Персиковая птица

      После школы и репетиции я возвращался домой. Самочувствие мое последнюю пару недель было скверным, поэтому тащить гитару было тяжко на свой этаж, я уже несколько раз проклял себя за то, что не оставил ее в школе. Я вообще был слаб здоровьем всю жизнь, но явных поводов для беспокойства найти не могли, поэтому я нырял из одной простуды в другую. И все равно: пусть я и привык уже к этаким неприятностям, но нет ничего хуже кашля в конце теплого мая.       Я открыл дверь в свою маленькую квартирку. Сел, чтобы разуться, но вставать уже не захотел: была слабость, было лениво. Наверное, я так бы и просидел ночь в коридоре, залипая в телефон, но мое внимание привлекло чье-то пение. Оно было так странно близко, что неприятная мысль о воре пробежала у меня холодком по груди.       Я тихо встал и как можно тише двинулся в сторону комнаты, откуда доносился звук. Аккуратно, выглянув из-за угла, я различил на балконе чью-то фигуру в оранжевом свете заката. Сердце пропустило три удара, а потом понеслось так, словно хотело без меня покинуть квартиру.       Я схватился за телефон, но голос тут же смолк. Фигура обернулась, я все еще не мог различить лица преступника, а он так спокойно отнесся к моему появлению, что мне стало еще страшнее: неужели его цель я?       Парень вышел с балкона и стал приближаться ко мне. Я стал ловить взглядом детали его внешности, что-то в памяти начало прямо искрить от восторга, но я пока не понимал, из-за чего. Я разглядел спокойную улыбку на его лице, от которой меня пробрало холодом. Цвет волос для меня был неопределим в закатном свете: то ли русые с медным отливом, то ли мягко-рыжие.       — Ты так вырос, Рицка. Все мои друзья так быстро меняются до определенного мгновения.       Он задел крылом — они еле у него помещались в комнате — скейт. Именно крылья толкнули нужное воспоминание во мне. Я замер и сделал шаг вперед, жадно всматриваясь.       — Сато? Сато Мафую? — по его довольной улыбке я понял, что угадал. — Так ты настоящий? Я не выдумал тебя?       Он помотал головой, продолжая приближаться ко мне.       — Меня тогда затаскали по психологам, я уже сам верить начал, что ты мой воображаемый друг. Тебе слабо было снова прийти? — я шутливо возмущался больше для того, чтобы успокоить себя, потому что то же самое скопление противоречий, которое я испытал в детстве при встрече с ним, усиливалось с каждым его шагом. Терялся и из-за того, что, став взрослым, стал понимать, что тэнгу, ангелов, чего-либо сверхъестественного просто не существует. Проскользнула даже мысль, что у меня бред из-за температуры.       А Сато уже буквально прижал меня к стене. Он поднял правую руку и положил мне ее на голову, съехав по волосам. Тот же холод, который и в этот раз словно успокоил, замедлил меня.       — Рицка, ты все такой же неспокойный, - Я посмотрел в его светло-карие, почти медовые глаза и увидел, что он смотрит нетерпеливо куда-то ниже. Проследив за его взглядом, я понял, что он смотрит на мою грудную клетку.       — Мне не стоит этого делать сейчас, но мне так хочется. Прости, Рицка.       Он протянул обе руки к моей груди, я хотел вжаться в стену. Буквально на моих глазах Сато раздвинул плоть и вынул мое сердце. Я рухнул. Кровь по какой-то инерции еще раз толкнулась по венам, а потом страшная тишина внутри стала низвергать меня во тьму бессознательности.       Последнее, что я видел, как Мафую, держит мое сердце в ладонях, словно котенка или птичку. Его взгляд такой потеплевший и страстный. Казалось, еще немного и он раздавит мое трепещущее сердце от восторга или умиления.       Только я закрыл глаза, забыв даже попрощаться с этим миром, как тут же открыл. Я все также лежал на полу, за окном все также сиял закат. Вот только теперь рядом со мной с сытой улыбкой сидел Мафую. Именно его улыбка мне не понравилась, поэтому я спросил:       — Я умер?       — Нет, но очень скоро мы станем друзьями. Вот эта прелесть, — он коснулся моей груди, отчего я вздрогнул, — станет ключом к дружбе Рицки и персиковой птицы. Ты же помнишь, как ты меня назвал?       — Говори нормально, — я чуть ли не глотал от ужаса слова. — Я умру?       — Конечно, я же Шинигами. А твое сердце так устало от твоих многочисленный болезней.