Местами совпадающие кривые

Когда они окружили дом, И в каждой руке был ствол, Он вышел в окно с красной розой в руке И по воздуху плавно пошел. Хотя его руки были в крови [...] Воздух выдержит только тех, Только тех, кто верит в себя, Ветер дует туда, куда Прикажет тот, кто верит в себя.

1.       Разумеется, Брок не притих. Иначе какой вообще смысл был нарываться аж до больнички? На следующий же день после выписки он поскакал в исследовательский блок, сияя всей сине-желтой палитрой морды лица, чтобы самолично выяснить, какие новые вводные Пирс дал халатам. А то с господина министра станется наобещать занозе Рамлоу одно, а жополизу Хьюзу — совсем другое.       Но у халатов его встретила совершенно дивная новость: доктор Хьюз снят с руководства блоком, а по научной части будет работать удаленно. И. о. главхалата назначили бывшего Хьюзова зама, доктора Гордона Биттерли, чему последний был так откровенно не рад, что Броку даже расхотелось его прессовать. Да и сам Биттерли совершенно не рвался обострять отношения — наоборот, всячески демонстрировал готовность к переговорам и желание по максимуму переложить на хэндлера Рамлоу ответственность за всё, касаемое Зимнего Солдата. Под это дело Брок быстренько согласовал компромиссную схему «пищевых поощрений Актива» — то есть уточнил, за какой период из суперсолдата выводятся смущающие научников следы неуставного питания, и предложил уведомлять его о планируемых анализах заранее — за вот это самое время как минимум. Биттерли с радостью согласился. Актив явно был темой не его научной работы, а еще — судя по оговоркам доктора и репликам ошивающихся вокруг техников — перед отбытием Хьюза с должности Пирс знатно проорался, не стесняясь зрителей, что, мол, экспериментаторство и самоуверенность халатов чуть не стоили Гидре Актива и что впредь такое недопустимо, Железный Кулак Гидры — это вам не лабораторная крыса, чтобы обкатывать на нем свои теории. Так что только плановый мониторинг физических параметров и ничего больше, если сам мистер Пирс не прикажет иного!       Брок вернулся в расположение отряда довольный, как сто мародеров в запасниках Лувра, и следующие дни посвятил деятельной проверке границ допустимого. Зимний каждый день кушал «солнечный банан», «секси-клубнику» и прочую дрянь для фитоняшек обоего пола и регулярно гулял по расположению отряда Шин с чупа-чупсом во рту. Да, именно леденец на палочке — на то было два очень серьезных резона: во-первых, с сосалкой на палке Зимний Солдат выглядел максимально дико, что грело Брокову черную душонку; а во-вторых, при поступлении любого приказа он мог не глотать и не выплевывать конфету (техника безопасности, суки, одна на всех: никаких нагрузок с посторонними предметами во рту, и мне похер, что некоторые могут не дышать больше десяти минут и способны сами к себе применить прием Геймлиха!), а аккуратно втыкал палочку в любую подходящую поверхность, чтобы позже забрать и продолжить употребление сахаров перорально. Так что несколько боксерских лап, парочка матов, пластиковые короба проводки, дверные косяки, а местами и самые стены спортзала уже благополучно обзавелись стильной перфорацией.       Кстати о приказах: бойцам было неофициально разрешено — но только на свой страх и риск — нарушать протоколы взаимодействия с Активом, и теперь Лучшее Оружие Гидры то и дело звали подстраховать со штангой, помочь с перетяжкой сеток на полосе препятствий и просто посидеть в курилке с отдыхающими. Брок даже не дал по шее Мэй, застав ее расчесывающей Зимнему патлы прямо в зале на стопке матов, всего лишь шуганул их в раздевалку, потому что, вообще-то, эта лохмота реально бесила. Коротко стричь его было прямо запрещено той же инструкцией, что-то там про универсальный регулятор теплообмена для экстренных ситуаций, так хоть привести в относительный порядок. Всё-таки девочка в отряде иногда очень полезное дело: Брок представил, как приказывает любому из парней заняться прической Зимнего, и коротко гоготнул. А Мэй, зайка, сама взялась и еще рада, что не запретили! Хорошо быть тираном и деспотом.       Зайка Мэй действительно расчесала суперсолдатские космы и убрала мешающую спереди часть волос в куцый хвостик на темени, зафиксировав это дело аккуратно обрезанной стяжкой. Солдат по поводу своего нового имиджа никак не высказался, но явно не возражал, иначе б прическа не продержалась и трёх минут. Зато Мэй несколько раз за остаток дня задумчиво пялилась на дело своих рук, потом подошла и как-то еще подвигала Солдату волосы, то ли прицеливаясь уложить челку, то ли еще что. Но тут уже Брок вежливо напомнил ей, ради чего бойцы Шин собираются в этом уютном спортивном зале, и Мэй послушно сдристнула к стойке с гантелями.       На следующий день Брока накрыло дежавю: Мэй продолжала назойливо пялиться на Зимнего Солдата, меняя гримасы от сомнения до тоски. К счастью, у нее с коммуникацией было не в пример лучше, и на первый же прямой вопрос она предложила, красиво расположившись прямо под камерой видеонаблюдения: — Меня какой-то хрен на реддите клеит по-итальянски. Можно я тебя угощу, а ты мне за это сочинишь для него пару фраз с пожеланием доброго пути? — Легко! После работы зайдем в «Мясо к пиву»? — Мне б домой забежать, дела. Ближе к вечеру? — Звони, когда надумаешь, и топай ко мне, там вокруг есть годные бары. — Спасибо, командир!       Потому что Брок всем своим деткам папаша и лучшая подружка, так-то!       Судя по скорости отзвона, дела Мэй заняли минут пятнадцать, но Брок уже был почти дома и сворачивать с пути отказался. Так что Мэй с блоком пинтовых банок прискакала к нему, и они обосновались в чилл-зоне на крыше жилого комплекса. Камеры здесь было прятать физически некуда. — Вот, — сказала Мэй и выдернула из-за пазухи свернутый трубкой журнал. Юбилейный двухсотый выпуск комиксов про Капитана Америку. — Почитаем под пиво? — изумился такой культурной программе Брок. Мэй молча открыла последний разворот. Комикса там уже не было, зато была историческая справка: на одной половине — ростовой портрет Капитана с парадным жизнеописанием, на второй — куда более мелкие фотки Ревущих Коммандос, среди которых выделялась единственная крупная плитка, посвященная лучшему другу Кэпа — Баки Барнсу.       Брок внимательно рассмотрел весь разворот и сказал: — Да ладно? — Угу, — подтвердила Мэй и открыла по банке себе и командиру. Брок не глядя взял, отпил и снова посмотрел на страницу с Барнсом. — Мне ведь еще в самом начале казалось, что я его где-то видела, — сказала Мэй. — А вчера, когда волосы ему убрала... — Хуйня какая-то. Ему лет-то?.. Тысяча девятьсот семнадцатый год рождения. — Его при нас размораживали в среднем на две недели раз в полгода и реже. Он же там не портится, наверное, то есть не стареет?       Брок посмотрел на горизонт, давая расфокусироваться глазам, потом снова на фото Барнса. Нихера не поменялось. — Я всё думала, — глухо сказала Мэй, тоже глядя в небо над домами, — Всё думала, это он типа доброволец на вот это всё? Криокамера эта, для которой и империо в радость. Рука... Думала: охуеть фанатики в Гидре. Но это же сержант Барнс, он... — Идеологический противник, — закончил за нее Брок. — Угу. Значит, типа эксперименты над военнопленными, да? Типа того? — Напишешь в Гаагский трибунал?       Мэй предсказуемо промолчала. Брок тоже молчал, соображая, что ему со всем этим делать. В идеале — развидеть и не вспоминать, хотя такие мысли рядом с магичкой перестают быть сладкими мечтами и переходят в категорию разумных опасений, что резко снижает их привлекательность. Да и Мэй не оценит идею, вон как вся уже напружинилась. — Включишь бошку сама, или тебе по ней постучать?       Мэй нервно дернулась, но продолжила смотреть только в небо. — Я молчу, командир. — Хули так громко? — Я молчу, — твердо повторила Мэй. — Я вообще сейчас не про Зимнего, а так, вспоминаю. Как я еще давно тебя спрашивала, правда ли Гидра — это так серьезно. И вроде после посылки от Пирса и твоего выговора с занесением уже было понятно, но... — Точно врежу. — Нахер иди, — Мэй развернулась к нему, демонстрируя злой оскал. — Ты, похоже, так и не воткнул: я год бегала в карательном отряде. Не просто боевом, карательном! Я немножко врубаюсь, что почём: у Джека племяхи, у Камски — мать с двадцатью кошками... Я, может, получше тебя знаю, как это можно обставить, чтоб те, кто будет служить после нас, даже подумать боялись...       Навряд ли лучше, промолчал в ответ Брок. Личные дела «предателей идей Гидры» лежали во внутренней сети, доступные для всех желающих. Он лазил полюбопытствовать, конечно, да все агенты наверняка хоть раз лазили. Чтение не слабее, чем инструкция к Активу, а фотки — так даже красочнее. — Ну и хуле тогда?       Мэй снова уставилась в небо. — Ты когда его привел на той неделе, сказал: это ваш новый братик. Это значит, он наш? Или просто стёб такой?       Настала очередь Брока хмуро молчать.       Мэй допила свою банку, открыла еще пару, себе и Броку. Спросила: — Остальным скажешь? — Надо, только аккуратно. И да, он — наш. Только и остальные — тоже наши. — Принято, — Мэй энергично развернулась к нему. — Чисто для справки: я могу начать добывать такие висюльки на шею, которые словом или нажатием закинут носителя в назначенное место в пределах нескольких сотен километров, если дальше — сложнее. Оптом мне их никто не даст и палевно, а по паре штук... — В чем подвох? — Ну, во-первых, на маглах их проверяли редко, и, говорят, бывали казусы. А главное, каждая из них — это дорога в один конец для всех, в смысле — для нас, для Шин. Я много думала об этом, удобно же... Но если Гидра засечет «неизвестные технологии» — не просто заподозрит, а вот как если меня когда зажали в квартире, я бы раз — и исчезла на глазах у пяти свидетелей? Если Джекова племяшка так исчезнет — тоже понятно, откуда начнут копать, и, я так понимаю, нежничать уже не будут вообще. Так что можно постепенно подготовить резкую эвакуацию всех разом, с родней и кошками, но только именно что рвануть всем разом и никогда больше не всплывать. Это ж еще всех уговорить надо, а... — ...Чарли — дебил, — закончили они с Броком уже слаженным хором.       Чуть позже Брок решил, что, если у него когда-нибудь вдруг заведутся внуки, он им обязательно расскажет, что на единственное полноценное дезертирство за всю не слишком высокоморальную карьеру его сподвигли не предложенные кем-то деньги и блага, не множественные травмы от тяжелых тупых кулаков и не нападение насильников на беззащитную волшебницу-рецидивистку Мэй, а всего лишь потрепанный журнал комиксов про идиотского суперкачка в синем гондоне. Вот так творится история, малята!       Потому что внукам надо рассказывать сказки.       Конечно, чертов журнал был тут ни при чем, даже не последней каплей. Пирс уже и так полностью убедил Брока, что вариантов у отряда Шин ровно два: либо умереть в интересах Гидры, либо найти способ соскочить так, чтобы Гидра с их скачком ничего не могла бы сделать. Умирать ради конторы, которая даже не заботится делать вид, будто мечтает дать тебе хоть что-то, кроме безымянной могилы, Броку было попросту западло. Вот армия — та еще бездушная мясорубка, но там хоть раздают пурпурные сердца и гробы, накрытые флагом, это же элементарные правила игры, ну! Просто за деньги, пусть и весьма достойные, Брок был согласен рискованно и грязно работать, но не безальтернативно умирать.       Так что сразу после больницы он запланировал пару недель тайм-аута, чтобы восстановиться физически, а заодно как следует повыеживаться, убеждая Пирса в своей наивности: как же, продавил начальство, теперь наслаждаюсь вседозволенностью в рамках отведенного загона. А потом уже начать потихонечку готовиться к рывку. Находка Мэй в этом плане ничего не поменяла, только добавила аргументов «за»: пример Актива намекал, что Гидра может не дать даже сдохнуть нормально. 2.       Организовать толковый побег — это долго. Меньшее из дел — обеспечить кучу запасных лёжек на любой «всякий случай», схронов с оружием и снарягой, пачки левых документов, чистый транспорт и порешать кучу других бытовых вопросов. Хуже, что надо подготовить к эвакуации не только полтора десятка военных, но и табун их матушек, жен, ебанутых братьев с семьями и прочих кошек. Только личным составом отряда Брок мог бы сорваться через пару недель, быстрее вряд ли, все-таки документы и транспорт на всех — тоже дело не мгновенное, да и Мэй, занимавшаяся обеспечением магической поддержки мероприятия, очень просила дать ей времени по-максимуму. Но личный состав запросто мог потом несколько месяцев всей толпой загорать на какой-нибудь ферме в Австралии, изображая свеженькую религиозную общину, еще и порадовались бы такому отпуску. А вот папаша Дока Эндрю — ведущий эндокринолог в крутейшей клинике диетологии и к дауншифтингу совершенно не склонен. Сына, сбежавшего в армию из интернатуры при той же клинике, Док-старший считал слабоумным и слушать от него предупреждения и резоны стал бы разве что под прицелом десятка автоматов. Или вот тот же Чарли Роллинз... Док-то свою проблему решил с другой стороны — красиво, с ором и парой разбитых окон разругался с отцом прямо в холле этой самой клиники. Его в результате выводила охрана, ну, как «выводила» — красиво разлеталась каждый раз, когда Эндрю вспоминал, чего еще недосказал папаше. В финале Док-старший выдал классическое «нет у меня больше сына», а Док-младший — куда более простецкое и глубоко нецензурное, зато длиннее.       Такой заход хоть и не стопроцентно выводил папашу Дока из-под удара, но сильно повышал его шансы на выживание. А Доку-младшему Брок влепил упреждающий выговор за прогулы и отправил на пару дней в запой. Энди с какого-то хера всё еще дорожил отношениями со своим мудаковатым родителем, и разрыв встал ему дороже, чем приснопамятная контузия домом по голове.       Подобного рода херня была как минимум у каждого второго в отряде. Парням требовалось время — хотя бы потому, что эпидемию громких разрывов с родней гидровские наблюдатели точно заметят. А значит, действовать надо плавно и неспешно, как бы ни хотелось обратного. Да еще, добавим, переговоры с родственниками надо было вести так, чтобы дурные гражданские не подняли панику и опять-таки не спалили всю операцию к херам. То есть настойчиво намекать на резкий переезд и смену паспорта — но как-то между делом и не запугивая страшной смертью... Задачка для Мэй, на самом деле, потому что Мэй может обеспечить чудо там, где только на чудо и надежда.       Брок искал варианты, как бы свалить частично, не поставив под удар тех, кому валить никак нельзя — но таких вариантов не находилось. При любом раскладе оставшуюся часть отряда будут трясти, надеясь на информацию об ушедших, и вероятность пережить эту тряску была объективно низкой. А значит, те, кого не удастся эвакуировать, по умолчанию записываются в потери.       Роллинз серьезно намылился тупо усыпить и выкрасть своих племянниц: Чарли с женой — взрослые люди и вольны самоубиваться на здоровье, а девчонки не виноваты. Брок же тихонько мечтал усыпить и выкрасть вообще всех, включая собственных бойцов, выгрузить скопом на необитаемый остров без координат, и пусть уже там разбираются между собой хоть до полного опизденения. Сам он больше всего боялся, что общая нервотрепка выльется-таки в просадку по эффективности и срыв очередной миссии. Этого они себе позволить тоже не могли, не после Брокова демарша. Пока что детки качественно держали морды кирпичом и нервы в кулаке, но на сколько хватит каждого из них — Брок не рисковал загадывать. А тут как в марш-броске, результат группы считается по слабейшему, сорвется один — угробит всех.       Спешка — плохо, тянуть время — тоже плохо. Говенный у отряда командир, никак не может выдать однозначное решение, которое бойцам останется только исполнять.       Как обычно и бывает в жизни военных, за Брока всё порешало начальство. Однажды ничем не примечательным днем Пирс вызвал хэндлера Рамлоу и уведомил, что Актива следует готовить к заморозке. Рамлоу попытался уточнить, что, мол, заявленные два месяца бодрствования еще не истекли, и Пирс даже снизошел до ответа: — Два месяца были запрошены доктором Хьюзом, но, как вам известно, его исследование потерпело крах при первом же испытании. Однако график вашей работы на эти месяцы был составлен так, чтобы максимально эффективно использовать время бодрствования Актива для решения всех задач по его профилю. На данный момент таковых более нет. Зато для вас и вашего отряда на ближайшее время запланирована долгосрочная миссия, несовместимая с обязанностями хэндлера. Вводные полу́чите позже, пока же занимайтесь Активом, протокол подготовки к криостазу вы знаете. Свободны.       Сразу из высокого кабинета Брок пошел к халатам, в надежде уточнить подробности и, возможно, найти виновных. Но Биттерли не вызвал никаких подозрений, сказал, что Пирс его самого поставил перед фактом, даже не заглянув в результаты последнего обследования. И приказал обнулить Актива перед хранением, потому что долгий период бодрствования... Тут доктор запнулся, потому что Брок не уследил за лицом, и поспешил добавить: — Если у вас есть возражения, мы можем сообщить об этом мистеру Пирсу! У меня указание оповещать вас обо всех манипуляциях и учитывать ваше мнение...       Брок к этому моменту уже понял, что возражать нельзя. Действительно, по инструкции обнуления происходили не реже раза в двадцать дней, он и так перекрыл срок вдвое. Так что пришлось раздраженно отмахнуться: — Да обнуляйте, а то и правда давно уже не было. Бесит потом его учить заново, где у нас сортир, а где — оружейка! Но без этого никак, правильно? — Инструкцию составлял не я, — дипломатично открестился от вопроса док. — Но судя по отчетам наших с вами предшественников — да, без обнулений вероятность сбоев будет нарастать лавинообразно, и никому из нас не понравятся результаты. — Ага. Значит, завтра к пяти, так? — Да, ждем вас завтра к семнадцати ноль-ноль! — Биттерли был явно рад, что разговор завершился так мирно. Брок кивнул и отвалил.       В зале он нашел Мэй, пыхтящую на скамье для пресса, поймал ее за плечо на очередном подъеме и сообщил новости. — Ох, бля, — ответила Мэй. — По делу что-нибудь роди! — Да, командир! — Мэй ловко кувыркнулась со скамьи спиной вперед и встала на ноги сразу в уставное «смирно». — Командир, дай мне отгул до завтрашнего обеда, а? По делу.       Брок махнул ей рукой на выход, и Мэй тут же умчалась.       Именно командир еще около года назад подкинул ей мысль озадачить зельеваров совершенно новой идеей — защитой от поражения электрическим током. Если концепция пули и тем более холодного оружия была магам вполне ясна, то энергетический удар оказался полностью за гранью их представлений об оружейных технологиях. Прикормленный Мэй подпольный варщик сперва вообще не понял, о чем речь, но добрая волшебница пояснила идею просто — шокером на минимальной мощности. Тогда зельевар решил, что это неизвестное ему заклинание, но никакие стандартные защиты от электричества не спасали — Мэй это уже знала, варщик — убедился экспериментально. В результате он не только с азартом взялся за разработку принципиально нового защитного состава, но и вытребовал себе этот самый шокер в качестве оплаты. Потому что от электричества у магов действительно защиты не существовало, а у него работа нервная, бывает, что лезут всякие! Мэй согласилась, даже пообещала снабжать его элементами питания, если игрушка разрядится — в обмен на нужные зелья, конечно. Обе стороны остались крайне довольны сделкой.       Но варщик сразу предупредил, что разработка состава с нуля — это задача на непрогнозируемый срок. Мэй тогда сочла это резонной оговоркой и до сих пор не приставала с расспросами, когда приходила забирать свои обычные заказы: полезные зелья, скорректированные для маглов. Но теперь ей нужен был результат. Хоть какой-нибудь.       Пару минут она слушала речь о профанах и науке, не терпящей спешки, потом молча продемонстрировала разом палочку в правой руке и уже другой шокер — в левой. Варщик понял намек и буквально через мгновение выставил на потравленную самыми разными пятнами столешницу несколько флаконов. — Образец номер один, применяется внутрь, снимает судорогу, тремор и прочие симптомы мышечного плана, но не справляется с болью и ожогом. Образец два — мазь на область ожидаемого поражения, несколько лучше справляется с болью, но не идеально, судорогу тоже снимает. Образец три — внутрь, не справляется с мышечными эффектами, зато ожога нет. Образец четыре — мазь, блокирует судорогу, обезболивает, но на месте применения остается пурпурная сыпь, не выводимая стандартными средствами. Отмечу, кстати, что с болевым синдромом нормально справляется стандартное обезболивающее. Что брать будете? — Всё, — твердо сказала Мэй.       Зельевар помялся, но потом благоразумное желание избежать проблем в будущем пересилило сиюминутную жадность. — Зная область ваших интересов, мадам... Зелья я проверял на мышах и слегка — на себе. Насчет, эм, неволшебников... — Разберусь. Давай по две порции всего.       Двух порций экспериментальной бурды в наличии не нашлось, но Мэй была настойчива и при деньгах, так что варщик согласился на экспресс-заказ. А Мэй успела немного подумать и задаться еще одним важным вопросом: сколько времени действует каждый из составов? — Я проверял сразу... — опять замялся волшебник. — Тогда надо еще уменьшить итоговый объем тех зелий, что внутрь, — безапелляционно сказала Мэй. Потому что по протоколу крио в последние три часа перед заморозкой Зимний не должен был получать даже воды. Если зелья действуют меньше по времени — придется спаивать на свой страх и риск, и лучше это будет несколько унций, чем полпинты. Варщик только крякнул и сказал, что ничего не обещает. — Зайду к десяти, — припечатала Мэй и умчалась, прихватив готовые порции. Работу зельевара следовало довести до логического конца.       Раз: Найти максимально поганый из магловских притонов, в котором точно не считают посетителей и не обращают лишнего внимания на шум в номерах. Два: безо всякой магии прихватить из зала пару «клиентов» и уже с помощью конфундуса обеспечить себе одну из комнат до утра. Три: зафиксировать и заткнуть подопытных.       Через неполные четыре часа Мэй знала, что обе мази оставляют на маглах пятна ярко-белой, нечувствительной вообще ни к чему кожи, а зелья вызывают тошноту, но под империо можно заставить подопытного удержать выпитое в себе. Что под зельем номер один магл действительно бьется и орет меньше, но всё равно орет, а Рамлоу вроде выяснил, что разряд в машине для обнулений в разы превышает мощность шокера. И что эффект всех составов держится около полутора-двух часов. Оставалось надеяться, что эта информация достаточно «по делу», и командиру ее хватит. Ничего большего Мэй всё равно предложить не могла.       На следующий день она прибыла на службу вовремя, тут же уволокла Брока в его кабинет, сдвинула завалы на начальственном столе чуть компактнее и выставила на освободившийся пятачок сперва «рабочий» постановщик помех, а потом пронумерованные флаконы. — Всё, что есть, но оно всё недоделанное...       Дальше Мэй начала было отчитываться о свойствах каждой склянки, но Брок тормознул ее и отправил за Доком Эндрю и за кофе заодно. Потом уже вместе с Доком выслушал всё, что могла сообщить Мэй, и понял только одно — кофе был верным решением. Док, наивная душа, попытался уточнить принцип работы зелий, затянул что-то про синапсы и импульсы, но Мэй посмотрела на него совершенно пустым взглядом. Док опомнился, вздохнул и перешел сразу к диагнозу: — Мази отпадают, потому что пятна явно привлекут внимание. Второе внутреннее туда же: если на Зимнем не останется обычного следа от электрода — это провал. С первым вопрос в том, стоит ли непонятно какой эффект неизвестного риска? — Эндрю вскинул руки, защищаясь от требовательных взглядов. — Что? Я не знаю, почему ему нельзя пить перед крио! Может, это очередная садистская перестраховка от прежних хозяев, а может, от лишней жидкости ему порвет кишечник на клеточном уровне, как банку колы в морозилке. По идее, тут меньше сотни кубов, вряд ли такая погрешность при нормальном объеме крови как-то повлияет... Но знать я этого не могу! И точно так же не могу знать, скажется ли эта жижа на эффективности обнуления.       Брок печально заглянул в стаканчик, но кофе ничего дельного ему не подсказал. Понятно, что при следующем пробуждении Актива у них может уже не быть времени знакомиться заново, и достигнутый за эти два месяца прогресс взаимопонимания очень упростил бы отряду жизнь, особенно в случае экстренного рывка. Но всё это: и эффективность зелья, и вред от него же, и опасность ненужного внимания, и самый побег — до того писями по воде вилено... Хорошо этим двоим — пырят на командира, ждут приказов. Зайки. — Мэй, споишь ему эту бурду в шестнадцать тридцать и проследишь, чтоб она в нем осталась. И дашь приказ, чтобы вел себя при обнулении как обычно, даже если ощущения будут отличаться, надеюсь, на саму процедуру твоего приказа хватит. Всё, валите, оба.       Если при погружении Актива в крио халаты и заметили что-нибудь необычное — Броку об этом не доложили ни в каком виде. А уж сработало ли волшебное пойло и не порвало ли супероружию кишки — об этом они все дружно узнают, только когда придет время нового пробуждения. Пока же Пирс снова отжалел отряду четыре выходных подряд, видимо, искренне считая, что два месяца в компании Актива — это нагрузка посерьезнее всякой беготни со стрельбой. И эти дни были очень кстати, позволив бойцам спокойно позакруглять всякие дела, начатые в спешке, а теперь перешедшие в категорию дальнего прицела. При всей лихости своих деток вариант на руках утащить работающую криокамеру Брок не рассматривал, а значит, рывок переносился в неопределенное будущее — до следующего пробуждения Зимнего Солдата. Кусок определенности в их переполненной сюрпризами жизни.