Тень стервятника

Стены палаты Амайи давно не слышали столько голосов разом, как в тот день, когда к ней пришли шиноби Облака. Стоявшая возле двери Шиджима, то и дело просила визитеров говорить потише. — Мы тебе сочувствуем. Нам жаль. Мы обязательно сделаем всё, что от нас требуется, — наперебой слышался гомон голосов. Амайя сидела на кровати и прислушивалась, пытаясь различить кому из говоривших принадлежит голос. Всех она знала, кого-то лучше, кого-то хуже. Но из всех представившихся она не различила одного голоса. Девушка Мие — подруга Сароми, молчала. — Когда снимают повязки? — в обычной своей осторожной манере спросил Омои. — Завтра, — ответила Амайя, обдумывая тот факт, что если Омои останется помочь в поиске, это будет очень кстати. Вполне возможно Даруи отправил его, потому что помнил, что именно он был с Канкуро в отряде внезапного нападения на войне. А с ним и других выдающихся шиноби: Кай — один из обладателей техники шаровой молнии, Того и его невеста Ику — оба известные мечники. Не вписывалась сюда разве что Миё — ниндзя-медик, которая работала в основном в госпитале, и почти не ходила на миссии. " Мудрый шаг, Даруи-сама. Но чья идея отправить Миё? " спрашивала себя Амайя. — Наш Райкаге не на шутку переполошился, — признался Омои. — Кумо лишилась ценных людей. Ты знаешь, как он дорожил вашей командой. Сначала ему пришлось отпустить тебя, а потом пришли известия об остальных. — Я могу представить, — тихо ответила девушка. — Казекаге дал нам отчет о происшествии, попросил не беспокоить тебя расспросами. Поэтому мы пришли лишь справиться о твоём состоянии, — подала голос Ику. — И дал нам сопровождающего, который проводит в гостиницу. На утро будем решать, как поступать дальше, — продолжил за неё Тогу. Омои положил руку ей на плечо и мягко произнес: — Нам пора, приходи в себя, ты нам нужна. Вся процессия двинулась к выходу, но слух уловил, как у самой двери, кто-то замешкался. — Я желаю поговорить с Амайей наедине, — сказал женский голос. Это наконец заговорила Миё. — Казекаге просил меня оставаться в палате при посетителях, — возразила Шиджима. — Не беспокойся, — обратилась к Шиджиме Амайя. — Оставь нас. Девушка помедлив все же вышла из палаты. Амайя прислушалась к дыханию собеседницы. Разум пытался нарисовать ее образ. Она прекрасно помнила ту скромную Миё, что хвостом ходила за Сароми, подражая ей и копируя ее образ и манеры. Вот должно быть и сейчас она забрала свои густые рыжие волосы в пучок, расстегнула ворот серой рубахи, как всегда делала медик из ее команды. А еще Амайя замечала, что причина все время маячить на горизонте была не только в Сароми. Причина была в ее командире Якиро, на которого с восхищением был направлен взгляд Миё. — Жаль, что на твоих глазах повязка, — подала голос Мие, в словах которой чувствовалась злоба. — Неужели? — равнодушно спросила Амайя. — Я добровольно попросилась в Суну. Хотела посмотреть в твои глаза! — И что хотела увидеть? — всё так же отрешенно отозвалась девушка. В глубине души она догадывалась, что она желала увидеть на её месте Якиро или Сароми. — Знаешь, я понимала, что ты всегда стояла меж мной и Якиро. И я сквозь тебя не могла пробиться, как ни пыталась. И тогда он в очередной раз выбрал тебя, согласился идти в Суну, хотя не должен был. Но в разговоре он признался мне, что это ты попросила Райкаге, чтоб сопровождала тебя твоя команда, — её голос то подскакивал звонкой нотой к потолку, то еле слышным щепотом стелился по полу. Но в нём неизменно от тональности звенели подступающие слезы. — Ты пришла искать виноватых в моей палате? — злобно процедила сквозь зубы Амайя, продолжая сидеть на месте, только пальцы до побелевшие костяшек сжали край больничного матраса. — Неужели ты не чувствуешь своей вины? — наигранно удивилась та. Будь здесь кто-то другой, Амайя несомненно бы выкрикнула «Конечно! Конечно чувствую! Дайте мне шанс, и я найду всех кто за этим стоит». Но здесь была лишь эта влюблённая девчонка. — Не тебе меня обвинять, — сказала Амайя и хотела прогнать незванную гостью прочь. Но та окрепшим от захлестнувших чувств голосом продолжила: — Я читала о произошедшем. Читала, что это Якиро тебя спас. Ты жива только благодаря его жертве. Что ты смогла сама? — Не перед тобой мне отчитываться, — твёрдо, насколько помогало самообладание произнесла она. — В глубине души ты это понимаешь, что ты подписала им смертный приговор. Ведь сопровождение это было просто твоей прихотью. Прихотью, за которую поплатились жизнями другие люди, — неожиданно она истерично рассмеялась. — Хотя разве у тебя есть душа? Тору кое-что мне рассказал о том случае, что произошёл год назад. Ты ведь помнишь имя Новошике Аки? Имя резануло по ушам. — Помнишь кто это такой? Его тело до сих пор прошибает судорога. — осмелевшая Мие, почувствовав, что нажала на больное, продолжила, — Помнишь что ты с ним сделала? Конечно она помнила это имя и помнила что сделала. Она никогда не забывала его и навряд ли смогла бы забыть, как ни пыталась. Это имя просто уходило на задворки её памяти, чтобы среди бессонной ночи снова вылезти наружу, напомнив о ещё одной старой ошибке. Она не забудет это имя, потому что порой ей казалось что это имя и есть она. Глоток воздуха встал каменной тяжестью в груди. — Уходи, — только и смогла прошептать Амайя. — Знаешь, как назвал тебя Тору? — спросила обессиленная от словесной битвы Миё. Последний удар был готов, он вот-вот должен был слететь с её губ. — Он сказал, что ты словно демоница кидзё . Так тебя прозвали за твоей спиной. Такой тебя и запомнят. Вся внутренняя пустота Амайи вдруг сжалась в тонкую нить. Вдеть бы её в игольное ушко и зашить старую рану, которую вспороли слова Миё. — Пошла вон, — зло бросила Амайя. — Пошла вон. — Казекаге хоть знал, какую змею собирался пригреть? Надо бы предостеречь его от ошибок, — почти сладко прошептала Миё и покинула палату, довольная своей маленькой местью. Амайя сидела на кровати и раскачиваясь из стороны в сторону, терла ладони друг от друга. Их непривычно стягивали зажившие шрамы. Но они не болели, ныли старые шрамы, которые были отнюдь не на коже. Здесь никто не знал кто такой Новошике Аки и она здесь не была кидзё. Здесь она вполне могла бы жить, но видимо и тут ей не место. Такой её и застал Канкуро, вошедший спустя минуту в палату, обозначив присутствие звонким стуком в уже открытую дверь. — Амайя? — в его голосе прозвучало недопонимание и она заставила себя замереть, унять тревогу. — Всё хорошо? Встретил девушку из отряда облака, но она оказалась неприветливой. Да и кажется была в слезах. Шаги приблизились вплотную к кровати и что-то шуршащее легло на прикроватную тумбу. — Принёс тебе письмо от твоего брата. — сказал Канкуро и присел на стул, рядом с кроватью, на котором сидел Омои. — Спасибо, Канкуро, — учтиво произнесла Амайя, почти уняв дрожь в теле. — Хочешь прочту? — Скоро снимут повязки, я хочу сама. — Ну ла-а-адно, — протянул он. — Ты знаешь, не хочу зря обнадеживать, но кажется мы вышли на него, — снизившись до шёпота сказал марионеточник. — Сенсор? — Угу. Затем послышался странный хруст, похоже Канкуро закинул что-то в рот из принесенных гостинцев из облака. — Так что мы на верном пути, — подытожил он. Затем последовал сбивчивый рассказ о лаборатории и некой женщине. Разрозненные факты в перемешку со сладкими зевками Канкуро и конечно же под куполом секретности печати тишины. Канкуро отнюдь не был простоватым болтуном, которым мог показаться изначально. Это был человек, с развитой интуицией, этим он был схож с Якиро. Хотя теперь малейшая похожая интонация голоса в прохожем будет напоминать о Якиро или о ком-то из её отряда. Говорил в основном Канкуро, но сквозь его голос пробивались слова Миё. » Знаешь как назвал тебя Тору? » — Ну до завтра? » Ты словно демоница кидзё » — Завтра ты наконец увидишь Суну. » Такой тебя и запомнят » — Амайя! — громко окликнул её Канкуро. — Что? — словно проснувшись спросила она. — До завтра говорю, — прозвучал его голос уже у двери. — Да, спасибо за добрые вести. До завтра, — фальшивая попытка скрыть растерянность и полёты в собственных мыслях, обозначилась какой-то противной нотой в голосе. До самой ночи Амайя не отпускала разговоры с Миё и Канкуро. Несколько раз обошла свою палату. Шесть шагов до двери, шесть обратно до кровати пока рука не наткнулась на прохладную металлическую спинку. Провести рукой вдоль гладкого металла, два шага и рука упирается в шершавую стену. Шаг вдоль стены влево и рука ныряет вглубь стены на стекло окна. Вот её безопасная палата, за которой неусыпно бдят песчаные АНБУ, образ которой сам дорисовывался в её голове. Амайя поднесла руки к голове, нащупала на затылке тонкую булавку, и вынув её аккуратно слой за слоем размотала повязку. Уже ставшей привычной темноту рассеял слабый свет. Глаза долго привыкали, пытаясь рассмотреть то, что так долго скрывали от нее бинты. В расплывчатом очертании за окном она различила на небе нечеткий контур луны. Её бледный лик выделялся на фоне чёрного неба. А прямо по ней распростерлись песчаные округлые холмы, в которых светились тёплым светом огни, как стая замеревших на месте светляков. Нарушив запрет врачей, она встретилась лицом к лицу с Суной раньше. Непривычно тихая, почти уснувшая деревня, остывающая от жаркого солнца была прямо за окном. Незнакомая и таинственная, двуликая Суна, уже завтра предстанет перед ней раскалившейся и знойной, как горнило печи. Больше закрывать глаза не хотелось. Слишком страшно было снова окунуться в темноту. Уже лёжа на больничной койке и глядя в потолок, она вернулась к мыслям о прошлом. Она помнила легенды, вычитанные ею в книгах из отцовской библиотеки. Она тайком пробиралась туда со свечой по ночам, чтобы окунуться в загадочные истории, спрятанные между ветхих жёлтых страниц. Те истории она потом пересказывала маленькому брату Тэкэо. Однажды няня подарила Амайе хання . Девочка выпросила её когда увидела в лавке во время прогулки. А много лет спустя Амайя пришла в комнату Тэкэо, которому тогда только-только исполнилось пять, и он был расстроен тем, что с ним не стал дружить соседский мальчишка. Амайя заговорщицким тоном спросила желает ли он увидеть настоящий театр про страшного демона. Брат конечно же заулыбался во весь рот, без одного переднего зуба и захихикал, предвкушая зрелище. За небольшой ширмой Амайя надела нашедшееся в чулане пыльное старое кимоно мачехи. Когда Тэкэо увидел сестру вышедшую к нему он затаил дыхание. Когда великие горы были моложе, а реки резвее. Зародилось сказание о страшных демоницах кидзе. Амайя потушила лишние свечи, и комната погрузилась в сумрак, где по стенам ползли тени от ее интерпретированного танца. Жила была одна девушка, в маленьком домишке, помогая отцу и матери на рисовом поле. Когда пришло время собирать урожай, в деревню приехал сын даймё. И был он так красив, свеж и молод, что девушка воспылала к нему самыми нежными чувствами. Но не догадывалась она, что за его личиной скрывалась ложь и коварство. А в груди его было сердце, не знающее любви. Сын даймё заметил, что понравился девушке и задумал страшное. Он сказал ей покинуть родные места и стареньких родителей и отправляться через три дня в столицу, где он сделает её своей женой. Наивная девушка поверила сладкому яду его слов и сделала, как он сказал. Ничего не сказав родным, она покинула дом, но когда пришла в столицу и спросила где ей найти сына даймё, прохожие ответили ей, что он на главной площади. Со всех ног она бросилась туда, предвкушая радостный миг воссоединения с любимым. Но какого же было её разочарование, когда на площади она увидела свадебную процессию. Её возлюбленный женился на другой. И у него не было и мысли брать в жены её — бедную простолюдинку. И в тот миг в сердце её и душе появилась червоточина, порождённая предательством. И решила она, что отныне свою жизнь посвятит мести и не успокоится до тех пор, пока не сживет его со свету. Девушке удалось устроиться прислугой во дворец. И смогла она подобраться к молодой жене сына даймё и убила ее. Перерезав горло, пока та, сладко спала. Ее заметили, но удалось ей бежать. И не было возможности у неё исполнить своё главное действо — не удалось убить самого сына даймё. Она скрылась в глухом лесу в горах, в заброшенной хижине. И жила она там долгие годы, не замечая, что червоточина в душе всё разрастается и искажает ее некогда красивые черты. Жажда мести гложет её тело и дух, превращая её в нечто ужасное. Амайя вновь зашла за ширму, а выпрыгнула из неё уже с хання на лице. Тэкэо увидевший на сестре красную маску с оскалом от уха до уха, острыми рогами и металлическим отсветом в глазах, уже был готов расплакаться. Округлив глаза он в страхе отпрянул к стене. А Амайя вошедшая в роль, выгнула спину и зарычала, поводя носом, как охотничий пёс. Но вот как-то раз сын даймё, который уже занял место своего отца, отправился на охоту в те леса, где пряталась обманутая девушка. И завидев красивого белого оленя убежал за ним в гущу леса, потеряв из вида своих людей. Только не знал он, что гнался он за пустотой, потому что белый олень был только иллюзией, которую наслала на него девушка. И попался он в её ловушку, прямо как когда-то она сама попалась в его обман. Много дней спустя нашли его тело с распоротым животом и съеденными внутренностями. А люди потом стали говорить что видели всё чаще в тех местах чудовище с налитыми кровью глазами и страшным оскалом. Оно нападает, чарует и убивает, кровожадно и без жалости. Стоит лишь попасть в иллюзию и тогда… Амайя кинулась к брату и начала щекотать его за живот и бока. Но вместо смеха, он так громко закричал, что она сама перепугалась больше него. Как не уговаривала она его успокоится, показывая, что под маской её обычное лицо, это не помогало. На его плач сбежались все слуги, которые не уходили на ночь домой. Они мигом заполнили маленькую комнату, кудахча как курицы. А потом затихли, как только в проёме появилось лицо мачехи, которое больше напоминало белую хання. Увидев на Амайе своё старое кимоно она совсем рассвирепела и кинулась так бранить её за проступок, что Амайя не могла найти слов в своё оправдание. Теперь на ней не было маски, но в её душе поселилась та же червоточина, разъедавшая её. Знал ли Тору насколько пророческими окажутся его слова? Хотелось бы сейчас его об этом спросить. Ведь теперь она добровольно вступает на путь мести. Это осознание отчего-то принесло облегчение. Теперь она признает и примет такую себя. Больше не содрогнется и не отвернется от образа своей искажённой души. Она уже заглянула в свой кокон, когда была там в темноте наедине с собой. Больше ей не будет страшно. С этими мыслями она сама того не заметив провалилась в сон. Её разбудил луч солнца в незашторенное окно. При свете дня отступили тяжёлые мысли навеянные вчерашними разговорами. Но ей всё равно продолжало казаться, что сейчас откроется дверь и в палату зайдет её команда. Что гнетущее чувство внутри заполнит смех Сароми, шутки близнецов и ободряющая улыбка Якиро. Бесконечно жаль, что этому уже не суждено случится. Только упрямое сердце до конца сопротивлялось, заменяя фантазиями жестокую реальность. Девушка встала и подошла к окну. Ей хотелось взглянуть на деревню в свете дня. Внизу по небольшой площадке бегала ребятня. Вдалеке высились, наползая друг на друга разноуровневые дома, словно выстроенные из песка. А в стекле отражался человек, которого она не сразу признала. Она вгляделась в своё осунувшееся лицо с кругами под глазами, волосы собранные в высокий хвост и торчащие из-под ворота халата ключицы. Под правой белел тонкий неровный шрам. Её самый первый шрам из всех. И единственный, происхождение которого она не помнит. Просто он всегда был с ней, как неотъемлемая часть неё. «Значит это и впрямь я», - прошептала себе Амайя. В дверь постучали, когда Амайя взяла в руки письмо брата. Она разрешила войти и на пороге появилась миловидная девушка. — Доброе утро, — сказала она входя в палату — Шиджима-сан, — узнала голос Амайя и свернула письмо обратно, сунув в карман халата. — Верно, — девушка поправила на тонкой переносице очки в толстой оправе. — Вижу вы справились с повязкой самостоятельно. — Простите, сняла вчера ночью. — призналась Амайя, рассматривая девушку. Примерно такой она себе её и представляла. Неброская привлекательность, в такое лицо чем больше вглядываешься, тем больше красоты находишь. Иссиня-черные волосы собранные в низкий хвост оттеняли молочно-бледную нежную кожу. Почти чёрные глаза казались больше из-за толстых стекол очков. В ушах покачивались серьги. — Я бы настояла на том, чтобы вы оставались в больнице ещё. — мелодичным голосом сказала Шиджима, остановившись перед ней, и прижимая к груди папки с какими-то бумагами. — Шрамы зажили на удивление быстро, но чакра- каналы пока не восстановлены, — на её лице появилась улыбка, как показалось Амайе больше утешительная, чем радостная. Такой обычно одаривают ребёнка, который не выиграл соревнования, чтоб он не сильно расстраивался. — Я вам благодарна, за то что вы сделали. Но я и так задержалась в этих стенах. — Казекаге-сама предупредил, что сопроводит Вас. А пока, я взяла на себя смелость, — Шиджима смущённо опустила глаза и протянула ей свёрток ткани, который был заложен среди папок. Амайя аккуратно приняла из её рук подарок и развернула. Приятная ткань бежевого цвета была похожа на широкий не пришитый к платью слишком длинный рукав. — Это такой шарф, — пояснила Шиджима, — Если бы когда я впервые приехала сюда воспользовались бы подобным, то избежала бы солнечного удара. Было необычно получать столько доброты и внимания, от почти незнакомых людей. И Амайя была смущена не меньше Шиджимы. — Благодарю вас, Шиджима-сан. — Позволите, я посмотрю как зажили ваши глаза? Амайя кивнула и доверилась умелым рукам Шиджимы. Отвечая попутно на вопросы о своём состоянии. — Давно вы здесь живете? — спросила девушка, когда Шиджима закончила с осмотром. — Три с небольшим года. Хотя должна была задержаться не больше чем на пол года, — усмехнулась она. Амайя подумала, что за этим стоит довольно личная история и вместо расспросов просто промолчала. — Но до сих пор не привыкла. Слишком велика разница между жарким днём и холодной ночью. Главное научиться определять зарождающуюся песчаную бурю. — она посмотрела на Амайю, скрывая грусть. Конечно пожалуй, сейчас она кроме жалости не могла вызвать каких-то эмоций. В Шиджиме чувствовалось воспитание, какое обычно дают в знатных домах, такое же как и прививали ей самой. Амайе оставалось лишь догадываться, что она забыла в этих песках. Тоже ли она чья-то несостоявшаяся невеста? Или её привело сюда что-то иное? — Я запомню ваш совет, — ответила Амайя. Шиджима хотела было добавить ещё что-то, но возникший в двери молодой мужчина в белом халате сказал, что её вызывают. Поэтому она извинилась и покинула девушку. Оставшись одна Амайя развернула письмо брата. Дорогая сестра. Я до сих пор не могу привыкнуть, что ты ушла. В доме теперь непривычно тихо и мне не с кем поговорить. Я по тебе скучаю. В тот день, когда отцу принесли известие о том, что на тебя напали, он очень разозлился. Выгнал меня в мою комнату, но даже там я слышал, что он кричал на всех, кто оказывался рядом. Впервые так громко и сильно кричал на маму. Потом он надолго ушёл, а когда вернулся сказал слугам, чтобы известили всех членов клана о том, что собрание переносится. Мне стало страшно, что я больше тебя не увижу. Теперь все в нашем доме сидят, как мыши по углам. Я в своей комнате, матушка в своей, а отец в библиотеке. Возвращайся назад, пожалуйста. И всё снова станет как было. Твой брат Камадо Тэкэо. Короткая весточка с пляшущими неровными иероглифами заставила сердце сжаться. Амайя просидела долго, вглядываясь в послание брата, пробегая взглядом по вертикалям строк. В душе закралась надежда, что отец действительно испугался того, что она оказалась на грани жизни и смерти. Может причина его гнева и правда она? Осознал ли он, что чуть не потерял дочь? Но письмо было от Тэкэо, а не от отца. И в очередной раз мельком посмотрев на имя отправителя, она затушила в себе эту надежду. Теперь у неё были другие цели. Она пошла на риск, предложив Гааре показать воспоминание, в обход печати. Подобное не разрешалось даже среди шиноби Облака. А она добровольно согласилась пойти на это с Каге другой страны. Опасный метод достижения цели казался правильным и единственным возможным. Теперь не имело значение под каким знаком она будет искать тех, кто стоял за смертью её друзей. Облако, Песок или без знака вовсе - такая мелочь ушла на второй план. На первый вышло имя «Сэйгэн». ---------------------- Гаара пришёл когда настенные круглые часы показывали полдень. Амайя сидела над чашкой с супом, попробовав лишь пару ложек. — Амайя-химэ, — поприветствовал он лёгким наклоном головы. Ей стало неловко за свой вид. Она встала и поклонилась, ответив на приветствие. Девушка заметила, как его светлые глаза скользнули по её лицу и задержались на уровне её плеча, как бы смотря сквозь неё. Амайя прекрасно помнила как выглядел Гаара. Пусть она видела его издалека, но необычная внешность выделяла его среди толпы. Присмотревшись ближе, она поняла, что девушки жаждали его взгляда отнюдь не из-за статуса. В нём было что-то мрачное, но слишком притягательное. Так бездна манит вглядеться в свои глубины. Она старалась не смотреть на кандзи на его лбу - алевшее на белой коже «любовь», как брызги крови. Девушка опустила глаза на его руки, что почти полностью скрывали широкие рукава белого хаори. Временная невозможность видеть стирала границу между ними. Её темнота позволяла говорить с ним, как наедине с собой. А сейчас, стоя в этой палате она слишком остро почувствовала какая между ними разница. Ведь по сути она была всего лишь рядовой куноичи, перед человеком куда более выдающимся. Разница в росте была не столь велика. Он был на полголовы выше неё, но даже в этом она ощущала себя меньше, чем она есть. Пока она лежала в палате, она задавала себе вопросы, что она почувствует заглянув в его глаза? Родится ли в ней ненависть к тому, кто косвенно, но причастен к гибели её команды? Но взглянув на него она вспомнила лишь то, как шла за ним в войне. Вспомнила то, как он поднял в воздух песчаные руки, чтобы остановить падающий метеорит. Если есть люди, что винят его за его прошлое, она не станет винить его в своём настоящем. Амайя и сама не без греха, и Миё во вчерашнем разговоре не забыла ей об этом напомнить. — Я пришёл сопроводить вас. Ваши вещи уже отнесли. Возьмите, всё что вам здесь нужно, — сказал Гаара. Амайя молча оглядела палату. Кроме письма, и подарка Шиджимы ничто здесь не представляло какой-либо ценности. Где её одежда, она и не догадалась ни разу спросить. О ней она подумала только сейчас. — Я не могу идти по улице в больничном халате, — сказала она — Врачи разрешили применить шуншин. Да и в полдень сейчас никого на улице нет. Слишком жарко, — пояснил он. Она лишь кивнула и взяла в руки письмо и шарф. Гаара подошёл и коснулся её плеча. Казалось песок залился в уши и глаза и всё заполнило его шуршание. А в следующую секунду она уже стояла перед низким забором без калитки, сложенным из разного размера камешков, прямо под палящим солнцем Суны. Жар окутывал всё вокруг, проникал под халат лёгким тёплым ветром. Они оказались перед жёлтым (как и почти всё в Суне) одноэтажным домом. Покатая низкая крыша и круглые большие окна. Амайя огляделась вокруг. Дом стоял в тупиковом ответвлении более широкой улицы, среди похожих домов. Девушка поднялась на три ступени под полукруглое крыльцо, застыв у деревянной двери. Гаара открыл дверь ключом и прошёл внутрь. Амайя вошла за ним в сумрачную прохладу дома. Её встретила большая комната, где стоял обеденный стол на четыре персоны, низкий диван, множество шкафчиков и зона для приготовления еды. На однотонных стенах она заметила барельеф из волнистых линий и растительных мотивов. Гаара провёл её дальше в спальню, где стояла широкая кровать. Отдельное внимание он уделил помещению, где стояла продолговатая большая бочка фуро и имелся единственный кран, выходящий из стены, облицованной мозаичной плиткой коричневого цвета. — Сзади дома имеется отсек с резервуаром, в нём на солнце нагревается вода. Так как из-за песчаных бурь и сильных ветров здесь часто случаются перебои электричества, то и подача воды тоже страдает. В основном пользуются общественными банями, — пояснил он, как бы несколько извиняясь за такие неудобства. — В Кумо приходилось воду нагревать, так что если это сделает за меня солнце, то будет даже проще, — ответила Амайя, вспоминая как повезло Конохе в плане комнат гигиены. Гаара не улыбаясь внимательно посмотрел на девушку. Амайя не смогла прочитать в его взгляде, что он думал, и даже испугалась не оскорбила ли она его таким неосторожным высказыванием. — Здесь есть небольшой сад в Северной части. Конечно он не такой, к какому Вы привыкли, — Гаара вернулся в главную комнату и распахнул шторы, за которыми ошибочно полагая, Амайя думала увидеть окно. Из главной комнаты имелась ещё одна дверь, поменьше входной, и не такая массивная. Дверь выходила на энгаву из светлого выбеленного дерева. Она тянулась на всю ширину дома, заканчиваясь с торцов деревянной решёткой. Прямо за энгавой открывался так называемый «сад». Гаара был прав, предупредив, что это не то, к чему она привыкла. Назвать этот сухой участок пустынной земли, обнесённый высоким забором, садом, удавалось с трудом. «На могилке и то веселее», — сказала про себя Амайя. Здесь не было пышных зелёных деревьев, готовых подарить тень. Здесь были странные кустарники, с красными огромными шипами. Одно деревце, со стволом больше похожим на вздувшийся из земли толстый корень цвело мелкими розовыми цветами . На нем они смотрелись настолько же неуместно, как Амайя в больничном халате на приёме в резиденции. Название многих из этих растений она не знала, узнала лишь кактусы. Они тут были в избытке, разных форм и размера колючек. Из одного растения, которое представляло собой шар с раскидистыми заострёнными зелёными листьями, вообще высилась стрела, больше похожая на копье в человеческий рост. — Юкка скоро зацветёт, — нарушил молчание Гаара, указывая на последнее растение. Амайя неподвижно стояла, привыкая к свиду нерадушной пустынной растительности. — Этот дом Ваш, — пояснил Казекаге. «Мой дом? И мой сад? », - подумала Амайя, но вслух вопросы не произнесла. Она низко поклонилась и сказала: — Я благодарю вас, Казекаге-сама. Но на каких условиях? Он казалось несколько удивился её вопросу. — Этот дом предназначался Вам и Канкуро, после свадьбы. — просто ответил он, — Но так как Вы решили остаться, то пусть этот дом не пустует. — Я не хотела вас утруждать. — запротестовала Амайя. — Мне было бы достаточно и комнаты в гостинице. Девушка посмотрела на него, но он словно и не слышал её слов. Он устремил взгляд в сад и молчал. Его хладнокровное спокойствие передалось и ей. Девушка не стала больше возражать и просто прислушалась к тишине словно застывшего во времени сада. — К дому приставлены АНБУ. Не беспокойтесь, они будут охранять территорию и не доставят неудобств, — сказал он. Амайя коротко кивнула. — Я обещал вернуться к разговору. Поэтому сегодня вечером, мои люди сопроводят Вас до резиденции. С этими словами Гаара спустился в сад и исчез так же, как и появился. На песчаной почве, где он стоял, песок зазмеился лёгкой позёмкой. Это напомнило ей зиму, когда ветер гоняет снежную пыль по дорогам. Девушка вернулась в дом. Всё было незнакомым, и что делать среди всего этого окружения, она не совсем понимала. Назвать этот дом своим не поворачивался язык. Слишком шикарные подарки, для человека, который этого не заслужил. Самым логичным из всех возможных вариантов ей виделось принять ванну и сменить больничную одежду. Вода из крана уже была достаточно тёплой. Она легла и погрузилась с головой. Когда легкие уже нестерпимо обожгло и в голову ударил недостаток кислорода, она вынырнула. И ощутила себя такой одинокой, какой не была даже в больничной палате. Амайя снова дала волю слезам. Тишину нарушил звук падающих в воду солёных капель. Из остывшей воды девушка вышла, оставив мокрый след прямо на кружке света, который падал через маленькое окошко под потолком. Прошла в комнату, где лежали кем-то принесённые вещи и выбрала оттуда белое платье на запах. Она не думала, что наденет его как траурное. Весь оставшийся день она ждала своих конвоиров. ---------------------- Солнце зависло над горизонтом, бросив последние яркие лучи и вскоре растаяло в песчаных дюнах. Амайя вышла в сопровождении двух мужчин уже в сумерках. Резиденция виднелась издали, круглое окно на последнем этаже сияло, словно полная луна на вечернем небе. Светло освещённые улицы ещё полнились людьми. Амайя выхватывала из толпы лица, словно пытаясь кого-либо узнать, но на неё смотрели незнакомые чужие глаза. Над головой смыкались к стенам домов тенты, служащие спасением от дневного солнца. Все ощущалось слишком "неродным". Внушительных размеров резиденция встретила девушку пустыми коридорами, где звук шагов долго тянулся эхом. Амайю завели в приёмную, где пустовало место помощника Казекаге, а в множестве шкафов у стен были расставлены всевозможные папки и бумаги. Потом открыли другую более массивную дверь и жестом пригласили пройти. Девушка зашла в светлый просторный кабинет. За столом в высоком кресле сидел Гаара, перед ним, спиной к ней занимал место посетителя мужчина в бежевом головном уборе. У второго свободного кресла стоял Канкуро, и натянув на раскрашенное лицо улыбку жестом позвал ее присесть. Среди тишины кабинета ей показалось что её оглушит волнительный стук собственного сердца. Вокруг будто искрилось напряжение. Амайя чувствовала это в сосредоточенном холодном взгляде Гаары. Чувствовала направленный на неё взгляд мужчины, его головной убор закрывал левую часть лица. — Амайя-сан, это Баки-сенсей, моя правая рука, — представил незнакомца Гаара. — А я тогда кто? — послышался обиженный шёпот Канкуро у неё за спиной. Гаара метнул из глаз стрелы в сторону Канкуро, и снова обратился к бумагам на столе, словно изучая материалы какого-то дела. — Я возьму слово, — сказал Баки-сенсей и повернулся к Амайе. Теперь она заметила две красные метки под правым глазом. Они широкой стороной отходили от уха и остриём подходили почти к глазу. — Вы утверждаете, что возможно обойти печать сознания? — спросил он не сводя с неё тяжёлого пристального взгляда. — Это возможно, — подтвердила она. — Но ведь у этого есть и обратная сторона, правда? И прежде всего нужно взвесить риски, — осторожно намекнул он. — Риски несомненно присутствуют. — созналась Амайя, — Во-первых сенсор здесь выступает мостом, между мной и тем, для кого я открываю своё сознание. Опасность в том, что когда человек проникнет в мои воспоминания, это активирует гендзюцу. И его могу снять лишь я. Воспоминания мои и другого человека могут перемешаться, поэтому после подобного головные боли, чувство дежавю и нарушение кратковременной памяти будут преследовать ещё пару дней. — Что если вы не сможете снять гендзюцу? — спросил Гаара. Она повернулась на голос, встретившись взглядом с Казекаге. — Мы застрянем в голове друг у друга. Поэтому нужно будет определить безопасное время нахождения в моём сознании, и разорвать связь в случае неудачи. — А неудачи на вашем счету случались? — вновь подал голос мужчина — Я делала это два раза, и это были тренировки с человеком, который не раз уже проделывал подобное. — Вы решили, что Казекаге подходит для этого лучше других? Почему? — допытывался Баки. Амайя положила ладони на подлокотники кресла, всеми силами пытаясь казаться уверенной и расслабленной, но чувствуя себя в допросной. — Скажите же то, о чем думаете, — мягко сказал Гаара, похоже догадываясь о мыслях Амайи, — Ведь я долго соседствовал в своём разуме с демоном, — этой фразой он избавил девушку от того, чтобы произнести эти слова самостоятельно. — Все верно, — опустив глаза на свои колени ответила она, — поэтому вам будет легче. — Скажите, один из вышеупомянутых вами случаев подобного обхода печати был связан с неким Новошике Аки? — Баки пригвоздил её взглядом. И этот взгляд ясно дал ей понять, что он знает о том, что случилось между ней и названным мужчиной. Ладони вспотели и Амайе показалось, что она вмиг онемела. Снова это проклятое имя выплыло наружу. Девушка одними губами произнесла свою догадку. «Миё». Эта глупая девочка выдала то, о чем даже не должна была знать. — Нет, — прошептала она, — это другое. — Знаем ли мы точно какие цели вы этим преследуете? — давил Баки. — Стоит ли рисковать? Если ваше действие может лишить деревню пятого Казекаге? Мужчина умело раскачивал её лодку равновесия. И Амайе казалось, что она теряет себя в этом грубом с хрипотцой голосе. — Расскажите нам подробнее, сколько раз вы убили Аки в гендзюцу? Число перевалит за сотню? - продолжал он. Слова захлестнули её ледяной волной. Амайя почувствовала, что вот-вот лодка перевернется и она захлебнется собственными страшными воспоминаниями. Теми воспоминаниями, которые, если бы могла, она переписала в собственной книге жизни. Но эти страницы уже замарались. К горлу подступила тошнота, и в животе скрутился тугой узел. Она сама не заметила, как впилась ногтями в подлокотники, обитые мягкой кожей. — Хотите облегчить нашим врагам работу? — всё таким же допросным тоном произнёс Баки. — Всё по-другому, — прошипела в бессильной злобе она, не поднимая взгляда. — Говорят ваши пытки были столь разнообразны, сколь и изощренны. Вы отправляли тонуть его в собственной крови и заставляли сквозь него прорастать цветам, что прошивали его тело, как иголка ткань. Какие испытания вы подготовили сегодня? Может заставите… — Достаточно Баки, — резко оборвал Гаара. Комната замерла в тишине и Амайя услышала своё сбивчивое частое дыхание. — Вы раскопали моё прошлое, — воскликнула она, — но неужели думаете, что рассказанное Миё пролило достаточно света на ту тёмную историю? — обратилась она к Баки. В тот же момент её плеча коснулась рука. Она вскочила и резким движением отбросила её. Прошлое всегда рано или поздно настигает. Сегодня она это почувствовала на себе. Глаза защипало от горячих подступивших слез. — Вы свободны, Амайя-сан, — на удивление спокойно произнёс Гаара. Девушка буквально выбежала из кабинета, опрокинула бы на пол кресло, но его поймал стоявший сзади Канкуро. Она успела увидеть его лицо, на нём читалась смесь разочарования и жалости. Куда делось её хладнокровие и выдержка АНБУ? Спросила она себя минуя бегом улицы. Почему её потопила под собой злоба на всё вокруг? И прежде всего на себя. Она добежала до дома, который ей не принадлежал, и захлопнула за собой дверь. Девушка желала отгородиться от всего, от пристальных взглядов АНБУ около дома, от выводящих из себя расспросов Баки. И если от этого спасала хлипкая деревянная дверь, то от прошлого она была не помехой. Картины тех событий ярко воскресли в памяти, словно осветили свечой тёмное помещение. Память Амайи выхватывала вспышки моментов прошлого. Она вспомнила, как сидела на собрании АНБУ, а Якиро защищал её, отчаянно веря в неё и отбиваясь от нападок в её сторону. Вспомнила того мужчину, чьего имени она теперь боялась. Вспомнила особенно чётко момент разговора со своим командиром после собрания. --------------------------------- Она сидела в темном коридоре около кабинета, где были Тору и Якиро. — Ты всегда много ей позволял, — послышался полный злобы голос Тору. — Я еле смог её остановить, она бы обезумела сама, проведите ещё хоть минут пять в своей иллюзии. — Тору, прошу успокойся, — пытался унять бешеный нрав Якиро. Его голос был спокойный и уверенный. Сердце Амайи стучало о рёбра, она смотрела на свои трясущиеся руки. — Не думай отрицать, что она твоя любимица, — не унимался один из близнецов. Якиро молчал. Амайя гадала каков сейчас взгляд его карих глаз? Что они выражают? — Она залезла к нему в голову… А может и к тебе тоже? — издевательский нервный смешок. — Не говори того, о чем пожалеешь, — процедил Якиро. Властный голос заставил её вжать голову в плечи, в наивной попытке стать невидимкой, хоть и был направлен не на неё. Злые ноты прозвучали как предупредительный удар. — Боишься, что это её заденет? Ничего, пусть слышит. А знаешь, что я думаю? Может она залезла к тебе не в голову, а в штаны? — огрызнулся собеседник. — Пошёл вон, — низкий угрожающий шёпот Якиро просачился даже под закрытую дверь. Амайя вскочила на ноги, когда резко открылась дверь кабинета. Тору вышел не взглянув в её сторону. Лишь когда его громкие чеканные шаги перестали быть слышны она зашла в кабинет и закрыла за собой дверь. Осталась стоять заламывая перед собой руки до боли в кистях. Подняла глаза на Якиро. Он сидел на краю стола, опустив голову. За его спиной горела тёплым светом лампа, высвечивая чёткий тёмный контур его широких плеч. — Мне жаль, что ты это слышала, — сказал он и поднял на неё глаза. Мужчина устало оттолкнулся от стола, и встал в полный рост. А потом протянул руки к ней, приглашая в объятия. Она чуть ли не бегом преодолела те жалкие пару шагов между ними и уткнулась лбом в его плечо. На затылок легла тяжёлая рука. Амайя почувствовала как он гладит её по волосам. Оба молчали, и девушка была ему благодарна. Она всё равно была не способна говорить. В горле встал ком и предательски близко подступили слезы. Девушка вцепилась руками в его рубаху на спине, до боли сжимая в кулаки грубую ткань. Амайя подняла на мужчину глаза. И мутная пелена спала потоком слез с её глаз. Она отчетливо запомнила высвеченные золотом белые пряди, выбившиеся из тугого хвоста, чуть заметную светлую щетину на подбородке, и то с какой нежностью его ладонь стирала её слезы. Амайя и не заметила, что стояла уткнувшись лбом в дверь уже несколько минут, громко дыша. Её рука крепко сжимала дверную ручку. Она не замечала ничего, пока в дверь, которая выводит в сад, не постучали. Девушка неуверенно пересекла комнату и остановилась перед выходом, за которым её кто-то ожидал. Провела рукой по лицу, пытаясь вытереть слезы, которых не было. Сделав глубокий вдох, она отворила дверь. Девушка ожидала увидеть кого угодно, но не Гаару. Бордовый костюм по фигуре, руки за спиной. Белое хаори оставлено должно быть на посту. — Продолжим разговор в допросной? — после секундного замешательства спросила она, не скрывая отвращения. — Если бы я хотел допрашивать, то пришли бы АНБУ, — ответил он. — Что тогда? — всё ещё держа его за порогом поинтересовалась девушка. — Я пришел поговорить, — просто ответил Гаара.