Глубочайшая потребность человека — это потребность преодолеть свою отчужденность и выбраться из тюрьмы одиночества. Абсолютная неудача в достижении этой цели означает безумие, потому что панику от полной изоляции можно преодолеть лишь полностью отгородившись от внешнего мира. Эрих Фромм «Искусство любить»
Он всегда был один. Чувство одиночества глубоко проникало в его тело: ныли ребра от каждого вздоха; сердце стучало медленно-медленно, будто нехотя; глаза смотрели на мир с пренебрежительным раздражением; а руки всегда норовили нервно сжаться. Мир был угрозой, опасностью. Пребывание в нём неизбежно означало познавать боль снова и снова. Он так отчаянно не хотел быть частью этого мира, настолько сильно, сколь и… хотел. Люди были злыми, странными, пугающими и все же добрыми, открытыми и любящими. Это противоречие всегда сбивало с толку. Что ему нужно делать? Что нужно сказать? Должен ли здесь улыбнуться? Должен же он был чувствовать себя хотя бы частью семьи? Но когда он оглядывается назад, садится перед маленьким мальчиком с красивым медовым цветом глаз, который с трудом сдерживает слёзы, он вспоминает. Семьи по сути и не было. Были родители, которые никогда не разговаривали друг с другом. Был отец, месяцами не возвращавшийся домой. Была мама с вечно теплой, но дрожащей улыбкой. А потом дрожала не только мамина улыбка, дрожали еще её руки, дрожала она сама. Был Лань Сичень, пытавшийся балансировать на отцовском недовольстве, маминой слабости и замкнутости младшего брата. Был дядя с пугающим строгим взглядом. И был он сам — ребёнок, которому всегда хотелось плакать, но который никогда этого не делал, из-за чего его выражение лица пугало других детей. И когда он ощущает одиночество, скребущееся где-то в его грудной клетке, и воющее сердце, оставленное с этим чувством один на один, он вспоминает о брате. Думает о том, так же ли разрывается его сердце, и поэтому ли он затыкает эту черную дыру отчаяния другими людьми, даря им свои насквозь фальшивые улыбки, или это всё искренне? Ванцзи знает, что брат любит его, что ради него готов на всё. И возможно именно это знание пугает и отталкивает, будто возлагает какие-то обязательства. Лань Сичень всегда готов выслушать, взвалить ношу брата на свои плечи. И в то же время Ванцзи лелеет, убаюкивает свою боль, охраняя от других людей, даже если эти люди не другие, а близкие. Как будто если он покажет эту боль брату, то тот рассыпется от всех возложенных на него обязательств. И сам ли он виноват в том, что возвёл вокруг себя стену, ни с кем не делился, и лишь потому одинок? Как будто на поляне горел костёр, и все грелись вокруг, и лишь он один не подошел, опасаясь обжечься. Он знал, что в где-то в глубине его израненного сердца спряталась часть, которая всегда тянулась к другим людям. Часть, которая всегда хотела быть в обществе, быть со всеми, быть в тепле. Но стена вокруг этой части была построена им самим, потому что единственным его желанием было выкорчевать эту детскую замерзающую слабую часть, бросить, затоптать глубоко в землю и уйти как можно дальше от этого места. Чтобы больше не страдать. Чтобы больше не мечтать. Чтобы больше не желать этого тепла так отчаянно. Потому что всё это приносило не сравнимую ни с чем боль. А Вэй Ин просто взял и протаранил эту стену, схватил его за руку и вытащил в этот пугающий, но теплый мир. Но чудо не произошло. Он всё также чувствовал себя одним, чем-то отдельным от этого мира. Он пытался вписаться — делать то, что делают все в компании, в надежде почувствовать себя, наконец, её частью, а не отдельной частицей. Но чем больше он подстраивался, тем больше ощущал себя чужим, тем больше задавался вопросом, что же он здесь делает и почему вообще родился человеком. Как будто он всегда был только сторонним интересующимся наблюдателем, но никогда главным героем. Ему нравится наблюдать за другими людьми, слушать их разговоры. Он многое знал о своих одноклассниках, потому что они всегда просто болтали в классе, не думая о том, что ему есть дело. Был даже такой случай в его детстве. Когда брат уже учился в школе, дядя водил Ванцзи на детскую площадку, возможно в отчаянной попытке хоть как-то социализировать его. На этой площадке он частенько просто качался на качелях, никак не пытаясь подойти к группе играющих детей. Но он знал о них очень многое. Как их зовут, кого привела мама, а кого бабушка, в какие игры не любят играть. Он помнил их, даже когда пошел в школу и знал тех, кто учится с ним в параллельном классе, заметил в каком возрасте их перестала забирать бабушка. При этом он сам оставался невидимкой. Едва ли кто-то из них вообще задумывался о нем. И даже когда Вэй Ин представил его своей компании, он не стал её частью. Он остался в своей привычной роли наблюдатели. Они жаловались на свою жизнь, рассказывали чуть ли не интимные подробности, а он сам открыл рот лишь пару раз. Они думали, ему просто всё равно. Но он хотел. Правда хотел стать не просто смотрящим, а стать играющим. Но страх оказаться, наконец, в центре внимания, страх быть фрагментом чьей-то историей, страх обжечься был намного сильнее любого желания. Но в результате он обжегся тем, что остался лишь наблюдателем рядом с Вэй Ином. Обжегся из-за того, что не хотел с ним играть. Он вернулся на своё место подальше от костра, и построил свою стену заново. Он, наконец, с корнем выдрал эту кричащую и воющую слабую детскую часть. И вроде стало легко. Вроде даже и не больно. Пока он не понял почему не мог сделать этого раньше. Ему казалось, что это всего лишь малая часть его сердца. А оказалось, что эта часть глубоко проросла корнями во всё его естество. И когда он ушел, закопав это дитя, он оставил не просто маленькую частицу. Он оставил всего себя. А теперь он собирается снова разрушить стену. Вернуться в то место, где с ребенком была оставлена его личность. Чтобы держать огонь в своих руках. Даже если он сгорит до тла. Это больше не имеет значения.***
Ванцзи стоит в кабинете брата и терпеливо ждёт. Скоро наступит время обеда, и если говорить честно, он здесь прячется. Буквально несколько минут назад он завершил очередную лекцию для сотрудников и, конечно же, большинство из них хочет поговорить с ним лично. Стоит ли говорить, что их желания не совпадали. Ванцзи на своём горьком опыте выяснил, что работники будут подсаживаться к нему в столовой в его законное обеденное время. Поэтому он планирует пойти в любое другое место для обеда, так еще и прихватить брата, чтобы можно было сослаться на очень важный разговор. Но Лань Сичень всё не может оторвать хмурый взгляд от экрана компьютера. — Что-то случилось? — интересуется Ванцзи. — Да, так, — Сичень прикусывает губу, — всё не можем найти дизайнера интерьера для нового офиса в Гуанчжоу. — Вэй Ин работает дизайнером интерьера. — Ванцзи, — Лань Сичень вздыхает и укоризненно смотрит на брата, — это кумовство. — Брат, — Ванцзи также укоризненно смотрит в ответ, — Уж точно не нам рассуждать о проблемах непотизма. — Что ж, — хмыкает Сичень, — ты как всегда прав. Мы рассмотрим его кандидатуру.***
Лань Чжань удивленно моргает, возвращаясь в реальность каким-то странным звуком. Звук исходит откуда-то из-под кровати, заставляя морщиться. Ванцзи нехотя отрывается от ноутбука, в котором открыт сайт с музыкальными инструментами, и идёт туда, откуда доносится шум. Он растерянно смотрит на свой мобильник, и только через несколько секунд до него доходит. Ему кто-то звонит. И не кто-нибудь, а Вэй Ин. Лань Чжань поспешно отвечает на вызов, прижимая смартфон к уху. И даже если его пальцы на секунду дрогнули, никто об этом никогда не узнает. — Да? — хрипло произносит он. — Лань Чжань! — кричит в трубку Вэй Ин. — Как ты мог так со мной поступить? — сердце Ванцзи пропускает удар. — Почему мне только что написал твой брат и попросил отправить моё портфолио? — Ванцзи облегченно выдыхает. — Нельзя было? — обреченно спрашивает он. — Нет, ну можно конечно, просто это так неожиданно, — Вэй Ин в конце повышает голос. — Мог бы хотя бы предупредить. Я, если честно, немного испугался. — Просто брат не мог найти дизайнера для нового офиса, и я посоветовал ему тебя. Ты талантливый. — Лань Чжань! — возмущенно хрипит Вэй Ин, — ты даже работ моих особо не видел, как ты можешь так говорить? — стонет он. — Я знаю, что ты талантливый, — просто отвечает Ванцзи. — Ладно, я отправлю и тебе своё портфолио, чтобы твои слова не звучали так голословно, — Вэй Ин успокаивается. — Тогда спокойной ночи, Лань Чжань, знаю вы там в своём Гусу ложитесь рано. Встретимся завтра. — Спокойной ночи, — шепчет Ванцзи, кладя трубку.***
Ванцзи принимает твёрдое решение ходить в тренажерный зал. Помнится, в детском и подростковом возрасте он ходил на ушу минимум трижды в неделю. Но сейчас ему не хочется никого бить, и уж тем более, чтобы били его. Но как только он заходит в один из лучших элитных спортивных клубов, он моментально жалеет об этом решении. Это место меньше всего походило на тренажерный зал. Больше напоминало клуб общественно одобряемого эксгибиционизма. Иначе он не мог понять, почему в раздевалке было столько полностью обнаженных людей, а в самом зале каждый квадратный сантиметр просматривался через зеркало. Он не хочет смотреть на других людей. Он не хочет смотреть на себя в зеркало. Но больше всего он не хочет, чтобы другие люди смотрели на него. Он думает о том, чтобы немедленно развернуться и уйти. Он сжимает челюсти так сильно, что становится почти больно, выдыхает, выпрямляет спину и перебарывает себя. Один раз. «Я схожу сюда один раз», — обещает он себе, выходя из раздевалки, и пытается найти своего тренера. Какая-то его часть сжимается при мысли о том, что какой-то очень тренированный мужчина будет стоять у него над душой и приказывать, что делать. Но он посмотрел достаточно видео о том, как люди буквально умирали в спортзале из-за неправильной техники. Его не пугает смерть. Но он просто не может позволить себе умереть в таком месте и при таких глупых обстоятельствах. Мужчина, его тренер, выглядит больше дружелюбно, чем высокомерно. Ванцзи перестает так сильно сжимать челюсть. — Итак, — мужчина внимательно оглядывает его. Ванцзи подавляет желание дернуть плечом, — какие у тебя цели, стремления? — Набрать мышечную массу, — просто отвечает он. Конечно, у него была конкретная и весьма амбициозная цель — снова быть способным нести Вэй Ина на руках или спине. Но это явно было не то, о чем когда-либо стоило упоминать вслух. Да и вряд ли Вэй Ин позволит таким образом к себе прикоснуться. — Никакой конкретики, — хмыкает тренер, — Ты же понимаешь, что не сможешь набрать мышечную массу, если не начнёшь есть? — Я ем, — только и отвечает Ванцзи, пытаясь не хмуриться. Что за странные вопросы? — Хорошо, да, хорошо, — тушуется тренер, — тогда я напишу тебе план питания, который ты должен соблюдать. Точнее как минимум есть всё, что написано, а лучше есть еще что-то сверху. Ванцзи думает, что это не проблема. Он никогда так не ошибался. По началу казалось, что просто физически невозможно есть столько еды. Есть рыбу и морепродукты с каждым приемом пищи? Неужели раньше у него действительно был такой аппетит? И если к такому количеству еды еще можно было привыкнуть, то вот к беговой дорожке нет. Этот тренажер казался современным пыточным устройством. Потому что иначе он не понимает, какой вообще смысл бежать на месте и смотреть либо на других людей, либо в стену. Только при мысли о беговой дорожке ему становится тошно — он сразу вспоминает хомячков, которых когда-то видел в зоомагазине. Поэтому он перестаёт бегать на ней. Он договаривается с тренером, что бега по утрам в парке вполне достаточно. И это точно в разы интереснее. По крайней мере, в четыре утра в парке не было ни единой души, а еще можно понаблюдать рассвет. И он находит другой тренажерный зал. Тот, который можно арендовать только для себя и тренера на несколько часов в неделю. Первый месяц это больше напоминает изощренное издевательство над самим собой. Бывают дни, когда ему тяжело вставать с кровати по утрам. В такие дни он хочет закрыться в комнате и вернуть всё назад. Вернуть свой образ жизни, который он вёл в Америке. Но он встаёт. Даже завтракает вместе с братом, а потом едет на работу. Он покупает, наконец, гуцинь и по вечерам перебирает струны, всё еще не решаясь сыграть хоть какую-нибудь мелодию. И жизнь вроде налаживается. И становится вроде бы и не так «никак». Но иногда бывают моменты, когда он запирает дверь в комнату, забивается в угол комнаты и прячет лицо в коленях. Он так беспомощен сейчас. Он всё потерял. Он напоминает себе человечка, который после тяжелой аварии заново учится ходить. Он впивается себе в волосы. Он ничтожество. Он был здоров, умен, талантлив, успешен. Что он такое сейчас? Есть ли хоть одна часть его личности, которую он не утратил. Есть ли хоть что-то, что не утекло как песок сквозь пальцы. Есть ли хоть одна причина, по которой его можно любить?***
Ванцзи стоит в богато украшенном холле, сжимая в руке бокал с вишнёвым соком. Сегодня проходит корпоратив в честь начала работы над новым масштабным офисом в Гуанчжоу. Он вздыхет. Брат в течение недели уговаривал его сюда прийти и в конце концов, он сдался. Ванцзи вспоминает тот злополучный разговор. — Брат, зачем мне там присутствовать? Я не имею к разработке этого офиса ни малейшего отношения. — Ванцзи, — вздохнул Лань Сичень, — конечно, ты имеешь отношение. Мы с тобой вдвоём управляем фирмой. Вдвоём. И все эти годы на всех банкетах присутствовал только я один. Разве это справедливо? — Сичень развёл руками, мягко улыбаясь. Мало того, что ему теперь приходится стоять в зале, полном незнакомых и шумных людей. Было даже не сильно важно, что он даже не любит вишнёвый сок. Брат заставил его купить новый индивидуальный костюм на заказ, и он был вынужден терпеть прикосновения портного и три утомительные примерки. Он благодарен за то, что его выражение лица, похоже, было достаточно пугающим, чтобы никто из сотрудников не смел к нему подойти. Никто, кроме ярко улыбающегося Вэй Ина, который направляется к нему с другого конца зала. — Привет, Лань Чжань! — громко восклицает он, широко улыбаясь. — Привет, Вэй Ин, — отвечает Ванцзи, немного расслабляясь. — Это что же, — удивленно вскричал Вэй Ин, комично подняв брови, — вино что ли?! — Нет, просто сок, — Ванцзи слегка дергает плечом. Вэй Ин смеётся. — Да уж, не ожидал тебя здесь увидеть. — Я тоже не думал, что буду здесь, — Вэй Ин в ответ сгибается от смеха, держась за плечо друга. — Это еще что, — Вэй Ин берет бокал шампанского с подноса проходящего мимо официанта, — должны еще появиться Цзян Чэн и Не Хуайсан, — он делает глоток. — Мм, а хорошее шампанское подает у себя на корпоративах Гусу Лань, — он возвращается к теме, снова кладя руку Ванцзи на плечо. — Крупный проект задумал твой брат. Оказывается там не только ваш офис будет, но еще и Цзянов. Так и не понял в чем заключается сотрудничество. Зачем там Не Хуайсан так вообще для меня загадка, — он задумчиво оглядывает зал, медленно потягивая шампанское. — Я не знаю, я на самом деле не имею отношения к проекту, — выдавливает Ванцзи. Он пытается не смотреть на Вэй Ина, но ощущения его руки хватает для того чтобы уши покраснели. Он в очередной раз жалеет, что так коротко подстриг волосы. Решено, с этого дня отращивает. — Мм? — протягивает Вэй Ин, возвращаясь к мысли, — А, ты тоже не знаешь, что там будут делать эти двое? Ну, мне не слишком любопытно, у меня своих дел полно. Нет, спасибо тебе, конечно, что предложил меня. Но я никогда не участвовал в настолько масштабных проектах. Так, делал мелкие офисы, квартирки, но не всё же здание! Если честно, немного нервно. — Вэй Ин умный и талантливый. Вэй Ин справится. — Айщ, Лань Чжань! — вскрикивает Вэй Ин, легонько хлопая его по плечу, — в следующий раз предупреждай, когда будешь говорить такие слова. — Мгм. — О, вон смотри, припёрлись, — бурчит Вэй Ин, начиная махать рукой, чтобы привлечь внимание двух мужчин. Ванцзи даже с такого расстояния видит, как Цзян Чэн закатывает глаза. — Лань Ванцзи, — приветственно кивает Цзян Чэн, подходя ближе. Ванцзи по привычке протягивает руку, и после заминки собеседника на секунду прикрывает глаза, испытывая стыд. Цзян Чэн, наконец, ориентируется и пожимает руку в ответ. Не Хуайсан тоже протягивает ладонь для рукопожатия. — Да уж, — хмыкает Цзян Чэн, — не думал я, что Америка настолько меняет людей. Ты в школе убить был готов, если кто-то тебя коснется. — Ну, скажешь тоже, — смеётся Вэй Ин. — Ты просто не видел взгляды, которыми он тебя прожигал. Аж кровь в венах стыла. Ванцзи не отвечает. Он никогда не знал, что можно ответить на очередную колкость Цзян Чэна.***
Это произошло то ли на третий, то ли на четвертый месяц знакомства с Вэй Ином. Он хорошо помнит тот день. Он как всегда заперся в своей комнате на втором этаже дядиного дома и писал конспекты, чтобы в дальнейшем облегчить себе подготовку к экзаменам. На улице была страшная гроза, на которую он не обращал ни малейшего внимания. Звуки ливня успокаивали и помогали сосредоточиться. Вдруг раздался звонок в дверь. Он в раздражении сжал карандаш, злясь на себя за то, что потерял концентрацию. Дядя сам в состоянии с этим разобраться. Просто его удивило, что кто-то вообще мог звонить им в дверь. На его памяти этого никогда не случалось. Он вернулся к учебнику, найдя глазами параграф, на котором остановился. В комнату постучали. Ванцзи подавил желание застонать и кинуть карандаш в дверь. — Ванцзи, это к тебе, — донесся дядин голос. Ванцзи удивленно распахнул глаза. Кто мог прийти к нему? Даже когда отец возвращался из очередной командировки, то первым делом шел к дяде, потом к брату и никогда к Ванцзи. Он глубоко вздыхает, успокаиваясь и спускается за дядей по лестнице. В прихожей стоит насквозь мокрый Вэй Усянь. Пальцы нервно дрогнули. Он никогда не видел Вэй Ина с таким выражением лица. Будто все краски схлынули, не было даже намёка на улыбку. Вэй Ин нервно приобнимал себя и смотрел в пол. — Ты можешь остаться здесь, — бросил дядя, — Но только на одну ночь. Я сообщу твоим опекунам. — Спасибо, — пробормотал Вэй Ин, не поднимая взгляда. — Ванцзи, проводи гостя. — Мгм. Ванцзи повернулся и пошел обратно в комнату, слыша за собой шаги. Что ему делать? Вэй Ин в его доме. В его комнате. Он закрыл за гостем дверь и на секунду поджал губы. — Я принесу тебе сухую одежду, — наконец, нашелся он, — Ванная находится здесь, — он указал на дверь в своей комнате. Вэй Ин только кивнул. Он достал одну из своих пижам и чистое полотенце и отдал их. Вэй Ин пробормотал что-то, напоминающее «спасибо», и зашел в ванную. Ванцзи снова сел за рабочий стол и попытался сосредоточиться на тексте. Но как бы он не старался иероглифы не приобретали смысл, а мысли утекали в сторону ванной комнаты. Что произошло? Должен ли он спросить или что-то сказать? Брат бы в этой ситуации справился в разы лучше. Вэй Усянь вышел из ванной, мочки Ванцзи непроизвольно покраснели от вида друга в его одежде. Полотенце лежало на плечах Вэй Ина, капли воды медленно стекали по щеке и шее. Тогда у Вэй Ина были достаточно короткие волосы, достающие до мочек ушей. Он кинул беглый взгляд на якобы занимающегося Ванцзи и сел на кровать, прижав ноги к груди и уткнувшись в колени лицом. Ровно десять минут Лань Чжань пытался вновь сосредоточиться и продолжить писать конспект, но его взгляд всё время возвращался в сидящему на кровати однокласснику. Он сдался. Он попытался сделать вид, что закончил, аккуратно убирая учебники и тетради в ящик стола. Он медленно подошел к кровати и сел рядом с Вэй Ином. Должен ли он что-то спросить? Обнять? Похлопать по плечу? Сказать, что всё будет хорошо? Но его язык, казалось, прилип к нёбу, а руки налились свинцом. — Не спрашивай, — прохрипел Вэй Ин, поворачивая к нему голову. Сердце Ванцзи дрогнуло, когда он заметил, что лицо друга было мокрым. Взгляд Вэй Ина вернулся к рабочему столу, — Я всё порчу, — сказал он с горькой усмешкой, — Тебе вот испортил вечер, а кому-то видимо жизнь. — Это не так, — только и смог выдавить он. Его сердце ныло и при этом быстро-быстро стучало в грудной клетке. Он хотел сказать: «Ты меня не испортил. Ты меня наладил», но ни звука не вылетело из его рта. Вэй Ин всё также смотрел на часы. Вдруг в дверь снова постучали. Они оба вздрогнули. Вэй Ин поспешно вытер лицо рукавом пижамы. Ванцзи встал, чтобы открыть дверь. На пороге стоял брат со своей вечно мягкой улыбкой. В руках он держал футон и подушку. — Чувствуйте себя как дома, молодой господин Вэй, — мягко сказал он, заходя в комнату. — Хотя возможно в нашем доме чуть больше правил, чем в вашем, но завтра выходной, так что можете позавтракать в любое время. Два брата достаточно быстро застелили футон, пока Вэй Ин сидел на кровати и неловко смотрел на свои пальцы. — Спокойной ночи, — выходя пожелал Лань Сичень. — Спокойной ночи, — пробормотали подростки в ответ. Вэй Ин снова посмотрел на часы. — Уже десять вечера, хорошим мальчикам семьи Лань пора спать, — он медленно встал с кровати. — Я посплю на полу, — воспротивился Ванцзи. — Я всего лишь нежданный гость, как я могу выгнать хозяина из его кровати? — Вэй Ин покачал головой. — Ты мой первый гость, так что должен спать на кровати. — Я уже итак доставил достаточно неудобств твоей семье. Пожалуйста, — горько сказал он. Ванцзи сдался, начиная готовиться ко сну. Он смотрел в темный потолок, глубоко вздыхая, мысленно настраиваясь на медитацию. Он всегда медитировал минимум десять минут (как только они начали учиться с Вэй Ином в одном классе, то все двадцать), чтобы быстро заснуть и крепко спать. Но сегодня ему никак не удавалось избавиться от назойливых мыслей, тревожным роем проносящихся в голове. Он перевёл взгляд на Вэй Ина лежащего на футоне. Тот с головы до ног обернулся одеялом и теперь походил на огромный кокон. Он лежал спиной, поэтому Вацнзи не мог видеть его лица, зато видел, как он играет в змейку на своем раскладном телефоне, который ему подарил опекун на день рождение. Ванцзи хорошо помнил, как тот похвастался новшеством буквально каждому человеку в классе и даже нескольким в коридоре. Лань Чжань отвернулся к стене, выровнял дыхание и попытался заснуть, а не прислушиваться к звукам, доносящимся из-за его спины. Утром он, как обычно, встал в пять утра, и позволил себе несколько минут смотреть на спящего Вэй Ина. За ночь тот высунул из-под одеяла одну ногу и сейчас лежал на футоне в форме звезды. Несмотря на расслабленную позу, брови были слегка нахмурены, а лицо имело грустное выражение. Ванцзи поправил на нем одеяло и приступил к своей утренней рутине. Он сходил на пробежку, десять минут помедитировал, позавтракал с братом и дядей и уже собирался приготовить кашу на завтрак для Вэй Ина, как вдруг в дверь позвонили. Дядя уехал на какую-то учительскую конференцию, брат уже ушел к Не Минцзюэ, так что Ванцзи на всякий случай снял кашу с плиты и отправился открывать дверь, гадая кто к ним опять пришел. На крыльце стоял Цзян Чэн, постукивающий ногой. Его лицо, как всегда, имело раздраженное выражение, но сегодня Ванцзи заметил еще следы гнева и нервозности. — Здравствуй, Лань Ванцзи, — произнес он, не пытаясь зайти, — Вэй Усянь здесь? — Мгм. — Позови его, пожалуйста. Нам очень жаль, что он доставил семье Лань столько неудобств, — Цзян Ваньинь низко поклонился. — Он спит. — Так разбуди его, — Цзян Чэн закатил глаза. — Послушай, — начал он, — я понимаю, как это всё вчера выглядело. Но ничего ужасного не произошло. Просто он немного повздорил с моей матерью, вот и всё. Ванцзи не шелохнулся. — В конце концов, я его семья. Я его брат. А ты ему кто? Друг? Одноклассник? Знакомый? Никто? Ванцзи не ответил. Слова никогда не были его сильной стороной. Не было ни дня после встречи с Вэй Ином, когда он об этом не жалел.***
Ванцзи, как и полагается в пятницу, сидит напротив Вэй Ина в одном из ресторанов Шанхая. Он одет в одежду, которую ему когда-то выбрал Вэй Ин, а именно - широкие бежевые брюки и легкую хлопковую светло-голубую рубашку. Он ощущает на себе пронзительный взгляд молодой девушки, сидящей за соседним столиком, и подавляет желание поморщиться. Вэй Ин, одетый в широкую красную футболку и черные рваные скинни джинсы, задумчиво листает меню. Ванцзи мысленно ругает себя за желание провести рукой по открытой коже бедер собеседника. Его адамово яблоко дергается. — Как прошла твоя неделя, Лань Чжань? — интересуется Вэй Ин, обильно поливая своё блюдо соусом чили. — Сносно, — Ванцзи не может решить то ли ему продолжить разговор и отложить палочки, то ли начать есть. Его рука нерешительно вздрагивает. — Буду считать, что этот ответ был таким коротким только по той причине, что ты очень голоден, — смеётся Вэй Ин. — Ладно уж, ты ешь, а я пока расскажу, как прошла моя неделя. Но когда ты закончишь, ты от меня не отвертишься своими односложными ответами. Твой брат одобрил мои эскизы, которые я сделал на этой неделе, исходя из концепции офиса. Даже как-то необычно, что он склоняется к такому неформальному стилю, — он берет немного риса, и прожевав, продолжает. — Я думал, там будет что-то более строгое, белое, типичный офис. Но он попросил больше цветных элементов, чтобы стилистика напоминала волну и тему океана, при этом без морских обитателей. Естественно, — он усмехнулся, — без обитателей, это же не мультик про веселых рыбок. Хотя океан тоже немного нетипично, я думаю, конкретно фирме Лань больше подходят горы по концепции. Но хозяин — барин, — он пожимает плечами. — Брат хочет немного отойти от классики. Всё-таки Гуанчжоу современный торговый город, тяжело будет завлечь только традициями, — Ванцзи заканчивает со своим блюдом. — Ваш дядя еще не харкает кровью? — насмешливо, но беззлобно интересуется Вэй Усянь. — Сначала ты обрезал волосы, теперь твой брат отходит от концепции сохранения многовековых традиций. — Дядя проявляет мало интереса к компании. Да, он владеет частью акций, но после смерти отца он медленно передал руководство Лань Сиченю. Да и брат — грамотный руководитель с большим опытом. Все решения принимает он, — Ванцзи наливает чай. — Он принимает все решения? — Вэй Ин удивленно приподнимает брови, — Я думал, у вас там акций и власти пятьдесят на пятьдесят. — По бумагам, да. Но фактически я полностью контролирую рынок за рубежом, а брат внутри страны. И рынок внутри страны в несколько раз больше. Но это только по той причине, что я не хочу работать на два фронта, иначе приходилось бы жить на две страны. Это было бы утомительно. — Понятно, — протягивает Вэй Ин и собирается добавить что-то еще, но у него звонит телефон, — Извини, это на секунду. Он берет трубку. Ванцзи пытается не подслушивать, но разве это возможно, когда человек сидит напротив? «Не сможешь? Да, не извиняйся, я всё понимаю, это все-таки мой ребенок. Ладно, не парься ты так, всё нормально. Увидимся на выходных.» — Тут такое дело, — начинает Вэй Ин, — обычно по пятницам А-Юаня со школы забирает Мянь-мянь, либо Вэнь Нин, это брат моей жены. Просто чтобы дать нам, родителям, отдых, да и им нравится нянчиться, но не суть. Но только что позвонил Вэнь Нин и сказал, что его срочно вызвали на работу. Ох уж эти медики, — он цыкает. — Я всё понимаю, — просто отвечает Лань Чжань, всё же немного расстроившись. — Мы ведь только пришли, — задумчиво протягивает Вэй Ин, — О, у меня есть для тебя предложение, на которое не обязательно соглашаться. Мы можем вместе забрать А-Юаня со школы, а потом просто пойдем посидим у меня дома, закажем еды. Вэнь Цин сегодня на сутках, а А-Юань тихий спокойный ребенок. — Хорошо, — соглашается Ванцзи. Это предложение — квинтэссенция запретного плода. Знакомство с сыном Вэй Ина, нахождение в доме, где тот живет с женой, которой как раз не будет дома. Вэй Ин подбегает в машине и, смеясь, открывает пассажирскую дверь для Ванцзи. Ванцзи непонимающе смотрит в ответ. — Я доставил тебе неудобства, — поясняет Вэй Ин, смотря на Ванцзи со смешинками в глазах, — так что должен побыть джентльменом. — Бесстыдник, — бросает Ванцзи, краснея ушами, но все же садясь в машину. Краем глаза он замечает детское кресло на заднем сидении. — Ой, не могу, Лань Чжань, — Вэй Ин сгибается от смеха. — Как давно я не слышал этого от тебя. Я, кажется, даже соскучился. Только ты можешь так емко выражаться одним словом. Только через пару минут Вэй Ин успокаивается и садится в машину, сразу включая музыку. Ванцзи пытается понять, почему мелодия так знакома. — Знакомая песня, — подмечает он, когда они начинают движение. — Странно, что ты помнишь. Хотя, учитывая, что ты музыкант может и не так странно. Это инструментальная версия Sonne Rammstein, она мне сильно нравилась в подростковом возрасте. Возможно, даже слишком, — он широко улыбается, — я заставлял Не Хуайсана включать её на каждой вечеринке. Я давно её не слушал. Но с тех пор, как снова встретил тебя, часто испытываю ностальгию, так что включил песню в плейлист. — Ты упоминал Мянь-Мянь, — Лань Чжань смотрит прямо на Вэй Ина, пользуясь тем, что он не может отвлечься от дороги. — Мм? — непонимающе тянет тот, — Аа, ты имеешь в виду, та ли самая это Мянь-Мянь, что училась в параллельном классе? Да, та самая. И да, я до сих пор так её называю. Она давно смирилась, хоть и надеялась избавиться от этого прозвища в институте. Она училась на хирурга, Вэнь Цин была куратором её курса, она на два года старше нас. Так мы и познакомились. Через десять минут они подъезжают к школе. Ванцзи думает остаться в машине, но Вэй Ин бросает короткое: «Выходи, я вас познакомлю». Они направляются к воротам, но Вэй Ин резко останавливается. — Вон, смотри, — он указывает на двух детей, стоящих в сторонке, — Тот, что только слушает, это А-Юань. Такой смешной, — он умиленно улыбается и вздыхает, — Я люблю немного понаблюдать за ним в естественной среде обитания, так сказать, прежде чем забрать из школы. Ванцзи послушно переводит взгляд на ребенка, вспоминая фотографии на странице Вэй Ина. Мальчик действительно мало чем отличается от них. Другой ребенок что-то громко и возбужденно рассказывает ему, но тот лишь смотрит в сторону ворот и даже ничего не отвечает. Его лицо ничего не выражает ровно до того момента, пока он не натыкается взглядом на отца. Тогда выражение неуловимо меняется. Нет, он не расплывается в широкой улыбке, но движения становятся менее нервными. Он со всех ног бежит к отцу. Вэй Ин широко улыбается, присаживаясь на корточки и расставляя руки для объятий. А-Юань почти сбивает его с ног, но взрослый только смеётся и поднимает сына на руки, вставая. — Гэгэ, а почему сегодня ты? — спрашивает ребенок, утыкаясь Вэй Ину в плечо. Ванцзи недоуменно прищуривает глаза. — Просто Вэнь Нина сегодня неожиданно вызвали по работе. А ты не рад, что я пришел? — игриво спрашивает Вэй Ин, начиная щекотать сына. — Рад, — пискает А-Юань, извиваясь. Но всё равно не смеется. — Познакомься, — Вэй Ин перемещает сына на одну руку, поворачивая лицом к Ванцзи, — это мой друг, Лань Ванцзи! — Привет! — Ванцзи пытается сделать выражение лица более дружелюбным и приветственно машет рукой. — Здравствуйте, — бросает А-Юань и снова утыкается отцу в плечо. — Ах, извини, Лань Чжань, — он виновато улыбается, — просто А-Юань не очень общительный. — Я тоже, — отвечает Ванцзи. Вэй Ин снова громко смеётся. До квартиры Вэй Ин несет ребенка тоже на руках, ставя того на ноги только в прихожей. А-Юань разувается, снимает школьную кофту, поднимает рюкзак и бросат тихое: «Я в свою комнату, делать уроки». И под охи и ахи о том, какой самостоятельный у Вэй Ина ребенок, удаляется в комнату. Ванцзи осматривается. Его взгляд цепляется за женские туфли на обувной полке и помаду, стоящую на тумбочке рядом с зеркалом. Он на секунду поджимает губы. — Ну, располагайся, ничего не стесняйся, — Вэй Ин ведет его на кухню, объединенную с гостиной — чувствуй себя как дома. Если проголодаешься, скажи, я закажу что-нибудь на дом. Я бы и рад накормить тебя чем-нибудь домашним, но Вэнь Цин запрещает мне подходить к плите ради блага всего человечества, а у самой слишком мало выходных, чтобы стоять у плиты. Ванцзи не может оторвать взгляд от фотографий, прикрепленных магнитами к холодильнику. Маленький сонный А-Юань; Вэнь Цин со злобным выражением лица в халате и тканевой маске; Вэй Ин и А-Юань, оба измазанные краской. Цзян Янли, держащая на руках маленького плачущего ребенка, и обнимающий её Цзян Чэн с непривычно мягким выражением лица. И еще несколько явно семейных фотографий, людей на которых Лань Чжань не узнаёт. Усилием воли отворачивается и садится рядом с Вэй Ином на диван. Вэй Ин смеётся и напоминает, что теперь у Ванцзи наконец, появилось время, чтобы рассказать, как прошла его неделя. Лань Чжань не смотрит на холодильник. И когда после возвращения домой, брат спрашивает о том, как прошла встреча, конечно, Ванцзи не думает в первую очередь про этот злосчастный холодильник. Вместо этого он говорит: — Познакомился с сыном Вэй Ина. — Хм, — хмыкает Лань Сичень, — И как он тебе? — Странно, — Ванцзи пытается сформулировать свою мысль, — он называет Вэй Ина «гэгэ» и по характеру совсем на него не похож. Ему уже девять лет, а Вэй Ин всё еще носит его на руках. — Все дети разные, — Лань Сичень пожимает плечами. — Все семьи разные. — Мгм, — соглашается Лань Чжань и уходит в свою комнату. Вот только ночью он не может избавиться от странного ощущения, скребущего где-то на краю сознания. Он закрывает глаза и ложится в благопристойную позу для сна. Почему А-Юань напоминает ему самого себя?