Семья - больше, чем кровь

Разговор выдался тяжелым, длинным, часто прерывался на мрачное «подумать» и в целом был похож скорее на исповедь грешника перед казнью, нежели на рассказ о прошлом. Когда Тея только начала, буквально выдавливая из себя правду по капле, рассказывать, в целительский шатер пришел Эйтукан и Нейтири. Джейк где-то потерялся, но Блэк от этого было только проще — признаваться на’ви, которые к людям отношения не имеют вовсе, и признаваться человеку в обманном обличии аватара — это совершенно разные вещи. Расселись все кружком вокруг кострища, где мерцали оранжево-красным горячие угли. Взгляды золотых глаз невероятно напрягали, но Тея уже решила для себя, что расскажет если не все, что валуном лежит на сердце, то большую часть точно. В конце концов, если она хочет остаться в клане и быть частью Народа, то не стоит начинать свой путь становления с недомолвок, обмана и утаивания важной информации. Голос поначалу срывался, немилосердно хрипел, порой падал до едва различимого шепота. Тее было откровенно боязно смотреть на на’ви, и даже ладонь Цу’тэя, накрывшая в жесте поддержки ее колено, не помогала справится со страхом, что ее не примут. «Прогонят, как есть прогонят!», — выло в голове, пока с губ срывались потоком слова. Блэк рассказывала обо всем — о своем детстве в чулане под лестницей, о вынужденных голодовках и редких побоях, о постоянном нервном напряжении и наивном детском желании изменить хоть что-то; говорила о Хогвартсе, о том, как радовалась, какой была счастливой от осознания, что ее «ненормальность» — это магия, самая настоящая магия, которая в сказках исполняет желания руками фей-крестных, джиннов и прочих выдуманных созданий; надолго застряла в рассказах о своих смертоубийственных приключениях: философский камень и одержимый профессор, тысячелетний василиск, нестабильный оборотень в качестве учителя, смертельно опасный турнир с его испытаниями и гонением на факультетах, воскрешение пугала-Темного Лорда, война… Тея никогда прежде не говорила столь много и так откровенно, не утаивая ничего — ни своего ужаса, ни ненависти к тем, кто игрался ее жизнью, ни разочарования в людях. И с каждым сказанным словом ей становилось легче — морально и физически. Казалось, нечто невидимое, но накрепко до этого связавшее ее по рукам и ногам, наконец начало отпускать. — Когда война закончилась, я долго не могла прийти в себя, — ведьма прикрыла глаза, устало потирая переносицу, — все время казалось, что вот-вот из-за угла выскочит кто-нибудь из недобитых пожирателей, чтобы напасть. Пока все вокруг праздновали победу, я медленно сходила с ума. Заперлась в доме, как преступница… Дальнейший рассказ о том, как ее упрятали в тюрьму, признав сошедшей с ума и недееспособной, Тея из себя выталкивала через силу. Она думала, что уже смогла отпустить, выпустила вместе с истериками всю эту гниль, скопившуюся у нее в душе, но оказалось, что нет. Дерьма в закромах оказалось столько, что могло затопить всю Пандору разом. Ведьма даже не устыдилась своих слез, дрожа как после пробежки под проливным дождем. Не спасали ни ласковые прикосновения Цу’тэя, ни объятья Нейтири, ни поданная Мо’ат плошка с холодной питьевой водой. Ей было плохо, физически и морально, от воспоминаний. Тогда ее спасал гнев и ярость, сейчас же остатки души пожирала тоска. И хотя предательство людей, которых она считала своей семьей, уже не ощущалось как катастрофа, по-прежнему было огненно-больно. — До сих пор не понимаю, за что со мной так поступили, — кое-как взяв себя в руки, делая глубокие вдохи-выдохи, признается ведьма. — Для плохих дел не нужен повод, — высказался Эйтукан, рассматривая Тею, представшую перед ним в совершенно ином свете, — особенно у людей. Они не умеют созидать, лишь разрушать. Блэк кивнула, соглашаясь, и не заметила, как переглянулись оло’эйктан и цахик. Переглядки заметила Нейтири, но для нее эмоции родителей не стали новостью — для на’ви удивительно было встретить среди людей того, кто вот так просто признавал ужасы человечьего характера. Все еще обнимая подругу за плечи, дочь вождя прикрыла глаза, думая о том, что услышала. История Теи цепляла за душу, заставляла размышлять и сравнивать, анализировать. Цу’тэй хмурился, смотрел в пространство перед собой, и в его темно-золотых глазах отражалось пламя. Жар ласкал кожу теплом, отгоняя прочь озноб осознания, через что пришлось пройти возлюбленной. Лучший воин клана не сказал ни слова, когда в поисках поддержки Тея бездумно схватилась за его ладонь во время рассказа, но принялся нежно поглаживать тыльную сторону ладони девушки, и этот жест сказал куда больше, чем слова. Ему было сложно и дико слышать о том, что пережила Блэк будучи ребенком. Подумать только — сражение с огромным змеем, постоянная война с взрослым, много сильнее девушки сумасшедшим магом, неприятные интриги… Цу’тэй вдруг понял, что искренне восхищается силой возлюбленной, и одновременно с этим — испытывает колючую, горькую жалость. Ей пришлось так много пройти, преодолеть столько препятствий… это заслуживает восхищения и уважения. Рассказ о том, как она нашла Тедди и Андромеду, о проблемах сожительства со склочной и не желающей видеть правду женщиной, ее постоянными попытками как-то унизить или притеснить ведьму, заставил на’ви порой прерываться на злое шипение. Дети для клана были той драгоценностью, которую нельзя вот так просто передавать с рук на руки, как какую-то вещь. К Тее вопросов не было — она была в своем праве, как человек, которому покойные родители мальчика завещали в случае их гибели позаботится о сыне, но вот презрение в золотых глазах, направленное на Андромеду Тонкс, было более чем говорящим. Когда ведьма начала говорить об Арке Смерти, в шатер вошел Джейк. Выглядел морпех усталым, но довольным, и в руках сжимал тренировочный лук. Нейтири тут же поднялась с пола, собственно, как и Эйтукан. Сидеть остались Мо’ат, Цу’тэй и Блэк. Салли вопросительно выгнул темные брови, застав столь колоритную компанию за разговором, но спрашивать ничего не стал, к его чести. Хотя, судя по заинтересованному взгляду, Тее не отделаться от вопросов в будущем. И пусть. Придумает что-нибудь. Вождь покинул шатер, перед этим бросив короткое «потом договорим», на что Блэк лишь согласно покивала. Ей от этого непростого почти-монолога стало во сто крат легче, казалось, с шеи скинули удавку. Нейтири увела Джейка дальше тренироваться, и в шатре осталась изначальная троица. Цу’тэй уходить не собирался, и Мо’ат поняла это слишком быстро. Собственно, воин и не скрывал своих намерений, смело встретив прищуренный взгляд цахик. Пока Тея думала о том, правильно ли поступила, открыв правду, на’ви сверлили друг друга взглядами. Когда же Блэк заметила эти «гляделки», накаляющие атмосферу, ей пришлось спешно придумывать выход из ситуации. Не выдумав ничего лучше, она просто встала, заставив подняться остальных и, кривовато улыбнувшись, стараясь не выглядеть слишком уж фальшиво-виноватой, почти скороговоркой высказалась: — Мы можем идти, цахик? Тренировки никто не отменял. Мо’ат посверлила ее с десяток секунд взглядом, затем морщинки на ее лице разгладились и женщина, слабо улыбнувшись в ответ, кивнула. Тее только того и надо было — схватив несопротивляющегося Цу’тэя за запястье, она почти бегом покинула целительский шатер. Казалось, вслед им понесся смешок, но Блэк не бралась утверждать, что ей не послышалось. В конце концов, стресс. В молчании они шли ровно до того момента, пока не скрылись от взглядов клана. Когда под ногами начала виться узкая тропинка, ведущая к стрельбищу, где практиковались юные на’ви, Цу’тэй остановился, но не стал грубо отбирать у девушки свою руку. Лишь дождался, пока Тея сама остановится и обернется к нему, вопросительно выгнув брови. Выглядела она сейчас иначе, неуловимо отличалась от себя прежней, той, кто не рассказывал о своем жутком прошлом. Охотник видел, что более над возлюбленной не довлеет эта правда, ничто не тянет за руки к земле, заставляя сутулиться и горбится. Расправились плечи, ушла едва заметная нервозность. Солнечный свет, пробивающийся к земле сквозь зелень древесной листвы, красиво очерчивал тонкий силуэт, подчеркивал обманчивую хрупкость и какую-то даже эфемерность, заставляя воина замереть. Тея показалась ему ненастоящей, нереальной в этот миг. Словно видение, готовое вот-вот растаять. Наверное, именно из-за этого на’ви так резко сократил расстояние и обнял, прижав к себе, удивленно пискнувшую Тею. Девушка, недолго думая, обняла охотника в ответ, моргая и пытаясь понять, что такое случилось, что Цу’тэй вдруг полез обниматься. Когда теплые пальцы пробежались в легкой ласке по позвоночнику, Блэк крупно вздрогнула и прижмурилась от удовольствия, неосознанно потянувшись за лаской. Ей казалось, что мир вокруг замер, застыл в этой секунде, так хорошо ей стало в надежных объятьях. Ткнувшись носом в сильное плечо, ведьма закрыла глаза, делая глубокий вдох. Кожа Цу’тэя пахла по-особенному: солнечным теплом, лесом, а еще — домашним уютом. Именно так, и никак иначе. — Я тебя вижу, — вдруг прошептал воин куда-то ей в макушку, и сердце Теи на мгновение замерло. Она знала, что именно имеет ввиду Цу’тэй, и от этого знания кровь в венах вскипела, заставляя задрожать. Девушка немного отстранилась, не разрывая объятий, но находя для себя возможность посмотреть в ставшие одномоментно родными золотые глаза, и улыбнулась — светло и ярко, прищурив вспыхнувшие нежностью глаза, совершенно неспособная контролировать себя. Хвост за спиной изогнулся сначала дугой, затем игриво коснулся кисточкой чужого бедра и, в итоге, обвился вокруг руки Цу’тэя, все еще обнимающей тонкую талию Блэк. — И я тебя вижу, — также шепотом, боясь спугнуть момент духовной близости, ответила Тея. Ей было в новинку признаваться кому-то даже не в любви, а в чем-то гораздо большем. Странное, но определенно приятное ощущение поселилось в груди, рядом с сердцем, вытесняя прочь дурные воспоминания и остатки огненной боли, оставляя лишь тусклое послевкусие. Она была счастлива. *** В мобильном блоке все статично и уже привычно-спокойно. Дни перетекают один в другой, сменяясь лишь датой на календаре (Тея уже не понимает, зачем отсчитывать числа, месяца, если важна только семидневная ритмичность и сдача готовых отчетов с рук на руки для Паркера). Ведьма с готовностью тонет в рутине, занимаясь сыном, его обучением магическим наукам, и сама с удовольствием учится, перенимает смысл и образ жизни на’ви. Она уже не старается делить себя-человека и себя-аватара, принимает единую правду — не важно в каком из тел ее душа, она все равно останется собой: ведьмой, которую приняла как свое дитя живая планета. Тедди радуется вниманию матери, тянется к знаниями и старательно учит все, что попадает ему в руки — рецепты зелий, связки заклинаний, движения волшебной палочкой, законы и правила проведения ритуалов, основы артефакторного дела, основы целительства. Заваливает Тею вопросами, стремится во всем быть похожим на нее, даже не замечая, как летит вперед время. Медитации теперь проходят куда продуктивнее — он уже познакомился и подружился со своим внутренним зверем, научился самостоятельно пользоваться улучшенным зрением и слухом, мастерски ориентируется в пространстве леса, находя тропы зверья и умело избегает встреч с хищниками. Люпин все больше — волчонок, сын своего отца, все меньше — необученный маленький маг. Тея искренне восхищается его упорством и с радостью блуждает с сыном по лесу, показывая и рассказывая о том, чему сама научилась в клане. Съедобные растения и коренья, их лечебные свойства, способы готовки на открытом огне… Они вдвоем — один организм. Как-то раз Тедди сказал, что «у нас с тобой одна кровь. И поэтому мы — одно целое, неделимое». Блэк оставалось только кивнуть, пребывая в прострации. Ребенок выдал ту правду, о которой многие забыли, да и она сама отодвинула куда-то на задворки сознания. А ведь они с Люпином и правда связаны куда как крепче, чем думают. Кровью, духом и магией. Тея вспоминает, как удивилась, увидев на родовом гобелене рода Блэк сначала свой портрет с припиской «глава рода», а затем идущую от него тонкую золотую нить к портрету Тедди, подписанную как «первый наследник» и «сын по крови, духу и магии». Тогда, в кутерьме проблем, она не придала этому значения, решив, что ритуал введения в род маленького Люпина прошел удачно, но теперь все это заиграло новыми красками. Тедди и правда стал ее сыном. Родным. Такое откровение перевернуло с ног на голову ее восприятие мира. Вспомнились слова Смерти о том, что она еще узнает шокирующую ее правду, которая сможет переиначить ее ценности. Кажется, вот оно. Тея качает головой, наблюдая, как сын носится по небольшой полянке, пытаясь поймать веерную ящерицу. Зверек ловко уворачивается от детских пальцев, но не стремится сбежать. Маленькое и хрупкое, гибкое тельце то и дело оказывается в ладонях, чтобы потом сбежать и начать круг погони по новой. Правда ее несомненно радует, воодушевляет, заставляет дышать более полно. Может, Тедди и не был изначально ее ребенком, но теперь-то, сейчас, он ее и только. Плотью, кровью и магией принадлежит ей, связан духовно, спаян крепкими цепями с ее душой. Блэк улыбается, когда ребенок устало падает на траву, прижимая к груди спокойную ящерку. Тедди дышит глубоко, медленно, восстанавливая сбитое беготней дыхание. Сама Тея сидит на давно поваленном стволе дерева, уже скрытым за толстым слоем зеленого мягкого мха. Рядом с ней снова кружат семена священного дерева. Атмосфера вокруг пропитана тихим, семейным счастьем. Когда за спиной специально-показательно шуршат кусты, ведьма оборачивается и улыбается шире. Цу’тэй стоит на границе света и тени, умело прячась за стволами деревьев. Охотник спокоен, сосредоточен, но его радость от встречи выдает легкая полуулыбка на губах. Тея призывно хлопает по стволу рядом с собой, и на’ви послушно выходит на свет. Тедди не реагирует на появление воина, продолжая восстанавливать дыхание. Атмосфера на поляне не меняется, и Блэк едва сдерживает порыв рассмеяться. С взаимного признания прошла уже неделя. Сегодня должен прилететь Куоритч и Уэйнфлит, но Тее впервые искренне плевать на все. Она наслаждается минутами покоя, тихо переговариваясь с Цу’тэем и обсуждая незначительные, проходные события в клане. Тедди вновь начинает гонку с веерной ящерицей, теперь не пытаясь ее поймать, а подкидывая в воздух и пока зверек парит в воздухе, носится рядом, чтобы потом заботливо поймать. Кажется, сама ящерка от таких игр тоже в восторге, ибо все, что Тея слышит, это тихий писк, наполненный восторгом. — Ему не место среди людей, — вдруг говорит охотник, наблюдая за тем, как бережно Люпин отпускает ящерку. Тея поворачивается к нему, вопросительно выгнув темные брови, и Цу’тэй со вздохом поясняет: — Он другой, такой же, как ты. Люди могут ему навредить. — Я знаю, — девушка устало прикрывает глаза и приваливается к боку на’ви так расслабленно, что любой, увидь эту сцену, сразу бы понял, что такое положение вещей для этой пары уже вошло в привычку. — Но куда мне его вести? — Клан готов принять тебя и твоего сына, — голос воина неуловимо меняется, наполняется силой, уверенностью, звучит более глубоко, отчего Тея вздрогнула, ощутив вдруг, как что-то глубоко внутри готово покорится чужой воле. Странное, но не отталкивающее ощущение. — Вот так просто? — недоверчиво интересуется ведьма. — Мы же люди, Цу’тэй. — Вы другие, — серьезно смотрит на нее сверху-вниз охотник, — и это видят все. Клан уже принял тебя, Тея. И твоего сына тоже примут, ведь он так похож на тебя. — Твой английский стал лучше… — немного потерянно и не к месту замечает девушка, пораженная откровением. Воин щурится, видя ее состояние, и ничего не говорит. Лишь обнимает за несоразмерно-хрупкое плечо, сильнее прижимая к себе человеческое тело. Тея в прострации смотрит перед собой, медленно моргая, пытаясь осознать услышанное. Клан готов принять Тедди. Вот так просто. Готов терпеть рядом маленького человека. Ребенка. Черт возьми!.. Ведьма жмурится, чувствуя, как запекло глаза от наконец-то сложившейся в голове картинки. Яркий рисунок того, как Тедди играет с другими детьми-на’ви, весело смеется, принятый Народом — это слишком сильно для нее. Слишком. Подбежавший Люпин ничуть не улучшает ситуацию. Ребенок взволнован, даже напуган, смотрит на Цу’тэя недобро, думая, что он повинен в слезах матери. В чем-то он определенно прав, конечно, но как объяснить волчонку, что эти слезы — не от боли, не от грусти, а от облегчения и радости? Ведь Тея так долго думала, как же все-таки уберечь своего сына от опасности в виде людей. Магию так просто не скрыть, особенно в месте, где все напичкано техникой. — Мам? Что случилось? Он тебя обидел? — в словах без рычащих согласных уверенно прорезался пока еще слабый, неуверенный рык недовольного молодого волка. Тея улыбается сыну сквозь слезы, качает головой и обнимает, утыкаясь носом в вихрастую макушку. — Нет, солнышко. Нет. Цу’тэй меня не обижал, — она отстранила от себя ребенка, заглянула в полные беспокойства глаза, — наоборот. Он меня очень порадовал. — Да? — недоверчиво прищурился Тедди, — Тогда почему ты плачешь? — Это от облегчения, — хрипло усмехнулась девушка. — Я никогда не обижу твою мать, — подал голос на’ви, на что Люпин, посверлив лицо охотника пару десятков секунд строгим и серьезным взглядом, медленно кивнул, а потом буквально прибил взрослых к бревну словами: — Если она будет плакать из-за тебя, — ребенок глубоко вздохнул, словно собирался с силами, — я тебя найду и убью. Повисла тишина. И если Тея старалась собрать разбежавшиеся от удивления мысли, то Цу’тэй просто думал над ответом. В конце концов, на’ви кивнул Тедди в ответ и, слегка прищурив золотые глаза, сказал: — Я не буду сопротивляться. Когда Блэк уже набрала в грудь воздуха для ответа обоим сразу, прикрепленная к бедру рация затрещала, зашипела, а затем разродилась хриплым голосом Джейка: — Тея, Куоритч на подлете. Ты скоро? — Буду через десять минут, — зажав кнопку на корпусе, отозвалась девушка и выдохнула, когда Салли выдал короткое «принято» и отключился. — Ни минуты покоя. — Возвращаемся? — печально спросил Люпин. — Возвращаемся, — кивнула ведьма, вставая. — Рада была увидеться, Цу’тэй. *** Они вернулись на базу как раз к моменту, когда конвертоплан с полковником и Лайлом на борту приземлился возле мобильного блока. Тея приветственно кивнула полковнику, махнула ладонью Уэйнфлиту и, пропустив вперед сына, вошла в шлюз, разделяющий внутреннее пространство блока и мир Пандоры. Грейс сидела за столом с микроскопом, что-то увлеченно рассматривая. Рядом пристроился Джейк с книгой и чашкой дерьмового кофе. Норман и Труди сейчас пропадали где-то в подлеске за блоком, или что-то собирая для Огустин, или устроив очередной «перепихон на природе», как обозвал это как-то раз Салли. Тедди прошелся до кровати, сел на жесткий матрас и, сонно потерев глаза, зевнул. Блэк усмехнулась, кивком головы указав на постель и безмолвно сказав сыну ложиться спать. Время как раз подходило к позднему обеду, так что, учитывая как ребенок набегался в лесу, проспит он до утра. Зашедший в блок Куоритч и Лайл уселись за столом. Оба они были хмурыми, чем-то явно недовольные, так что Тея решила не размениваться на долгие расшаркивания и, присев рядом с Салли, тут же спросила, что произошло. Слово взял полковник, пока Уэйнфлит тихо матерился себе под нос. — Паркер случился, — коротко сказал Майлз, — приказал нам найти улики, указывающие на ваше предательство. — С чего вдруг? — не отвлекаясь от микроскопа, сухо поинтересовалась Грейс. — Ему не нравится, что все отчеты вы передаете вовремя и у него нет возможности приказать вам вернуться обратно на базу, — выдал как на духу Лайл. Куоритч кивнул и дополнил: — Он надеялся, что кто-то из вас ошибется или нарвется на неприятности. — Какого рода неприятности? — поинтересовалась Блэк, чувствуя, как заворочалась в груди скользкая змея плохого предчувствия. — Смерть аватара, смерть оператора, сломанное оборудование, — перечислил Лайл, загибая пальцы. Выглядел наемник неважно, словно очень давно нормально не спал. — Что с тобой? — все же спросила Тея, доставая из тумбы небольшой шоколадный батончик и протягивая его солдату. Уэйнфлит безропотно принял перекус, разорвал обертку, но так и не откусил, крутя в руках лакомство. — Паркер заставляет нас натаскивать новичков на террор, — Куоритч откинулся на спинку стула и сложил на груди руки, — требует результатов в самые кратчайшие сроки. Многие возмущаются, некоторые уже подписали увольнительные и собираются улетать с Пандоры первым же рейсом. В Адских вратах сейчас очень неспокойно. — Наемники не хотят заработать денег на убийствах? — насмешливо спрашивает Огустин и наконец отрывается от микроскопа. — Наемники не хотят убивать стариков, женщин и детей, — строго замечает полковник, — мы солдаты, а не жестокие убийцы, мэм, чтобы вы там ни думали. За столом повисла тишина, напряженная и густая, пропитанная старой неприязнью. Грейс и Майлз мерились взглядами, пока Джейк, Тея и Лайл старательно переглядывались, думая, как бы свести начинающийся конфликт на нет. — Так, ладно, — Блэк взяла на себя роль громоотвода, — что будем делать? Рано или поздно, но Паркер взбесится и тогда будет плохо всем. — Есть предложения? — Уэйнфлит все-таки откусил шоколад. — Самое оптимальное — это начинать подготовку клана уже сейчас, — говорит Салли, — вождь и цахик уже на нашей стороне, и они догадываются, что люди не оставят их в покое. — Это опасно, — возражает Грейс. — У нас нет выбора, — пожимает плечами ведьма, — мне бы хотелось верить, что Паркер сдержит слово и до конца срока сделки не будет лезть в лес, но я уверена, что такого не будет. — Недальновидно будет с его стороны, — говорит полковник и, видя направленные на него взгляды, поясняет: — Сейчас за развитием ситуации на Пандоре следит вся Земля. Так что, если Паркер начнет войну, его быстро сместят с должности. — Он будет пытаться спровоцировать клан на нападение, — убежденно говорит Джейк, — стандартная тактика, если не можешь в открытую напасть. Выведи врага на эмоции, заставь сорваться первым и в итоге оправдай свои действия защитой. — Вероятно, так он и хочет поступить, — кивает Тея, — только вот что он будет делать? — На базе готовят бульдозеры, — вновь вставляет Лайл, комкая в кулаке обертку от батончика, — штук десять. — Будет валить деревья? — вопросительно смотрит на Куоритча Блэк. — Предупредите синекожих, — кивая на вопрос, говорит полковник, — пусть будут готовы. Тея задумалась. У нее уже была идея, как защитить Дерево-Дом от посягательств людей. Интуиция вопила, сигнализируя об опасности. Сосредоточившись на этом ощущении, девушка рухнула во тьму, где уже через секунду увидела мелькающие картинки. Ивовая роща в огне, крик тысяч голосов, пульсирующая боль в груди. Моргнув, ведьма вернулась в реальность. В голове шумело, она все еще слышала отголоски видения. Паркер не просто собирается валить лес, он хочет сравнять с землей священное для на’ви место! «Вот ведь пас-с-с-куда!», — прошипело в голове почти по-змеиному. Тея сжала кулаки, прикрыв глаза, чтобы люди не увидели вспыхнувший колдовской огонь самой Преисподней. За столом продолжался разговор, присоединились Норман и Труди. Тея продолжала думать. Единственная ивовая роща, о которой она знала — это роща Utral Aymokriyä, то есть роща Деревьев Голосов. Священное место для клана Оматикайя, где они могут разговаривать со своими предками. Сама ведьма там еще не бывала, но Цу’тэй обещал отвести ее туда после обряда посвящения. По его словам — это необыкновенное место, где ты всерьез можешь услышать не только голоса предков, но и получить от них ответ. И именно это место Паркер решил уничтожить! С губ едва не сорвалось по-звериному яростное рычание. «Да я костьми лягу, но не дам ему навредить Пандоре еще больше!», — орало в голове. Тея кивнула сама себе, открыла глаза и посмотрела на что-то обсуждающих людей. Вот Грейс, все еще хмурая, колючая, но уже не бросающаяся беспочвенными обвинениями, а старающаяся найти пути решения проблемы. Вот Куоритч, серьезный, собранный, готовый сражаться хоть сейчас. Он смотрит на всех, собравшихся за столом, внимательно и цепко, что-то обдумывает, щурится, барабанит пальцами по столешнице. Выглядит грозно и внушительно. Рядом с ним уставший, но готовый бороться Лайл — тот еще балагур, на самом деле, но, когда надо — настоящий кремень, отличный солдат и верный товарищ. С таким не страшно стоять спина к спине против мира. Вот Джейк — совершенно непохожий на самого себя, взволнованный и крепко увязнувший в своей влюбленности, но способный трезво мыслить и готовый защищать. Ему бы Тея доверила прикрыть спину, и сама была готова подставится под удар, чтобы спасти. Салли она уже давно считала другом. Труди — отличный пилот, не менее отличный человек, боец, она способна на многое. И она была на их стороне, ее душа горела яркой яростью, презрением к Паркеру, а еще желанием защитить Пандору. Норман — человек-загадка, на самом деле. Но и ему Тея верила, ибо не может никто подделать такого яростного желания спасти планету от людей. Все они, эти люди, оказались вдруг так важны для нее, той, кто когда-то клялся себе, что людей к сердцу не подпустит и на пушечный выстрел. А вот, сидит теперь за одним столом, делит крышу и еду, помогает, учит, работает бок о бок. И ничего не вызывает в душе отторжения, негатива. Тея смело может назвать их друзьями, семьей, теми, за кого готова перегрызть глотки. — Главной целью Паркера может быть или Дерево-Дом, или роща священных ив, — вставляет Тея, прервав бесполезные сейчас дебаты по поводу построения обороны, — это самые значимые места для Оматикайя, и за их уничтожение они будут мстить. — Но как нам защитить огромное дерево и целую рощу? — Чакон смотрит на ведьму, вопросительно выгнув брови, — У нас нет стольких людей. — Воины клана могут дежурить, — говорит Джейк, — но с луками и стрелами против бульдозеров идти бесполезно. — А научить их пользоваться людским оружием мы просто не успеем, — Блэк качает головой, — у меня есть идея, но я не могу сейчас сказать, сработает это или нет. — Что хоть за мысль? — интересуется Норман. — Энергетический щит, — отмахивается от друга девушка, вставая из-за стола и подходя к своей койке. Возле нее валяется рюкзак, который недавно Цу’тэй наверняка эпично добывал, чтобы принести ей в деревню и спасти Коту. Где-то там, в его недрах, должен быть блокнот, в котором ведьма вела расчеты. — Что за щит? — Джейк заинтересованно склоняет голову к плечу. — Энергетический, — повторяется Тея, — строится на взаимосвязи электромагнитных полей и… — Так, не продолжай, — Салли машет подруге рукой, — и так мозг не варит. Блэк усмехнулась, наконец находя блокнот и возвращаясь за стол. За ней наблюдают, смотрят, как ловкие пальцы сжимают шариковую ручку и что-то выводят на бумаге. Их не удивляет наличие у девушки такого раритета, впрочем, как не удивляет и то, что маленький по своей сути рюкзак смог скрыть в себе достаточно большого формата почти-журнал. Их уже давно не удивляют такие мелочи. — Если верно все рассчитать, то такой купол может накрыть разом и Дерево-Дом, и рощу, — тем временем говорит Тея, — но для этого нужен мощный источник энергии… так… если совместить древние скандинавские руны и рунные круги… подготовить специальные связки-маяки… — Ну все, — заключает Грейс, — она потеряна для нас на ближайшие часы. — И часто такое происходит? — Куоритч заинтересованно наблюдает за тем, как Тея, хмурясь, что-то сосредоточенно вычерчивает. — Достаточно часто, — кивает Джейк. — И никого не смущает «рунические круги» и «древние скандинавские руны»? — Лайл заглядывает в блокнот, но не может понять и словечка. — Нет, — хором отвечают все те, кто живет в мобильном блоке бок о бок с Блэк уже почти полтора месяца. Куоритч и Уэйнфлит лишь переглядываются, одномоментно пожимая плечами. Значит и им не стоит волноваться. За окном тем временем стремительно темнело. Приближалась ночь.