УВОЛЕН!

Пеппино проснулся весь в холодном поту. С силой продрал глаза и широко открыл их, с трудом восстанавливая дыхание. Темно. Снова поздняя ночь. Ему понадобилось немало времени, прежде чем окончательно убедиться в том, что комната перед ним — его собственная, настоящая. Вот знакомые старые шторы, не стиранные ещё с того дня, как Пеппино поселился здесь, трещины на потолке, разводы на штукатурке и стенах. Комод со сваленными прямо сверху него вещами. Чуть выцветшие обои. Да, это точно обычная квартира. Его квартира. Не сон, не наваждение. Он в безопасности. Лишь сейчас ему удалось разжать руки и выпустить из ноющих пальцев скомканную простыню. Как это отвратительно. Почти каждую ночь одно и то же. И каждый день. Всегда. И от этого не сбежать, как бы ни хотелось. Прошлое есть прошлое. Если вцепится когтями в спину, то уже никогда не отпустит. Будет продолжать пускать кровь и разрывать едва успевшие затянуться раны. Таковы правила. Такова жизнь. Он знал точно — уснуть ему уже не суждено. И в такие вечера он всегда поднимался с кровати и шёл собираться на улицу. В пиццерию. Почему именно туда? Он пытался думать над этим, и всегда в итоге приходил к одному-единственному простому выводу. Это попросту дело всей его жизни. Та вещь, что даёт силы подниматься каждое утро, бороться с усталостью, тоской, злобой и идти вперëд. То место, где он по-настоящему может забыться и спокойно отдаться работе, забыв о тревоге, кошмарах и бесконечных проблемах со здоровьем. Вот и сейчас он оделся, накинул лëгкую куртку и хлопнул входной дверью. Улица встретила его ночной симфонией звуков и привычной прохладой. И, хотя тëмные переулки внушали неподдельный страх и заставляли поглядывать на них с опаской, всё же свежий воздух брал своë. Ему определëнно стало лучше. ××× Нойзетт стояла у зеркала уже битый час. И сама толком не знала, почему. Хмурила брови, наблюдая, как они съезжаются к переносице. Наклоняла голову, глядя исподлобья на собственное отражение. Отходила дальше, подходила ближе и вновь отдалялась. Но зеркало не способно говорить и не способно ответить на немые вопросы, от которых уже часами неприятно сводит скулы. — А жаль. Очень жаль. — она обвиняюще посмотрела на самоë себя. — А тебе бы стоило рассказать очень многое. Объясниться кое в чëм. Увидь он этот монолог, может, вспомнил бы, как она подобным образом разминалась перед важными выступлениями. Играла голосом, изучала свои жесты и малейшие движения лица. Вертелась и смеялась сама с собой. И хорошо бы вспомнил, что ей в такие моменты вовсе не нужно убедиться в том, что она не выглядит плохо. Это она знала всегда. И этой безотчëтной уверенностью она подчас вызывала у него беззлобный смех, за которым обязательно следовал смущëнный подзатыльник. — Ты знаешь, я не могу начать. Слишком тяжёлая тема для рассказа. А впрочем, какая тебе разница? Я могу рассказать что хочу, и для тебя всё будет едино. — она широко улыбнулась, но улыбка вмиг омрачилась. — Я улыбаюсь, как он. Она убрала волосы с лица. — Я виню его в пассивности. И это правильно. Да, правильно. Но не слишком ли я жёстко с ним обошлась? — отражение нервно застучало ногтями по раковине. — Он ведь идиот. С эмоциями вечно не в ладах. Прямо как Пеппино. Только причины несколько. Разные. Может и тогда этот идиот просто потерял самообладание и сделал первую вещь, что пришла ему в голову. Она развела руками, изображая телом то театральное движение, что сделал он в тот момент. — Главная тайна. — повторила она, блестя глазами. — Главная тайна. Слишком очевидная, чтобы быть таковой. Она вновь облокотилась о раковину и вздохнула. — Но не могу же я… Нет, не могу. Как бы грубо это ни было, это правильно. Он поймëт. Должен ведь? Глаза в отражении слабо загорелись надеждой. — Должен. Должен понять. ××× Издалека окна пиццерии выглядели абсолютно безжизненно. Словно заведение было уже несколько лет, как заброшено. Однако опыт подсказывал, что это лишь беззаботная игра света и тени. Ничего страшного с пиццерией не случилось. И не могло случиться, верно? Пеппино распахнул входные двери и уверенной поступью вошёл внутрь. — Гля-я-яьте-ка, кто явился. Видать, не одному мне не спится сегодня ночью. Пеппино издал истошный вопль, обозлëнно обернувшись на источник насмешливого голоса. Благо, долго искать его взглядом не пришлось. Вот и он, сидит на стуле, сложив руки за головой и бесцеремонно закинув ноги на чистый стол. — Теодор?! — Ох, прошу тебя, избавь меня от этого цирка. Ты прекрасно знаешь, кто я, так и называй меня по имени. — Это и есть твоё настоящее имя. Тот вместо ответа скверно выругался. — Не желаю иметь с «Теодором» — он показал руками кавычки, — ничего общего. Хотя, знаешь, меня и Нойзом теперь не назвать. ХА-ХА-А, у меня даже имени не осталось! — он запрокинул голову назад и глубоко вздохнул так, что из-под кожи выглянули рëбра. — Шикарная жизнь, скажи? Ни личности, ни обязанностей, ни близких. И это я ещё не пьян, а представь, как бы я сейчас заболтался, будь у меня заветная бутылка чистого спирта, у-у-у!.. Пеппино посмотрел на того с непонимающей миной. Скорее, даже уставшей. — Узнаю старого доброго Нойза. — процедил Пеппино, чуя, как постепенно (да нет, очень даже стремительно) он начинает терять терпение. — Я вроде попросил не применять ко мне эту… Псовую кличку! — он аристократично махнул рукой, — Впрочем, плевать. Называй как хочешь, старик. — Нойз. С чего теперь ты вдруг ненавидишь это имя? — С каких пор тебя это так волнует? Меня просто уволили с работы. Окончательно, насовсем, эфир, камера, мотор, ВЗРЫВ! — он неопределённо показал в воздухе что-то «взрывное». — Да и… Впрочем, неважно. Это лишь детали. Встречный вопрос, итальянец, что ты тут забыл? — О, тебе это интересно? — Пеппино прошёл к прилавку, скинул куртку и щëлкнул переключателем, спрятанным где-то за стойкой. — Мои глаза!!! Чëрт, старик, мог бы и предупредить ради приличия! — Нойз снял ноги со стола и накрыл лицо руками. Пеппино довольно усмехнулся. — И да, мне любопытно. Любопытно, какая причина смогла сорвать моё спокойное уединëнное времяпровождение на целую ночь! — Если ты так хочешь. Я прихожу сюда после особенно тяжёлых ночных приступов. — Пеппино облокотился о прилавок, внимательно глядя на Нойза, — Я удовлетворил твоё любопытство? Нойз, будто внутри него перещëлкнул какой-то механизм, вздрогнул после слов о приступе. — Вполне. — отозвался он недовольно и наконец убрал руки от лица. Глаза были отчего-то покрасневшие и воспалëнные. То ли от света, то ли… — Однако, любопытная ситуация вырисовывается, не правда ли? Судя по всем канонам сценария, мне следовало бы сейчас свалить куда подальше, пока я не стал причиной очередной неприятности на твою голову. — Всё зависит только от тебя. — равнодушно отозвался тот. Нойз оскалился: — Интересно, а никому не приходила в голову светлая идея, что не следует вешать ответственность на того, кто с огромной, я бы сказал, с до невозможности близкой к сотне вероятностью провалит задачу к чëртовой матери?! — к нему вернулся привычный Пеппино артистизм и экспрессивность выражений. Хотя, артистичность эта выглядела уже далеко не так, как раньше. Теперь она больше походила на возбуждëнное состояние человека, близкого к истерике. — Знаешь, так, для друга спрашиваю. — Может, и приходила. Может, и нет. — отозвался Пеппино монотонным голосом. В голове промелькнула странная, но жутко заманчивая идея окончательно вывести Нойза из себя. — О, это определëнно всë меняет. — Нойз сложил руки на груди и откинулся назад. — Вот уж не знал, что в симптомах ПТСР числится склонность к мазохизму. Опасная игра под названием: «Выбеси оппонента первым и умри» вполне неиронично начала мелькать на горизонте. Кому-то стоило немедленно остановиться, иначе от бедного помещения (и победителя вместе с ним) не останется и следа. Но разве Пеппино даст себе уйти от возможности набить Нойзу морду? Разумеется, нет. И только он собрался закатывать рукава, раздумывая над своим следующим ходом… Из тёмного коридора послышался оглушительный треск и разъярëнное искажëнное рычание, вслед за ними содержимое какой-то полки с грохотом полетело на пол. В кабинете что-то произошло. Оба, как по команде, подскочили, испуганно завопили в один голос и напряжённо уставились на дверь. — Твоих рук дело?! — Пеппино в ярости оглянулся на Нойза. — Нашëл козла отпущения! — парировал Нойз. — Хотел бы — уже давно бы снëс это место к чертям собачьим. Двигай, старик! Нойз лëгкими скачкáми рванул к кабинету, не дожидаясь ответа. Пеппино, не уступая в скорости — за ним.