Семья - больше, чем кровь

Утро встретило Тею все тем же проливным дождем, призрачным ощущением холода на коже и тяжелыми, вязкими мыслями о неясном будущем. Интуиция ворочалась в груди склизкой, ледяной змеей, тревожа нервы импульсами раздражения, так что Блэк сочла за лучшее сразу отправится в синх-камеру, не дожидаясь пробуждения Джейка и Грейс, иначе вероятность ссоры была бы почти стопроцентной. Клан только начал просыпаться, когда она вылезала из гамака. Спустившись на первый ярус, девушка молчаливо поприветствовала тех, кто проснулся раньше или только вернулся с ночного дежурства — после произошедшего в школе, на’ви не желали более оставлять свои территории без присмотра. Среди вернувшихся воинов был и Цу’тэй — уставший, но все еще предельно серьезный. Тея улыбнулась ему, прижала ко лбу пальцы и поспешила к целительскому шатру — интуиция гнала ее к Коте, воя сиреной под ребрами. Одернув полог, закрывающий вход и пройдя внутрь, ведьма сразу заметила ворочающуюся девочку. Юная на’ви хмурилась во сне, металась по гамаку, что-то неразборчиво бормоча, и выглядела очень плохо. На коже проступила испарина, были видны напряженные мышцы, словно у ребенка разом свело все тело. Тея нахмурилась. Еще вчера она собственными глазами видела, что Кота начала поправляться. Магия выжгла очаги болезни, не оставив следов, и сегодня девочка должна была вернуться к матери. «Что же произошло?..», — колдуя над метавшейся в горячке на’ви, думала ведьма. Зеленые с золотым отливом искорки падали, срываясь с пальцев, и впитывались в горячую кожу ребенка. Температура упорно ползла вверх, и лишь магия сдерживала жар в пределах той не-нормы, которая наблюдалась бы при воспалении легких и ангине. Ребенок все еще метался по гамаку, но уже не так активно. Кота беспрерывно хмурилась, цеплялась пальцами за одеяло, мяла его, стараясь то натянуть посильнее, то вовсе отбросить в сторону. Этот порочный круг повторялся раз за разом, иногда сходя на нет, чтобы в следующий миг взметнуться с новой силой. — Что случилось? — голос Цу’тэя ударил по слуху волной паники, которую Тея сразу загнала в глубины подсознания. Охотник и так знает, что она умеет колдовать, так что прятаться от него нет смысла. — Ей стало хуже, — девушка кивнула на дрожащую, кутающуюся в одеяло девочку, — хотя вчера все было нормально. С пальцев посыпалось больше искорок магии, Тея сосредоточилась на полномасштабной диагностике организма. Видимая лишь ей сине-зеленая волна силы, разбавленная золотом диагностических заклинаний, медленно ползла от ног выше по телу. Цу’тэй молчал, наблюдая. Ему силы возлюбленной виделись дрожанием воздуха и странным, необычным жаром, словно воздух вокруг резко потеплел без видимых на то причин. — Не понимаю, — ведьма прижала ладонь ко лбу девочки, — это странно. — Что ты видишь? — Она не может проснуться, — ведьма обернулась к охотнику, — ей что-то мешает. Вернувшись к диагностике, Тея даже не заметила, как в целительский шатер пришла Мо’ат и Це’кани. Обе женщины замерли на пороге, рассматривая напряженную фигуру аватара, пока Цу’тэй ждал того, что скажет возлюбленная. Руки ведьмы порхали над телом Коты, то и дело мерцая сине-зеленым мягким светом, так похожим на свет ночного леса. Тея все больше хмурилась, уже понимая, что корень проблемы — разум Коты. Девочка или увидела во сне нечто очень приятное, радостное и теперь не желала просыпаться; или, что вероятнее, ей приснился кошмар, причем настолько страшный, что разум, пытаясь уберечь ребенка от потрясений, опасных для ее рассудка, запер ее в подсознании. Тея давно догадывалась, что все на’ви так или иначе, но взаимодействуют с магией, на интуитивном уровне. Так что такая ситуация — вполне себе закономерность, одна из тысячи, а не аномалия. Но ведьме все равно было страшно. Осторожно обхватив голову Коты руками, девушка посмотрела на Цу’тэя, заметила цахик и Це’кани, улыбнулась последней, пытаясь успокоить. Голос у нее, напряженный и хриплый, пронизанный насквозь силой, резанул тонкий слух собравшихся в шатре: — Она не может проснуться. Я помогу ей, но мне нужна ваша помощь. — Что нужно сделать? — тут же отозвался воин. Тея коротко, рубленными фразами объяснила, что ей необходимо, и Цу’тэй почти бегом покинул шатер — ему предстояло лететь в лагерь людей, в горы Аллилуйя, чтобы забрать вещи Теи, среди которых есть нужные снадобья. Мо’ат и Це’кани принялись готовить растирку, должную стабилизировать температуру тела девочки. Обе женщины слушали указания ведьмы, делали все по ее командам — если раньше кто-то из клана Оматикайя и сталкивался с «тюрьмой сна», то, видимо, исход всегда был плачевным. Тея же не собиралась пускать все на самотек. Медленно, постепенно погружаясь в спящий разум Коты, ведьма старалась быстро, но осторожно проникнуть сквозь природные, естественные ментальные щиты. Любая ошибка могла стоит ребенку жизни, так что напряжение, разлитое в воздухе, было вовсе не напускным, а реальным. Тея бездумно, на голых рефлексах поглаживала липкие от пота виски Коты, тихо проговаривая слова на латыни — мертвый язык оседал на губах горечью воспоминаний, но сейчас было не время предаваться самокопанию. Наблюдающие со стороны Цахик и Це’кани пораженно замерли, замечая, как образ Теи немного «поплыл», словно подернулся рябью. Женщины видели, как по ее коже скользит множество цветных сияющих линий — тонкие, словно нити, и крепкие, толстые, похожие на молодые лианы. Зеленые, синие, золотые, темно-серые, черные, белые, красные, желтые… вся эта «сеть» окутала тонкое, гибкое тело аватара, мерцая и переливаясь. Это же мерцание плавно перетекало на Коту, в основном скапливаясь вокруг головы, но несколько скрученных разноцветных канатов незнакомой на’ви силы тянулись к груди ребенка, туда, где заполошно билось сердце. В шатре повисла напряженная тишина. *** Тея же, наконец пройдя все барьеры защиты, рухнула в темное, затянутой страхом сознание ребенка. Кота чего-то боялась, причем настолько сильно, что этот ужас затопил абсолютно все, вытесняя желание просыпаться, жить, видеть мать и друзей. Сейчас Тея была единственным шансом Коты на пробуждение, и ведьма не будет собой, если не вытащит девочку из кошмара. Сделав первый шаг в чернеющую пустоту, Блэк осматривается по сторонам. Откуда-то со стороны, словно из-под земли, был слышен плач — громкий, сейчас приглушенный какой-то преградой, надрывный, уже переходящий в истерику. Идя на звук, девушка никак не ожидала наткнуться на маленький, совершенно крохотный островок серого света, в котором сидела Кота. Ребенок сжался в комочек, обнимая себя за плечи, раскачиваясь из стороны в сторону, и выглядел совершенно разбито, потеряно и уязвимо. Подойдя ближе, Тея заметила неровные, объемные тени, что танцевали вокруг пяточка света — те самые кошмары, страхи, что загнали ребенка буквально в угол. Ведьма нахмурилась, сосредоточившись: чужое подсознание — это не то место, где можно безнаказанно магичить, чтобы освободить себе путь. Так что действовать придется тонко, аккуратно и быть предельно внимательной. Иначе быть беде. Первый шаг дался с трудом, вязкая темнота не желала пускать чужачку к своей добыче. Но Тея всегда была упрямой, так что за первым шагом последовал второй и третий. С каждым разом идти было легче. Тьма вокруг недовольно шипела, скалила множество уродливых ртов с кривыми зубами, пыталась запугать. Но Блэк напугать таким было невозможно — не после того, как без подготовки в нее запечатали кусок первобытного хаоса. Подойдя к куполу серого света, лившегося откуда-то сверху, словно кто-то включил старенький прожектор, Тея коснулась тонкой преграды щита. Рука прошла свободно, пропуская ведьму к Коте. Девушка присела перед девочкой на колени, осторожно коснулась чужого плеча. На’ви вздрогнула, испуганно вскинула голову, но, увидев Тею, еще сильнее расплакалась. — Ну-ну, тише, — обняв ребенка, Блэк обернулась на недовольное шипение и увидела, как одна из уродливых, объемных теней растворяется в пустоте, — что случилось, кроха? Кто тебя так напугал? Кота не смогла сказать ничего внятного, продолжая громко, с надрывом плакать. Нечто или некто, приснившись ей, напугал бедную девочку до такой степени, что ее душа и разум, запертые в клетке подсознания, не способны были не то, что говорить, но и логически мыслить. Тея вздохнула, гладя ребенка по голове. Одна из теней вдруг бросилась на купол света, острые кривые зубы лязгнули совсем рядом, заставив Коту пискнуть и вцепиться в руки Теи, до крови сдирая кожу ногтями. Блэк нахмурилась, рассматривая уродливое существо, чем-то напоминающее ей обскура из ее прошлого. Она встречалась с ним всего раз, но запомнила эту встречу на все жизни, какие у нее только есть и будут. Ибо такое забыть просто невозможно. Существо было антропоморфным, рыхлым, сливалось с тенями, теряя во тьме подсознания очертания монструозного тела. Глаз у него не было вовсе, зато был огромных круглый рот, неспособный закрыться. Кривые острые зубы в несколько рядов, с которых капала и исчезала в темноте вязкая, мутно-белая слюна. Отвратительное создание, порождение чужого разума, которое Тее всем сердцем хотелось уничтожить. — Кота, солнышко, послушай меня, — буквально заставив ребенка поднять голову и посмотреть на себя, тихо говорит ведьма, — Ye’rin nga tse’a sa’nu. Oe pänutìng (Скоро ты увидишь маму. Я обещаю). Видимо, родная и знакомая речь заставила Коту прислушаться, а затем и немного успокоится. Девочка кивнула, дрожа, все еще цепляясь за руки Теи, словно боясь отпустить. — Ohe'm with ngenga (Я с тобой), — Кота кивнула, и когда ведьма начала вставать, она начала подниматься следом. Уродливый монстр тут же бросился на купол, щелкая зубами и брызгая слюной. На’ви вновь мелко затряслась, прижавшись к Тее и спрятав заплаканное лицо у девушки на плече. Блэк зло сжала зубы, сдерживая в себе ругательства, которых «приличная леди знать не должна». Немного отстранив от себя девочку и встав так, чтобы она не видела уродливую тварь, Тея заглянула в напуганные золотые глаза и постаралась улыбнуться. — Малышка, послушай. Мы с тобой должны выбраться отсюда, хорошо? Но для этого ты должна быть храброй. Кота смотрела на Блэк потерянно и непонимающе, напуганная и совершенно разбитая, так что Тее пришлось максимально выжать из себя уверенность в успехе миссии по спасению, хотя на деле шансы сводились к пресловутым пятьдесят на пятьдесят. Одна-то ведьма выберется, тут даже думать нечего, но ей в первую очередь нужно спасти ребенка. И здесь уже не разгуляешься, нужно быть осторожной и продумывать свои действия наперед. — Кота, — теплые пальцы коснулись детского личика, — послушай меня. Сейчас ты закроешь глаза, закроешь ладонями уши и начнешь петь. Любую песню, которую знаешь, можешь просто напевать мелодию. Хорошо? Пой громко, кричи ее, выплесни с ней весь свой страх, ладно? И не открывай глаз, пока я не прикоснусь к тебе. Вот так, — Тея мягко провела пальцами по лбу девочки, — поняла? — Д-да, — закивал ребенок и закрыл глаза. Ладони легли на уши, прижав их к голове. С губ Коты сорвалось робкое, насквозь фальшивое пение, но громкое. Тея улыбнулась, кивнула довольно и повернулась к монстрам. Выступив из-под охраны серого света, девушка тут же перекатом ушла в сторону, когда одна из тварей, порожденных детским сознанием и страхами, метнулась к ней с намерением откусить голову. Острые зубы щелкали так зло и жадно, что невольно мурашки бежали по коже. Тея сосредоточилась. Использовать разрушающие проклятия в подсознании ребенка — все равно что расписаться в собственной дурости и желании убить не только себя, но и Коту. Так что — только светлые плетения. Первая вспышка, сорвавшаяся с пальцев искрящимся комком света, разорвала неповоротливую кучу-монстра в клочья. С громким шипением ошметки испарились и пространство подсознания, кажется, посветлело на полтона. Вторая вспышка уничтожила сразу двоих. Против мага Смерти у порождений кошмаров не было ни шанса, так что Тея ударными темпами очищала пространство от мерзких существ. Кота на заднем плане кричала, уже не стараясь хоть как-то пародировать пение. Но Блэк чувствовала, как из девочки вместе с криком вытекал и страх, ужас от увиденного кошмара. Видимо, страшный сон стал последней каплей, которая и привела к тому, что девочка просто потерялась в собственном подсознании, ослабленная после болезни. Когда пространство вокруг посветлело окончательно, став приятно-золотистым, воздушным, словно облака, раскрашенные утренней зарей, от порождений кошмаров не осталось и следа. Тея осмотрелась по сторонам, убеждаясь, что разобралась со всеми монстрами, и повернулась к Коте. Девочка все еще кричала, но уже хрипло и устало. Видимо, изменение внутреннего мира сказалось на ее страхе. Подойдя к ребенку, ведьма заботливо провела по ее лбу пальцами, и Кота тут же замолчала. Робко открыв глаза, на’ви сначала не поверила себе и тому, что видит, а потом и вовсе икнула, пораженная открывшейся картиной. Пространство вокруг больше не было живой темнотой. Теперь они с Теей словно парили в небе, и пространство отзывалось на малейшее проявление эмоций своей хозяйки яркими бликами, переливами, мерцанием и мягкой, едва различимой вибрацией под ступнями. — Ну вот, — улыбнулась ребенку ведьма, — теперь можем возвращаться домой. Кота доверчиво вложила в протянутую ладонь свою ладошку, все еще холодную после пережитого ужаса, и Тея сосредоточилась на желании вернуться в реальность. *** Резкий рывок в районе солнечного сплетения напоминал аппарацию, причем парную и на большое расстояние, так что, открыв глаза и увидев перед собой качающиеся, двоящиеся стены целительского шатра и обеспокоенные лица сразу трех Цу’тэев вместо одного, Тея пообещала себе больше так не рисковать. «Ой, да, конечно. Не будет она рисковать, ага. Сама-то веришь в это?», — ехидно нудит внутренний голос, признанный прогрессирующей шизофренией и посланный куда подальше со своими замечаниями. Ребенок в гамаке завозился, сморщил по-кошачьи плоский нос, а потом открыл глаза — ярко-золотые, подернутые сонной поволокой. Кота осмотрелась, увидела собравшихся вокруг нее Цу’тэя, Мо’ат, маму и Тею, смутилась и постаралась закрыться от внимательных, обеспокоенных взглядов одеялом. Блэк, увидев в руках охотника свой незаменимый рюкзак, протянула к нему руку и едва не упала — так сильно ее повело в сторону. Цу’тэй только чудом успел поддержать ее под руку. Девушка зажмурилась на секунду, затем попыталась проморгаться. Выглядела она очень плохо — побледневшая, разом осунувшаяся, словно кто-то высосал из нее саму жизнь. Зелено-золотые глаза лихорадочно блестели, губы даже на вид стали сухими, очень четко теперь виднелись скулы. — Тея, — позвал возлюбленную воин, но ведьма отмахнулась, требовательно протянув руку к рюкзаку. Цу’тэй, обеспокоенно поджав губы, отдал девушке рюкзак, и та закопалась в его недрах. Через несколько секунд на свет показался небольшой, даже крохотный в синих пальцах аватара, флакон с жидкостью. — Выпей, зайка, — выдернув пробку, протянула флакон Коте, которая, доверчиво кивнув, залпом осушила склянку, — на вкус не очень, но зато поможет быстро восстановить силы. Кота скривила личико, но послушно проглотила снадобье. Мо’ат принесла плошку с жидким отваром, который Це’кани начала втирать в кожу дочери на груди, руках и шее. Тея попыталась отойти в сторону, чтобы не мешаться, но в итоге едва не рухнула — ее снова опасно повело в сторону, и накатившая слабость едва не свалила с ног. Помог Цу’тэй, вовремя поймавший девушку за руку. — Тебе нужно отдохнуть, — и не слушая слабых протестов, воин вывел ведьму из шатра. Подвел к знакомым уже корням, усадил и сам сел рядом. Тея устало опустила голову, прикрыв глаза. В висках толкалась, билась о череп колючая боль. Начало тошнить, казалось, вот-вот она начнет выплевывать вместе с желчью собственные органы. Страшно хотелось лечь и уснуть, но Тея понимала, что не имеет на это права — и так уже неделю времени потеряла. — Я в порядке. — Ложь, — Цу’тэй ощутимо, но совершенно безболезненно сжал ее пальцы: дрожащие, ледяные, едва гнущиеся от напряжения, — тебе плохо. И тебе нужен отдых. — Цу’тэй… Порой Тея ненавидела его упрямство, вот как сейчас. Охотник поджал губы, нахмурился, прищурил золотые глаза и стал похож на строгого родителя, отчитывающего ребенка за непослушание. Пару минут они, что называется, бодались взглядами, пока Блэк не сдалась, вымотанная борьбой за жизнь Коты. Прикрыв глаза на секунду, молчаливо признавая чужую победу, девушка полезла в рюкзак, который все еще нервно сжимала в руках. Послышался звон склянок, шелест бумаги, легкий перезвон металла. Тея задумчиво вытаскивала одно снадобье за другим, расставляя рядом с собой на свободном куске корня. Дюжина разномастных флакончиков из стекла и металла, на каждом — этикетка с названием. Блэк осмотрела все, что достала, тяжело вздохнула. Еще раз посмотрела на Цу’тэя, который сложил на груди руки и теперь наблюдал за ней, грустно прижала уши к голове и взяла в руки первую склянку. Пробковая затычка с громким, смачным «чпок» открыла фиал и девушка, сморщив нос, залпом выпила зелье. По языку растекся мерзкий привкус тины, Тея едва сдержалась от глупого и недальновидного решения сплюнуть. Пару секунд покатав на языке вязкую жидкость, сглотнула и тут же закашлялась. Цу’тэй молчаливо наблюдал, хотя теперь в его глазах мелькало сочувствие. Следующая склянка хранила в себе приторно-сладкую субстанцию, похожую на подтаявшее мороженное. Затем — ужасный вкус забродивших ягод, потом — вкус сырого мяса… в целом, последние несколько флаконов шли уже без гримас и кривляний — Блэк смирилась, что придется накачать себя зельями, чтобы не рухнуть куда-нибудь в кусты. Когда последний флакон был опустошен, девушка устало выдохнула, но признала, что не зря выпила аж двенадцать склянок разных снадобий. В теле чувствовалась легкость, в солнечном сплетении заново разгорелся огонек магии, хотелось что-то делать, куда-то идти. Бросив взгляд на все еще молча рассматривающего ее охотника, ведьма вопросительно вскинула тонкие темные брови. Цу’тэй моргнул, словно возвращаясь из глубин разума, и отвел взгляд. — Тебе стало лучше? — интересуется воин, рассматривая теперь тропу, ведущую к целительскому шатру. — Да, — просто ответила девушка, одним движением отправляя дюжину пустых флаконов в рюкзак, — спасибо, что иногда бываешь таким упрямым. Когда Цу’тэй повернулся, чтобы высказаться о своем беспокойстве, Тея просто и незамысловато подалась вперед, оставляя на щеке на’ви целомудренный поцелуй. Охотник моргнул, сбитый с толку, а потом улыбнулся. Пререкаться никто из них не хотел, так что оба просто молчаливо решили сойтись на мнении о том, что Тея слишком любит усложнять себе жизнь, а Цу’тэй слишком дорожит ею, чтобы просто смотреть. Дав молчаливое обещание быть внимательнее друг к другу, пара переплела пальцы и потратила несколько долгих, наполненных теплом минут, просто наблюдая за просыпающейся деревней. Когда из шатра вышла Це’кани, ведя за руку бойкую Коту, Тея улыбнулась и сильнее сжала пальцы охотника. Цу’тэй в ответ погладил тыльную сторону ее ладони, тоже легко улыбнувшись тому, что все в итоге закончилось хорошо. Однако, когда вслед за женщиной и ребенком из шатра вышла цахик, непривычно хмурая и задумчивая, Блэк почувствовала, что вот оно — то самое время, тот момент, когда придется вскрывать карты, чтобы не потерять доверие. Ведьма слишком сильно ценила те отношения, что сложились с кланом Оматикайя в целом, и с Мо’ат в частности, так что, когда духовный лидер подошла ближе, девушка с готовностью встала и, слегка склонив голову, заявила о том, что готова все рассказать и ответить на вопросы. Они втроем вернулись в шатер и сели возле небольшого очага, над которым обычно варят снадобья. Огонь уже весело потрескивал, жадно набрасываясь на деревяшки, подкинутые тонкими пальцами цахик. Несколько минут вокруг вилась густая тишина. Тея рассматривала лицо женщины, испещренное морщинами, но по-прежнему привлекательное. Мо’ат раскладывала перед собой несколько пучков сушеных трав. — Что это была за сила? — все же спрашивает духовный лидер, отрываясь от своего занятия. Блэк выдыхает, на секунду прикрывает глаза. — Магия, — ответ кажется коротким и сухим, но не так-то просто открывать о себе правду, — энергия, которой я могу управлять. — И откуда?.. — цахик не договаривает, но смысл и так понятен. — Я родилась такой, — девушка перебирает пальцами браслеты на правой руке, — мои родители тоже были… с особенностями. Но они погибли, когда мне было полтора года…