***
Дорога до поместья показалась юношам вечностью и прошла в гнетущем молчании. В самом начале, когда ещё только отъезжали от города, они пытались выведать у отца подробности разговора с магистром, но тот отмахивался и говорил, что потом расскажет, а сейчас пусть лучше думают об отдыхе. После он и вовсе погрузился в свои мысли, подперев голову рукой и смотря в окно. Дилюк явно был не доволен тем, что от них утаивают что-то, тем более что это касается всей их семьи, и тоже отвернулся к окну, только к другому и сложил руки на груди. Однако, никаких возмущений не высказывал и не настаивал на своём, отступив, что на него совсем не было похоже. Обычно он всегда получал нужную ему информацию в любых ситуациях, даже если это был его отец. Как бы Кэйа не был удивлён таким положением дел, но ему только и оставалось смириться, и почти весь путь он рассматривал свой Глаз Бога, погрузившись глубоко в свои мысли, практически отключившись от реальности. Вроде получает его во второй раз и столько лет с ним прожил, но смотрел и словно впервые видел, хотя совершенно ничего не поменялось. Всё та же стихия и голубое свечение, всё те же четыре пера, вместо шести, но чувства были смешанными. Никак не выходило понять, почему и в этот раз именно Крио, а не Гидро или Пиро, ведь он так горел надеждой спасти отца и изменить всё. И вроде вот, цель достигнута — отец спасён, ошибка исправлена, но почему-то сердце болезненно ныло, а в мыслях невольно возникал образ Дилюка. Не того, что сидит рядом с ним, ни этого жизнерадостного, улыбчивого юноши, что всё также горит желанием быть достойным рыцарем и быть гордостью для отца. Нет. Сердце плакало по тому Дилюку, что познал горечь утраты, прошёл через многое в одиночку, неся на своих плечах слишком тяжёлую для одного человека ношу, падал и поднимался каждый раз, не сдавался несмотря ни на что. Перед глазами стоял уже статный молодой человек, облачённый в чёрный цвет и не снимающий раздражающий сюртук даже в самую жаркую погоду, с непроницаемым лицом и острым взглядом, от которого ничего не могло укрыться. Пусть у них не всё складывалось гладко, и они часто ругались, но даже так можно было заметить ту заботу, что проявлял молодой мастер в отношении капитана кавалерии. Если подумать, они никогда не оставались по-настоящему одиноки, ведь были друг у друга, а сейчас Кэйа оставил его там совсем одного и даже сложно представить, как он справился со смертью названного брата. Плакал ли? Или же быстро снял траур? Нет, точно нет. Те слёзы и мольбы слишком тяжелы, даже невозможно забыть, и они явно говорили о том, что Альберих столько лет не понимал по собственной глупости. Рыцарь чувствовал горечь и никак не мог перестать думать о том человеке, что сейчас был так далеко от него, но был намного роднее того, кто сидит рядом. Да, ему нравится вновь видеть эмоции на лице названного брата, но за годы уже привык различать многое по одному лишь взгляду, который был красноречивее любых слов. Его немногословный и хмурый братец… Вроде вот он сидит рядом, только руку протяни, но почему-то настолько же ярких эмоций Кэйа не испытывал. Да, всё та же привязанность и любовь, но не так. Не совсем то. «И почему я вдруг вспомнил о прошлом сейчас? Вроде, я добился чего хотел и чувствовал себя абсолютно счастливым совсем недавно, так что же случилось сейчас?..» — Кэйа сжал дар Архонта и прикрыл глаза, стараясь не думать ни о чём. Его родные довольно хорошо замечают изменения в его эмоциях, не нужно волновать их.***
Стрелки часов давно перевалили за полночь, в поместье стояла тишина, нарушаемая лишь негромкими разговорами мужчины и женщины с первого этажа. Казалось, лишь они сейчас бодрствовали в поместье, так как остальная прислуга давно разошлась по домам к своим семьям, и это было идеальное время, чтобы поговорить наедине, без лишних ушей, ведь их разговор не для всех. Мало кто поймёт, как горничная может спокойно отчитывать своего господина, владельца крупнейшей винной индустрии, одного из влиятельнейших людей земель Архонта Свободы. Хотя многие видели особое отношение мастера Крепуса с главной горничной, но такие моменты понять всё равно не могли. Да, когда-то она была няней молодых господ, а сейчас являлась всего лишь горничной, но не для винодела. И это был ещё один секрет, который он хранил. И сейчас оба человека были уверены, что они одни, однако, кроме них не спали ещё двое юношей, притаившихся наверху возле лестницы. Нет, легли молодые рыцари спать, как и привыкли, в одиннадцать вечера, но долго ворочались и не могли уснуть. Они практически синхронно вышли из комнат, чтобы пойти на кухню за горячим молоком, когда услышали голоса отца и Аделинда. Любопытство взяло верх, и мальчишки, словно двое шпионов, затаились наверху, прислушиваясь к разговору, а он шёл о случившемся. Сначала Аделинда отчитывала Крепуса за столь безрассудный поступок и говорила, что нужно было послушать Кэйю и остаться в городе. Крепус пытался как-то оправдываться, но у него получалось это довольно плохо, вероятно он и сам это понимал, поэтому смиренно слушал женщину. После разговор зашёл о Глазе Порчи и битве с драконом. По голосу бывшей няни было слышно, что она еле сдерживает слёзы, а Крепус пытается её успокоить и убедить, что всё хорошо, ведь все они живы и здоровы и вернулись домой. — Это странно, отец такой неловкий при ней, — тихо прошептал Дилюк, стараясь не выдать их местоположение громкими звуками. Хотелось бы, конечно, ещё и видеть происходящее, но это было нереально исполнить, иначе их сразу заметят. — А ты не думал о том, что отец и Аделинда… — Кэйа глянул на парня рядом и тот также посмотрел на него. — О чём ты? — Ну, мужчины обычно теряют свою уверенность и становятся неловкими рядом с теми, кто им нравится, — попытался пояснить Альберих, но поднятая вверх алая бровь говорила о том, что ничего у него это не получается. Пришлось продолжать мысль. — Ну, что они могут быть ближе, чем мы видим. Ты так не думаешь? — Ты имеешь ввиду, что они… — медленно протянул младший Рагнвиндр, и в его глазах наконец блеснуло осознание. — Архонты… Ты предполагаешь, что отцу нравится Аделинда? — Тш-ш! — рыцарь тут же закрыл рот пиро-мечнику и бросил взгляд за его спину, стараясь убедиться в том, что их не услышали, но разговоры не стихли. — Да, я это имею ввиду. Или ты… Но вместо ответа капитан взял Кэйю за руку, приложил палец к губам и потянул вниз, ведь было слишком интересно посмотреть на происходящее там, несмотря на риски быть замеченными. Второму эта идея не казалась хорошей, но он тоже спускался вниз, надеясь, что им удастся… Внезапный скрип пословицы прозвучал так громко, что сердца обоих рухнули вниз и они замерли испуганными кроликами, боясь даже сделать вдох. Голоса резко смолкли и послышались приближающиеся мужские шаги. Юноши переглянулись и тут же побежали наверх, наплевав на всю свою скрытность, лишь бы не попасться на глаза отцу. Хотя это была слишком наивная затея, ведь они полностью себя выдали не только топотом, а ещё и тем, что наверху находятся лишь хозяйские спальни, но страх диктовал свои правила игры. Юноши шустро вернулись в свои комнаты, запрыгивая в кровати и притворяясь спящими. — Мастер, это были Дилюк с Кэйей? — тихо поинтересовалась блондинка, подойдя к хозяину дома, что замер у лестницы, смотря в сторону второго этажа. — Думаете, они много услышали? — Да, больше некому, — усмехнулся мужчина и пожал плечами. — Не переживай и пойдём отдыхать, уже довольно поздно, — аловолосый мужчина приобнял горничную за плечи и ободряюще улыбнулся.***
Темнота окутывала всё вокруг, но под ногами искрился чистый белый снег, позволяя осматриваться вокруг и видеть хоть что-то. Хотя это не особо помогало, ведь больше ничего не было, лишь тьма, холод и снег. Кэйа не понимал, где он находится и как тут оказался. Вроде он уснул в своей кровати, после их неудавшейся слежки за отцом и Аделиндой, а теперь оказался тут. Мороз чувствуется слишком реально для обычного сна, но он точно уверен, что это не реальность. Тогда что же?.. Немного пройдя вперёд, надеясь найти что-то ещё или кого-то встретить, но вокруг были лишь бескрайние снега и тьма над головой. Остановившись, Кэйа присел на корточки и хотел проверить настоящий ли тут снег, но замер, ощутив резкую боль в районе живота. Рухнув на колени, рукой обхватил живот и тихо проскулил. Во рту появился металлический привкус, а рука внезапно почувствовала влагу и тепло. На белоснежном ковре появились ярко алые пятна и их становилось всё больше. Кэйа поднёс к лицу дрожащую руку и распахнул глаз, тут же опустив взгляд вниз. На одежде расползалось кровавое пятно, в корсете зияла дыра, как раз там, где он получил смертельное ранение. Рыцарь вновь зажал рану, а из горла вырвался болезненный хрип. Мозг тщетно пытаясь понять, что происходит, но молодой человек никак не мог сосредоточиться, голова раскалывалась и эта боль никуда не уходила. В тишине всё чётче слышался один голос, которого не было до этого, но такой родной и знакомый, который хотелось всегда слушать как можно чаще, хоть это желания входило в категорию «неисполнимые». Сначала это было неразборчивое бормотание словно через толщу воды, но с каждой минутой становилось всё понятнее. Его звали, так отчаянно звали. — Кэйа… Кэйа, я так надеюсь, что ты меня слышишь… Твой Глаз Бога всё ещё светится энергией и только это не даёт мне сдаться и перестать надеяться… Кэйа, пожалуйста, вернись ко мне, вернись, — отчаянно звал голос и в нём было столько не скрытой боли, что на Альбериху стало больно физически, но ответить он не мог. Голос не слушался, и из горла вырвались только хрипы вместе с падающими на снег каплями крови. — Не оставляй меня, Кай… — Дилюк! — Кэйа распахнул глаза и резко подскочил. Он тяжело дышал, словно пробежал целый марафон вокруг территории винокурни несколько раз подряд, по вискам стекали капельки пота, а щёки были неожиданно мокрыми от слёз, но даже это не так волновало. Посмотрев на свою руку, рыцарь вздохнул с облегчением, так как крови на ней не обнаружилось, а живот был невредим, но осадок после сна остался неприятный и возникло непонятное ощущение, что это всё-таки был не просто сон, а нечто большее. Словно его сознание пыталось до него достучаться, но Кэйа никак не мог понять зачем и что оно хотело ему сказать таким образом, и откуда там взялся голос Дилюка. — Это игра моего воображения или я действительно его слышал? — вопрос, произнесённый в тишину, так и остался без ответа, а юноша откинулся обратно на подушки. Бешено стучащее сердце никак не хотело успокаиваться, а мысли всё возвращались к голосу, что звал его во сне. Заснуть вновь в такой ситуации крайне сложно. Как бы мечник не ворочался — уснуть не получалось, да и где-то на подкорке сознания он боялся, что вновь окажется в том холодном и одиноком месте. — Не может же быть, что я действительно слышал его или может?..***
— Тебя что-то тревожит? — голос младшего Рагнвиндра вырвал из омута мыслей и Кэйа растерянно похлопал ресницами. — С чего ты взял? Я просто обдумываю дальнейший ход, — рыцарь кивнул на шахматную доску. Этот день они оба решили посвятить чему-то спокойному и не подразумевающее физические нагрузки, поэтому пропали сначала в библиотеке, перед этим захватив с кухни закусок, а ближе к вечеру пришли в гостиную и сели перед камином с любимой игрой. Но Дилюк не мог не отметить одну вещь — что в библиотеке, что сейчас Альберих постоянно погружался в себя, смотрел в одну точку тяжёлым взглядом и ни на что не реагировал. Радужка посерела, словно небо затянуло тучами, на лице читалась задумчивость. Капитан не понимал, что происходит с его названным братом, а от всех расспросов тот уходил или менял тему. — Тебе снова плохой сон снился? Ты кричал, — произнёс аловолосый, когда его оппонент сделал шаг в партии. — Что-то снилось, но я не помню, — Кэйа, не задумываясь, соврал. Почему-то ему совершенно не хотелось рассказывать свой сон. Однако, один вопрос задать хотелось, и он не стал себе отказывать в этом. — Дилюк, скажи, а если бы мы с тобой остались совсем одни, а потом я внезапно ушёл или…погиб на задании, как бы ты поступил? — Меня настораживают такие вопросы, — честно произнёс Рагнвиндр, но ответ всё же дал. — Я бы медленно умирал внутри, Кэйа. Потерять тебя — потерять часть себя. К чему ты это спрашиваешь? Альберих опустил взгляд и закусил губу. Вряд ли мнение молодого винодела изменилось и, если это так, то что же испытал его Дилюк, когда смотрел, как Кэйа добровольно отрезает себя от мира и подписывает себе смертный приговор? Возможно, всё-таки был вариант, как им спастись вместе?.. Думать о таком не хотелось, да и что тут можно сделать, если он уже пожертвовал собой? — Нам завтра нужно будет вернуться в город на службу. Надо бы успеть всё же расспросить отца про разговор с магистром, — в очередной раз соскочив с темы, произнёс помощник капитана, вызвав эти недовольное хмыканье. — А ты уверен, что стоит, если он не особо хочет это делать? — ответ Рагнвиндра не на шутку удивил рыцаря и тот уставился на него. Дилюк и не особо хочет узнать подробности? Это слишком странно и никак не укладывалось в голове. — Отец уже всё уладил, так зачем что-то выяснять? Давай лучше закончим партию. В ближайшую неделю у нас будет много работы, и мы вряд ли сможем поиграть. Кэйа действительно находился в шоке от слов и действий капитана, который вёл себя совершенно нетипично для себя. Отказаться от выяснения правды, оставить всё, как есть и беззаботно играть в шахматы? Это совсем не тот Дилюк, которого знал рыцарь, совсем не тот. «Неужели такие изменения в нём из-за того, что отец жив, и мы всё ещё под его крылом? Что если тот закалённый характер Дилюка как раз сложился только из-за смерти Крепуса, а я это разрушил?» — тяжёлые мысли снова заполонили сознание и Кэйа так и не смог больше сосредоточиться на игре, после чего и вовсе молча ушёл в комнату.***
Black Veil Brides — Lost It All Холодные каменные стены хранили молчание. Звуки битвы, звон металла и крики больше не наполняли пространство, не отражались эхом от стен. На полу и колоннах остались следы элементальных атак. Мечник не обращал внимания на лежащие мёртвые тела нескольких стражников, что им удалось уничтожить. Глаза неотрывно смотрели на того, кто лежал рядом с трупом чтеца Бездны. Дыхание спирало, ком подкатывал к горлу, а злые слёзы обжигали глаза, стекая по грязным бледным щекам. Рухнув на колени, Рагнвиндр осторожно прижал к себе холодное тело рыцаря. Ему еле удалось вырваться из рук Дайнслейфа и не самым честным способом. Пришлось приложить немало силы и ударить по спине, чтобы тот от боли ослабил хватку. Что ж, план увенчался успехом, и он со всех ног бежал обратно к месту сражения, надеясь успеть, помочь, но подбегая, не слышал ни единого звука. Огромных трудов стоило найти другой вход в зал, где не было больше ничего, кроме смерти. — Н-нет, Кэйа, нет… — дрожащей рукой хозяин винокурни убрал с лица синие пряди и несильно похлопал по щеке, желая привести в сознание, но тот не реагировал. — Кэйа, очнись. Открой глаза! Открой! Слёзы с новой силой побежали по щекам, а сердце болело так сильно, будто в него вонзили что-то острое. Он надеялся никогда не увидеть этой картины, делая для этого всё. Оберегал, как мог, этого несносного рыцаря, что всегда искал приключения на свою задницу. Следовал за ним тенью на опасные задания, чтобы убедиться, что тот вернётся целый. И всё было напрасно. Вот он лежит на его руках, такой же холодный, как его магия. — Ты не можешь… Не можешь! Кэйа, вернись! — разрывающий душу крик винодела эхом прошёлся по комнате, но ничто не могло унять эту боль. Стоящий недалеко хранитель сглотнул ком, сдерживая эмоции, глядя на сидящего на холодном каменном полу мастера и кричащего в отчаянии, что всё звал капитана и просил его очнуться. Он прижимал к себе единственного дорогого человека, выл раненным зверем и впервые за последние годы не сдерживался, давая волю эмоциями. — Ты же обещал… Обещал, что не оставишь меня, ты обещал, — Рагнвиндр прижимал к своей груди голову рыцаря и уткнулся носом в макушку, раскачиваясь из стороны в сторону. — Прошу тебя, не оставляй, не оставляй меня, Кай. — Мастер Дилюк, — хранитель подал голос, подойдя ближе, но тут же отпрыгнул в сторону от пламени. В алых глазах плескалась ярость, направленная на каэнрийца, как и его рука, готовая в любой момент выпустить наружу смертоносную стихию и испепелить. — Это ты… Это твоя вина! Если бы мы остались, если бы ты не унёс меня!.. — возможно, было неправильно винить во всём Дайнслейфа, который всего лишь исполнил просьбу Кэйи, но затуманенный горем рассудок был не в состоянии трезво оценивать ситуацию. — Не подходи. — Хорошо, я не подойду, — мечник понимал чувства мастера и не думал винить того или обижаться на слова. Он стоял на месте и примирительно поднял руки вверх. — Я не подойду, но посмотрите на его Глаз Бога. — Зачем мне!.. — не хотелось смотреть на потухший камень, но взгляд сам скользнул вниз и глаза тут же расширились, видя сияющий голубым светом дар Архонта. — Что… — Мастер, я видел тут одно приспособление, с помощью которого можно создать портал до Мондштадта. У нас есть возможность спасти его, — медленно произнёс хранитель, терпеливо ожидая, когда тот поймёт смысл слов. — Но вы позволите мне нести Кэйю, так как вы и сами ранены. На той стороне я отдам его, хорошо? — Спасти? — переспросил винодел и блондин утвердительно кивнул. — Д-да, конечно. Что угодно, только спаси его!