Whenever this world has got me down, whenever I shed a tear Whenever the TV makes me mad, whenever I'm paralyzed with fear Whenever those dark clouds fill the sky, whenever I lose the reason why Whenever I'm filled with doubts that we will be together Sting Я знаю то, что навсегда тебя не брошу я И если скоро захлебнусь, увидишь, как легко тонуть… Диана Арбенина
Йоги... На выдохе кончик языка касается нёба. Йоги... Так плавится на губах шоколад. Так звучит ветер летом. Так пахнет трава. Так дрожит голос. Так разбиваются мечты. Йоги... Сладко и больно. Как будто летишь и знаешь, что упадёшь на камни. Как будто выныриваешь из воды, жадно глотая воздух. Как будто кровь стынет в венах. Как будто умираешь, чтобы воскреснуть. Йоги... Я не отдам тебя никому. Потому что мне на этой Земле не будет покоя, покуда я тебя не обрету...***
Утреннее солнце освещает песчаный пляж. На берегу океана стоит одетый в белое человек. В руке он держит 50-центовую монетку. Он смотрит вдаль. Он помнит, что все мы вышли из океана. И однажды наступит день, когда мы туда вернёмся. Он знает про странную традицию кидать в океан монеты, чтобы загадать желание. О чём он может просить океан? У него есть всё: слава, деньги, семья… Ещё есть любовь, которую за многие годы он так и не научился беречь. Он хочет научиться... С тех пор, как он вернулся из ЮАР, прошло без малого 2 недели, а он всё ещё не находит себе места. В голове, как на репите, прокручивается их встреча, их поцелуи, их ночи... И та ночь, когда он поклялся, что никогда не отпустит его снова, никогда не ошибётся опять. Но вышло совсем иначе: он ошибся и во второй раз разрушил всё сам. Теперь он хотел одного: вновь обрести того, кто шесть лет назад стал его судьбой. Комната едва освещена настольной лампой. На застеленной белой простынёй кровати сидит одетый в чёрное человек. Кажется, он бледен настолько, что это заметно даже в темноте. В правой руке он держит фужер на тонкой ножке, до краёв наполненный красным вином, в левой – телефон. В трубку он задаёт всего один короткий вопрос: — Что мне делать? — Решать, — тоном, не приемлющим возражений, отвечает трубка. На другом континенте Юрген Клинсманн подкидывает в воздухе монетку. Она беззвучно падает в его ладонь. — Решать, — повторяет он. Йоахим Лёв нажимает на красную кнопку. Отбой. Рука сдавливает фужер. Тонкое стекло не выдерживает давления. Осколки впиваются в ладонь. Вино, смешиваясь с кровью, капает на пол. Боли он не чувствует. Стук в дверь. Не заперто. Щелчок выключателем. На пороге появляется Ханси. — Йоги, что ты делаешь? — испуганно восклицает он, увидев на полу алую лужу. — Так, ерунда, — пытается улыбнуться Йоги. — Чёрт.., — Ханс садится на колени перед Йоахимом, аккуратно вытаскивает осколки из его ладони, заматывает его руку полотенцем. На его лице застыл испуг. Йоги небрежно гладит Ганса по голове левой рукой и снова силится улыбнуться. — Я испугался, что ты... О, Йоги! — он обнимает его за талию и смотрит снизу вверх глазами, полными печали. Повинуясь порыву, Йоги целует его в губы. Оба улыбаются. — Не пугай меня так больше, ладно? — просит Ханси. — Дурачок... Мой дурачок.., — шепчет Йоги, пытаясь одной рукой стянуть с Ханса футболку. Ханси охотно помогает. Через минуту оба оказываются абсолютно голыми. Ханс чувствует, как возбуждение растекается по всему телу, смешиваясь с чувством абсолютного, первородного счастья. — Йоахим, — он сам удивляется тому, что назвал его полным именем, — Я так испугался, что потеряю тебя навсегда... — Вообще-то, я не собирался резать вены, — Йоги настойчиво, но осторожно заводит руки Ханси за спину. — Я не про вены. Я про Юргена... Йоги ничего не отвечает. Додумать мысль Ханси уже не успевает. Йоги входит в него, и на долю секунды у Ханса темнеет в глазах. Он так скучал по этим ощущениям... Он подаётся на встречу Йоахиму, доверяясь его движениям, наслаждаясь каждым стоном, каждым вздохом своего любовника. — Йоги, — выдыхает Ханси, - я так скучал по тебе... Йоги улыбается. Когда напряжение спадает, и Ханси мирно засыпает в объятиях Йоахима, возвращаются безрадостные мысли. Йоги думает о Даниэле. О том, что эта женщина заслуживает куда более трепетного отношения. О том, что было бы неплохо хотя бы неделю провести с ней, в их общем доме, или поехать в отпуск вместе... Он думает о Юргене. О том, что можно убежать от него, но не получится убежать от себя. О том, что они могут жить на разных континентах, не видеться 100 лет, и их всё равно будет неизменно тянуть друг к другу. Время здесь абсолютно бессильно. Он думает о Ханси. О том, что в трудный момент именно он всегда протягивал ему руку помощи. О его долготерпении. О том, что бесконечно обязан ему за всё то, что он для него делал и делает. Он смотрит на спящего помощника с нескрываемой нежностью. Ханси улыбается во сне, он похож на безмятежно отдыхающего ангела. Йоги кажется, что он отобрал у Ханса гораздо больше, чем смог ему дать. И эта мысль — как горький упрёк — причиняет боль. Он думает о команде. О том, что уйти сейчас — значит предать. Нельзя до бесконечности испытывать их доверие: однажды они простили Юргена, но где гарантии, что они простят и его? Он думает о себе. О том, что запутался и заблудился в собственных чувствах. И винить в этом некого — кроме себя самого. О том, что он так и не научился отпускать... Утром они пьют на кухне крепкий кофе. — Хорошо вернуться домой, правда, Ханси? — улыбается Йоахим. Ханси улыбается в ответ. Внезапно выражение его лица меняется, и в глазах застывает беспокойный, немой вопрос. Йоги быстро догадывается, что на душе у его всё ещё помощника. — Я знаю, что ты хочешь спросить. Я ещё ничего не решил, но... если что, ты останешься со мной ещё на два года? — Я останусь с тобой навсегда, Йоахим, — абсолютно серьёзно отвечает счастливый Ханси. На самом деле, он уже всё решил. Решил, что свою войну ещё не выиграл. И не проиграл. Он понял, что не хочет больше ничего доказывать. Он просто хочет остаться со своей командой, среди людей, которые ему дороги. Среди тех, кого он любит. Тех, кто любит его в ответ. Через неделю они встретятся с Оливером и Андреасом, всё обсудят и придут к выводу, что они остаются. А ещё через несколько дней он подпишет бумаги, и газеты моментально разнесут весть о том, что бундестренер Йоахим Лёв продлил свой контракт на 2 года. P.S. 30 июля 2010 года Йоги напишет Юргену Клинсманну: «Лечу в Лос-Анджелес, встречай». И когда тот, изобразив на лице удивление, примчится в аэропорт, скажет: «Знаешь, я подумал, давай отложим хижину ещё на пару лет». И Клинсманн кивнёт. И молча обнимет его, чтобы услышать шёпотом у самого уха: «С Днём рождения, Юрген!»