда плачет, но делать этого все равно не любит. Да и таблетки, что он сейчас принимает, делают его немного сонным, и все эмоции он чувствует будто из-под воды. Сяо доедает завтрак и уходит в свою комнату, телефон в его кармане вибрирует. На экране сообщение: «Приветик!» и сердце падает куда-то вниз. Сяо не думает, что готов поговорить с ним сейчас, но все равно читает сообщение и зачем-то отвечает приветом. Венти тут начинает же что-то печатать. «Не хочешь прогуляться сегодня? Я свободен весь день!». «Хочу, — думает Сяо, — но боюсь больше.» Он убирает телефон, игнорируя сообщение и отправляясь собираться на прием к Бай Чжу. Ехать до него недолго, минут пятнадцать, но сил нет, кажется, даже на это. Сообщение висит в телефоне до самого вечера. Сяо не решается ответить на него ни после приёма, ни уже дома. Он чувствует себя последним трусом, и обещает за ужином спросить у Чжун Ли, знает ли тот, что произошло с Венти после того, как его забрали из интерната. Сяо говорил об этом Бай Чжу, и тот добил его вопросом «он для тебя — часть того прошлого или часть будущего, где ты можешь узнать, как он сейчас?». Сяо не нашёлся с ответом. Он чётко осознавал — встреча с Венти приравнивается к одним из самых ярких воспоминаний. Но, с другой стороны, он так хотел знать, как сложилась его жизнь, что он чувствовал, когда Сяо уехал, и главное, почему Венти в итоге оказался здесь. Все эти мысли занимали его голову, пока он готовил ужин. Его веганские замашки начались совсем недавно, и Чжун Ли толком не успел к ним привыкнуть, покупая ингредиенты как обычно. Сяо не жалуется, он не в праве осуждать приёмного отца за то, что он продолжает покупать мясо. Он готовит тофу для себя и рис с курицей для Чжун Ли. Это порядком выматывает, заставляя испытывать странные эмоции при нарезании курицы. Он знает, что, вероятно, сам не будет долго придерживаться такой диеты, но попробовать хотелось, как минимум из гуманных целей. Пока он занят, его голову забивают мысли, приглушаемые музыкой из колонки. Ему интересно, посещает ли Венти тоже терапевта? Или он справляется лучше него? Как долго он пробыл в приюте, прежде чем его забрали? Кто эти люди? Хорошо ли к нему относятся? В конце концов, задается ли теми же вопросами Венти? «Извини, что не отвечал. Что насчет прогулки завтра?». Сяо отправляет это сообщение и почти что задыхается. Он запускает пальцы в волосы и закрывает рот рукой, падая на стул. Сообщение не читают, а время, когда Венти был в сети скрыто. Сяо слышит звук ключа в замке и встряхивает головой. — Привет. — Чжун Ли улыбается, ставя свой дипломат на тумбочку. Сяо тоже здоровается, стараясь не выдавать своего волнения. — Очень вкусно пахнет, — Сегодня Чжун Ли выглядит куда свежее, его глаза поблескивают, он мягко улыбается, — Оу, ты приготовил рис с курицей? Ты мог приготовить тофу и для меня, курицу я бы сделал сам. — Мне не сложно. — Он кусает губы, не заботясь об ужине. — Что-то случилось? Ты сам не свой. — Чжун Ли садится напротив и смотрит на Сяо, чуть прикрывая глаза. — Не то чтобы… Но тут кое-что произошло, — Чжун Ли поднимает бровь, прося продолжение. Сяо собирается с мыслями и очень быстро гворит, — В общем. Ты не знаешь, что случилось с Венти после того, как… Как ты меня забрал? Сяо видит удивление в глазах приемного отца, видит сомнение и задумчивость, он будто копается в воспоминаниях, пытаясь что-то припомнить. — Я, честно говоря, не интересовался его судьбой после того, как мы переехали, — Он задумывается снова, словно не решаясь сказать, — Но еще когда вы оба были там, я, — он запнулся, — хотел усыновить вас обоих. Юридически это сделать было бы не так сложно, учитывая, сколько я тогда зарабатывал. Но случилось кое-что, что не сыграло в мою пользу. В то время, когда почти все документы были готовы, а приговор твоему отцу уже назначили, объявился один человек, который узнал, что Венти — его племянник. Я очень скептически к нему относился, какой-то он был взбалмошный, явно только недавно узнавший эту новость. Он часто приходил в интернат, но ни с Венти, ни с другими детьми не разговаривал. Смотрел так печально, я считал это очень странным и попытался ускорить подачу документов на ваше усыновление. Но мне было отказано в усыновлении Венти, так как, они посчитали, что целесообразнее будет отдать его на попечение родному дяде. Я подозревал и до сих пор подозреваю, что не обошлось без крупной взятки. Мне сказали, что мне не стоит брать сразу двоих ребят, так как у меня даже не было партнера, я бы постоянно пропадал на работе и прочее. А у этого мужчины партнер уже был, к тому же при деньгах. Я поговорил с ним единожды, он показался мне вполне разумным и здравомыслящим человеком. Так что я согласился, чтобы его воспитывал родной дядя. Сяо не знает, что сказать. Буря эмоций, которая была внутри сливалась в один комок из чистой злости. Он осознает, что злость на мужчину сейчас — глупость. Узнай он это раньше, это точно бы привело к огромной ссоре. Сейчас же он просто злится и не понимает на кого. Его глаза наполняются слезами. — Так что могу предположить, что сейчас он живет с тем самым дядей. — Чжун Ли останавливается, — Сяо? — Как… Как ты мог? — это все, что он может сказать, все, что он может из себя выдавить. Его голос полон разочарования. Он представляет, как все могло бы сложится, если бы Венти был с ним. Он просто уверен, что ему было бы намного лучше. — Сяо… Я не мог поступить иначе. Если у него есть семья, то как я мог лишить Венти ее? — он кладет руку на стол и дотрагивается до руки Сяо. Тот всхлипывает, пряча глаза за челкой. — Я понимаю это, — он снова всхлипывает, и говорит это почти шепотом — Но я просто не могу поверить… Мы… Мы могли жить вместе. — Ох, Сяо. — Чжун Ли смотрит на него уж слишком печально, явно испытывая вину. — Я просто встретил его вчера, знаешь. — Он жмурится, собирается с мыслями, сжимая руку Чжун Ли, — Ты не представляешь, как я ахерел. Чжун Ли на секунду смотрит на него немного осуждающе, все-таки он не приемлет брань, но сейчас решает не перебивать. — Я даже подумал, что он мне чудится, как тогда в детстве, ха. Но он более чем реален, — он поднимает взгляд и смотрит прямо в глаза собеседнику, — Я не знал плакать мне или радоваться. Его появление так, — он запнулся, подбирая слова, — флешбекнуло меня назад. Я хочу увидеть его снова, правда! Но я так испугался, что не смогу смотреть на него, теперь выросшего, такого… Такого… Я даже не знаю, как сказать. — он замолчал. — Вы не виделись больше? — Нет, но он писал мне, звал гулять. Не думаю, что готов к этому. Но что, если он тут проездом и я проебал все? — По его щекам текут слезы, и он уверен, что еще немного и он точно задохнется. Мир вдруг начинает казаться таким маленьким, он судорожно сжимает руку Чжун Ли, пытаясь справиться с эмоциями. Перед глазами все плывет, а голова кружится. Чжун Ли никак не реагирует на мат, но моментально реагирует на совсем сбившееся дыхание парня. — Сяо, у тебя паническая атака, — он слышит голос словно из-под воды, — Я отпущу твою руку, хорошо? Я налью тебе воды. Сяо лишь крепче стискивает вспотевшую ладонь и мотает головой. Ему кажется, что он снова стал маленьким, снова тянется к господину Чжун Ли, снова не понимает, как ему себя вести и что делать. — Хорошо. Сяо, слушай мой голос. Все хорошо, ты дома, я рядом. Расскажешь мне, что приготовил на ужин? Сяо пытается сосредоточится на вопросе, на голосе. Ком в горле не дает сказать ни слова, а мысли путаются, бьются о череп и никак не могут хоть немного структурироваться. Вторая рука Чжун Ли накрывает их ладони, успокаивая и давая времени сосредоточится. — Все хорошо, посмотри на меня, я здесь. — Тофу, — еле выдавливает Сяо, немного приходя в себя, — и рис с курицей. — Молодец. Я буду здесь, держать твою руку, пока тебе не станет лучше, договорились? — он терпеливо ждет ответа. Через несколько секунд до парня доходит смысл сказанного, и он робко кивает. Он пытается напомнить себе, что перед Чжун Ли можно плакать и его не осудят, — Дыши со мной, ладно? Давай, дорогой, вдох, — он делает паузу, наблюдая как Сяо судорожно вдыхает, — Выдох. Вот так, ты такой молодец, Сяо. Ему непонятно, почему его хвалят за то, что он доставляет столько проблем и портит вечер. Но он продолжает дышать вместе с Чжун Ли и через несколько минут он мыслит спокойнее, понимая, где он и что все действительно в порядке, мир не рушится. В тот же миг ему становится стыдно за то, что устроил истерику из ничего. — Спасибо, — хрипло шепчет он, — и извини. — О, Сяо, я же просил тебя не извиняться за такое. Все хорошо. Я рад, что ты в порядке. Сяо разжимает руку, отпуская Чжун Ли, и тот встает, наливает из графина воды и ставит перед ним. Парень задумчиво берет стакан в руку, держит его в немного трясущейся руке с пол минуты, а затем отпивает. — Я думаю, ты можешь встретится с ним, поговорить о том, что в его жизни происходит сейчас, узнать надолго ли он у нас в городе, а потом уже думать, что делать. — Чжун Ли облокачивается спиной на барную стойку, распускает хвост и растрепывает волосы, облегченно выдыхая. — Да, наверное. Я, на самом деле, уже предложил ему встретится завтра, но он пока не ответил. — Если что-то пойдет не так, просто набери мне, я подъеду или вызови такси, хорошо? — Сяо кивает, встает из-за стола и идет разогревать ужин, который давно уже остыл.