Bring me back to life

Dove Cameron — If Only       Негромкий стук невысоких каблуков отражался от стен, нарушая ночную тишину собора. В такое позднее время даже сестёр нельзя было увидеть, все не так давно разошлись отдыхать после вечерней службы. Но именно этого и хотел пришедший рыцарь. Ему совершенно не нужны монахини, чтобы выслушать исповедь, он просто нуждался в месте, где никого не будет, где всегда царит покой.       Рыцарь прошёл примерно половину зала, после чего разместился на скамье, откинувшись на жёсткую спинку и устремив взгляд в потолок. Сколько себя помнил, он редко позволял себе такие минуты слабости и еще реже появлялся в соборе, ища утешения, и лишь стены его небольшой квартирки слышали тихие всхлипы и почти неразборчивый шепот в пустоту, когда становилось совсем невыносимо и тяжело всё держать в себе. Никто из горожан за всю его прошлую жизнь даже не догадывался о том, что на самом деле происходит в душе улыбчивого капитана кавалерии, никто не знал, какая дыра на месте его сердца. Рыцарь никого больше так и не подпустил близко после потери семьи. Да, были знакомые и даже те, кто считал его близким другом, но даже им он не мог себе позволить излить душу, боясь, что они отвернутся, увидев, насколько он сломан и сколько фальши в его эмоциях каждый день. И камень на сердце становился лишь тяжелее день ото дня, что аж вздохнуть порой было тяжело, а натянуть привычную фальшивую улыбку — практически невозможно.       — И ради чего я тогда всё делал? Ради чего двигался? — взгляд скользнул на висевшие красные флаги с изображением золотого волка.       Хотя, он прекрасно знал ответ на этот вопрос. Пусть Дилюк и вычеркнул его из своей семьи и жизни, но для Кэйи он всегда был, есть и будет самым родным, близким и дорогим человеком в жизни. Это ничто не могло изменить. Дилюк был именно тем, что заставляло Альбериха продолжать жить и двигаться дальше.       — Всё, что я делал, говорил…всегда ради тебя, для тебя. Защита города, сложные задания по зачистке лагерей монстров, поимка похитителей сокровищ и выведывание тайн фатуи нечестными путями — всё ради того, чтобы тебе было легче, чтобы безрассудно не бегал по окрестностям и не рисковал постоянно своей жизнью, — капитан сцепил руки в замок, поставив локти на колени, и уткнулся в них лбом, тяжело вздохнув. Рагнвиндр никогда ни о чём не просил, тем более о помощи, Кэйа сам принял такое решение — заботиться о нём из тени, — Для меня нет и не будет ничего ценнее тебя, Дилюк.       Да, Кэйа любил Мондштадт. Это его дом. Здесь он обрёл настоящую семью, показавшую любовь и заботу. Пусть однажды, ещё в самом начале, он пытался сбежать в Сумеру к своему родному отцу в надежде отыскать того и никогда больше не разлучаться, но тогда он ещё не почувствовал родительского тепла Крепуса, который принял его словно родного сына. Тогда он ещё не знал любви брата и его крепких объятий, в которых мальчик сразу успокаивался по ночам и забывал обо всех кошмарах и беспокойствах. Здесь он вырос и обрёл друзей. Он бы никогда не предал город Свободы ради своей бывшей родины, не отдал бы на растерзание ордену Бездны или фатуи. Но если бы встал выбор между Мондштадтом и Дилюком… Нет, тут и выбирать не пришлось бы. Альберих был готов носить клеймо предателя ради спасения своего феникса. Возможно, тот бы его после этого возненавидел ещё больше, ведь для Рагнвиндра не было ничего дороже города. Даже после примирения, — если это вообще можно таковым назвать, — Кэйа не слышал особо тёплых слов в свой адрес. Винодел не прогонял, поддерживал разговор, но оставался отстранённым и держал на расстоянии, более не подпуская слишком близко. Что ж, рыцарь радовался и этому, ведь имел возможность хоть как-то контактировать с бывшим братом и даже ходить вместе на редкие вылазки.       — Ты пока не ненавидишь меня и улыбаешься так открыто, а твои объятия всё такие же крепкие и тёплые, какими я их запомнил, а я снова лгу тебе, — на губах застыла болезненная улыбка, а уголки дрожали. В горле словно застрял ком, глаза защипало. — Должен ли я всё тебе рассказать сейчас или помочь спасти Крепуса и только потом…как и тогда?.. Назовешь ли меня предателем вновь, даже если мы спасём нашего отца? Барбатос, я же никого не предавал и даже мысли не допускал о таком!       Капитан сглотнул, пытаясь сдержать слёзы. Воспоминания и вина давили ещё сильнее, чем раньше, а сердце словно в тисках сжимали. Эти два дня он так беззаботно улыбался и общался с Дилюком и отцом, словно ничего не знает, словно всё нормально. Как он вообще мог?       — Я настоящий эгоист, но так хочу и дальше быть с тобой, быть важным для тебя. Не хочу вновь видеть холод и ненависть в твоих глазах, когда ты смотришь на меня, — рыцарь стал стирать слёзы со своих щёк. Всё же не смог сдержать их. Как же он радовался, что уже слишком поздно, и он тут один, никто не видит его слабости. — Я не понимаю, что правильно, а что нет… Какой путь мне выбрать, как поступить? Архонты, должен ли я смиренно принять судьбу и потерять то, чем дорожу большего всего, рассказав никому ненужную правду, или же продолжать врать во всём каждый день? Зачем меня вообще вернули, а не дали просто умереть?       Мысли путались. Перед глазами стояла картина их последнего сражения плечом к плечу. Безрассудный и яростный, как и его пламя, бросался на стражей Каэнри’ах, хоть точно осознавал разницу в силе, но его желание всё прекратить и уничтожить все надежды ордена Бездны были настолько сильны, что Дилюк осознанно пошёл на собственную смерть. Как Кэйа мог отпустить Рагнвиндра одного? Никак, пусть и ещё в самом начале пути понимал, что вряд ли вернётся обратно, но тогда в голове билась лишь мысль, что он должен защитить Дилюка, для которого он более не являлся кем-то важным. Однако, на одно мгновение, лишь на одно, когда Дайнслейф уносил кричащего винодела, а тот поднял голову, Альбериху показалось, что видит ужас и боль, отразившуюся на обычно безэмоциональном лице, а ещё немую просьбу сбежать с ними, не оставаться там. Это было лишь мгновение, пока железная решётка не опустилась. Кэйа не мог позволить стражам и чтецу последовать за ними, его сердце и без того, чуть не остановилось, когда Рагнвиндра ранили, и тот пошатнулся, устояв только благодаря клеймору. На долю молодого мастера выпало слишком много, и капитан надеялся, что тот сможет продолжить жить дальше без него. Наверное, он бы смог, ведь Кэйа не был больше кем-то важным, как он думал. Да и кто стал бы горевать по нему? Возможно, Джинн и Лиза, Альбедо плохо понимает эмоции, а Кли и Беннет спрашивали бы, где он, но старшие точно бы нашли ответ, чтобы успокоить детей. А ведь после смерти рыцарь надеялся встретиться с Крепусом и сказать, что его сын в порядке, он смог сберечь его.       Мрачные воспоминания отступили также резко, как и нахлынули, как и фантомная боль от ранения, что оборвало его жизнь. Дышать постепенно становилось легче, слёзы уже не так сильно душили, но перед глазами всё ещё стояло то лицо Дилюка и его отчаянный крик. Альберих и не заметил, как стал задыхаться, погрузившись в воспоминания о последних минутах жизни. Сам он лежал на скамье, сжимая рубашку в районе сердце с такой силой, что ещё немного и ткань затрещала бы по швам.       Кое-как сев, Кэйа постарался взять себя в руки, окончательно стерев слёзы. Решение он принял, хоть и не был уверен, что это верно, но отступать уже не собирался. Поднявшись, он покинул собор. На улице, посмотрев на луну, Альберих отстранённо подумал о том, что уже довольно поздно, а завтра утренняя тренировка и вряд ли получится выспаться. Хотя…

***

      Альберих с удовольствием наблюдал за мучениями рыцарей на тренировке, стоя, облокотившись о стену рядом с Джинн. Он так давно не был на тренировочном плаце, что даже успел подзабыть, как тот выглядит и как именно проходят тренировки.       Заняв пост капитана, Альберих полностью погрузился в работу, но лично рыцарей не тренировал, так как у него дел и без того было много. Количество тварей Бездны не уменьшалось, а свободных рук не хватало, ведь большинство ушло в экспедицию с Варкой. Про рыцарей с Глазом Бога и вовсе заикаться не стоило, вот капитаны и брали основную нагрузку на себя, пока остальные обучали новобранцев. Свои навыки Альберих оттачивал на заданиях или за пределами города, где никто его не видел. В одиночестве ему всегда было спокойнее, и ничто не терзало душу воспоминаниями о совместных спаррингах с тем, кто отправился на поиски себя и ответов.       Но сейчас даже чувствовалась ностальгия, глядя на серьёзного Рагнвиндра, отчитывающего тех, кто даже приблизиться к нему не смог, и поясняющего ошибки остальных, после вызывающего следующего бойца для проверки навыков. Видеть его с собранными волосами не так привычно, ведь в этом возрасте он редко это делал, предпочитая хвосту распущенные локоны. Кэйа находил это очаровательным и очень хотел зарыться в огненные пряди, может даже заплести их… Но подобные мысли быстро покидали его голову, когда очередной рыцарь с грохотом и болезненными стонами падал на землю. Об этом синеволосый тоже забыл. Дилюк всегда жёстко тренировал рыцарей, уделяя этому особое внимание. Порой у тех всё болело на протяжении нескольких дней. Но если вспомнить их неэффективность, можно сделать простой вывод — такие тренировки просто необходимы, и Рагнвиндр всё делал правильно. Хотя сам бы Альберих точно не хотел оказаться на их месте сейчас.       — Кстати, почему ты сегодня опоздал? — тихо поинтересовалась Джинн, переведя взгляд на друга, который пришёл не так давно, что было довольно удивительным. На тренировки Дилюка тот всегда приходил без опозданий. — И на завтраке тебя не было.       — А, да я просто проспал, — Кэйа спокойно пожал плечами, не став вдаваться в подробности того, что он ходил в собор и поздно лёг. Желая уйти от дальнейших расспросов, решил сменить тему. — Сколько он их так уже мучает?       — Около полутора часа. Вот сколько не наблюдаю за его тренировками, никак не могу отделаться от мысли, что мне было бы интересно сразиться с Дилюком, — Гуннхильдр вновь посмотрела на капитана кавалерии.       Взгляд её отнюдь говорил не о спарринге. Хотя, Кэйа не мог не понять подругу, Дилюк действительно красив, особенно немного вспотевший, с вздувшимися от напряжения венами на руках, которые крепко сжимали двуручный меч. А его сосредоточенное лицо и внимательный взгляд? Альберих и сам готов был поплыть на месте, но пока держался. Всё же многолетний опыт не пропьешь. «Хотя сейчас мне и пить нельзя, не дорос ещё» — невесело подумал синеволосый, но привычно нацепил улыбку.       — Дорогая, поверь мне, ты этого не хочешь, он — монстр во время сражений, даже тренировочных, — рыцарь тихо хохотнул и сложил руки на груди. — Ты посмотри, как он безжалостно раскидывает их, они даже и пяти ударов сделать не успевают, как оказываются на земле. Он и тебя не пожалеет, если ты выйдешь туда к нему.       — Сэр Кэйа, мало того, что вы опоздали, так ещё и от тренировки отлыниваете, — рыцарь вздрогнул от внезапного обращения в свою сторону и с застывшей улыбкой посмотрел на капитана. — Думаю, вы очень хотите спарринг со мной. Мы давненько его не проводили.       — Что вы, что вы, капитан Рагнвиндр, мне и тут хорошо. Тут тенёчек и так хорошо, а вы стоите на солнце и там явно жарче. К тому же, ещё не все рыцари с вами потренировались. Я с удовольствием уступлю им место, — Альберих решил привычно отшутиться и помахал рукой, мол, совсем нет никакого желания.       — Кэйа, ты хочешь бой со мной. Давай, — Рагнвиндр махнул головой, призывая подойти.       — Капитан, думаю, я и так в прекрасной форме и не нуждаюсь в тренировках, — последняя попытка на спасение, ведь сражаться действительно не хотелось.       На ринге пиро-мечник пощады не знал будь то новобранец или же друг, да его даже более опытные бойцы не пугали. Скорее наоборот, мало кто хотел выйти против наследника винной индустрии. Уже сейчас тот был безумно хорош и в фехтовании, и в рукопашном бою.       — Кэйа.       Ох, Кэйа знал, помнил этот тон и взгляд. И лучше ему действительно самому пойти, пока его добровольно-принудительно не вытащили. А такое уже пару раз было, когда Кэйа особо ленился и не хотел ничего делать, если припомнить. Хотя, нет, лучше не вспоминать, приятного в том было немного. На посту капитана Дилюк сильно менялся и не терпел неподчинения. Альберих стал считать себя ненормальным, когда понял, что ему очень нравится эта сторона мастера, его приказной тон и властный взгляд. Но он никому и никогда об этом не говорил. Да и себе не сразу признался, упорно отрицая.       — Раз это приказ моего дорого капитана, я просто не могу отказаться, — взяв меч, Кэйа всё же вышел к названному брату.       Они не проводили совместные бои давно, точнее для Кэйи это было давно, но он надеялся, что тело ещё помнило каково сражаться с Рагнвиндром. Да и его наработанные навыки никуда из памяти не делись, пусть сейчас он и моложе на несколько лет и ещё не отточил их до идеала, но надеялся, что это сработает так, как надо. Что ж, даже интересно узнать, выстоит ли он против капитана теперь или нет, ведь почти все прошлые спарринги он оказывался на земле. Разница в физической силе для всех была очевидна, а семнадцатилетний Кэйа ещё не задумался о том, чтобы сражаться не совсем честно, ведь свято чтил рыцарские предписания. Они ведь всегда ходили на задания вместе и делили обязанности. Кэйа придумывал план, по большей части был мозгом их команды, а Рагнвиндр брал на себя физическую часть, оберегая названного брата, у которого не было Глаза Бога. Лишь после ухода капитана, потеряв свою поддержку, Альберих решил, что большая часть рыцарского кодекса мешает эффективной работе и что хитрость — тоже полезный навык, которым нужно овладеть должным образом.       Сейчас Альберих был другим и Дилюк это чувствовал. Видел по осторожным шагам и внимательному взгляду. Кэйа следил за ним, изучал, но выглядел расслабленным, заведя левую руку за спину, правой сжимая рукоять тренировочного меча. Остальные отошли подальше, приготовившись увидеть поединок лучших фехтовальщиков в ордене, которые в столь юном возрасте уже стали мастерами меча.       Рагнвиндр перехватил двуручник и напал первым, даже не думая жалеть друга, который ни с того ни с сего решил отлынивать от тренировок. Кэйа ловко ушёл от удара в сторону, после вновь, поднырнув под клинком. Он отлично знал возможности своего тела, свою гибкость и скорость, умело используя это против Рагнвиндра, который полагался на физическую силу и мощные удары, хотя и медлительным его Кэйа назвать не мог. Молодой капитан действительно постарался избавиться от данного недостатка и вполне успешно.       Рыцари ловко парировали удары, пытаясь теснить друг друга и занять лидирующую позицию. Удары дерева о дерево не стихали, а мечники не останавливались ни на секунду. Каждый шаг, каждое движение рукой — будто элемент опасного танца. Альберих не гнушался применять уловки, распаляя своего брата по оружию ещё больше. Тот любил проблемных соперников, ведь с ними можно лучше отточить свои навыки, а если не говорить о тренировочных боях и рыцарских показушных сражениях — ни о какой честности и речи идти не могло. На поле боя самое главное — выжить и победить любой ценой.       Но сейчас можно было и покрасоваться, чем Кэйа и занимался, словно играя с Дилюком, которому это явно не понравилось. Аловолосый капитан кавалерии не терпел никакой показухи на тренировках и чуть ли не мгновенно выходил из себя. Да, терпение — не самая сильная его черта, ни тогда, ни сейчас. Не то чтобы Кэйа подзабыл об этом, нет. Он просто привык играть с огнём, выводить на эмоции любыми способами и привлекать внимание. Но сейчас это стало ошибкой.       В следующее мгновение меч из его рук выбили, шокировав на мгновение, но лишь на мгновение. Подгадав момент, Альберих перехватил капитана за пояс и повалил того на землю, не желая сдаваться так просто. Дилюк в долгу не остался, приняв правила и старался сделать захват, чтобы обездвижить противника, но это было сложно. Кэйа ужом ускользал из его рук, не давая поймать себя. Но хоть план и был хорошим в голове, на деле же рыцарь попался, ведь в рукопашном сражении у Дилюка он ни разу не побеждал.       По итогу Рагнвиндр подмял его под себя и зафиксировал руки над головой. Стоит признаться, Кэйа всё же заставил его попотеть и приложить больше усилий. Оба тяжело дышали и смотрели в глаза друг друга, не замечая никого вокруг, пока наблюдавшие за их поединком рыцари не стали громко хлопать, ведь со стороны это выглядело очень красиво, что никто глаз оторвать не мог.       Спохватившись, оба юноши подскочили на ноги и неловко переглянулись, отметив на щеках румянец не то от жары и сражения, не то от смущения.       — Твои навыки действительно значительно улучшились. Решил всё-таки прислушаться к словам отца и лучше изучить возможности своего тела? — Дилюк кашлянул в кулак, чтобы скрыть внезапно охрипший голос. Картина взмокшего Кэйи, лежащего под ним, особенно его сверкающий взгляд, никак не хотела пропадать с глаз.       — Да, мне за тобой не угнаться и нужно искать более удобные для меня пути. Вполне удачно, как видишь, — Альберих почесал затылок.       — Ребят, это было потрясающе! — к ним подскочила Джинн, смотрела она восхищенно и улыбалась ярко.       — Тренировка окончена. Всем вернуться к своим обязанностям! — громко огласил капитан, и рыцари стали расходиться, оставляя друзей наедине.       — Кэйа, ты оказывается гибче меня, мне даже завидно! — блондинка хохотнула и пихнула друга локтем. — Смотри, девушки тебя и возненавидеть могут, ты уже их затмеваешь.       — Скажешь тоже, хотя да, я вырос довольно хорошеньким, скажи же. Но тебя мне не затмить, дорогая, — Альберих подхватил и потыкал блондинку в щёку.       — Льстец, а, — Джинн покачала головой, но после посмотрела на капитана. — Дилюк, наша прогулка всё ещё в силе?       — А? Прогулка? — Кэйа мгновенно перестал улыбаться и изумлённо посмотрел на друзей. — Мы не пойдём сейчас на задание?       — Ну-у, у нас сейчас свободное время, так как магистр не давал нам никаких новых поручений, и я предложила Дилюку прогуляться… — девушке отчего-то стало неловко перед Альберихом.       — А-а-а, в-вон как… Что ж, хорошей прогулки, — Кэйа попытался улыбнуться, но вышло криво, болезненно, и от взгляда Дилюка это не укрылось.       — Кэйа, мы можем пойти все вместе, — Дилюк шагнул на встречу, но рыцарь сделал шаг назад, продолжая натянуто улыбаться.       — Что вы, что вы, я буду только мешать вам. Я пойду, — круто развернувшись на пятках, синеволосый рыцарь попросту сбежал, не силах больше держать лицо. Сердце вновь болело и унять боль не получалось.