***
Принять новое тело было легко и сложно. Маша уже какое-то время свыклась с другим гормональным балансом. Это даже было хорошо, теперь на животе можно спать нормально, а не мириться с неприятным ощущением в груди, чтобы затем перевернуться обратно. Но к другому кожаному отростку она всё ещё не привыкла. Сколько бы Маша не смотрела как Тавиш мастерски управляет своим, то есть их агрегатом это ни сколько не помогало ей. Моменты, когда она брала контроль над телом, были хороши, чуть ли не начинала заново жить. Только всё омрачало биологические потребности, а особенно утром. Маша конечно слышала о таком явлении у мальчиков, но что с этим делать не понятно. Можно заняться самоудовлетворением, но ведь не всегда причина в возбуждении. Да и не будет она это трогать! Может это теперь их общее дело, но именно у этого места Маша делала черту. К великому сожалению и счастью, не было ни одного способа оторваться от созерцания физического мира, когда контроль у другого. Маша прекрасно видела, как именно Тавиш справлялся со своей проблемой. Большинство случаев он шел в туалет, если это не помогало то было два пути: заняться самоблудием или пойти в душ. Больше всего Тавиш любил заняться зарядкой. Маша, как прилежная ученица, всё повторяла за ним, кроме «гуляй рука, балдей писюн» — это срам, грех и харам. Так что она стояла под душем. От неловкости осматривала свою голую кожу. Капли воды стекали по ее позвоночнику и вниз, по бедрам. Маша смотрела на это думая, что у капель началось соревнование: «Кто быстрее стечет вниз». Поболев за несколько капель, она посмотрела на баночки и тюбики. Сколько же здесь средств по уходом. Особенно за волосами. Не было удивительно, что эти светлые волосы чуть ли не белые были настолько приятны на ощупь, словно трогаешь шелк. Но больше всего Маша смотрела на свою грудь. На вязь символов образующие ровный круг от которого шла грубая косая линия вниз к животу. Чем дольше она трогала это, тем сильнее осознавала, что они были выцарапаны на теле. И сколько бы дней не прошло выглядели она так, словно они только-только начали заживать. Странно всё это. И узнать что это пока что нельзя. Тавиш не вел дневник, чтобы прочитать из него что же это. А какую книгу искать, чтобы понять это, непонятно. Однако Маша была уверена, что это связано с состоянием или же болезнью Тавиша. С легким шорохом дверь в ванную открылась, выпуская теплый пар в спальню. Ещё раз безрезультатно протерев полотенцем волосы, Маша досадно вздохнула, и принялась одеваться. Белый за эти дни уже начали нервировать, зато одиноко висящая темная мантия излучала какой-то уют. Так было хоть немного спокойней. Свет из окна нежно рассеивался по комнате, создавая игру теней на бледно-малиновой обивке кровати. Теплый пар аккуратно коснулся лица, но Маша, не обращая внимания на него, торопливо натянула одежду. Потом подошла к зеркалу, причесалась, пытаясь пригладить пряди, струящиеся между пальцами, посмотрела на свое отражение. Тошнило от неё совершенно так же, как от семьи, но с этим она ничего не могла поделать. Ощущая на своей коже приятное умиротворение и свежесть, Маша продолжая находиться в внутренней гармонии, медленно повернулась к двери, в которую постучали и сразу же открыли не дожидаясь ответа. Постепенно извивающийся пар буквально излечивал усталость, заставляя ощущать каждый вдох хрустящей свежестью. На пороге стоял парень, смотрящий на нее с безмятежностью и легкостью. Серые глаза, в которых плескалась линия голубой реки в засухе, смотрели как бы сквозь Машу, обращаясь куда-то за её спину. Одет он был так просто, если не считать тонкой серебряной цепочки на шее, а его черные волнистые волосы были подстрижены коротко. В его движениях не было и намека на тревогу, его руки свободно висели вдоль тела, так что Маша даже не заметила, когда он успел подойти, но отчетливо ощутила мяту. — Ну как? — спросил он немного хрипловатым голосом. — Ты готов? Маша медленно кивнула, стараясь выглядеть уверенно. Хоть и не понимала к чему готовиться. Ивар или это Киар прошелся до окна, и уставился в него, на эти серые облака, на эту тихо моросящую за окном погоду, на чуть колышущиеся зеленые ветки. Смотря на спину парня, она ясно ощущала себя не в своей тарелке. Словно это она, Маша, залезла в чужую комнату, где чужие личные вещи спокойно лежать, не обращая на неё внимания, пережидают, пока она пройдет уйдёт. — Э-э… А к чему? — спросила она и улыбнулась, чтобы сгладить свою нервозность. Парень повернулся. Некоторое время он молча глядел на Машу. Потом его лицо как-то по-взрослому стало серьезным, он помолчал немного и сказал: — К покупкам. Мы же всегда в этот день собираемся и идем за покупкам. — Да… Точно, — кивнула Маша ещё раз и почувствовала себя глупо. Она покосилась на дверь. Ей отчего-то захотелось развернуться и выбежать из комнаты, чего она никогда в жизни не сделала бы. — Я… Не следил за календарем. — А он у тебя есть? — нахмурившись Ивар, скорее это Киар, ещё раз по новому оглядел комнату. Маша молчала. Честно говоря, ей не хотелось продолжать разговор, понимая, что ещё чуть-чуть, то могут её заподозрить. Ивар, всё же это Киар, хмыкнул, поправил воротник рубашки, отошел от окна, подошел к журнальному столику и взял из небольшой стопки журналов один из них. Разглядывая её обложку, его взгляд лениво скользнул по Маше, остановившись на босых стопах. — У тебя полчаса пока ещё матушка собирается, — сказал он на последок, бросив обратно журнал и уходя из её комнаты. Маша осталась одна. Сначала она напряженно думала, как ей поступит, стараясь не обращать внимания на новое чувство неловкости и дискомфорта, вызванное чужим уходом.***
Неспешно шагая по узкому волшебному переулку, словно попав в сказку, взгляд обращает внимание на окружение. Старинные каменные дома с готическими элементами, украшенные витражными окнами и красивыми фронтонами, величественно возвышаются перед всеми прохожими. Стены зданий украшены резными фигурами, прямо выходящими из легенд и сказом. Здесь встречаются изображения мифических, и вполне реальных, созданий, таких как единороги, драконы, кентавры, большие коты. Чарующие каменные фасады пронизаны историей, словно приглашая в древний мир. Уличные фонари испускали мягкий и теплый свет, создавая особую атмосферу. В воздухе пахло цветами, а пение птиц и смех веселых детей наполняли волшебный переулок энергией. Подняв взгляд, Маша заметила парящих над крышами домов, словно сотканных из дыма, несколько силуэтов. Что-то в их формах показалось ей знакомым, но она не смогла понять что. Они прыгали с крыши на крышу будто гонялись друг за другом. Это напоминало игру, полную страсти и огня. Их контуры не имели четких границ, можно было подумать, что они старались не изменить свой облик, хоть и желание уже выходило за грань терпения. Вскоре они остановились у дальней для взора крыши, обогнули несколько раз флюгер и рядом стоящий флагшток, а затем спрыгнули на карниз, после на балкон с ярким цветочными горшками и вошли внутрь, так ловко и ласково, что хотелось присоединиться к ним. Забежать в это здание выложенное синим кирпичом, распахнуть тяжелые дубовые двери и мчась по лестнице забраться на третий этаж, лишь бы повстречаться и поиграть с этими серыми созданиями. Тряхнув головой, сбрасывая с себя это наваждение, Маша поглядела на свою семью. Они никак не отличались внешне от других прохожих, разве что был немножко смущен мистер Блэр и эта неловкость передавалась и ей. Они шли неспешно, мягко ступая по каменистому тротуару. А как странно… Вон миссис Блэр шла немного впереди, что на взгляд было понятно, что главное место в семье занимала женщина. Ее высокие, изысканные черты лица могли притянуть взгляд прохожих, если бы не строгий, чуть ли не инквизиторский взгляд. Длинные, густые волосы, окутывали ее плечи, придавая образу своеобразный шарм. Маша старалась не сильно коситься на неё, не желая привлечь к себе внимания. Очередного разговора ей бы не хотелось пережить. Так что она старалась наслаждаться новым немым обществом и просто идти рядом с Киаром или это Ивар, который вдруг стал очень разговорчивым. Сегодня он говорил намного больше обычного, чем бывало. Разговор идет не о истории или музыке, как обычно, нет. Судя по всему его гораздо больше занимали вопросы морали и традиций. Когда он заговорил об аде, Маше стало немного страшно, словно перед ней был верующий, даже скорее сумасшедший в любви к Творцу. А точнее к различным Творцам придуманных людьми. Слишком уж часто он рассуждал об многобожестве и о том, что нет ни одной религии с монобожим существом. Не успел он договорить свою мысль, как сразу же перешел к Миктла… Митлан… Божеству, которого обманул собственный сын ради создания людей. — Разве не странно, что пытаясь объяснить появление человека, мы должны при этом выдумывать мифических существ, несущих разрушительные и созидательные силы? Будто в нашем появление должна быть причина, — вздохнул Киар, а может Ивар, рукой показывая на небо, как на лицо создателя всего сущего. — Да, странно, — поддержала Маша, посмотрев туда же. После того, как Киар похоже высказал ей всё накопившееся замолчал и больше не проронил ни слова. Маша подняла взгляд ещё раз на небо, но не с целью увидеть создателя, а лишь вздохнуть эту печальную стихию: тучи затянули полнеба, что делало его малосимпатичным. Но любоваться ею не было времени. Маше пришлось ускориться, когда дойдя до фонтана со статуями резвившихся лошадей с грустными взглядами, которые двигались и топали по водной глади своими копытами, семья, как по команде разошлась в разные стороны. Миссис Блэр и Гэвин ушли к неприметным лавкам, лишь по вывескам которые сообщали, чем они торгуют, становилось понятно, что это не здание только для жилья. Близнецы просто растворились в толпе, словно их и не существовало вовсе. Маше же пришлось последовать за своим отцом, который поняв, что сын не пошел за ним, остановился около магазина с вывеской «Алхимические принадлежности и музыкальные инструменты» и позвал его. С мистером Блэром они прошли по кривой на вид улочке, что создавали дома, которые почему-то были построены с небольшим наклоном к дороге. Маша не могла сдержать улыбку, наблюдая за потешным обликом улицы. Она шагала следом за мужчиной, постоянно оглядываясь вокруг, впитывая атмосферу необычности этого места. Перед ними возвышался высокий, узкий дом, выложенный из темно-синего камня, будто бы потянувшийся к небу. Он был покрыт вьющимися растениями, словно зеленый кокон, прячущий таинственные секреты внутри. Между огромными зелеными листьями бились солнечные лучи, создавая игру света и тени. На нескольких черешках сидели забавные существа похожие на землероек с длинными, кисточкой на конце, хвостами и маленькими рожками на лбу. Они издавали звук похожий на смех и щебетание, заметив на себе внимание, они с удвоенной силой принялись щебетать на своем языке и проворно убежали по листве на крышу. Забрались на желоб, побежали по нему издавая характерный стук по металлу похожий на удары маленького молотка по гвоздю, и прыгнули прямо в воронку желоба. Подивившись такому поведению животных, Маша глядела на водосточную трубу, закрученную спиралью, где отвод был декорирован в виде коряги на которой сидели три маленькие бронзовые жабы, оттуда вылетели эти землеройки. Они энергично виляя хвостиками, своими длинными носами кивали чирикая, и по человечески кивая в её сторону, а затем договорив быстро убежали скрываясь за домом. Однако отец, словно не заметив всё этого, продолжал свой путь к дому. Поднявшись на крыльцо он остановился около двери, и повернулся к ней в немом вопросе. Будто хотел убедиться не решит ли Маша убежать от чего-то грандиозного и при этом не испугать её. Смотря на то, как у мужчины немного подрагивали пальцы, она поднялась по лестнице и тоже остановилась смотря на мистера Блера с нерешительностью, ожидая чего угодно. — Слушай, если не хочешь, то мы можем пойти и купить метлу без этого, — аккуратно прервал затянувшееся молчание отец, положив руку на её плечо. — Нет, спасибо, всё нормально. Сделаем это по-быстрому и пойдем, — Маша еще раз заглянула в его глаза, которые стали заметно темнее, когда он посмотрел на нее. Он немного нахмурился и странно на неё посмотрел, затем кивнул и открыл дверь. Развернувшись, шагнул внутрь, давая Маше пройти. Чувствуя, какие странные и непонятные вещи сейчас происходят, девочка вошла в дом. Внутреннее пространство дома оказалось таким же изумительным, как и наружность. Пол был усыпан маленькими камнями разных оттенков и форм. Стены были украшены коврами с геометрическими узорами, что создавало ощущение какой-то огромной радости и веселья, через которые нужно пройти, чтобы ощутить нечто более глубокое и утонченное, чем самый обычный уголок красоты. В глубине дома Маша увидела огромную комнату. В ней находились ящики и полки, уставленные различными предметами и подстраивающиеся под освещение светильники. Здесь запахло странными травами и специями. Она пристально рассматривала каждый предмет, пытаясь понять, что это за магия окружает этот дом. Ее взгляд упал на стол, на котором лежали музыкальные инструменты. Гитары, флейты, скрипки и ударные инструменты — они казались ожившими, наполненными мелодиями, ждущими только своего исполнителя. Но больше всего взгляд обращал внимания на юношу. Светлые вьющиеся волосы, рассыпанные по плечам, бледное лицо, круглые зеленые глаза, полные то ли презрения, то ль чего-то еще, а может быть, и того, чего не бывает. Юноша стоял возле огромного холста с нарисованным пейзажем, изображавшим белую долину с черными силуэтами гор на ней. Взмах кисти, и новый мазок положил начало для дорожки одиноким путникам решивших подняться по нему в гору, напоминавшую огромный пустынный город. Он сразу заметил вошедших, лишь поглядел на них долгим взглядом излучающим удивление вперемешку с враждебностью, медленно кивнул на лестницу ведущую вверх, в темноту, после чего повернулся к картине и так же старательно принялся за работу. Маша старалась делать вид, что совершенно не обращает внимания, но любопытство ее оказалось сильнее. Отойдя в сторонку, она осторожно стала изучать комнату, надеясь найти что-нибудь интересное. Открытые стеллажи, заставленные разнообразными банками и бутылками, множество гитарных футляров, коричневые папки и связки карт, непонятные рукописные таблицы, пучки сушеных трав, чучела птиц и насекомых, вешалки для одежды, картины, несколько полок с книгами, большой деревянный сундук. На стене висели картины разных размеров, главным образом пейзажи. Большинство из них было мрачноватыми и таинственными, отчего казалось, будто художник взирал на нечто недоступное человеческому пониманию. Издалека Маше показалось, что на некоторых картинах изображен горящий лес с танцующими людьми на поляне, которые, размахивали руками, держат в руках какие-то музыкальные инструменты напоминающие длинную трубу заканчивающуюся головой твари с разинутой пастью. Однако более лучше разглядеть инструмент ей не дали, мистер Блэр положил ей на плечо руку, привлекая внимание, и лишь покачал головой, четко давая понять, что дальше она не сможет вынюхивать своим любопытным носом о чужой жизни. Когда они поднимались по лестнице, Маше дался ещё один шанс разглядеть этих землероек. Двое из них сидели на периле изредко издавали писк и бодались своими рогами. Они не обратили внимание на Машу, которая попыталась остановиться и разглядеть их получше. Увы, она лишь рассмотрела их смешные носы, которые немного приподнимались при более громких писках до того, как мистеру Блэру не пришлось насильно довести до второго этажа. Светло-голубые стены украшены золотыми барочными узорами, будто роскошные ветра водят по коридору свой танец. На полу, как настоящее поле, расстилается полированный мрамор, подобный зеркалу. Каменный пол эхом отзывается на каждый шаг, создавая удивительный музыкальный напев. Проход между стенами освещен ровным голубоватым светом. В воздухе парят бледно-желтые шарики, которые излучали свет и непонятное тепло, если оказывались рядом с лицом, отчего по коже бежали мурашки и становилось немного не по себе. Обстановка начинала напоминать какой-то инсталляционный зал в галерее искусства. Следуя в конец коридора, они остановились у двери с позолоченной ручкой в виде головы грифона. Зайдя в комнату, создается ощущение, словно попадаешь в царство красоты и покоя. Тяжелые драпировки на окнах, росписи на стенах, рама с огромным зеркалом — все это создает ощущение старой, но в хорошем состоянии, обители. И только массивный стол, за которой сидела девушка, напоминала, что это не музей. Девушка держала в руке пяльцы, а в другой иголку. Светлая-золотистая нить, свисавшая из ее руки, терялась в длинных волосах, рассыпавшихся по плечам. Высокая фигура была облачена в длинное белоснежное платье, украшенное сложным кружевным орнаментом, скрывающую все то, о чем может мечтать мужчина. Она была похожа на античную скульптуру, которая озарялась лучами рассвета. Она подняла на вторженцев взгляд. Ее глаза, глубокие и проницательные, смотрели прямо в душу. Их яркий синий цвет напоминал прозрачные воды тихого океана, а в них светилась непонятная мудрость и нежность. Ее изящные черты лица были словно высечены из мрамора, а улыбка, игравшая на губах, была приветливой и печальной одновременно. За окном слышался шум листвы, исполняющей песню умиротворения, иногда листья по порыву ветра ударяли по стеклу придая какую-то свежесть помещению. Девушка продолжала работать над своим творением. Ее руки двигались легко и уверенно, словно танцуя под невидимую мелодию. Маша испытывала странное чувство. Ей захотелось подойти к ней, поцеловать и сказать: «Спасибо тебе, прекрасная незнакомка. Все, что ты хочешь, я сделаю для тебя». Захваченная эмоциями, она не сразу сообразила, как себя вести, когда прозвучал ласковый голос: — Мирна, я привел Тавиша.