Тень стервятника

Как только Канкуро оказался в лабиринте горных тоннелей, в памяти в миг всколыхнулось прошлое. Воспоминания поднялись, как тина со дна, и в мутной реке памяти замаячило отражение минувших много лет назад дней. Он был совсем мальчишкой, когда прятался в этих местах, когда Гаара выходил из себя. Канкуро прекрасно запомнил те тёмные пещеры, в которые он забивался, точно пустынный испуганный зверёк. Он закрывал уши, чтобы не звучал в голове тот нечеловеческий крик, что вырывался из брата. Гаара был результатом чудовищного симбиоза человека и демона, в котором больше никому не находилось места, в том числе и старшему брату. Поэтому Канкуро отдалялся, поэтому находил убежище в тёмных склепах пещеры, окружённый толстыми неровными стенами. Он бежал в эти пещеры, потому что знал их лучше, чем собственного брата. Считал, что пусть лучше его отделяли дни пути в пустыне, зато это дарило мнимый недолгий покой. Но всякий раз ему приходилось возвращаться. Сегодня же кто-то другой нашёл в этих местах укрытие для чего то более опасного, чем прятки от младшего брата. Тёмный коридор долго петлял, все это время Канкуро слушал сбивчивый доклад о том, сколько людей сейчас находятся в других тоннелях и что пока только этот привел их к результату. Оставшиеся же как выяснилось, выходят к близлежащим селениям, но подходят к ним на безопасном расстоянии в несколько часов пути. Отчет закончился, как только Канкуро с отрядом оказались в просторной светлой пещере. Обтекаемые формы, неестественные для песчаника поражали. Округлые стены уходили вверх образуя арочные своды. На отшлифованных камнях можно было рассмотреть причудливые узоры полос, напоминавшие круги на срезе дерева. Наверно можно сосчитать сколько лет этим скалам. Чему свидетелями они были, может морям, раскинувшимся здесь вместо пустыни? И как под воду проникают солнечные лучи, так и сверху сквозь круглые отверстия били столбы света. В этом свете переливалась и сверкала тонкая взвесь песчинок. Эта пещера была рукотворной, мужчина понял это сразу. Марионеточник оглядел пространство. В отдалении стояли несколько столов и несколько человек из лаборатории Суны, которых отправили вперёд Канкуро. Одни выставляли склянки, горелки, и разные приборы, другие обследовали поверхности в поисках биоматериала. Больше всего людей столпилось возле возвышающейся стеклянной установки. Канкуро подошёл ближе к ним. Установка походила на большой цилиндрический аквариум высотой в два с лишним метра. В подсвеченной зеленоватой воде плавали трубки. Небольшой экран, установленный в металлическое основание аквариума пищал и высвечивал прерывистую линию, видимо никак не мог найти своего пропавшего пациента. От основания по земле змеями ползли толстые провода к небольшому генератору у стены. Его лопасти медленно вращались, и мерный гул отдавался тихим эхом от стен. — Ну что выяснили? — обратился он к суетящимся вокруг установки людям в бежевых халатах. Из толпы отделился молодой мужчина. Из-под тёмных лохматых волос смотрели темно-карие усталые глаза. Губы растянулись в приветственной улыбке. — Канкуро-сан, я Такеши — заместитель директора лаборатории Суны. У нас уже есть некоторые интересные наблюдения в ходе осмотра. — Он взъерошил волосы и рукой поманил Канкуро в сторону от шумных обсуждений. — Во-первых, — начал он, медленно подводя его к одному из металлических столов, — когда мы появились, то расспросили отряд, нашедший данное место о его первоначальном виде. Как вы уже успели заметить, приборы и генератор энергии включены. И как нас заверили, такими и были. По всей видимости покидали лабораторию в спешке и в скорой надежде вернуться. Такеши остановился у стола и вынул несколько стеклянных мензурок из небольшого чемодана. — Жидкость в той установке, не что иное как регенерирующее вещество. Туда обычно помещают человека, находящегося на грани смерти или же, когда организму требуется иная помощь. Марионеточник непонимающе нахмурил тёмные брови. И сурово посмотрел на Такеши. Тот должно быть понял этот взгляд, поэтому продолжил, не дожидаясь уточняющих вопросов. — Если организму сделали сложную пересадку. Например нам известно, что туман использовал такие методы, дабы сворованный бьякуган прижился. Пересадка глаз самая тонкая операция. И риски отторжения слишком велики. Данный аппарат повышает вероятность успеха, практически сводит неудачи к нулю. В Суне есть такой в единственном экземпляре. На моей памяти использовался лишь пару раз для тяжело раненных. Канкуро потер подбородок. — То есть либо здесь поддерживали кому-то жизнь, либо совершали операцию по пересадке? — подытожил марионеточник, рассматривая мензурки и колбы, выставленные Такеши. — Именно! Это подтверждается и ещё одним фактом. — Он взял в руку деревянную подставку, в которой было три пробирки. — Здесь три образца крови. Принадлежат разным людям. Но! — Он поднял палец другой руки вверх. — Они все одной группы. Группа крови А. Такеши закончил, опустил колбы на стол и, засунув руки в карманы халата, внимательно посмотрел на Канкуро. — Хотя бы что-то. Теперь мы знаем, по какому критерию отбирали людей. Осталось узнать ради какой цели? — Он опустил голову вниз. В отражении металлического стола он увидел себя. Недолго задержав взгляд, мужчина снова задумался о том, что всё пошло кувырком в один переломный миг, который не отмотать назад. А ещё вспомнил, что совсем недавно он тоже обратил внимания на группу крови. Это было, когда он листал дома папку Амайи. Её группа крови тоже была А. Неприятное предчувствие усилилось. Можно ли считать и это взаимосвязанным или всё же совпадением? Он поднял взгляд на Такеши. Тот стоял терпеливо ожидая реакции Канкуро, в той же позе. — Вы хорошо поработали. — Канкуро одобряющие похлопал по плечу мужчины. — А что насчёт пещеры в целом? Есть ли дополнительные входы выходы? — Еще один выход, через который по-видимому и ушли люди и небольшой отсек пещеры, по всей видимости его использовали как ночлежку. Там следы от костра, видимо готовили еду. Наша задача в первую очередь стояла в сборе биоматериала и описи находящихся здесь аппаратов, поэтому об остальном Вам лучше расспросить другого человека. — Понял. Мне бы осмотреть ту часть, которую вы назвали ночлежкой, — сказал Канкуро. Такеши кивнул и указал рукой вправо. — Вот там за поворотом, отсюда не видно. Но подойдёте ближе и сразу поймете. Канкуро пошёл по указанному направлению, снова мимо стеклянного аквариума. На секунду он даже представил там человека, подключенного множеством трубок, плавающего в этой жидкости. Кто он был? Мужчина, женщина или ребёнок? Какая у всего этого была цель? Всё ради смерти Гаары? Или желаемая смерть его брата не конечная точка, а лишь звено в длинной цепочке событий. И самый главный вопрос в том, успеют ли они это остановить? Как и обещал Такеши, марионеточник сразу узнал ту часть пещеры, о какой шла речь. Невысокая арка отделяла основное пространство от маленького помещения. Стены были не такие гладкие, кое где из трещин пробивались залежи хрусталя. Мутно светлые грани минерала ловили лучи, пробивающиеся через единственное круглое отверстие в потолке. Канкуро обошёл помещение вдоль и поперёк, но глазу зацепиться было совершенно не за что. Как ему и говорили, на полу действительно были обугленные головешки, в стороне стоял котелок. Нехитрый скарб и голые стены. Он устало вздохнул и прислонился спиной к стене. Поднял голову наверх, где в отверстии виднелся краешек неба с проплывающим по нему перистым тонким облаком. Потом достал из нагрудного кармана жилета пачку сигарет, а из кармана черных брюк спички. Чиркнула спичка и вспыхнуло пламя, но стоило ему поднести его к сигарете, пламя уклончиво дернулось в сторону. Канкуро, как человек, привыкший обращать внимание даже на мелочи напрягся. Спичка догорела в его пальцах, а он так и не прикурил сигарету. Чтобы развеять все сомнения, он зажег еще одну, наблюдая за пламенем и задержав дыхание. Пламя снова затрепетало, клонясь в сторону от соседней стены. Мужчина заложил сигарету за ухо, под шапку с кошачьими ушами и начал присматриваться к стене. Поверхность песчаника была усыпана тонкими трещинами. Канкуро снял перчатку и провел по самой большой трещине, пока не почувствовал еле уловимый холодок в ладони. — Здесь явно что-то есть, — прошептал он самому себе. Канкуро окликнул своего человека из отряда, который разговаривал с одной из работниц лаборатории. Тот бросив улыбку собеседнице побежал в его сторону. Это был мужчина лет двадцати пяти, смуглый невысокий, плотно сложенный. — Вы осматривали эту пещеру, что нашли? — спросил Канкуро. — Еще один выход, по нему сразу пошел отряд из десяти человек. Они прислали птицу с известием о том, что тоннель уводит к скоплению деревень на западе. — Понятно, — протянул Канкуро, — а что насчет этого? — Он обвел руками небольшой отсек пещеры, где они находились. — Осматривали. Ничего необычного, — уже несколько сомневаясь в себе ответил мужчина. — Я полагаю, что за этой стеной имеется либо проход, либо еще одно ответвление пещеры. — Марионеточник кивнул в сторону стены с трещиной. Мужчина непонимающе перевёл взор за спину марионеточника. — Мне её сломать? — спросил он. Когда Канкуро дал разрешение, мужчина подошёл к стене. Сложил печати и прислонил руки по обе стороны трещины. Послышался треск и Канкуро ощутил вибрацию, распространяемую в скальной породе. За его спиной послышались шаги. Он оглянулся и увидел настороженные лица людей. Потом вернул взгляд на стену, где по стене распространялись мелкие трещины, образовывались сколы. Песчаник податливо осыпался сухим песком под ноги мужчины. Трещина разрасталась, и в этом разломе можно было рассмотреть удаляющиеся вглубь неровные стены. — Тоннель. — Воскликнул женский голос позади, как только мужчины раздробил проход достаточный для взрослого человека. Канкуро подошёл к разлому и заглянул внутрь. Лица коснулась приятная прохлада. Нужно было немедленно обследовать туннель. Канкуро чуял, что он приведёт туда, куда нужно, не зря его так талантливо замаскировали. Он вызвал к себе троих людей, что сопровождали его на пути к лаборатории. Дал распоряжение продолжать обследование остальным и разбить все стены, если того потребуется, в поисках новых ходов. А также предупредить Баки-сенсея, что вместо того чтобы отправляться по известному ранее выходу, он возложил на себя ответственность последовать по новому. Выставив вперёд яркий фонарь, Канкуро с людьми двинулся по тоннелю. Среди неровных стен всё чаще возникали крупные залежи хрусталя. Кристаллы вырастали с потолка и пола, мешая пройти, царапая руки острыми гранями. Тоннель не разветвлялся, вился единой лентой, увлекая путников то вверх, то вниз, постепенно увеличиваясь. Уже не было необходимости нагибать голову, избегая низких потолков, и можно было идти не друг за другом. Тоннель привёл их в широкую пещеру, сплошь усыпанную хрусталем. Через неё они и вышли на поверхность. Счёт времени легко терялся, среди стен, утопленных на многие метры под землей. На поверхности людей встретили уже вечерние сумерки, накрывшие распростёртые вокруг пески. Канкуро взобрался на самую высокую из дюн и огляделся. Позади осталось небольшое скопление горных хребтов, в том числе вход в пещеру из которой они вышли, а впереди вдалеке мелькали слабые огни поселения. Огни настолько тусклые, что можно было спутать их с первыми зажигающимися звёздами. По его прикидкам, до наступления ночи они смогут достичь деревни. — Должно быть мы ушли на юг, — сказал марионеточник подошедшим мужчинам. Затем достал компас и сверился. Механизм подтвердил его слова. Деревня была в южном направлении. Подуставшие люди побрели по пескам в направлении мигающих огней от жилищ в полном молчании. Лишь от кого-то изредка доносилось тихое ругательство, стоило ноге увязнуть в песке. Южные поселения были частично заброшенными из-за продолжительных междоусобных стычек, которые не так давно развернулись на этих территориях. Люди, в страхе бежавшие на север, так и не нашли в себе силы вернуться в свои дома. Кому-то некуда было возвращаться, потому что все было сметено бурей войны. Поселение в которое они вошли, тоже пострадало от южных распрей. Канкуро с отрядом оглядели покосившиеся дома, наполовину превратившиеся в барханы, слившись с пустыней в единое целое. — Пустыня всегда берёт своё, — прошептал Канкуро, встретившись взглядом с пустыми глазницами окон. Низкие дома, в которых ещё была жизнь, находились к центру деревни, где посреди небольшой площади стоял колодец и даже циркулировал небольшой фонтан для питья. Небольшие полукруглые окна сидели глубоко посаженными в толстых стенах из блоков песчаника. Марионеточник насчитал от силы три десятка жилых домов, разбросанных в хаотичном порядке на приличном расстоянии друг от друга, но повернутые глухой стеной к самой ветреной восточной стороне. Канкуро постучал в первую дверь. Из дома похоже давно не выходили, о чем свидетельствовал наметенный бугорок песка перед входом. Свет лампы в окне медленно поплыл к входной двери. Ему открыл старик, возрастом как сама пустыня. Слеповато сощурившись он причмокнул беззубым ртом и поднял лампаду почти к самому лицу Канкуро. — Простите, за столь поздний визит, — начал Канкуро — Куроси? — Спросил старик — Нет. Меня зовут Канкуро. Я начальник охраны Сунагакуре но Сато. Старик вглядывался в лицо марионеточника. Казалось, что на миг его глаза заблестели, прояснились, но потом этот свет угас, нависшие морщинистые веки, превратили тёмные глаза в щелки. Чьим именем он назвал Канкуро? Кого он ему напомнил? Может давно ушедшего сына или брата. — Что вам нужно? — Голос старика раздался глухо. — Нам необходимо узнать, не появлялся ли в вашей деревне кто-то чужой? Кто-то кого вы раньше не видели? — начал Канкуро, стараясь отодвинуться от лампады, пока она не подпалила ему волосы. — Кто к нам пришёл? — послышался женский голос из темноты дома. — Кто с вами живёт? — спросил Канкуро пытаясь разглядеть хоть что-то за спиной старика. — Моя жена. — растерянно ответил тот. — Я попрошу вас впустить нас. — твёрдо, но требовательно сказал Канкуро. Старик пошатываясь попятился назад в глубину дома, где у печи стояла седая женщина. — Мы практически не выходим из дома, разве что до колодца. — Ответил старик. Канкуро стало неуютно под взглядами этих несчастных стариков, заточенных здесь в умирающей деревушке, где на много миль одни лишь пески. и осбенно не уютно здесь, где лампада освещает нежилую комнатку и делает ещё глубже морщины на сухой коже. — Мы никого не видели. А нам помогают добрые люди, которые ещё здесь остались. — Заговорил старик. Канкуро поклонился старикам. — Простите, что вторглись. Подскажите, кто сможет нам помочь? Это очень важно. — Мегуми — Запричитала старуха, тряся скрюченной рукой, похожей на куриную лапу. — Да, Мегуми, поможет, — подхватил старик. — Дом у которого растёт колючий кустарник. Она там живёт. — Благодарю Вас. — снова поклонился Канкуро и поспешил выйти на улицу. Дом, у которого рос кустарник, был единственный на всю деревню и был самым большим из всех. Канкуро отправил двоих из отряда расспросить других людей, а сам постучал в входную дверь Мегуми. За его спиной оставшийся мужчина переминался с ноги на ногу, должно быть желая как можно скорее вернуться в родной дом. Послышались лёгкие шаги и перед ними в свете свечи возникла молодая женщина. Здесь, в этой доживающей последние дни деревушке она такая молодая, казалась неестественной и даже эфемерной, как призрак прошлого. Женщина оглядела мужчин. А Канкуро оглядел её. Тёмные волосы, забранные в высокий пучок, современное облегченное синее кимоно, с поясом в цвет. — Простите, за ночной визит. Мы прибыли сюда по крайне важному делу и надеемся на вашу помощь. — Канкуро представил себя и своего попутчика. — Какую же помощь вы от меня ждёте? — настороженно спросила она, не спеша впустить незнакомцев. — Разрешите мне войти? Мой человек останется здесь, если пожелаете. Поговорим вдвоём. — мягко сказал он и улыбнулся, так, как всегда делал, если хотел произвести самое хорошее впечатление на даму. — Вы случайно не тот Канкуро, который приходится нашему Казекаге, родным братом? — Спросила женщина. — Не знал, что обо мне так много где знают. — Мы хоть и живём обособленно, но всё же и до нас доходят новости, — ответив это женщина приоткрыла дверь шире, впуская Канкуро в дом. — Вдобавок вы герои войны. — Возможно и здесь есть свои герои. Но должно быть тяжело здесь. Не думали перебраться в Суну? — Начал издалека марионеточник, дабы не спугнуть собеседницу. Она бросила беглый взгляд на него, но почему-то не ответила и провела в традиционный дом. Таких в Суне почти уже не осталось. В первой половине дома стояла глиняная печь, умывальник, разная домашняя утварь и банная бочка фуро. Женщина открыла другую дверь и провела его в жилое помещение, которое находилось выше нежилого. Комната была поделена перегородкой сёдзи, в отгороженной половине через белую бумагу пробивался тёплый свет свечи. В той половине, в которой стояли они было минимум мебели. Низкий стол, на котором лежало кимоно с незаконченной вышивкой. Тумба, пара шкафов, ваза с разлапистыми ветками колючего кустарника, статуэтка со сложенными в молитве руками, белая мужская рубаха, небрежно скомканная возле низкой табуретки. Мелочи, которыми полнится любой обжитой дом. — Вы живете одна? — С отцом. — Тихо ответила женщина. — Могу я с ним тоже поговорить? — спросил Канкуро и глянул в сторону отгороженной половины. — Боюсь он вам не ответит. — Мегуми тихо прошла мимо Канкуро и отодвинула перегородку. Марионеточник заглянул за неё и увидел худого старика, лежащего на футоне. Он выглядел так, будто сама пустыня высосала из него жизнь, а солнце опалило кожу. Глубокие впадины, в которых двигались глаза за тонкими веками, затопила чернота ночной тени. Сухие узловатые руки недвижимо застыли словно скрюченные корни дерева. — После первого приступа, он отошёл, даже мог двигаться, говорить. Но второй… — Мегуми запнулась и аккуратно прикрыла сёдзи, перед Канкуро, — после него он уже не встал. Марионеточник негромко откашлялся, не зная что сказать. Выразить соболезнования об умершем логично, но что сказать, когда человек застрял где-то посередине между жизнью и смертью. Он отошёл к окну и взглянул на вышивку, где над серыми горами летела пара красноголовых журавлей. — Нам важно знать, появлялись ли в деревне чужаки? — спросил Канкуро, оборачиваясь к Мегуми, которая так и осталась стоять у сёдзи, на которой подрагивала в свете свечи ее расплывчатая тень. — Кто-то странный, вызывающий подозрения? Вы кого-то замечали? Женщина молчала опустив голову. Плавные черты лица выглядели жёстче, в контрасте сумерек и света свечи. Чуть опущенные уголки губ еле заметно дрогнули. — Здесь бывают разве что торговцы, — начала она всё так же уставившись в пол, словно рассказывала не ему, а самой себе. — Они будут ходить здесь до апреля, пока не подует знойный хамсин. Эти пятьдесят дней здесь очень тяжёлые, даже с соседних деревень мало кто приходит. Тут неподалёку есть ещё несколько селений, но все не больше этого. И есть единственный оазис, благодаря которому мы и живы до сих пор. В пору моего детства в основном здесь добывали хрусталь в пещерах, было много мастеров. Но потом на земли обрушилась война и оставшиеся просто доживают здесь свой век, ни на что не надеясь. — Мегуми закончила и подняла на Канкуро взгляд. Ему на секунду показалось что в глубине тёмных глаз блеснули слезы. — Значит совсем никого? — спросил ещё раз Канкуро. Мегуми покачала головой из стороны в сторону, смотря будто сквозь него. — На границе на дружественный отряд сопровождавший мою невесту напали. Выжила только она. — Канкуро сделал паузу, достаточную для того, чтобы к женщине пришло понимание о сказанном. — У нас есть основания предполагать, что стоявшие за этим люди скрываются здесь или проходили тут. Мегуми задышала чаще и сложила перед собой руки, крепко сцепив в замок пальцы. — Ваша невеста? — переспросила она участливо. — Верно, моя невеста. — ответил Канкуро. — Мне правда жаль, но я вам не помогу. Вы должны понять, в нашей деревне все живут мирно и своим трудом. Здесь вы не найдете убийц и преступников. — Она расцепила руки и уронила их вдоль тела и повернула голову туда, где за сёдзи лежал её старик-отец. — Здесь можно встретить лишь старость и смерть. Мегуми вдруг зажмурила глаза и вскинула руку к голове, словно почувствовав резкую боль, а вторую вспорхнула в воздух, словно ища опоры. Канкуро быстро подошёл вплотную к ней и придерживая за руку усадил на низенькую табуретку, стоявшую рядом. — Плохо? Где у вас вода, я принесу Вам. — Начал было Канкуро, но она выставила вперёд ладонь, как бы останавливая его. — Всё в порядке,— тихо произнесла женщина, — не нужно обо мне беспокоиться. Канкуро вгляделся в её побелевшее лицо. Над верхней губой выступил крапинками пот. Похоже это недомогание было не наигранным. — Я вам не помогу, простите, — проговорила она, пытаясь восстановить сбивчивое дыхание. — Просто оставьте меня, прошу вас. — Я вас понял, — ответил Канкуро, — видимо зря вас побеспокоил и оторвал от работы. Он не до конца осознавал разволновали её его вопросы или новости о произошедшем, а может просто дала о себе знать какая-то болезнь. Марионеточник уже повернулся к выходу, как взгляд невольно зацепился на отдалённо знакомую вещь. На вешалке возле двери висел лёгкий плащ и платок. Он подошёл ближе и вгляделся в узор на платке. Похожую вещь он дарил сестре на рождение сына, как напоминание о родной Суне. Он бы не придал значения вещице, если бы не тот факт, что подобное стоит не мало. В этом скромном доме и бедной деревне такая дорогая вещь была как бельмо на глазу. Этот платок как и его хозяйка были словно там, где им совершенно не место. — Ещё один вопрос, — стоя у двери заговорил Канкуро, — вы когда-то бывали в Суне? — Нет, никогда. — Ответила Мегуми не смотря на него. Её усталый отрешенный взгляд был устремлён в стену. Дыхание стало ровным и глубоким. — А родственники в Суне? — Не унимался Канкуро. — Тоже нет. — Интересная вещица, — указал он на платок. Мегуми неохотно повернула голову в его сторону. На её милом лице промелькнула странная тень. То ли гнев, то ли досада. Лёгкое изменение, словно дрогнуло пламя свечи. В ней было что-то не так, и Канкуро это почувствовал. — Где приобрести такую вещь? Я бы купил своей невесте. — улыбнулся Канкуро рассматривая платок. На жёлтом краешке был мазок засохшей крови. Вот оно. Вот тот след, по которому можно идти. — Купила у проезжавших торговцев, — бросила она и снова отвернулась. — Мне кажется Вы со мной недостаточно честны, но не могу понять почему. Мегуми бросила на него злой колючий взгляд. — Положите платок и уходите! — грозно сказала женщина. — Вы кого-то укрываете, Мегуми- сан? — Канкуро повернул в её сторону испачканный край платка. Глаза женщины округлились и она вскочила, словно кошка, выпустив вперёд когти, бросились к нему, но в шаге от него вдруг упала. Разбилась бы, если б Канкуро не подхватил обмякшее тело. Вот в его руках женщина и окровавленный платок. Он вдруг осознал, что теперь жизнь странным образом текла быстрее, и он словно не успевал за этим течением. Упускал что-то важное и хватался за мнимые собственные домыслы. Так он мыслил, пока пытался привести женщину в чувства. А тем временем за закрытыми сёдзи догорела свеча. ********************************* Мегуми никогда раньше не видела таких глаз. Один холодно-голубой, другой тепло-карий. Это самое яркое воспоминание об их первой встрече больше двух лет назад. Тогда этот странный красивый мужчина пришёл к ней в дом, спросил её отца. Сказал, что наслышан о его способностях медика. Но Мегуми ответила, что отец лежит парализованный уже год. Он не говорит и уж точно не способен лечить кого-то. Отец так и доживёт отведенный ему срок, вряд ли осознавая кто он и где. Мегуми кланяется ему и извиняется, что не сможет помочь. Ведь ей не передались таланты отца. Но мужчина не кажется расстроенным. Мягко улыбается ей и просит прощения. Он удаляется, его следы заметает песок, а образ и взгляд ещё долго маячат в памяти. Вечерами Мегуми смотрит на немощного отца, на почти недвижимое тело, что когда-то было её отцом. Она твердит себе что там за тонкой сухой кожей, высохшими связками и мышцами в костяной оболочке замурован его дух. И что это должно быть он стучится в левом подреберье, когда она кладёт голову ему на грудь. Ей постыдно признаться самой себе, что его смерть освободит не только его, но и её. Она сможет отбросить невидимые оковы, которыми прикована к его постели. Она наконец сможет уйти из этой умирающей деревни. Сможет жить. Стыдно, что она желает и ждёт этого мгновения — мига свободы. Она вглядывается в горизонт, где прямой линией отсекается песок от голубизны небес. Ждёт, что тот человек придёт снова, но он приходит лишь через несколько месяцев. Они разговаривают и их беседы всё длиннее. Она знает его имя и не задаёт лишних вопросов. Проходит полгода, где каждый день наполнен ожиданием, где она бежит на стук к двери, чтобы свет лампады высветил его фигуру в темноте за порогом. Ей становится его мало, отчаянно мало. Каждая встреча, украдкой брошенные слова о любви, нетерпеливые поцелуи. Он накидывает на ее плечи желтый платок с причудливым узором, как подарок, как обещание скорой встречи. Лишь однажды он говорит, о том, что заберет её, когда закончит некое дело. И она верит, терпеливо ждет. От встречи к встрече, они оба сгорают в нетерпении. Он берёт ее с порога, скидывает её легкое кимоно и подминает под себя её смуглое тело. Она принимает его в себя, податливая и тёплая, как согретые солнцем зыбучие пески. В его разноцветных глазах её смутное, но всё же будущее и она хватается за этот мираж. А он вдавливает её своим телом глубже в жесткое татами, и скрипят напольные доски. Она впивается пальцами в его влажную от пота спину, ловит его горячий выдох, шепчет его имя. «Сэйгэн» А потом он исчезает. На долгие месяцы, она боится считать дни, не хочет верить в плохое. Но предчувствие не обманешь, оно нависает над ней как первые признаки песчаной бури на горизонте. Он приходит ночью и буквально падает к ней в руки. Её ладони чувствует насквозь пропитанную липкой кровью рубаху. Она срезает её с него, и на ткани остаются кусочки его кожи. Ей больно на него смотреть. Мегуми обрабатывает чем может его левый бок и просит рассказать ей всё что он скрывал до этого. Он лишь хватает её лицо в свои ладони и говорит, что нужно уходить. Холодный голубой глаз и тёплый карий, смотрят на неё в упор. Сэйгэн шепчет, что спрячет её и сбережет, что нужно идти и что это благое дело. Что оно будет достигнуто и это освободит его душу. Мегуми спрашивает кто же всё-таки он такой. И что за благие дела заставили прийти его к ней всего в крови. Только ли его кровь на нём. Он убеждает её идти с ним. Она отвечает, что не может бросить отца. Мегуми плачет и видит как и в его глазах наворачиваются слезы. Он всё понимает, осознаёт, что не разорвет связь между ней и отцом. Сэйгэн обещает вернуться за ней, его прощальный поцелуй горчит на губах. ********************************************* Канкуро расположился в кресле в кабинете Гаары, наблюдая за братом, который стоял и смотрел в круглое окно на деревню. Дневной зной маревом стоял над домами. — Значит Сэйгэн, — тихо сказал Гаара. — Это всё что удалось вытащить сенсорам. Имя и внешность. Лаборатория даст группу крови. Но главного она не знает. Ни кто он на самом деле, ни о каком благом деле говорил. Да и настоящее ли это имя, тоже доподлинно не известно. А главное у него была фора в почти неделю. Этот мужчина вполне может быть уже за нашими границами. — размышлял Канкуро. — То что мы имеем это уже что-то. — Ответил Гаара. — С другой стороны, — Канкуро закинул за голову руки и по-кошачьи потянулся, — он ранен, он потерпел поражение. Думаю, сейчас он решит переждать. Ну и вдобавок я оставил медика с ее отцом, из-за трудности его транспортировки. Думаю стоит и Мегуми отправить обратно, и добавить дежурных на случай его возвращения. Хотя шансы невелики. — Но нам-то ждать явно не следует. — Гаара вернулся на свое место и сложив руки перед собой в замок посмотрел на брата. — Я разговаривал с Амайей. — после паузы сказал он. Канкуро непонимающе сдвинул брови к переносице. — Она предложила помощь. — Пояснил Гаара. — Дай угадаю, хочет прямо с больничной койки бежать в пустыню ловить преступников? — По-доброму усмехнулся старший из братьев. Гаара как обычно бывает шутки либо не понял, либо не оценил, потому что выражение сосредоточенности ни на секунду не оставило его лицо. — Хочет обойти печать сознания и показать воспоминание о битве. Она уверена, что я могу кого-то узнать или заметить что-то, что поможет нам в поисках. Канкуро подался вперед. Он не мог сказать, что его как-то обнадежила эта идея. Скорее он был настроен скептически. — Она это может? — Уточнил марионеточник. — Если прилетит сокол с посланием от отряда, что пошел по тому туннелю, который уводит к западу, не придется прибегать к ее предложению. Завтра ей снимут повязки и я пообещал ей, что мы вернемся к этому разговору. — Гаара открыл ящик стола и вынул оттуда скрученную бумагу и протянул ее Канкуро. — Ей пришло письмо от брата. Думаю если ты его ей отнесешь, ее это обрадует. Сейчас у нее отряд из Облака, они пришли пока ты был с сенсорами и той женщиной. Я попросил поприсутствовать там Шиджиму. Канкуро принял письмо, на котором была сургучная печать с символом клана - горы в облаках, сквозь которые пробивались солнечные лучи. Он глубоко вздохнул, и вышел из кабинета, закрыв за собой тяжелую дверь.