УВОЛЕН!

Сегодня удалось управиться с делами в разы быстрее — на часах лишь без четверти одиннадцать. Оно, пожалуй, и к лучшему… В кармане вдруг зазвонил телефон. — Да-а? На том конце провода зашуршала неловкая возня, и, наконец, послышался встревоженный голос Нойзетт. Она говорила торопливо, нервно. И слишком, слишком часто повторяла его имя. От этого стало не по себе. — Тео! Я не… — она шумно выдохнула, — Не могу передать, какой же всё это кошмар. Не могу в себя прийти. Уже час. Или два. Я не знаю! — Тише, тише… Я с тобой. — лишь благодаря многолетнему опыту его голос сохранил ровное, спокойное звучание и не передал ни доли волнения. Сейчас это — непозволительная роскошь. — Нет ничего такого, с чем ты не смогла бы справиться. Всë будет в порядке. — Тео, я не смогу. Без тебя не смогу. Как они это себе представляют?.. Без церемоний, без ничего, просто!.. Тео! Господи, как ужасно это произносить… — Что случилось? — Тео, — напряжённый вздох, — они ищут тебе замену. Сегодня они проводили кастинг, и… Конец. Это конец. Ощущение было такое, будто земля ушла из-под ног, а уши заложило от еë оглушительного треска. Всё остальное, что говорила Нойзетт, он уже не слышал. Тонкие пальцы отчаянно вцепились в пуговицу на пиджаке. — …Слушай, пожалуйста, я понимаю, как это выглядит, но… Тео? ТЕО! ОТВЕТЬ! — Да, да, я здесь. Куда ж я денусь. — усмехнулся он, не позволяя голосу хоть немного упасть. — Отлично… Убедись, что хорошо меня слышишь. Не делай ничего безрассудного, пожалуйста, на коленях тебя умоляю, не нужно. С твоим импульсивным характером… Знаешь, я приду в пиццерию сегодня. — Для чего? Дорогая, я ценю твоё беспокойство, но со мной всё будет нормально. Я сам приду к тебе позже. Её вдруг окликнули. — Мне пора… — она ответила кому-то и вновь обратилась к нему, — Нет уж. Жди меня через час. И ещё раз. Будь осторожен. ПОЖАЛУЙСТА. Гудки. Тео едва не выронил телефон из ватных рук. Он иногда задумывался над тем, что будет чувствовать, когда он наконец потеряет эту никчёмную работу раз и навсегда. Радость? Или разочарование? Может, закатит пьянку по такому великому случаю? Реальность оказалась в разы прозаичнее. Он вообще ничего не чувствовал. Пугающая пустота. Эмоции смешались в единый клубок и затихли где-то на дне души. А в голове гремел лишь один вопрос. И что теперь? Ему прерывистыми движениями наконец удалось вытащить из кармана пачку сигарет. Руки не слушались, как после паралича. Не сойти с ума за этот час. А потом — что угодно.

***

Час прошëл мучительно, невыносимо долго. На полу валялось уже пять окурков — в зубах догорал шестой. Стеклянные глаза наконец уловили знакомый силуэт за окном. Но не вызывающий злобу и раздражение, как в прошлый раз. Скорее, наоборот. Нойз поднялся на ноги, выкинул очередной окурок и зажёг новую сигарету. Дверь распахнулась, и Нойзетт вихрем влетела внутрь. — Тео! — она бросилась к нему и обняла. Так крепко, что можно было подумать, что она не видела его уже год. — Боже мой, Тео… — она отпустила его и оглядела с ног до головы, — Вроде цел. Хорошо… Погоди. Это что, окурки?! — Да-а, есть такое… Перенервничал. — он слегка пожал плечами. Нойзетт, достаточно быстро отойдя от шока, попыталась выхватить у него сигарету, но не успела. Нойз поднял руку над головой, убрав сигарету вне зоны её досягаемости. Нойзетт упрямо облокотилась правой рукой на его плечо, как на ступеньку, и подтянулась вверх. Стал слышен запах знакомых сладковатых духов. Однако схватить злополучную сигарету у неё всё равно не вышло. — Меня травишь, и сам травишься… — процедила она сквозь зубы. — Правда? — он натянул слабую улыбку. — Мы с тобой видимся лишь на работе. Не думаю, что столь малая доза никотина опасна для тебя. — Молчи… — отозвалась она и предприняла ещё одну решительную попытку, так же не увенчавшуюся особым успехом. Тогда она, окончательно сдавшись, положила и вторую руку ему на плечи, сцепила кисти за его шеей и внимательно посмотрела прямо ему в глаза. Нойз отвернулся. — Как ты? Вроде бы обычный вопрос. Но ответить на него теперь, пожалуй, будет нелегко. Если даже при непринужденном разговоре приходилось изрядно постараться, чтобы не выдать своё волнение, при такой близости… Это почти невозможно. Она точно видела это. Взгляд, беспокойно скользящий по помещению, плотно сжатые челюсти, мелко и часто бьющаяся жилка на шее… — Я… Я в норме, думаю. Сейчас куда важнее, как себя чувствуешь ты. — Честно говоря, отвратительно. От одной мысли о том, что нас могут так легко заменить, становится противно. — призналась она, слегка скривив лицо. — Однако не я ведь лишилась работы и карьеры, верно? Он глухо усмехнулся и подавил приступ кашля. — И правда. Мне даже немного тебя жаль. Продолжать приходить в то место и терпеть всё лишь ради того, чтобы тебе хорошо заплатили. Незавидная судьба. Она немного помолчала перед тем, как ответить. — Тут дело далеко не в деньгах, Нойз. Он замер. Остановился на середине вдоха и забыл, как выдыхать. Как она его назвала?.. — Я ведь уже говорила тебе. Я не думаю, что сумею там оставаться, если мне придётся работать с другим человеком. А ты сейчас, словно нарочно отрицая это, шутишь о том, что мне нужны лишь деньги. Что ты скрываешь, Теодор Нойз? — она наклонилась к нему ближе, так близко, что он смог почувствовать её дыхание на своей груди. — Не смей давить. Всё равно не выйдет. — Точно? — Дерзай. — Как скажешь. — Нойзетт хитро улыбнулась. — Ответь мне вот что… Например… Способен ли Нойз полюбить кого-нибудь? Сказать, что вопрос был неожиданнее грома среди ясного неба — ничего не сказать. — Думаю, нет. Он в принципе едва способен на искренность и сопереживание. — что-то терпкое и неприятное подступило к горлу. Что-то вроде неприятных воспоминаний. — А ты, Теодор? Ты способен на искренность и на сопереживание? Ты способен… — она смаковала каждую фразу. Лёгкая пауза, и… — полюбить? Он задумался. И чем дольше он думал, тем шире становилась улыбка Нойзетт. Нокаут. Полный и беспощадный. Она удовлетворённо убрала руки и отошла в сторону. — Ох, как жаль, ты сумела ввести меня в ступор!.. — Нойз драматично прикрыл лицо рукой и изящно повернулся, словно вновь оказавшись на сцене, — И как же жаль, что моя главная тайна так и останется неразгаданной. Столь блистательная победа ради столь незначительного- — Я тебе нравлюсь, верно? Что-то внутри резко оборвалось, словно кто-то с силой, без всякого сожаления стиснул внутренности в кулаке. Ему едва удалось сохранить лицо и не показать, что она попала прямо в точку. — Размечталась. — он как ни в чем не бывало обернулся на неë. Она вздохнула с какой-то долей разочарования, ломая руки. Он что-то упустил. Что-то не так. Что-то слишком не так. Взгляд в замешательстве скользит по её фигуре, цепляясь за одному ему известные детали, и вдруг замирает. По нервам лезвием пробегает омерзительный холодок. Он знает эту позу. Это положение плечей. Томный взгляд, блестящий и живой от подступающих слёз. Опять. Как и тогда. Как и много раз до этого. Он что, снова... Он задавил в себе любые попытки осколков разума убедить его отступить, пока не стало слишком поздно. — Да ла-адно тебе. — он сделал последнюю затяжку и безразлично затушил стлевшую сигарету носком туфли. — Ты звучишь так, словно совсем меня не знаешь. На несколько секунд воцарилась тяжёлая тишина. — В таком случае, полагаю, я сделала всё, что в моих силах. — Что? — он мгновенно почуял эту резкую перемену в голосе. Недобрую перемену. Словно посреди летнего ясного неба грянул гром и за секунды солнце затянуло серой мглой. Она не ответила. Молча повесила сумку на плечо и решительно направилась в двери. Нойз хотел преградить ей путь, но она посмотрела на него с таким отвращением, что он не посмел даже попытаться. Она ушла. А он остался один.