Унесенный ветром перемен

      В тронном зале собрались Абаж с сыном Абажем-младшим, Анидаг и Топсед Седьмой, последний неуверенно ёрзал массивным задом на троне.       — Ваше величество, — без всякого почтения обратился к тучному молодому человеку Наиглавнейший министр. — Что вы собираетесь делать?       — Я? — король взмок, красавица Анидаг бросила на него презрительный взгляд. — Я не знаю!       — А кто должен знать? — с издёвкой спросил Абаж. — Кто-то же должен взять на себя ответственность? Почему не король? Солдаты долго не смогут сдерживать чернь, мне докладывали о начавшихся погромах в престижных районах. Что вы собираетесь делать? — зеленоватая кожа Абажа как-то опасно завибрировала. — В дни скорби правитель должен быть со своим народом.       — Ч-что вы имеете в виду? — заикаясь, спросил Топсед, сейчас он напоминал обиженного телка.       — Вы должны выступить перед народом! — убежденно произнёс Наиглавнейший министр. — Только так можно попробовать усмирить толпу, заставить всех прислушаться к голосу разума, или… — он сделал паузу и сладко улыбнулся. — Или просто оттянуть время, пока в королевство не войдут наёмники, за которыми я распорядился послать. Ну же, Ваше величество, от вас требуется мужество! И если вы ощущаете его недостаток, то мой сын и его люди любезно вам помогут.       Абаж-младший, огромный нескладный детина, вынул из ножен шпагу, почти сразу за его спиной выросли вышколенные королевские гвардейцы. Топсед неуклюже поднялся, он уже мысленно прощался с жизнью, если его не скинут с балкона к кровожадной толпе, то можно быть уверенным, что Абажи долго его терпеть не станут.       — Вот и славно, — Наиглавнейший министр сладко улыбнулся, затем естественным движением присел на освободившийся трон. — Не беспокойтесь, Ваше величество, я буду верно охранять ваше место.       Топседа повели на балкон, Анидаг, до этого стоявшая неподвижно с красными от слёз глазами, с отвращением посмотрела на довольного жаба. Этого и опасался отец, что однажды Абажи всё подомнут под себя, и тогда все узнают, что такое настоящая тирания. Зеркальщики думали, что в мастерских Нушрока невыносимые условия, это они ещё на рисовых плантациях Абажа не бывали! Вот где люди гибли, словно мухи, довольствуясь скудным пайком и коротким перерывом на сон. Анидаг как-то уговорила Абажа-младшего показать ей плантации. То, что она увидела там, надолго врезалось в память. Нет, нервы у дочери Главнейшего министра были крепкими и она не стала после этого мягче обходиться с домашними слугами, просто всему есть предел, даже жестокости, а семейство Абажей не признавало ограничений. Сейчас старший жаб вольготно раскинулся на расширенном троне Топседа, тогда как его самого, будто жертвенного барашка, вели на убой. Анидаг с тоской подумала о покойном отце, как же его не хватает! Он бы взял на себя все заботы, предоставив ей оставаться в известной степени беззаботной. Но его больше нет, а Абажи были здесь и сейчас, скорей всего, с очередным дворцовым переворотом это семейство подомнёт под себя всех — и аристократов, и простолюдинов. Земли Нушроков перейдут тоже к зеленокожим соседям. Анидаг нахмурилась.       Топсед вышел на балкон, трепеща и сгорая со стыда. Его неповоротливая туша являла прискорбный контраст с измождёнными лицами внизу. Чем он был занят во время своего правления? Только жрал да разыгрывал перед собравшимися идиота, собственно, это от него и ожидали, а сейчас пришло время принести в жертву упитанного барана. Он подошёл к балюстраде и возложил на неё пухлые руки. Внизу послышались насмешливые выкрики.       — А что это за боров показался?       — Говорят, это наш король?       — Да ну! Я таких королей у себя в деревне хворостиной гонял!       Они смеялись над ним, издевались и совершенно не боялись. Почти против воли Топсед тоже улыбнулся им, пусть хоть кому-то в этот час будет весело!       — Эй, ваше жирнейшество! Так и будете молчать? — выкрикнул какой-то мальчишка.       Король открыл было рот, но не успел ничего произнести, внезапно рядом с ним оказалась Анидаг, она положила невесомую белую ручку на его побагровевшую руку. Топсед боялся взглянуть на неё, он много раз видел эту красавицу, такую гордую, всегда в чёрном. Но он слишком трепетал её отца, чтобы рискнуть хотя бы заговорить с ней. Сейчас девица обвела взглядом толпу и заговорила.       — Вы все знаете моего отца, Главнейшего министра Нушрока! — она не дала толпе внизу время на возмущение. — Но дети не должны отвечать за ошибки родителей! Мой покойный родитель был глубоко не прав и я это признаю, признаю не потому, что боюсь, а потому, что желаю для нашего Королевства процветания. В вас сейчас говорит вековая обида, но думали ли вы, как будете управляться со всем, как станете вести переговоры с соседними государствами и регулировать цены на хлеб? Полагаю, что нет, вы ничего в этом не смыслите, так же, как я, или так же, как наш несчастный король. Взгляните на него, — Анидаг сделала жест в сторону покрасневшего Топседа. — Не правда ли, он толст и нелеп, но вы не знаете, что наш король тоже был на цепи! Каюсь, один конец этой цепи держал в своих руках мой отец, а другой был у Наиглавнейшего министра Абажа. От короля скрывали правду, его заставляли вести себя, как дрессированного медведя! А между тем, его освободили те же самые девочки, что разрушили Башню смерти! Оля и Яло, — припомнила она имена, — впервые явились не к вам, а к нашему несчастному королю, так как знали, что у него доброе сердце и живой ум, который проводил время в бездействии. Они ему первому явили истину! — голос Анидаг взвился, а сама она, прекрасная, с распущенными чёрными волосами, очаровала зрителей. — А истина такова: нет ничего упоительней свободы! Вы неправильно поняли девочек, они мечтали о свободе для всех, от мала до велика, от короля до последнего нищего! Мы будем свободны!       В толпе послышались крики одобрения, а к балкону пыталась пробиться личная гвардия Абажа. Ошибкой Наиглавнейшего министра было призвать на помощь своему трусоватому сыну королевских гвардейцев, многие из них были отобраны лично Нушроком, обучались под его руководством и хранили личную верность ему. Когда Анидаг направилась на балкон, то дорогу ей перекрыли скрещенные шпаги, тогда она посмотрела на них пронзительным взглядом и произнесла:       — Надеюсь, вы помните, чья я дочь?       И они повиновались, несмотря на приказы Абажа-младшего и крики старшего, гвардейцы встали на охрану своей королевы. А толпа внимала звонкому голоску, в конце, когда девушка пообещала во всём быть опорой своему дорогому жениху и взяла короля за руку, собравшихся это привело в восторг. Гвардия Абажа проигрывала, когда Анидаг и Топсед под руку зашли обратно в тронный зал, Наиглавнейшего министра и его сынка уже скрутили.       — Проклятые коршуны! — с ненавистью выпалил Абаж-старший. — Ты обо всём пожалеешь, девчонка!       — Возможно, — Анидаг старалась сохранить самообладание. — Но вы пожалеете раньше, чем я!       Отца и сына увели. Топсед сел на своё кресло, как ребёнок, не выпуская руки прекрасной Анидаг, а та уже отдала приказ сообщить армии, что временным главнокомандующим становится она — дочь Нушрока. И ещё следовало задержать на границе эшелоны с наёмниками, которых вызвали Абажи.