Персиковая птица

      У каждого из нас есть история из детства, которая кажется очень реальной, хотя взрослые и утверждают, что это выдумка. В таком воспоминании очень яркие краски, мелкие детали на объектах, что отличает его от сна, но происходит нечто странное, что заставляет однажды начать убеждать себя: это было не более чем плод богатого детского воображения. У меня тоже есть такая история. Почему я так внезапно вспомнил о ней? Об этом стоит рассказать позже.       В тот день я гулял в парке недалеко от дома. Я был тогда довольно несговорчивым ребенком и быстро затерялся среди деревьев и кустов несмотря на просьбы матери не убегать далеко. Мне не было скучно одному. Напротив, в этой чаще, как мне казалось тогда, под светом вечернего оранжевого солнца я представлял себя каким-то популярным для того времени героем. Я прятался за кустами, точно меня кто-то преследовал и шептал своим неприятелям, что я первый достигну какой-то цели.       Цели-то я достиг, но так устал в процессе, что задремал прислонившись к толстому дереву. Солнце так удачно светило, что мне было тепло и спокойно. Где-то вдали меня звала мама, начинали тревожиться за меня совершенно незнакомые нам люди, но я не знал об этом, я просто спал.       Когда небо стало бледно-оранжевым, почти желто-зеленым, меня разбудили. Передо мной сидел дядя. Вернее, тогда он казался дядей, сейчас же я понимаю, что ему едва ли было больше 19 лет. Он сидел, скрестив ноги, и, спокойно улыбаясь, смотрел на меня.       Знаете, обычно я не боялся взрослых, наоборот смущал их своим бесстрашием и бойкостью, но перед этим парнем у меня в груди сплелся целый клубок противоречий. Внешностью, мимикой, спокойствием он привлекал меня, но что-то я чувствовал тревожное в нем, словно холодное, таким холодком обычно обдают хризантемы, если поднести их к щеке. Схожие ощущения возникают на приеме у врача.       Вдали от матери в сгущающихся сумерках я, конечно же, испугался, начал тихо хныкать, предупреждая, что скоро это перерастет в самый настоящий плач и вопли. Однако незнакомец не заволновался и не поспешил скрыться, наоборот он все с тем же спокойствием поднял правую руку и неспешно опустил ее на мою голову. И вновь меня обдало холодом, он молнией проскочил от макушки до ног, я вздрогнул, но плакать перестал, потому что вместе с холодом и тревогой через это касание я почувствовал и что-то родное, давно знакомое.       Я точно помню, что на лице у незнакомца в тот момент блистало удовольствие, как у кошки, поймавшей своим бочком луч света. Но руку он отнял. Мы смотрели друг на друга: я — с тревогой и любопытством, он — со спокойным вниманием.       Вдали раздался тихий крик матери. Я дернулся. Незнакомец развел руки. Тогда-то мне и запомнилась его располовиненная рубашка: левая пола черная, а правая — белая.       — Рицка, пойдем. Тебе еще рано теряться, — какой же красивый и тихий у него был голос. Я могу ошибиться в черте его лица спустя годы, но этот голос похожий на легкий звон и игру ветра в дикой флейте я не смогу спутать ни с чем, я помню его так, словно слышал вчера.       Словно завороженный, я медленно встал и протопал к нему. Он подхватил меня, поднялся и понес. От этого парня пахло холодной свежестью, замершими ягодами вишни. Я положил голову ему на плечо и вздрогнул. За его спиной было два крыла, огромных, стелющихся по земле. И они были персикового цвета. Перышки на основаниях были такими маленькими и красивыми и так забавно трепетали, что я не удержался и провел по ним ладошкой.       Незнакомец вздрогнул и остановился. Он посмотрел на меня и тихо с удивлением спросил:       — Так значит ты и их видишь? — он двинулся дальше, туда, где все громче раздавались крики мамы. — Рицка, как думаешь, кто я?       Мне тогда уже рассказывала бабушка про духов, богов, что-то я видел и в мультфильмах, слышал в сказках, но сказать ему, что он ангел или тэнгу, постеснялся. Поэтому, покраснев, соврал:       — Дяденька, вы персиковая птица.       Он засмеялся тихо и приятно, но из-за смеха, может, мне и показалось, но он стал теплее. Он вновь остановился, опустил меня на землю, взял за руку и сказал:       — Меня зовут Сато Мафую, Рицка. Те, кто видит меня и мои крылья, однажды становятся моими друзьями. До встречи, поторопись к своим нынешним друзьям.       Он встал и направился прочь от меня, расправляя крылья, которые были невообразимо большими. Не знаю почему, но я хотел броситься за ним, но в этот момент меня на руки подхватила мама. Я даже не помню: ругала она меня или просто плакала, обнимая. Я только смотрел на своего нового знакомого, борясь с желанием позвать его.       — Сато! — он обернулся и приложил к улыбающимся губам палец. После чего взлетел, взметнув порывом ветра летнюю горячую пыль.       На долгие годы он исчез, оставив меня одного в противостоянии веры и беспрекословных фактов этого мира. Маленьким в один момент я даже стал обижаться на этого Мафую, ведь он оставил меня одного перед взрослыми, потом я затаив обиду, стал убеждать себя, что раз он не пришел вновь, то его и не было: привиделся или приснился.       А потом случилось это.