УВОЛЕН!

На улице воцарилась полная темнота. Такая, что, ей-богу, хоть глаз выколи… Однако в пиццерии и не пахло свойственными ей ночью тишиной и непринуждённостью. Отнюдь: по ощущениям все готовились к долгой и тяжёлой баталии чуть ли не на смерть. Нойзетт затянула волосы в хвост (что на памяти Нойза случалось достаточно редко), Пеппермен и Виджиланте, договорившись работать в тандеме, вооружились резиновыми перчатками и совками, Густаво осторожно раздал указания каждому присутствующему, как капитан перед боем, и лишь Пеппино и Брик, молчаливо придя к соглашению не париться насчёт уборки, как ни в чëм не бывало расположились за стойкой, ожидая начала работы. Где же носит самого Нойза, спросите вы? Пеппино тоже невольно задался этим вопросом — зная жëлтую мразь, можно легко ожидать, что он свалит восвояси и не вернётся как минимум до завтрашнего дня. Если, конечно, после такого ему вообще хватит храбрости заявиться на порог пиццерии. Ибо в таком случае он точно, как Пеппино и обещал, чихнуть не успеет, как окажется в травмпункте с крайне туманными шансами на выживание. Брик вдруг навострил уши, поводил ими немного и повернул морду в сторону кабинета. Пеппино невольно обернулся вместе с ним. В проходе вдруг послышалось громкое шуршание, возня и испанские (какого чëрта?..) проклятия. Ясно различались два голоса — зычный, командорский тон Нойза и испуганный, чуть ли не девчачий писк Пиццеголового. — А ну! Я сказал… Впе-ерëд! — с потугой заорал Нойз. — Я?! Нойз, ты в своём уме?! Я, по-твоему, умею? — ещё больше возни. Они умудрились начать драку в узком коридоре?.. — Не умеешь — научим, не хочешь — заставим. Пшёл… — гулкий звук пинка, и Пицца-хэд вылетел из коридора носом вперёд, — ВОН ОТСЮДА! Нойз объявился в проходе, весь взъерошенный, как после стометровой пробежки. Гордо выпрямился и уцепился руками за косяки двери. — Сволочь, я чë, за тебя работать должен?! Чёрта с два, мне за это не платили! — Bene, esattamente come un cazzo spagnolo… — тихо пробормотал Пеппино. Нойз перевёл дикий взгляд на него. — Цыц! — шикнул он и вновь обернулся на Пицца-хэда. — Подъëм! Бруно — и станет убирать за тебя? Ага, щас. Мразь, дождëшься! Пицца-хэд резво поднялся на ноги и обернулся на Нойза. — Заставь меня! — Ах, заставить? — Нойз показал ряд блестящих зубов. — Бруно! смотри, чтоб он не удрал! Густаво попытался преградить Нойзу путь, но куда там! Юркая мразь прошмыгнула на кухню мимо него, ловко стащила со стола нож и тем же путëм легко выпорхнула обратно. — Любовь моя, настало время мести!!! — Пицца-хэд с дикими криками в панике откочил в сторону. Знаете ли, Нойз с умело наточенным поварским ножом — вещь даже ещё менее желанная для встречи, чем Нойз с опустошëнной бутылкой крепкого алкоголя. Все присутствующие в один тон тихо вздохнули. — Нойз, во имя Всевышнего, прекрати этот возмутительный цирк! — воскликнул Пеппермен, театрально подняв руки к небу. — Прекратить?! — Нойз с ловкостью кошки нагнал Пицца-хэда, подтащил за шиворот и приставил нож к его глотке. — А ну, сырная башка, повтори-ка, повтори, что ты сказал там, в кабинете! Не стесняйся, скотина. Все очень внимательно тебя слушают. — Я… Я спросил, почему вы не можете справиться без меня. — сдавленно пролепетал Пицца-хэд. — Ух ты, молодец какой, а ещё что? — он в ожидании поднял зрачки на Пеппермена, мол, сам послушай, какую тупость он сейчас скажет. — Чтобы Бруно… убрал вместо меня. — О, слышали?! — нож опасно дрогнул во взбешённых пальцах. — Ах ты тварь! И ведь тебя даже не мучает совесть после таких слов! — Тео, мы все его недолюбливаем. — не глядя проговорила Нойзетт, спокойно продолжая вымывать тряпку в ведре. — Однако вымещать злость лучше не так. Прекрати. На пару секунд воцарилась гробовая тишина. — …Тебе крупно повезло. — полушëпотом процедил Нойз и отпустил перепуганного клоуна на свободу. Тот вмиг оживился, отряхнулся и повернулся на Нойзетт со счастливой ухмылкой на лице, словно ничего и не было. — О, благодарю, Нойзетт, всегда знал, что не зря принял тебя на работу тогда! — он понизил тон и добавил, — В отличие от него… — Я всё ещё здесь, мудень. Пицца-хэд неестественно подскочил, будто только сейчас увидел, что Нойз никуда и не уходил. — Конечно-конечно! — Вот и славно. Держи рот на замке, пока я собственными руками тебя не придушил. — Нойз звучал убедительно угрожающе. Пицца-хэду не пришлось повторять ещё раз. Он послушно поплëлся в сторону Густаво, сопровождаемый презрительными взглядами всех присутствующих. Нойз спокойно положил нож на место, вернулся в зал и решительно взял в руки щëтку. — Ну, что смотрим? Vamos, vamos! Время не резиновое! — он пару раз хлопнул в ладони. Пиццерия послушно дрогнула, закатала рукава и принялась за дело. ×××××××××× Уборка — дело небыстрое. Отчасти скучное и до безобразия монотонное. Густаво никогда не был против неë и не отличался ленью. Часто, когда нужно было протереть разлитое масло, собрать рассыпанную муку или дрожжи, он чуть ли не первый оказывался на месте происшествия с тряпкой и ведром наготове. Но в неловком молчании он работать попросту не мог. Обычно всегда можно было поболтать с Пеппино, пускай тот, по большей части, лишь молчит и кивает головой в ответ. Слушателем он всë же был отменным. Сейчас же людей в пиццерии много. А чем больше людей, тем легче растормошить их на диалог, верно? Он на секунду задумался, щëлкнул пальцами и вдруг окликнул Нойза. Тот задумчиво завис с щëткой где-то у столов, размышляя, как собрать ненавистные осколки, не растеряв добрую половину из них по дороге. — Хей, Нойз! Я тут только заметил… — Густаво смял руки и виновато усмехнулся. — У тебя на самом деле не красные глаза? Нойз выпрямился и вытер пот со лба. — Само собой. Это линзы. — Линзы? — неожиданно резко ворвался в разговор Пеппино. — Выходит, ты вмиг оказываешься в линзах, как только надеваешь маску. E ' possibile? — Вы ещё не видели, как Тео за секунды вообще полностью оказывается в своём привычном обличье. — зазвенел откуда-то из-под завалов весёлый голос Нойзетт. — Вот это уже интересно… Густаво довольно улыбнулся: цепная реакция успешно запущена. И даже всегда угрюмый Пеппино соизволил присоединиться! — О, нет! это ещё цветочки! — отмахнулся Пеппино, — Знаете, что самое страшное? — И что же? — Миниган из чистого воздуха. — металлическим тоном отозвался итальянец. — Вот это… Действительно страшно. — О-хо-хо, это великая тайна за семью печатями! — Нойз фигурно повернулся на месте с веником и ухмыльнулся. Как вдруг неожиданно замер и задумался. — Примерно такая же тайна, как-то, откуда Пеппино берёт ту самую пресловутую розу в зубах, что появляется у него во время насмешек. На Нойза уставилось несколько пар изумлëнных глаз. — Погоди-погоди, что?! — в один голос воскликнули Густаво и Нойзетт. Пеппино угрожающе обернулся на Нойза, крепко сжав в ладони большой осколок стекла. — Нойз, если ты сейчас же не заткнëшься… — Я понял, я понял. — он ехидно ухмыльнулся и вернулся к делу. Однако молчание продлилось недолго. — E un'altra domanda. Почему ты вообще пошёл в актёры? — спросил вдруг Густаво. Нойз, прищурившись, посмотрел на него с недоверием. Даже, скорее, с долей недоумения. — Очевидно, не потому, что там много платят. — раздражëнно вздохнул он. — Per vocazione, eh? Что ж, у тебя и правда талант. Однако, в итоге… — В итоге мне просто повезло получить работу, где я зарабатывал достаточно. — И даже еë ты в итоге умудрился потерять… — задумчиво отозвался Пеппино, оттирая от стола какое-то застарелое пятно. — Peccato. Нойзетт погладила по голове Бруно, что подлез ей под локоть, с интересом наблюдая за пузырьками пены в ведре. — А я говорила тебе научиться держать язык за зубами и не вступать в спор с менеджером… — Вот только не надо! — с чувством обернулся Нойз. — Если бы он поноси́л только меня, я бы и слова ему не сказал! — Вот оно как? — Густаво не удержал улыбки. — Выходит, он поноси́л не тебя? Капкан скрипнул и с грохотом захлопнулся. Нойз нервно оттянул пальцем ворот рубашки. — …Разрешите мне не отвечать на этот вопрос. — Значит, ответ да? — Значит, ответа нет. — отрезал Нойз. — И вообще, с каких пор я стал объектом ваших общих шуток? — С тех самых пор, как ты вообще попал сюда. — отозвался издалека голос Пеппино. — О, приятно слышать! — рявкнул Нойз в ответ, возмущённо обернувшись на итальянца. Нойзетт украдкой привлекла его внимание и с вопросом в глазах показала пальцем на себя. Нойз искоса посмотрел на неё, тяжело, медленно вздохнул и неопределённо кивнул. Нойзетт в ответ лишь покачала головой, как-то виновато улыбнувшись. Брик взял в зубы первый пакет с мусором и исчез в темноте улицы. Клон вернулся на своё место и поджал колени. Бруно не убирал вместе со всеми. Между прочим, к своему полному разочарованию. Ему от всей души хотелось попробовать, но Густаво не разрешил. Сказал, что после ран ещё могут оставаться последствия, и ему пока лучше не перенапрягаться. Так что пришлось с расстроенной миной сидеть в углу, свернувшись калачиком, и только и делать, что исподлобья наблюдать за суетящимися людьми. С другой стороны, никто не говорил, что ему нельзя ходить по помещению и смотреть за тем, как это правильно делается. Вон, Нойзетт была ничуть не против, верно? Глаза Бруно немного посветлели. Он вдохновлëнно поднялся с места и по краешку, стараясь сильно не следить (видел, как остальные делали так же зачем-то), подполз к Пеппино. Хозяин пиццерии, как ему и полагалось, занимался уборкой самых сокровенных её мест, куда нельзя было пускать любопытные носы сволочей вроде Нойза и Пицца-хэда. Стойка и кухня были полностью в его ведении. Густаво был бы и рад ему помочь, но он взял под своё крыло непутëвого Пиццеголового, и правда до этого ни разу не державшего тряпку в руках. И теперь всё время ему приходилось нести своё неусыпное дежурство над шпалой, то и дело поправляя его и объясняя, как правильно и почему. Благо, ученик из Пицца-хэда был не совсем уж безнадёжный. Оказалось, что стойка вся была пожелтелой и покрытой пятнами, происхождение которых было известно разве что одному только Господу. Можно подумать, здесь несколько лет кряду работал Нойз, столь прокуренной она теперь казалась по сравнению с вычищенной своей частью. Бруно с любопытством подполз поближе. Странный запах моющего средства был одновременно противным и невероятно заманчивым. Однако он не учëл, что подкрадываться к Пеппино сзади — идея далеко не из лучших. — ODDIO! — Пеппино подскочил, завопив во всю глотку от неожиданности. Пиццерия, оглушëнная и испуганная, подскочила вместе с ним и затихла. — ЕБ ТВОЮ, ЧЁРТОВ ИТАЛЬЯНЕЦ! — Нойз в бешенстве грохнул совок об землю. Он только-только умудрился собрать осколки, но от испуга снова рассыпал их все. Они столкнулись испепеляющими взглядами. И с минуты на минуту точно сцепились бы, но… — Брейк, расходимся. Со всеми случается. — Виджиланте жестом приказал Нойзу возвращаться к работе. Тот раздражëнно фыркнул, подобрал совок и принялся обозлëнно бормотать что-то на испанском. Очевидно, надеясь на то, что никто его не… — Тео, чего-чего ты с ним сделаешь?! — Э, я?.. — он с круглыми глазами повернулся на Нойзетт, уже начиная постепенно соображать, какую глупость он только что сделал. — Остановись. Иначе всё, что ты наговорил, я сделаю с тобой, уж я тебе обещаю. Нойз закусил щеку, чтобы не рассмеяться. — Точно сделаешь? — Точно. — Обещаешь? — Обещаю. Он поднял руки, словно сдаваясь. Слегка откашлялся и вдруг самым нежным, на какой он только был способен, голосом мягко проговорил: — Será mejor que me Motives con otra cosa, porque es algo que deseo con todo mi corazón. Он прикрыл рот рукой и, сначала тихо, но вскоре во всю глотку, и не пытаясь скрываться, заливисто рассмеялся, с искренним удовольствием наблюдая, как Нойзетт густо краснеет за считанные секунды, в немом шоке уставившись на него невинными глазами. — Ах ты!.. — после этих слов хохочущего Нойза как ветром сдуло. Нойзетт, не теряя ни секунды, рванула за ним. В пиццерии стало непривычно тихо. — Пеппино, ты, случаем, не можешь перевести всë это?.. — Пеппермен, слегка обомлев, обернулся на Пеппино. Тот пожал плечами. — По-испански я понимаю не лучше твоего. — он обернулся на Бруно, в испуге вжавшегося в угол под стойкой. По лицу клона тревожно текли подтаявшие струйки. Густаво с укором посмотрел на Пеппино. — Так и будешь стоять? — А что мне делать? — Извинись хотя бы. Он же не со зла. — Какая мне разница? — отмахнулся Пеппино и рьяно продолжил заниматься делом. Густаво жестом попросил Виджиланте приглядеть за Пицца-хэдом и тяжëлым шагом подошёл к стойке. — И как это понимать? Пеппино недовольно поднял глаза. — Я виноват? Нет. Какие-то вопросы? Густаво возмущëнно поставил руки на пояс. — Знаешь, есть один. — его взгляд грозно полыхнул в полумраке. — Чем ты сейчас от Нойза отличаешься? А? — От Нойза? Много чем. — Пойдём-ка выйдем. — коротко отозвался Густаво и первый исчез за окном. Пеппино равнодушно проследил за ним взглядом, отряхнул руки от пены и отправился туда же. — Вот те раз. — расстроенно отозвался Виджиланте, когда оба итальянца скрылись из поля зрения. — Впервые вижу, чтобы они так сильно ругались… Думаешь, обойдëтся? — Пеппермен обеспокоенно посмотрел за окно. — Если не обойдётся, я буду только рад. — заявил гордо Пицца-хэд, с довольной миной натирая уже абсолютно вычищенное место в сотый раз. — Я хоть и не Нойз, но вломить тебе тоже смогу, не обольщайся! — замахнувшись, прикрикнул на него ковбой. Пицца-хэд послушно замолк. Всё же, издеваться куда удобнее, когда ты стоишь на ступеньке чуть повыше своих испытуемых… Из темноты вдруг загремели чьи-то весëлые голоса. — Зачем начинаешь, если даже убежать не в состоянии? Чёртов извращенец… В ответ кто-то разразился довольным смехом. — Оно того определённо стоило! Вот только я тебе поддался. — Ага, как же, утешай, утешай своё самолюбие… Ты не умеешь играть в поддавки, ты же знаешь. — А вот и… — Нойз пересёк оконную раму и замер. Нойзетт — вместе с ним. Их глаза почти одновременно пробежались по помещению и зацепились за всхлипывающего Бруно в углу. Нойзетт с ужасом схватила рукав Нойза — так она делала почти всегда, когда ей здесь и сейчас нужна была любая, хоть какая-нибудь поддержка. — Что тут случилось?! — Мы отошли всего на секунду, чëрт, серьëзно?! Виджиланте обернулся. «Как же всë-таки они похожи…» — подумал он с грустной усмешкой. Но вслух этого не сказал. — Сами знаете, сложный у Пеппино характер. — он посмотрел Тео в глаза и серьёзным тоном проговорил, — Нойз, мой тебе совет. Не лезь. Дай им разобраться самостоятельно. — О, вот как. Как скажешь. — ровным голосом отозвался Нойз. Нойзетт с трудом заставила себя отпустить его и подошла к клону, всё ещё напуганному и забитому в угол, как мышь. Пеппермен, сам едва сдерживающий слëзы, отвернулся к стене, сделав вид, что он упорно что-то на ней чистит. Не могла его гордая личность допустить, чтобы кто-нибудь это увидел. Хотя, он всё равно временами тихонько всхлипывал, и тогда Виджиланте ободряюще похлопывал его по плечу, заставляя предательские слёзы течь ещё сильнее. По кафелю вдруг затяпали крысиные лапы. Брик остановился, в недоумении огляделся и встал на задние лапы. Нойз пожал плечами. — Да, так вышло… Не видел, кстати, их по дороге? Брик растерянно помотал головой. — Ладно… Как он там? — обратился он к Нойзетт. Та в ответ лишь тяжело вздохнула. Нойз присел на корточки и задумчиво добавил, — Не мог же Бруно так испугаться одного только крика… Нойзетт осторожно протянула руку, но Бруно зашипел и забурлил, явно не желая доверять незнакомке. Виделись они и правда не так уж и часто… Брик медленно подошёл к ним, мотнул головой в сторону девушки и уверенно кивнул. Мол, она хорошая, не волнуйся. Всё будет в порядке. — Знаешь, Бруно, я тебе так скажу. По своему опыту. Лучше варианта в своей ситуации не найдëшь. Уж Нойзетт… Точно тебе не враг. — Нойз вновь взял в руки метлу и принялся за дело. Виджиланте угрюмо зыркнул в сторону Пицца-хэда, чтобы тот работал не впустую, а как нужно; тот перепуганно закивал и перешëл в другое место. Пиццерия вновь погрузилась в работу. Уже, правда, не с такой отдачей, как до этого. Бруно, с пару минут не решаясь, всё же выбрался из-под столешницы и подполз к Нойзетт. Всхлипнул и положил голову ей на колени. Невольно содрогнулся, как от боли, когда ему на голову легла мягкая, добрая рука. Он слабо слышал, что говорил ему ещё не привычный беззлобный голос, но вскоре ему действительно стало куда легче. Желание плакать отступило и растаяло, как утренний туман. — Бруно, ну что за расхлябанность! Чему я тебя учил? — разочарованно протянул вдруг Пицца-хэд. — Ты не должен… — ЗАКРОЙ РОТ. — прогремел по пиццерии хор разъярённых голосов. Не только Нойз, но и Нойзетт, и Виджиланте, и Пеппермен, и даже Брик посмотрели на него с таким отвращением, что у него вмиг отпало любое желание говорить что-то ещё. Хотя, такая реакция его позабавила. — Никак не уймëшься… Пользуешься тем, что нам нельзя причинять тебе вред? — Виджиланте вдруг отцепил что-то от своего пояса. Вещь чёрной змеёй развернулась у него в руках и гулко щëлкнула. Хлопок эхом разлетелся по пиццерии. Лицо Пицца-хэда надо было видеть. — У тебя, случаем, ещё и наручников не найдëтся? — с усмешкой сказал Нойз. Виджиланте ещë раз опробовал длинный хлыст в воздухе. — Тео… — сконфуженно отозвалась Нойзетт. — Что-о?! — он невинно развёл руками. — Хорошо-хорошо, молчу… — Шутник из тебя всё ещё отвратительный. — Виджиланте загремел довольным, глубоким смехом. Нойз скривил улыбку, прекрасно понимая, на что была сделана отсылка. — Вот же старый засранец… Ладно! Засчитано. Осколки у окна громко захрустели под чьими-то тяжëлыми шагами. Пиццерия обернулась на итальянцев в молчаливом ожидании. Густаво сделал пригласительный жест Пеппино, а сам подошëл к Виджиланте. Нойз краем глаза пристально наблюдал за Пеппино. Это был своего рода театр одного актëра, чья пьеса постепенно подходила к кульминации. Было принято решение заткнуться и не сбивать настрой неуместными шутками. А то, мало ли, у нашей звезды комплекс неполноценности… Ещё спугнëшь ненароком. Пеппино выглядел так же убито, как человек, которого приговорили к смертной казни, подвели к эшафоту, надели на шею петлю, объявили приговор, пять минут тянули с его исполнением и в последний момент заменили это наказание пожизненной ссылкой. Хотя, даже это описание не передавало всего уныния и отчаяния, с каким он смотрел по сторонам. На секунду даже стало его жаль. Но лишь на секунду. — Бруно… Perdonami. — проговорил он вдруг упавшим голосом. Нойз едва сдержался, чтобы не сказать вслух: «Прошу прощения за что? Конкретнее. Такое ощущение, что ты извиняешься лишь для того, чтобы успокоить собственную совесть.» Однако в этом не было необходимости. — Я понимаю, что ты чувствуешь. Я ведь тоже… — он замялся и откашлялся, явно не желая углубляться в эту тему. — В общем… Ты… Простишь меня? Бруно поднял голову и внимательно посмотрел на Пеппино. — К҉о҉н҉е҉ч҉н҉о҉. — хрипло проговорил он вдруг, по-доброму улыбнувшись. Неловкая тишина вмиг треснула по швам. Пиццерия вновь загудела, обрадованно ëрзая и восклицая. И даже взгляд Пеппино, кажется, немного прояснился и подобрел. Нойз удовлетворённо усмехнулся. Финал этой пьесы оказался счастливым.