Feels like fire

OST: Alice Cooper — Poison

Сколько зеркал разлетится На сотни мелких осколков Сколько ты мне будешь сниться? Елена Погребижская И я разделяю все случаи жизни На что было до и после тебя Светлана Сурганова

Те десять месяцев, которые Юрген Клинсманн был тренером «Баварии», они с Йоги встречались не часто, в основном, на стадионах, в основном, в присутствии друзей и знакомых. И если Юрген постоянно искал встречи, то Йоги её как мог избегал: в глубине души он знал: стоит Юргену позвать и всё начнётся сначала. И снова будут бессонные ночи, долгие ласки, отчаянные поцелуи, вживание друг в друга и ещё одно расставание, рано или поздно, которого он, Йоги, уже не перенесёт. Слишком дорогой ценой ему досталась свобода от Юргена. Слишком долго и тщательно он плавил, резал, выжигал из себя все воспоминания о тех днях, когда они с Юргеном были любовниками. Нет, больше, чем любовниками. Они были сиамскими близнецами, единым целым, которое ничем нельзя было разделить. Это была мука, но мука сладкая. Мука, которую он готов был терпеть хоть всю жизнь. Но Юрген решил иначе. Теперь Юрген вернулся. И от его взгляда снова бросало в дрожь. Когда Юргена уволили, Йоги почувствовал одновременно облегчение и разочарование. Он знал, что с отъездом Клинсманна в США к нему вернётся свобода. А вместе с ней и пустота. Внутри Йоги непрерывно боролись трезвый расчёт и глубоко спрятанная нежность к Юргену. На этот раз чувства пересилили разум: Йоги поддался сиюминутному порыву и поехал в аэропорт. Он во второй раз провожал Юргена в Америку. В 4 утра в терминале аэропорта было тихо и немноголюдно. Йоги нашёл Юргена за чашкой кофе. В руках он держал книгу, но, казалось, предпочитал тексту собственные мысли. Йоахим подошёл к столику, Юрген поднял глаза. — Йоги, — тихо произнёс он. В его голосе не было ни капли удивления. — Я приехал тебя проводить. И сказать, чтобы ты не переживал из-за… всего этого. Юрген улыбнулся: — Мне будет не хватать тебя, Йоахим. Мне всегда тебя не хватает... — Мне тоже будет не хватать тебя, Юрген. Получилось слишком искренне. — Может, прилетишь как-нибудь в гости? — Может быть. — И вообще, я тут подумал... Если тебе вдруг надоесть быть тренером, то приезжай в Штаты. Поселишься по соседству, будем проводить тихие вечера, потягивая виски в кресле-качалке, вспоминать Германию, блестящее футбольное прошлое... — Нет, Юрген. Когда мне надоесть быть тренером, мне захочется чего-нибудь ещё более спокойного, чем твоя Калифорния. — Хорошо, тогда, когда ты решишь уйти, я построю хижину на берегу океана и буду ждать тебя там, — Юрген улыбнулся своей красивой, но на этот раз очень грустной улыбкой. — Разве ты умеешь ждать? — Не знаю. Тогда я просто буду верить в то, что однажды ты придёшь. Не сомневайся, — Йоги улыбнулся своим мыслям. Юрген улетел, предоставив Йоги возможность во второй раз начать сначала. Без него. Впрочем, на этот раз сделать это оказалось легче: чем меньше оставалось до 2010 года, тем сильнее Йоги был охвачен мечтами о Кубке мира. Но перед тем как окончательно отдаться футбольной эйфории, он, наконец, нашёл время оглянуться по сторонам. И тогда он внезапно заметил Ханси, который всё это время, подобно ангелу-хранителю, безмолвно стоял у него за спиной. Ханси всегда был не очень многословен. Сначала Йоги казалось, что это обусловлено особенностями характера его помощника, но потом стал замечать, что на поле Ханс гораздо раскованнее, чем в штабе. В присутствии Йоги Ханси, казалось, замыкался окончательно. Если они встречались взглядами, то Ханс поспешно отводил глаза. Если Йоги клал руку на плечо помощнику, тот непроизвольно вздрагивал. Йоахим никогда не предавал этому значения. Он был слишком занят своими мыслями о Юргене. Но привыкнуть можно ко всему, и даже расставания постепенно входят в привычку. Когда Клинсманн уехал во второй раз, Йоги понял, что мир давно перестал умещаться в их с Юргеном отношения. И однажды, случайно взглянув на Ханси Флика, он поймал на себе его взгляд. Кто-то уже смотрел на него этим взглядом. Много лет назад. Из зеркала. Это было, когда он понял, что любит Клинсманна. Тогда он испугался. Испугался не того, что влюблён в мужчину, а того, в какого мужчину он влюблён. Испуг сменился восторгом, восторг — отчаянием. Он был уверен, что Юрген ни за что не разделит его чувств, и эта проклятая уверенность грызла его день за днём. Да, он тоже любил подолгу смотреть на работающего Юргена, а потом отводил глаза, боясь, что тот заметит. Он одновременно боялся и мечтал, чтобы Юрген догадался. И однажды он догадался. Йоги до сих пор не знал, что увидел Юрген Клинсманн той далёкой осенью в глазах своего помощника. Печаль? Боль? Любовь? Самого себя? Йоги увидел в глазах Ханси отражение своего прошлого. Круг замкнулся: его помощник влюблён в него так же, как он когда-то был влюблён в своего главного тренера. И как он до сих пор был влюблён в своего лучшего врага. Мысль о близких отношениях с Ханси казалась Йоахиму нелепой. И не только из-за ощущения бесконечного дежа вю, но и из-за того, что любые отношения с другим мужчиной казались ему предательством. А предать Юргена по-прежнему означало предать себя. Но время шло. Юрген был далеко. Да, они так и не стали друг другу чужими — в аэропорту он понял это отчётливо. Но снова начинать жить воспоминаниями ему не хотелось. К тому же, впереди были поездки, бесконечные матчи квалификации и, наконец, Африка. И Йоги понимал, что во всей этой суете ему будет нужен кто-то. Кто-то, кто сможет понять и разделить с ним горесть поражений и радость побед, которых, он верил, будет больше. Трогательная забота Ханса, его искренность и доброта не могли долго оставаться безответными. И Йоги сдался. Без малого месяц Йоахим находил в Ханси утешение, которого так долго искал. В отношениях с ним не было борьбы и споров. Он совсем не был похож на Юргена. Он был спокойным, покладистым, понимающим. О большем Йоги и мечтать не мог. Они вместе гуляли по Москве, вместе сидели в барах во Франкфурте, вместе засыпали, вместе просыпались. И всё шло хорошо. А потом покончил с собой Роберт Энке. Через полгода, африканской зимой, случайно пришедшей вместо долгожданного лета, Ханс-Дитер Флик будет часто вспоминать день, когда они узнали эту страшную новость. Было уже около девяти, когда у Йоги зазвонил телефон. — Да, я слушаю... Что..? — лицо Йоги исказила гримаса. Ханс понял, что произошло что-то страшное. — Как это случилось? — спросил Йоахим в трубку. Выслушав ответ, он нажал на отбой и закрыл лицо руками. — Йоги, что произошло? — Ханси положил руку ему на плечо. Лёв помолчал несколько секунд, потом стальным голосом произнёс: — Роберт Энке покончил с собой. В штабе сборной каждый по-своему переживал эту трагедию. Оливер плакал как ребёнок. Он не смог совладать с собой даже на пресс-конференции. Анди, непосредственный тренер Роберта, мучился чувством вины: не понял, не помог, не уберёг... Йоги внешне оставался невозмутим, и даже Ханси не мог понять, что творилось у него на душе. Сам Ханси страдал, казалось, больше всех. И не только от невосполнимой потери, но и от того, что Йоги как будто закрылся от него. Он хотел помочь, но не знал как. Накануне похорон у Ханси появилась ещё одна причина для тревоги: в Германию прилетел Юрген Клинсманн. Когда Йоги набрал номер Клинсманна, чтобы сообщить о смерти Роберта, он не ожидал такой реакции. Юрген спросил, когда похороны и, получив ответ, без раздумий сказал: — Я приеду. Юрген не сомневался в правильности своего решения. Ему казалось абсолютно естественным прилететь на похороны игрока сборной, которую он недавно тренировал. Ещё более естественным казалось быть в этот день рядом с Йоги. Он знал, что значит для Йоахима каждый игрок. Он знал, каково ему сейчас. Он помнил эту особенность, их общую особенность, — ни с кем не делить свою боль. Почти ни с кем. Плевать, что рядом с Йоги было полно людей, готовых помочь и поддержать. Никто не поймёт его лучше, чем он — в этом Юрген был уверен. Слишком уверен. Утро выдалось хмурым и безрадостным. В штабе, где всегда было шумно и оживлённо, царила тишина. Олли, Анди, Йоги и Ханси больше напоминали теней, бесшумно бродивших по офису. На церемонию прощания они приехали впятером: пятым был Юрген Клинсманн. Тот день остался в их памяти навсегда. Огромный стадион, тысячи людей на трибунах – безмолвная толпа, пришедшая проститься со своим кумиром — покрытый белыми розами гроб в центре футбольного поля. Ханси не находил себе места. Ему хотелось быть рядом с Йоги, но тот предпочёл общество Клинсманна. Даже на трибуне Йоги занял место между Юргеном и Оливером, оставив Ханса наедине со своими невесёлыми мыслями. Немой вопрос, застывший в глазах помощника, Йоахим не заметил. Или не захотел заметить. Время и место категорически не подходили для сцен ревности, но Ханси было невыносимо больно и горько. Тренерский штаб сборной замыкал длинную очередь, которая выстроилась через всё поле к гробу Роберта Энке. Ханси подошёл к гробу с Анди. Он ничего не понимал, ничего не видел вокруг себя. Только белые розы на крышке гроба. Последними с Робертом прощались Олли, Йоги и Юрген. Когда Ханси обернулся, он увидел стоящего чуть поодаль Оливера и двух мужчин, почти одного роста, в практически одинаковых чёрных пальто, замерших плечо к плечу перед гробом. Казалось, они были отражением друг друга. Если бы Ханси умел читать мысли... «Ты стоишь рядом, спокойный и прямой. Ты всегда умел скрывать свою боль, и научил этому меня. Как бы ни была тяжела эта минута, я не могу не ощущать радости от твоего присутствия. Никто сейчас не понимает меня так, как ты. Так просто: твои эмоции – отражение моих. Так было всегда. Так будет впредь. Я смотрю на тебя. Ты задумчив и печален. На твоём лице застыла скорбь. Она делает тебя старше, но совсем не портит. И для меня ты всё тот же мальчишка-Юрген... Вдруг я замечаю, как ты подносишь руку к лицу и смахиваешь то ли пылинку, то ли всё-таки нежданную слезу. Или мне показалось? Я видел твои слёзы лишь однажды, в 2006-м, когда ты уходил из сборной. И мне снова хочется обнять тебя, как тогда... Мы стоим у гроба мальчика, который решил, что сможет обмануть судьбу. Но судьбу не обманешь, Юрген, нам ли с тобой не знать? Мы ведь оба пытались. Ты, когда уехал. Я, когда не позволил тебе вернуться. Может быть, мы с тобой уже никогда не будем ближе, чем сейчас, но одно я знаю наверняка: ты навсегда останешься зеркалом, в котором будут отражаться мои чувства, эмоции, желания, сомнения... вся моя жизнь». Мысли Юргена были далеко. Он вспоминал Роберта живым, вспоминал тренировки, встречи, матчи... «Воспоминания о прошлом чаще всего ранят, потому что в прошлое нет возврата. Я никогда не верну Роберта. Я никогда не верну 2005 год. Смогу ли я когда-нибудь вернуть тебя, Йоахим?»