К чему приводит недоверие

После ухода Гоголя, Александр Христофорович не на шутку задумался. Да, он прогнал писарчука, настоятельно попросив его не совать длинный нос в чужие дела, но... Даже с его, Бинха упрямством, он не мог не признать, что в чем-то Николай Васильевич был, несомненно, прав. До сих пор, несмотря на проживание под одной крышей, Бинху удавалось скрывать от Анастасии один свой самый страшный секрет. Просто чудо, что по сию пору Настасья не проявила свойственного женской натуре любопытства и до сих пор так и не переступала порога спальни Александра Христофоровича. Тесак верно заметил, что в последнее время его начальник стал реже прикладываться к графинчику, что был сокрыт в одном из шкафчиков, стоявших тут же, в управлении. Вот только теперь, разбередив разговором с Гоголем и своими раздумьями старые тревоги, Бинх налил себе стакан и, опрокинув, невольно закашлялся от крепости напитка. По всему выходило, что Николай Васильевич прав. Следует Анастасии все рассказать, но... Полицмейстер тщетно пытался себя уговорить, что умалчиванием никому вреда не причинит, ведь это только его проблема. Но, на самом деле, он попросту боялся. До сих пор Настасья принимала его со всеми его шрамами, недоверчивостью, ворчливостью, но где гарантия, что узнав этот секрет девушка не убежит обратно в Петербург, позабыв самую дорогу в Диканьку? В таких раздумьях прошел почти весь день. Даже во время обычного обеда в компании Тесака и самой Анастасии Александр был тих и хмур так, что его не решились беспокоить вопросами. И только вечером, явившись домой уже на закате, полицмейстер все же решился открыть невесте свою самую главную тайну. Он расскажет, а уж от нее зависит быть свадьбе, али же остаться Бинху, как и прежде, в полном одиночестве, расторгнув еще одну помолвку. Настасья ожидала жениха, отложив рукоделие, ибо на улице сгущались сумерки, а работать при свечах она не любила. На столе, заботливо укутанным в полотенце, ждал мужчину ужин. - Саша! - облегчение в голосе девушки, когда мужчина, наконец, вернулся домой, было ощутимо за версту, от чего Бинху стало еще поганее на душе. Она вон ему как радуется, видать, и вправду любит, а он сейчас все разрушит одним махом, просто потому, что доверился столичному писарчуку. - Настасья, - он грустно улыбнулся и, на сей раз, сам притянул девушку в объятия, стремясь подальше оттянуть роковой миг и побольше насладиться близостью девичьего тела. - - Чего это с тобой? - видимо, перемены были слишком резки и слишком пугающи, ибо Анастасия тут же отодвинулась и попыталась заглянуть жениху в глаза. - Я тебе должен кое-что рассказать, - признался Бинх. - Твой брат считает, что так будет лучше для нас обоих. Но... Честно сказать, я боюсь, что услышав этот рассказ ты исчезнешь из моей жизни, словно тебя и не было. - Брату я оторву голову и прикопаю где-нибудь в развалинах мельницы, - мрачно пообещала девушка, скрестив руки на груди. - Поздновато он вспомнил, что в брата можно поиграть. - Настя... Я же не об этом, - терпеливо произнес полицмейстер, прекрасно понимая, что назавтра, если сегодня все пройдет лучше, чем он думает, Гоголю лучше б Анастасии на глаза не появляться. Убить не убьет, а побьет от души. Если уж будущая полицмейстерша наловчилась казаков на место ставить, то петербургскому писателю с ней и вовсе не совладать. - Прости. Послушай, что бы ты не скрывал, я все равно не собираюсь тебя покидать. Вот тебе крест, - девушка размашисто перекрестилась и, сев на лавку, перехватила руки мужчины, аккуратно стягивая с них раздражающие ее перчатки. Александр Христофорович присел рядом, ничуть не препятствуя девушке в ее самоуправстве. Чего греха таить, ему нравилось, как ее тонкие пальчики скользят по его ладоням, мягко и бережно оглаживая старый шрам. - Тогда, в той битве с Всадником, - медленно произнес он, потихоньку собираясь с мыслями. - Я бы погиб. Раны были ужасные, крови много потерял. И... Знаешь, Настенька, я никогда до того расследования не верил во все это суеверие. Сама видишь, Тесака до сих пор ругаю за его "мне бабка сказывала". Но... Если бы не эти суеверия... Не быть бы тебе моей невестой. Мужчина медленно наклонил голову и по очереди поцеловал ладошки девушки. - Меня никто и не спрашивал, хочу ли я такой жизни, - прошептал он едва слышно. - Чтобы выжить, мне пришлось взять себе волчью жизнь. А потом оказалось, что я... Тесак назвал бы это оборотнем. - Подожди... Ты хочешь сказать, что можешь превращаться в зверя? - Анастасия затрясла головой, стараясь не выглядеть шокированной, но в глазах ее на миг плеснулся страх, поймав который, Бинх мысленно уже приготовился проснуться утром в одиночестве. - Да селяне же тебя голыми руками разорвут, если узнают! - и снова эта барышня его удивляет, ведь, как оказалось, испугалась она не его, а за него... - А ты... Тебе не страшно? - Бинх поймал взгляд девушки. - Сейчас ты можешь уйти. Но после венчания... Тебе придется спать со мной. Родить мне детей, а кто знает, не унаследуют ли и они мои способности? - Александр Христофорович, я живу с вами под одной крышей уже не первый месяц. И уж поверьте с вашим характером, особенно когда вы с похмелья, не сравнится ничто, - фыркнула Анастасия, всем своим видом показывая, что шуткой пытается разрядить обстановку. - А... Могу я посмотреть? - вдруг застенчиво поинтересовалась она. - Каков из себя... Ну... Тот, второй мой жених? Бинх ошалело затряс головой. Он ожидал чего угодно, но уж точно не просьбы посмотреть на его вторую ипостась! Тем не менее, отчего то захотелось уж совершенно расставить все точки, раскрыться перед Анастасией целиком и полностью. Мужчина вышел из комнаты, а вернулся в нее уже крупный, пожалуй, раза в два крупнее обычных, матерый седой волчище. При виде зверя Анастасия замерла, рука ее дрогнула было погладить, но тут же упала на колено, ведь девушка не знала, насколько сильно контролирует себя ее Саша в таком виде. Впрочем, сам Александр, видимо, решил, что хорошего должно быть понемногу. Волк вышел из комнаты, а вернулся уже человеком, поправляющим на себя одежду. - Саша... Ты такой красивый, - Анастасия смущенно покраснела, стоило этим словам сорваться с ее языка. - И не убегу я никуда. Зря ты переживал. Сказала ведь. От меня ты теперь избавишься только тогда, когда в гроб уложишь. Ну... Или сам убежишь далеко-далеко. По другому я от тебя не отстану.