Цвети, душа моя, цвети

Битая посуда, пару-тройку оскорблений - хотя со стороны Марко они лились ручьём, как и слёзы с его розовато-молочных щёк - и порванные фотографии. Всё, что строилось так долго, обрушилось в один момент.  Дамиано молча сидит на кухонном стуле, поджав колени к груди. Предмет мебели под ним противно и мерзко скрипит, не давая сосредоточиться на каждом слове, что так или иначе вылетало с уст любимого.  Хотя, какой он к чёрту любимый?  Он даже не успевал следить за тем, как меняется настроение Марко: сначала он был готов разорвать Давида, даже случайно порезался об осколок тарелки - а она была по особенному красивая, и это явно была карма - а потом уселся на пол, уткнувшись заплаканным лицом в свои колени и тихо рыдал.  Эти звуки Дамиано не забудет никогда.  Он просидел на том стуле до того момента, как его любимого и след простыл. Из некого транса Дамиано выводит резкий хлопок двери, что заставил дёрнутся, а после оглядеться вокруг.  Марко в этой квартире будто не существовало. Единственное, что напоминает о нём - парочку фотографий в рамках и одна в кошельке.  Последнюю, кстати, Давид менял часто. Когда Торкио не было в квартире, или же он попросту уезжал куда-то «по работе», фотоснимок очень быстро сменивался на фотографию с Итаном.  Как же было стыдно за то, как глупо вышла правда наружу. Дамиано, который был заворожен прекрасными звёздами, даже и забыл о том, несколько далеко зашла его ложь. 

А может, оно и к лучшему? 

Да никто не знает о том, насколько всё может поменяться в одну секунду. Всё обрушилось за несколько сказанных слов, которые разбили человека полностью. Не зря говорят, что слово ранит сильнее, чем меч.  А за окном начинается самый настоящий ливень с грозой и молнией. Кажется, Итан недоволен таким разворотом событий, но другого пути нет.  Но если бы была возможность, Дамиано бы незамедлительно всё исправил. Без Марко в доме снова стало серо, и лишь небольшой букет цветов дарил хоть какую-то радость, если не вспоминать, что букет был подарен Марко в честь их годовщины.  Ощущения такие же, словно он - самый настоящий наркоман, а любовь и привязанность это обычный наркотик, но без него ничего вокруг не имеет смысла.  Татуированные пальцы с шершавыми подушечками и обгрызенными ногтями проходятся по пыльному комоду, к которому Давид не позволял прикасаться никому. Внутри будто хранилось золото, и если хоть чья-то душа увидит это - ему явно было бы плохо. Руки нащупывают альбом, который Дамиано раскрывает, сразу же окунаясь в воспоминания.  Здесь Марко счастливо ест сахарную вату, что была куплена в парке аттракционов недалеко от Рима. 

А сейчас там одни разрухи, как и на сердце этих двоих. 

А вот тут, прямо посередине, первый стих. 

А сейчас каждый кусочек исписанной бумаги порван и выкинут в мусорный бак. 

Кажется, от одного лишь упоминания «Дамиано Давид» внутри младшего Торкио сразу же всё переворачивается. Он был первым его парнем, первым половым партнёром и прекрасным учителем, а теперь каждый миллиметр кожи, к которому он прикасался или целовал, хотелось выдрать и выкинуть. Хочется смыть с себя весь этот позор и больше никогда не оступаться. Закрыться у себя в комнате и забить на окружающий мир, любить который тоже учил Дамиано. Жизнь больше не кажется такой интересной и прекрасной, а вместо ярких цветов появились помехи и белый шум, что как-никак выводил из себя, заставляя тихо плакать себе под нос.  ДамианоДамианоДамианоДамиано Имя эхом отдавалось под рёбрами, заставляя сердце биться чаще.  ДамианоДамианоДамианоДамиано Он жмурит глаза сильнее, уже еле как сдерживая крик, что рвался наружу.  Дамиано.  Чёртов Дамиано Давид.